In Joy And Sorrow

      Белла прижалась лбом к прохладному подлокотнику кожаного дивана и выдохнула, стараясь перетерпеть очередной продолжительный спазм. Ребёнок толкался слабо, словно возмущаясь на начавшиеся схватки.       - Потерпи, родной, скоро всё закончится и мы увидимся, - девушка спустила ноги на пол, поджав пальцы от холода, заскрипела обивка дивана. В дверном проёме тут же появилась Розали, из прекрасных волос торчал пучок хвои и веточка, а на трико прицепились сорняки. Охота удалась, если судить по горящим глазам и особо яркому сиянию кожи. За плечом вампирши показалась чёрная макушка Моники, переливающаяся медью в закатном солнце, а в руках большой стакан холодной воды с трубочкой.       - Неужели?.. - Блондинка передёрнула плечом, не зная, за что схватиться в первую очередь и кого звать на помощь.       - Время пришло, помоги мне унести её наверх, - Моника всучила Белле стакан и помогла освободиться от опутавшего покрывала. Она примерно предполагала, когда всё случится, но лишь в общих чертах: погода, сытость близких, расположение солнца. Но что так быстро всё совпало, без возможности полноценно подготовиться морально, не технически, к чему Доктор Каллен был готов уже с самого начала беременности. - Розали!       Вампирша дёрнулась, словно вырываясь из сна, и уже через мгновение поднималась по лестнице с роженицей на руках, нараспев повторяя все успокаивающие слова, на всех языках, которые только знала, вторя ритму начавших ломаться костей. Шаманка сделала круг по дому, закрывая жалюзи и шторы, на подсознательном уровне зная, что злым духам, живущим здесь ещё до прихода первых людей, не стоит видеть столь удивительное рождение жизни.       За неделю до этого Моника во время ритуала слишком глубоко позвала за грань, призывая первых старейшин племени для получения совета. Но помимо дряхлых, с лицами, как трухлявые деревяшки, индейцев, закутанных в пёстрые одеяла, с трубками, забитыми настолько крепким табаком, что на глаза наворачиваются слёзы и сопли, пришли человекоподобные существа, высокие, с лоснящейся чёрной кожей и глазами, как у кошек, их речь была похожа на мурлыканье с редким перецокиванием. "Охаби", - сказала одна из старух и с выражением священного ужаса растворилась в слезоточивой дымке табака. Так же поступили и остальные старейшины, осталась только одна, самая маленькая и сухонькая старушка, с собранными в тугой пучок белыми волосами, как комок снега. "Они были здесь до нас, они были сильнее и злее. Они хотят жертву ради перемирия", - женщина с трудом выговаривала на современном языке, долго подбирала слова, следя угольками давно мёртвых глаз за движениями двух "охаби". Но спустя время сложился полноценный рассказ о том, как первые квилеты нашли идеальное место для жизни и продолжения рода, вот только жило там небольшое племя, всего шестеро, существ, не похожих ни на кого, из увиденных ранее. И первый квилет убил их, окропил землю чёрной густой кровью во имя процветания новой, сильной жизни. А их дух, первых поселенцев, остался бродить по земле едва ощутимым ветерком, вызывающим неприятный озноб у каждого, кто его коснётся.       С тех пор Моника пару раз призывала Дух старушки, пытаясь узнать больше о первых квилетах и их жизни, о том, какими они были. Старуха отказалась называть своё имя, рассказав лишь то, что она - дочь того самого первого, того, кто положил начало новому племени и народности. "Смерть приходит для того, чтобы в род могла придти новая жизнь. Запомни это", - последнее, что произнесла женщина при встрече, оставив на шнурке бубна старую деревяшку, омытую солёными водами океана и отполированную чёрными песками пляжа и времени, от чего вырезанный на ней символ утратил возможность к пониманию.       - Ты должна умереть ради него, - девушка прижалась лбом ко лбу Беллы, скривившейся от очередной волны мучительной боли. Но она всё равно нашла в себе силы посмотреть в глаза смуглой девушки и кивнуть, выражая понимание. Понимание, что за счастье материнства она должна расплатиться.       - Что ты несёшь?! - Розали отдёрнула Монику от роженицы, едва сдерживаясь, чтобы не растерзать её за такие слова. Слова, которые не должна слышать женщина, находясь на Грани Миров. - Она должна выжить, чтобы ребёнок родился!       - Заткнитесь! - В комнату ворвался Эдвард, тут же выволакивая оттуда Розали. Кажется, он слышал мысли своей сестры и не остался ими доволен, что решил убрать вампиршу подальше от человеческой крови и ребёнка. - А ты, - парень ураганом ворвался обратно, хватая инструменты и одноразовые пелёнки, - сделай всё возможное, чтобы она меньше мучилась.       Лейхот сжалась от физического ощущения, что кто-то порылся в её голове и нашёл ответы на вопрос о том, чем она может помочь в этой ситуации. Но послушно подошла со стороны головы к Белле, заходящейся от невыносимой боли ломающихся костей. Стараясь быть предельно аккуратной и не смотреть, как Каллен оставляет на теле укусы, не сдерживаясь, она заставила пристроить растрёпанную голову на изголовье кушетки и прижалась к ней лбом, покрытым испариной страха.       Боль. Вот, что нужно вычленить из всего хаоса эмоций и чувств, вытянуть из этого комка и не задеть еле ощутимую ниточку новой жизни, которая стала ощущаться так явно, словно протяни руку и вот она, шёлковая и тёплая. Первыми скрутило живот и поясницу от невыносимого жара боли, словно внутри взорвали гранату, потом свело крошащиеся от напряжения зубы и ногти, ломающие об обивку кушетки. Белла больше не кричала и не корчилась, лишь закатила глаза и прерывисто дышала через зубы, окровавленные от прокушенного языка. Но мучилась Моника, сдерживая крики лишь до тихого поскуливания, не замечая, а лишь ощущая на собственном теле, как Эдвард вскрывает зубами пузырь, вызволяя в первую очередь крошечную сморщенную ножку; как в комнату ввалился Джейкоб, принимая кричащего младенца в пелёнку и свои горячие объятия; как Пол разжимает окаменевшие смуглые пальчики на плечах уже мёртвой Изабеллы и подхватывает маленькое тело жены на руки, сморщившись, ощущая её физическую боль.       Всё пошло не так, как показывало будущее. Карлайл не успел до начала родов вернуться с охоты и помочь собственным опытом, за что он искренне раскаивался перед Эдвардом, заторможенно укачивающим малышку. Родилась девочка, по мнению Джейкоба, самая прекрасная на свете.       - Твои мозги сразу превратились в кашу, правда? - Усмехнулся Пол, качая на руках свою жену, тело которой била крупная дрожь. Доктор хотел помочь, вколоть обезболивающее, но индеец не подпустил никого, объясняя тем, что это только ухудшит ситуацию, что это нужно просто пережить. Он слишком много и долго слушал рассказы своей женщины о том, как устроена эта Грань Мира, в которой они живут, чтобы принять такое решение.       Джейкоб лишь нервно дёрнул в улыбке губы, не отрываясь от крошечных пальчиков, сжимающих воротник рубашки отца. Отца, прислушивающемуся к каждому шороху на втором этаже, где женщины убрали всё оборудование и следы родов, обмыли Беллу и приводили её в порядок, чтобы переродившись, она была в достойном виде. Он молился всем богам в истории человечества, чтобы его женщина вернулась к нему, к их ребёнку и близким, собравшимся в этом доме для траура и радости рождения одновременно. Он слышал затопленные эйфорией запечатления мысли Блэка, но от усталости не мог злиться, оставляя это на другой раз.       Стая собралась в округе, окружая территорию вампиров в плотный круг и перекидываясь мысленными предположениями, что может происходить за стеклом и плотной тканью штор. Чуткие уши улавливались крики, полные боли, дёргаясь на высоких нотах и поджимая хвосты. А потом завыли в унисон с первым плачем малышки, приветствуя её в тонкой грани между Миром Мёртвых и Миром Живых.