***
— Итак, как вы уже успели заметить, — начал Профессор, стоя около доски, когда все заняли свои места в классе, — в нашем коллективе пополнение. С этого момента мы начинаем работать вместе. Для новеньких объясняю правила: никаких личных имён, информации о жизни каждого из вас, а также никаких отношений. — На последних словах Граф с Мартином незаметно переглянулись и ухмыльнулись, но Серхио этого не заметил, а потому продолжил в своей обычной манере, — Мы вместо имён используем города, вы же можете оставить всё как есть и представиться всем спутниками Юпитера, или... — По-моему, самое время сменить «паспорта», — усмехнувшись, перебил Профессора Дима, которого поддержали остальные из команды Мартина. Позов, несмотря на то, что с ним согласились и что с этого момента глава банды уже Профессор, всё-таки обернулся назад и посмотрел на Мартина, сидевшего на последней парте по диагонали от него, — Каллисто, как думаешь? Мартин сделал неопределённый жест рукой, посмотрел на Графа, сидевшего справа от него, и, когда тот незаметно одобрительно кивнул, сказал: — Да, новая команда, новые имена, почему нет? — Отлично. — Кивнул сам себе Серхио, скрещивая руки на груди, — У вас есть время пораскинуть мозгами и придумать новые имена, а я ненадолго отлучусь. — Он поправил очки и вышел из класса. Старый состав обернулся назад, чтобы посмотреть на новичков и, наконец, представиться им. Рио сказал, что это было умно — использовать спутники, как личные имена, и все дружно кивнули, соглашаясь с ним. Ребята оживлённо разговаривали, помогая подобрать новым знакомым города. Только Берлин не влезал в разговор, сидя за второй партой позади Токио, лишь с какими-то непонятным выражением лица смотрел на Мартина и того, с кем тот постоянно переглядывался; Андрес оценивающе разглядывал Графа, будто он отец, который собирался выдавать замуж свою дочь, и пытался понять, насколько тот достойная кандидатура. Он пробежался взглядом по лицу, потом оценил его вкус в выборе одежды и сделал у себя в голове заметку о том, что они одного поля ягоды: Граф был одет в чёрный костюм, под пиджаком была белая рубашка, две верхние пуговицы которой были расстёгнуты, а на ногах красовались чёрные ботинки на шнурках высотой до лодыжки. Андрес задумался, мазнув пальцами по своим губам, и не обращал внимания на разговоры, пока в один момент его не выдернул голос Найроби: — А, Берлин? Ты как думаешь? — Думаю о чём? — равнодушно отозвался Андрес, не понимая, что происходит вокруг. — Ему идёт «Париж»? — Найроби кивком головы указала на Графа. Все перевели взгляд на Берлина, а тот в свою очередь задумался, действительно задумался, хотя мог, как обычно это делал, сказать, что ему глубоко плевать. Спустя несколько мгновений он изрёк: — Я бы подумал над Вильнюсом. — Хороший город, но я, пожалуй, уже определился. — Учтиво улыбнувшись Берлину, сказал Граф, — Зовите меня Лондон. К приходу Профессора все новенькие придумали себе имена, и теперь Герсе был Торонто, Валетудо выбрал Сантьяго, Амальтея и Синопе — Тирана и Дакар, Европа назвался Дублином, а Мартин, не долго думая, представился Палермо. Серхио, раскладывая перед собой какие-то бумаги, начал быстро объяснять тот материал, что пропустили люди Мартина, предупредив, что будет говорить один раз и запоминать придётся всё и сразу, потому как времени уже потеряно было достаточно. Палермо искренне пытался вслушиваться и откладывать услышанное на полочку у себя в голове, но по итогу очень часто отвлекался и смотрел на Берлина, плавая в своих мыслях и воспоминаниях. Вечером, когда занятия закончились и все сидели за ужином на улице, Мартин ушёл в неизвестном направлении, кутаясь в кожаную чёрную куртку, хотя на улице было не настолько холодно, он будто пытался спрятаться от навязчивых и ненужных мыслей, но всё тщетно, тем более вечером. Когда приближается ночь, все люди начинают будто меняться, становятся более честными, но вместе с этим и более уязвимыми. Берроте дошёл до поля и остановился, когда тропинка оборвалась. Палермо настолько сильно был погружён в свои мысли, что не замечал приближающихся сзади шагов до последнего, но, вскоре услышав звук, не оборачиваясь, начал говорить: — Граф, исчезни, я... — Yo prefiero «señor», — прерывают его, останавливаясь в паре метрах от Мартина. Берроте оборачивается слишком резко, не ожидая увидеть здесь Берлина. — Проваливай, — шипит