Чёрный бархат

«Говорят, русские — очень опасные, а этот вообще со всех сторон ненормальный». «Большой куш»

      «Новая жертва отравления нервно-паралитическим агентом». «Бундестаг подозревает российские спецслужбы в убийстве диссидента». «Санкции Всемирного банка против Кремля: Предоставление России нового кредита откладывается». От однотипных заголовков на передовицах газет, разбросанных по письменному столу, у Стива начинались приступы. Он не надеялся, что отходняк после такой бурной ночи пройдёт быстро и безболезненно, однако шли дни, а он по-прежнему вздрагивал от мелких пакостных галлюцинаций и не был вполне уверен, что не попал в лимбо, альтернативную реальность для неупокоенных душ наркоманов. Поначалу он даже искал отличия того мира и этого: например, в зазеркалье президентом стал не Билл, а Хиллари, и таблоиды обсасывали, как овальная стена в кабинете сотрясалась от её шалостей с молоденьким кривозубым стажёром Левински. Не сказать, что у Стива в принципе были силы на выстраивание логических цепочек: он изо всех сил пытался найти в гостиничном ресторане еду, от которой бы не воротило. Сладкий апельсиновый сок теперь казался дрянной отравой, вроде порошковых «Юппи» и «Зуко», а лёгкий завтрак отправился в унитаз быстрее, чем он успел его как следует прожевать. Зато минералка заходила на ура, пока он опустошал недельные запасы «Вестфалии», обогащая её слегка зажравшихся поставщиков.       По ночам ему слышались голоса из решётки вентиляции в ванной. Однажды он несколько часов подряд подслушивал разговоры за стенкой: всё сходилось к тому, что в соседнем номере вражеские агенты установили слежку — и он реально в это верил! Пока оттуда не съехала престарелая парочка из Дрездена — милейшая пенсионерка с болезнью Альцгеймера и её шестидесятилетняя дочь. Собственно, соображал эти пару дней он не лучше той бабули: из головы вылетали вещи, о которых он думал минуту назад, зато упрямо не покидали флэшбеки, и от отдельных — эротического характера — страстно хотелось удавиться.       Между тем всё уверенными темпами катилось к мировому скандалу. В той же «Die Welt» на развороте печатали развитие «берлинского отравления»: муж диссидентки скончался от схожих симптомов. Пользовался ли бедняга телефоном жены или контактировал с боевым веществом как-нибудь ещё, следствие пока выясняло. А вот Стив убедился в одном — у русского были руки в крови, и сработал он, не выбирая средств.       Впрочем, в том, что он русский, уверенности сильно поубавилось. Единственным, что за шкирку вытаскивало Стива из разбитого состояния, была жажда мести и жизненная необходимость во всём разобраться. Он засел за компьютер и путём нехитрых манипуляций нашёл подборку картинок с той самой звездой и пистолетом-пулемётом HK MP5. Так он вышел на организацию РАФ, эмблему которой ублюдок носил на левом бицепсе.       РАФ не имели никакого отношения к России и СССР, если не считать сочувствующих в ГДР. Немецкие леворадикалы партизанили на западе с конца 60-х: устраивали взрывы, покушения, похищали людей и особо важные документы, словом, убили кучу народу, но в последние пару лет после ликвидации федералами одного из лидеров залегли на дно. Пламенные марксисты считали американцев оккупантами, а продажную Западную Германию после Второй мировой — их фактической колонией. Едва ли перебежчица-диссидентка, искушённая капиталистами, вызывала у них симпатию.       Превосходно. Значит, он переспал с леваком-террористом, ненавидящим американцев. История складывается всё интересней и интересней.       На повестке стоял вопрос: как скоро и в каких формулировках доложить Центру обо всей этой вакханалии? Ещё ни один отчёт в своей жизни Стив не готовил с такой тщательностью и откровенным передёргиванием фактов. На кону не просто успех миссии — на кону его жизнь, репутация, будущее как агента и мужа Пегги. Если Центр, не приведи Бог, узнает об их связи с оголтелым борцом с империализмом, его, как минимум, снимут с миссии, а, как максимум, выпрут взашей из разведки. Чёрт, Пегги и до этого ревновала его к каждой юбке и как-то раз чуть не пристрелила за поцелуй с блондинкой-секретаршей, которая его, на минуточку, совратила! В Щ.И.Т.е она ему продохнуть свободно не давала, а после долгой разлуки подобный прокол точно прикончит их брак!       Хотя, если присмотреться, была здесь и светлая сторона. Если отравление дело рук РАФ, Билл с Борисом снова друзья навек, а с плеч госбезопасности мигом спадает бремя русской угрозы. Кто знает, может, в конце квартала ещё премию выпишут или повысят? Мысль о том, как Хиллари (или всё-таки Билл?) вешает ему на грудь медаль и поит просекко в овальном кабинете, вызвала улыбку впервые за время отходняка. А что, он был бы не прочь подвинуть Левински — старушка неплохо сохранилась в свои пятьдесят. Капитан Роджерс, жемчужина американской разведки, в парадном мундире и в окружении красоток в пилотках и звёздно-полосатых мини — вот это шик!       