Мартин, и удивление на его лице мгновенно сменяется на злость, смешанную с негодованием. — Нет, — равнодушно отзывается Андрес, — я хочу, — размеренным тоном, слегка вскинув голову, продолжает он, — чтобы это сделал ты. — Чего? — теперь Берроте откровенно охуел, глаза его чуть ли не поползли на лоб от услышанного, а на губах отразилось подобие улыбки сумасшедшего: никогда в жизни Мартин не испытывал столько эмоций за такой короткий промежуток времени, разве что только когда трахался с Арисом, хотя там промежуток всегда поболее пары минут, которые он тратил сейчас на разговор с Андресом, но последнему знать о подобных грязных мыслях не обязательно, — Обороты сбавь, командир. — Кто-то из вас двоих должен это сделать, иначе плану конец, — с непроницательным выражением лица проговорил де Фонойоса. — Пошёл ты, — просипел Берроте, сдерживаясь, чтобы не вмазать по этому аристократическому лицу, несмотря на всю его жгучую любовь к мужчине напротив. В следующее мгновение Мартин прошёл мимо Андреса, намеренно задевая его своим плечом, и двинулся обратно в особняк, где на входе его поджидал Граф, скрестив руки на груди. — Что стряслось? — спросил обеспокоенно он. — Всё замечательно, — наигранно улыбнулся Мартин и прошёл мимо друга, не остановившись ни на секунду. Граф догнал его в коридоре, дотрагиваясь до плеча и вынуждая тем самым Берроте развернуться. — Что? — раздражённо вздохнув, спросил Мартин. — Ты был с Берлином. — Утвердительно проговорил Арис и был уверен на все сто процентов, что тот ему точно чего-то наговорил, — Что он тебе сказал? — Давай мы не будем, ладно? Это совершенно не важно. — смягчившись, заверил Мартин, — Слушай, просто... просто обещай мне, что не уйдёшь ни при каких обстоятельствах. — С надеждой в глазах попросил он. — Ты о чём? — непонятливо спросил растерянный Граф. — Просто обещай. — Мар... — начал было Арис, но вовремя осёкся, потому что вспомнил, что они стояли в общем коридоре и их могло быть слышно, — Палермо, мы ещё в Риме решили, что будем идти рука об руку, что бы ни произошло. Знаешь, что бы там ни наговорил тебе твой Берлин, помни, что ты выбрал игру, так что играй, Палермо, возможно, ты сидишь с Флэш Роялем, но для того, чтобы узнать это, нужно открыть ещё пять карт, поэтому играй. — А что если после открытия всех карт окажется, что я ни с чем? — растерянно улыбаясь одними уголками губ, спросил Мартин. — Даже с парой на тройках можно выиграть, — Граф прекрасно знал, что Берроте поймёт, почему он привёл в пример именно эту комбинацию. Он загадочно улыбнулся, медленно отступая спиной назад по направлению к своей спальне, что была в конце коридора, а когда отошёл на приличное расстояние от Берроте, развернулся на сто восемьдесят градусов и зашагал уже лицом по направлению к комнате, засунув руки в карманы чёрных брюк. До Мартина вдруг резко дошло, к чему Спейдс сказал ту фразу: — Но ведь я проиграл тебе с этой комбинацией, — заметил он, вынуждая этой фразой Графа остановиться. — О, брось, если бы твоей целью был выигрыш, — не оборачиваясь, медленно проговорил Арис, и Мартин был уверен, что тот улыбается по-лисьи, — ты бы этого добился, но твоей целью был я, chéri. Мартин уставился на спину Графа, приоткрыв рот, будто что-то хотел сказать, но не сделал этого, а про себя подметил, что друг прав: если Мартин чего-то хочет, в большинстве своём он добивается этого, поэтому в тот раз и проиграл, ибо выигрывать вовсе не хотел. Граф уже скрылся за дверью комнаты, оставляя Берроте наедине со своими мыслями. Но и Мартин, вскоре разогнав поток мыслей, пошёл к себе в комнату, что находилась в противоположной стороне от графской. Берроте около двух часов не мог уснуть, он всё время думал. Он знал, что уходить не собирается, был уверен, что Граф тоже не уйдёт, ведь сам же согласился за всех на новое ограбление, но в этом были и свои минусы. Андрес в чём-то был прав, но лишь отчасти. Если бы условие о том, что кому-то из них нужно в обязательном порядке уйти, поставил Профессор, Арис, недолго думая, уступил бы дорогу Мартину, потому как знал о его чувствах к Андресу и не мог допустить, чтобы они вновь разошлись, ведь другого шанса наладить отношения у них, возможно, не будет. Именно по этой причине Андрес был прав всего отчасти. Он ведь имел ввиду любовь и любовные отношения, которые могут привести к разрушению плана, но не учёл того факта, что любовь не обязательно должна присутствовать исключительно между двумя людьми, она может исходить от одного человека к другому, без отдачи в обратную сторону, и это в равной степени может испортить весь план. Но Берроте в этой ситуации было сложнее: если Андрес никого не любит и не испытывает никаких подобных тёплых чувств, а Граф ловит кайф от свободных отношений с Мартином, то Мартину трудно представить себя без Ариса и в то же время он до сих пор влюблён в Андреса. Вот такая дилемма: невозможность выбрать между двух мужиков. «Ей богу, как школьница, мать вашу!» — подумал Палермо и накрыл лицо подушкой, вытащив её из-под своей головы. Но скоро это закончится, ведь когда начнётся ограбление, голова будет забита только мыслями о том, как не ошибиться.***
— Берлин, камера слева, — оповестил Рио ехавшего на переднем пассажирском сидении грузовика мужчину, который тут же отвернулся в противоположную сторону, закрывая лицо ладонью левой руки. Им нужно было завезти пару тонн взрывчатки и оружие, поэтому был лишь один способ — тот самый грузовик, что доставлял каждую неделю в Монетный Двор рулоны для печати купюр. Одетые в красные комбинезоны с серыми футболками под ними и в масках Дали, грабители оккупировали грузовик и две легковушки, вывели людей, выстроили их в линию — будто на уроке физкультуры, ей богу, но они не на нём, — и Берлин, переодетый в форму полицейского, продиктовал им план, которому они должны следовать. Троих связали, заклеили рты скотчем, предварительно заставив переодеться в красные комбинезоны, и посадили в грузовик, который уже был загружен взрывчаткой, вместо рулонов бумаги. Найроби с Токио, одетые под богатеньких девушек-туристок, на дорогой машине уехали к Монетному Двору, и должны были войти через главный вход — Рио должен был отключить систему сигнализации, чтобы девушки смогли пронести оружие в сумках. Москва ехал на переднем сидении грузовика с одним из сотрудников и в той же форме, чтобы контролировать процесс; Берлин ехал с полицейским спереди в машине, так сказать, возглавляя колонну; остальные сидели внутри грузового автомобиля в бочках для рулонов для эффекта неожиданности при выгрузке и с тремя заложниками, только Рио мониторил обстановку в Монетном Дворе, точнее следил за расположением камер и отключал сигнализацию. В одном из офисов на втором этаже спокойно работала, ещё ничего не подозревая, девушка двадцати семи лет с каштановыми густыми волосами, которую звали Ирина Кузнецова. Она выучила испанский и переехала в Мадрид, практически сразу же устроившись работать в это место. Работа занудная, нужно было постоянно иметь дело с бумагами и отчётами, разбираться во всей этой денежной системе, но, к счастью, она отучилась там, где нужно, и более того, её всё устраивало и даже нравилось. Помимо этого, с ней здесь работал её молодой человек по имени Антон Шастун, зеленоглазый русоволосый парень, ростом почти под два метра, вместе с Ирой переехавший в Испанию. Он не так давно поднялся до должности заместителя директора, в свои двадцать девять это было достижением, достойным похвалы. Только что он вышел из офиса, где работала Ира, и направился в свой кабинет, дабы подписать кое-какие бумажки, которые ему передали на согласование, а после их требовалось отнести директору, Артуро Роману, но это уже не его заботы. Где-то на складе с рулонами бумаги разговаривали секретарша директора Монетного Двора, худая блондинка лет тридцати с кудрявыми волосами, и сам директор, темноволосый мужчина средних лет, на самом деле, на вид мутный тип, вызывающий подозрение и отвращение. Они выясняли отношения: оказалось, Моника (так звали девушку) беременна от него, она сообщила ему об этом, а в ответ не получила никаких эмоций, кроме какого-то смятения со стороны мужчины; а ведь он был женат и имел троих детей, хотя Монике жаловался многократно на то, что он свою жену терпеть не может. Монике не нужны были выплаты алиментов и подобная ересь, а мужчине, видимо, не нужен был ребёнок. Девушка развернулась и стремительным шагом направилась к лестнице, утирая выступившие слёзы на глазах, и уже почти начала подниматься, как её нагнал директор и развернул за плечо. Вновь начались выяснения отношений, но продлилось это не долго. Параллельно с их разговорами в здание Монетного двора уже ввезли бочки с рулонами бумаги, точнее, всем так казалось, но