Отправив готовую шифровку в факс, Стив в мрачном ожидании завис над столом, спрятав лицо за сцеплёнными ладонями, пока машина усердно кряхтела и попискивала: пару минут, и отчёт окажется прямо на столе босса. Тогда всё и решится.       В обед после изнурительного мозгового штурма Стив позволил себе немного прогуляться по окрестностям: может, хоть на солнышке его перестанет морозить? Жара, по сравнению с прошлой неделей, немного спала, и бродить вдоль берега Шпрее оказалось не так уж дурно: от воды легко веяло прохладой, пышные ивы перебирал ветерок, а на мосту открывался грандиозный вид на иглу телебашни с насаженной на неё металлической бусиной и обрастающие бетонной плотью скелеты новостроек с орудующими над ними кранами. Пешком мимо цветущих ухоженных улиц и каналов он добрался до Митте. Спальные районы здесь выглядели уютными, молодыми и с очень размеренным ходом жизни. Берлинцы катались на велосипедах по мощёным бульварам, отдыхали на открытых старых балкончиках, уставленных зеленью, захаживали в магазины и ресторанчики, чьи витрины и столики для посетителей выставляли вдоль обочин с таким же спокойным движением, детвора баловалась с йо-йо и кэпсами, лихо бросая стопки фишек об асфальт и с азартом подсчитывая те, что перевернулись.       Стив никуда не торопился. Вечером, наверняка, придут инструкции от Центра, а пока можно хоть на пару часиков представить себя любопытным туристом: жаль, что не захватил из Штатов свой полароид — здесь что ни фасад, то выгодный фон для снимка. Правда, как выяснилось, яркие абстрактные рисунки тоже триггерили видения: его аж передёрнуло, когда в бомже с рисованными подпаленными крыльями за спиной ему почудился русский, попивающий из горлышка «Вита Колу» сидя на тротуаре. На всякий случай Стив охладил голову у ближайшей водоразборной колонки.       Углубившись в коммерческие улицы с малоэтажной застройкой, его укололо другое странное чувство. Он часто улавливал чужой взгляд мурашками по спине, даже не оборачивался, замечая слежку. Кто-то идёт за ним — главное не спугнуть. Он замедлил шаг. Впереди с краю тротуара стояли столики бистро с клетчатыми розовыми скатертями в деревенском стиле и железными стульями со спинками, выгнутыми сердечком. Поравнявшись с ними, Стив цапнул со стола какой-то журнал и уселся, как ни в чём не бывало. Ну давай, козёл, какие твои действия?       Странная вещь — он и не расслышал приближения, как прямо под носом к нему обратился женский голос:       — Мадонну ещё не распяли после вандализма фанатов в синагогах?       Он отдёрнул журнал от лица, бегло глянул на обложку с отрывающейся на сцене Мадонной, готовой проткнуть глянцевый лист заострёнными сосками бюстгальтера.       — Что пишут? — незнакомая коротко стриженая блондинка с торчащей укладкой на манер C. C. Catch устроилась на соседнем стуле с самым дружелюбным видом. — Я не помешаю?       — Мы знакомы? — Стив захлопнул журнал, зашуршал скатертью. Ему, конечно, встречались тысячи проходимцев за эту неделю с лишним, но её располагающее к себе лицо совершенно ни о чём не говорило.       — Возможно, ты узнал бы меня с рыжими волосами. — Стива осенило: да это же та горячая штучка из клуба, подруга русского! Чёрт, он никогда бы не догнал сам! С едва заметным дневным макияжем и в невзрачной городской одежде она полностью сливалась с толпой. — За тобой нет хвоста?       Стив ошарашено вылупил глаза: так-то был, а ты будто не в курсе?       — Да я шучу, Кэп, — к ним подошёл официант, которому блондинка мило улыбнулась. — Фраппе со сливочным мороженным, пожалуйста.       Свидание в бистро, кофе, мороженное — что может быть лучше? Вот только Стиву было не до шуток:       — Он тебя отправил.       Дождавшись ухода официанта, дамочка по-свойски сложила локти на столике, её голос стал вкрадчивым, но ничуть не угрожающим — его почти заглушал шелест букета в стеклянной вазочке между ними:       — Я пришла сама. У нас не так много времени, так что, если не возражаешь, я буду говорить по делу. РАФ — это наживка. Русские подставили их, чтобы сбить тебя со следа.       — Так он русский, — со скатерти Стив переключился на зубочистку: он бы руку себе сгрыз — так трудно было сдерживать эмоции.       — Русский, румын… Точно никто не знает. Его позывной Баки. Это всё, что мне пока известно.       Баки, Баки, Баки… Нет, ни о чём не говорит. Стив всеми силами держал себя в руках, но затишье вот-вот готово было перерасти в бурю — он это чувствовал.       — Ты какой-то бледный.       — Откуда ты знаешь про РАФ? Следила за нами?       