внезапно открывается крышка, оттуда высовываются два человека — Хельсинки и Осло — и начинают стрелять в воздух, призывая людей не двигаться и оставаться на местах. Моника вскрикнула и прижалась к директору, вокруг началась паника, люди кричали и не знали, куда спрятаться, а те, кто попытался как-то сбежать, были остановлены другими членами банды грабителей, которые пришли на помощь напарникам. Кто-то из работников собрался что-то предпринять, как Берлин направил на него пушку со словами «стоять», Денвер тоже был где-то неподалёку, точно также стоя с пистолетом в руке, не спуская глаз с заложников. Далее из грузовика вышли остальные. Задачей было собрать всех людей в центральной части здания на первом этаже, грабители разделились и вывели из офисов сотрудников и рабочих. В здании также были школьники с экскурсионной программой — их тоже согнали в одну кучу на первом этаже около лестницы в центре здания, но вот уже всё шло не так гладко, как должно было. Токио с Найроби не видели овечку — Элисон Паркер, девчонку-школьницу, дочку посла Великобритании, пришедшую с классом на экскурсию. К счастью, за время, пока грабители сгоняли всех, как стадо, в одно место, девушки успели найти Элисон вместе с мальчишкой, Пабло Руисом. Этих двоих привели к остальным, так же, как и всем, надели на глаза повязки. Теперь грабители сняли маски Дали. Денвер, Рио, Лондон и Дублин начали собирать телефоны, спрашивая у каждого имя и пароль от устройства, чтобы отнести их в один из кабинетов, вывесить на стену с подписями, чей это телефон и какой от него пароль. Все заложники были напуганы, тряслись и всхлипывали в панике, многие держались за руки. Берлин, за некоторое время до этого успевший переодеться в красный комбинезон, как и все остальные члены команды, кроме Токио и Найроби, начал вещать, медленно, размеренным глубоким голосом с хрипотцой — естественно, все детали того, как он говорил, были подмечены исключительно только Палермо. — Прежде всего, — Берлин сделал паузу. Очень в его стиле... — Доброе утро. Я тут главный... Берлин сказал что-то про неудачное завершение недели, извинился за это — тоже в его духе извиняться так, будто он просто пролил на кого-то чашку чая, а не пришёл на ограбление. Железные двери здания закрыл Рио, нажав на кнопку, пока Берлин говорил о правилах, но главным было то, что заложникам просто нужно было слушаться и всё будет в порядке (если вообще это слово можно употреблять в подобной ситуации), а параллельно с этим уже известные персоны продолжали собирать телефоны. Очередь дошла до Артуро и тут начался цирк. — Пароль... — попросили в один голос Дублин и Денвер. — Зачем вам мой пароль? — дрожащим голосом спросил он. — Ты чё, туго соображаешь? — издевательски протянул Дублин, — Или ты глухой и не слышал, как до тебя все проделывали совершенно точно такие же действия. — Ты либо называешь долбанный пароль, либо я двину тебе прикладом по лицу. — С серьёзным лицом заявил Денвер, прервав товарища. Все разом выпали, как только услышали из уст директора цифры «один, два, три, четыре», Денвер разразился своим странноватым смехом, который подхватили ребята. Дублин пошутил что-то про его херовый пароль, а потом Денвер узнал имя директора и издевательски назвал его «Артурито». В это же время Берлин ходил и успокаивал заложников, а Палермо стоял неподалёку от Токио и Найроби. Вскоре к Мартину подошёл Граф и именно в этот момент Андрес выцепил из образовавшегося круга людей какую-то девушку, вывел её на центр и начал что-то успокаивающе говорить, находясь буквально в нескольких сантиметрах от её лица. Палермо накрыла волна ревности, неправильной и никому ненужной ревности, что он с силой сжал оружие в руках до побеления костяшек пальцев. Это не ускользнуло от Лондона, который наклонился к его уху и тихо-тихо сказал ему что-то о том, что нужно держать себя в руках, если он не хочет спалиться перед остальными членами своей команды и новой. Мартин, сделав пару глубоких вдохов, всё же успокоился, в очередной раз принял тот факт, что ему всё равно ничего не светит, и, натянув привычную ухмылку на лицо, оглядел заложников и зацепился взглядом за русую макушку. — Эй, Граф, — шёпотом начал Мартин, чтобы не было никому слышно, о чём они говорят, кроме их самих, — раз Берлин выбирает себе спутницу, почему бы нам не заняться тем же, — он ухмыльнулся, переводя взгляд на друга. — По нашей части только спутники, — усмехнулся Арис, а потом резко принял наигранно обиженное выражение лица, — Ты что, хочешь замутить тройничок? Я тебя больше не удовлетворяю? — удивлённо заявил Граф, склоняясь к Берроте. — О нет, ты лучший во всех смыслах, но посмотри какая соска! — он кивнул в сторону русоволосого двухметрового парня и присвистнул, за что получил подзатыльник от Графа, — Да ладно тебе, ты глянь, а? — Боже, закройся и отвяжись от парня. — Усмехнувшись и ткнув локтём Берроте в бок, сказал Арис, — У тебя всё равно ноль шансов, ты любишь другого и у тебя есть я. Не думаю, что ты захочешь променять источник регулярного секса на временное развлечение, и то которое возможно и не достанется. Внезапно образовавшуюся тишину среди заложников прерывает звонок у ресепшна. Берлин вызывает Монику Гастамбиде ответить на звонок и сказать, что они закрыты по техническим причинам, но чтобы девушка ничего не ляпнула лишнего, мужчине пришлось направить на неё пистолет. Параллельно с этим Москва открывал сейф с деньгами в подвале, а когда к нему подошёл Денвер, ему удалось это сделать и они вместе начали набивать чёрные сумки купюрами, номиналом в пятьдесят евро. Рио и Токио находились в кабинете с телефонами и о чём-то ворковали. Об их отношениях никто не знал, ибо в самом начале Профессор дал понять, что никаких подобных связей быть не должно, но эти двое ослушались, поэтому приходится скрываться и делать вид, что они просто товарищи по ограблению. К ним входит Берлин, чудом не заметив ничего подозрительного в поведении пары, говорит надевать жилеты и готовиться к выходу, а сам уходит обратно к заложникам. Профессор отдаёт приказ через гарнитуру открыть двери, Берлин призывает заложников отойти на безопасное расстояние, ему помогают Торонто и Сантьяго. Включают сигнализацию. Через считанные минуты Токио и Рио должны выйти из здания под прикрытием Дакара и Тираны. Серхио регулярно информирует Андреса о том, сколько секунд у них осталось. Заложники думают, что сейчас всё закончится, но они ошибаются. Они так же стоят в чёрных повязках, в центре которых в области глаз нарисованы белые кресты. Артуро рискует приподнять повязку, чтобы посмотреть, что происходит вокруг и шепчет об обстановке кому-то, рядом с кем он стоит. Роман описывает то, что видит и то, что думает о том, что сейчас будет происходить, высказывает своё предположение о том, что, похоже, грабители уходят, но в этот момент его замечает Берлин и подходит к нему, спрашивая его имя. Тот отвечает, а после Берлин сдёргивает с него повязку и Артуро прячет взгляд за руками, судорожно говоря, что совсем ничего не видел. Берлин начинает вести какой-то бессмысленный диалог о фильмах ужасов, как показалось Лондону, а потом с серьёзным лицом выдаёт: — ... В ужасах в начале всегда есть какой-то хороший тип, как ты. — Он начал издевательски улыбаться, будто получал удовольствие от того, что пугал директора. — Вот смотришь на него и понимаешь, что он точно умрёт, и так и бывает — он всегда умирает. Уверяю тебя, ты и есть тот самый тип. Профессор снова говорит об оставшемся времени — тридцать секунд... Берлин передаёт это остальным, все надевают маски. Важно, чтобы полиция понятия не имела о том, что мы делаем. — Говорил Профессор, — Мы должны убедить их в том, что пришли ради грабежа, выйти с сумками, наполненными деньгами, и сделать вид, что не успели сбежать, создать для полиции иллюзию того, что они нас поймали, начать отстреливаться, но только по земле — жертв быть не должно ни в коем случае, — а после зайти обратно и закрыть двери. Мы заставим их думать, что мы в ловушке. Токио вышла с сумкой в руках, за ней побежал Рио, крича что-то вслед. Когда подъехала полиция, они начали стрелять, бросив деньги. Дальше они должны были сделать вид, что у них не вышло сбежать и вернуться обратно в здание, но полицейские начали стрелять в ответ и попали в Рио — тот упал и ударился головой о лестницу. Токио продолжала отстреливаться, случайно попав в кого-то из полиции. На улицу выбежал Дакар и Сантьяго, чтобы помочь затащить Рио обратно, а Тирана их прикрывала, стреляя куда-то в машины и стараясь никого не задеть — хотя Токио уже нарушила это правило... — Твою мать! — выкрикнул Торонто, подбегая к Рио, рядом с которым уже сидела Токио, чтобы осмотреть его. Найроби нажала на кнопку, и двери закрылись...