Она многозначительно повела выщипанной бровью, так что ком в горле встал. Стива вновь взял озноб, взгляд заблуждал по скатерти, по дороге с припаркованными машинами. А если она в курсе про них? Ещё никогда ему не было так хреново и жгуче стыдно за себя: на секунду он всерьёз задумался об убийстве. Или самоубийстве, если красотка под прикрытием всё-таки сдаст его начальству первой.       — Удалённо порылась в твоём поисковике.       — Что, правда? Блин, интернет чертовски ненадёжная штука!       — О, ты не представляешь, насколько.       Стив шарахнул коленом под столом, напугавшись возникшего из ниоткуда официанта с высоким стаканом в руках, аж вазочка зазвенела. Блондинка едва сдержала усмешку, присосавшись пухлыми губами к трубочке.       — С какой стати мне тебе верить? У него наколка РАФ. Он стрелял в меня, чтобы себя не выдать.       — Больно ты резвый для трупа.       — Пистолет дал осечку.       — А он точно был заряжен? — она выпрямилась на стуле, заёрзала руками. — Слушай, милый, твоё право пользоваться информацией или нет. Если бы Баки хотел тебя пришить, поверь, он бы выстрелил дважды, трижды, четырежды, а не сбежал из-за паршивой осечки. Я его знаю — он всё спланировал.       Он всё спланировал. Всё. От начала до конца. Нет. Вот это уже слишком. Он хотел его грохнуть, стрелял точно в лоб, но в остальном, Стив готов был поклясться, этот парень — Баки — был абсолютно искренним! Настоящим. А если нет, если не так, если она не лжёт… тогда на хрен всё это, потому что Стив никогда никому не сможет довериться! Блять, да весь его мир перевернётся с таким раскладом! Всё стало в тысячу раз хуже!       — Почему ты его сдала? — задал он последний вопрос бесцветным голосом.       — Я на вашей стороне. Мой позывной Вдова. Можешь пробить по базам.       Стив так и не пришёл в «Вестфалию» к ужину. Когда в тяжёлом июльском воздухе сгустились синеватые сумерки, он по памяти вернулся в то место, где обитали его самые тёмные воспоминания, чтобы наконец взглянуть им в лицо. С виду невысокий дом казался пустынным, но стоило шагнуть за гнилые старинные двери парадной, как в тенях тут и там послышались шорохи, невнятные голоса, скрипы паркета и гудение труб. За окошком вахтёрки на него уставились два знакомых лица — те самые бездомные, которые устраивали себе здесь ночлег. У Стива было слишком скверное настроение: кучка мятых дойчмарок должна была развязать хмырям языки.       — Нам какое на хер дело, с кем ты путался, парень? Обокрал он тебя, что ли? Он не нашего полёта птица — торчок какой-то, клаббер. Вы ж с ним в тот день и долбили наркоту! А потом друг друга.       — Это не общественная собственность, чувак! Здесь народ живёт.       Стив сжал в карманах кулаки, так что ногти вонзились в кожу:       — Вы знаете, где найти рафовцев? Левых радикалов.       — Мы похожи на красных, чувак?       — Погоди. Рафовцы жили в сквоте. В Кёпи — у них там коммуна. Но они суровые ребята, сынок: видел не раз, как они дерутся с полицаями на первомай. Звери! Забей ты на деньги, хочешь, верну тебе обратно? Жизнь-то дороже!       Молчаливый Стив только угрюмо двинул к лестнице, поднялся на пару пролётов по пыльным, усеянным окурками и шприцами ступеням к той самой квартире. Двери снова оказались незаперты, да и в спальне, похоже, с выходных никто не прибирался. Он дал себе минуту свыкнуться с тупой болью под рёбрами, принять то, что уже произошло. Эти обшарпанные стены с пятнами сырости и серо-зелёной плесени знали его лучше старых друзей, которых он оставил на другом континенте, лучше жены, лучше него самого. Они видели момент его падения: грязные стены можно выбелить, но ему уже никогда не обелиться.       Почему он открылся ему? Несмотря на тёмное пламя в его зрачках, в этом парне крылось и нечто уязвимое, нежное-нежное, что Стива и зацепило с первой минуты близости. А теперь, когда вскрылась правда, что всё это фальшь, хитрая многоходовочка, и Баки был не на шаг, а на два, три шага впереди… Он его использовал. И Стив этого так не оставит.       Чем дольше он оставался в этом месте, тем больше сырая пыль разложения заполняла его лёгкие. А если он уже умирает? И медленно действующий яд подтачивает его с того самого дня.       Стив в каком-то трансе приблизился к перевёрнутой вверх дном кровати, распутал тряпичные комья, которые когда-то были простынями. И, зарывшись рукой в глубину складок, нащупал что-то. Тут в дверях ванной подняла гам полуголая тётка в засаленном халате:       — Эй! Ты что здесь делаешь, урод?! Это не ты мне раковину заблевал пару дней назад?       И снова «Вестфалия». Кряхтящий факс на столе выплюнул густо исписанный лист. Стив отнял от лица сцепленные пальцы, расслабил вспотевшие ладони. Губы царапнул обтекаемый рельеф с гладкими бороздками — маленький забытый патрон, сброшенный впопыхах.       Его прощальный подарок.