Чёрный бархат

«Американская свинья и советская — я убеждён, что они могут вместе сосуществовать». Никита Хрущёв

      После Тахелеса — аполитичного творческого оазиса — Кёпи был самым известным и крупным сквотом в городе, и населяли его отнюдь не дети цветов. Над воротами в убогий двор аварийной пятиэтажки времён ГДР со скалящейся головой тигра и черепами на весь фасад красовалась надпись, сделанная чёрным маркером на куске фанеры: «Вы покидаете капиталистический сектор». Внутри, помимо мусора и чьих-то хибар, сколоченных из него же подручными средствами, в глаза бросались громадная рыхлая голова какой-то статуи и висящий в петле манекен за окном. Но самая геенна ожидала внутри. Здешние жильцы не приветствовали чужаков, кто просто пришёл поглазеть. Да и мало кому приходило в голову подняться в подъезд, где даже стёкла так густо измалёваны тегами, что свет еле проникает внутрь. Все стены, лестницы, потолки, перила и подоконники как будто облевали сплошной цветастой массой из рисунков, плакатов, наклеек и уличной каллиграфии. Здесь жгли свечи на алтарях неизвестным кумирам и увешивали листовками агитационные доски в прихожих. Здесь всё было общее и все были равны.       С другой стороны, сами сквоттеры считали этот нарыв на лице города, где цены на жильё в центре подскакивали до небес, самым приветливым и уютным местом на земле. Под сотню коренных немцев и мигрантов со всего света создавали семьи, растили детей, доживали старость под одной крышей. Так же, как и все, вместе собирались у телевизора, устраивали субботники, культурно проводили досуг и обедали на просторных кухнях. Вот как сейчас, когда за столом весело болтали и плели фенечки дети со взрослыми, а шкварчание овощей на плите смешивалось с хоровым смехом в одну простенькую, родную душе мелодию.       — Я вам говорю, она сама меня довезла от Карл-Маркс-Штрассе до дома! Я даже рук на скутере не держал, Марлен сама отлично водит!       Голый по пояс Баки снял ботинок со стула, ловко подхватил с общей тарелки крекер, но тут же неуютно насторожился, глядя в поникшие лица, уставившиеся ему за спину. Он так резко подскочил на ноги, будто по стулу дали разряд тока, — тот с грохотом перевернулся, по дрогнувшей столешнице покатилась посуда с едой. Но стоило чему-то холодному и твёрдому надавить на вену под челюстью, как желание сопротивляться улетучилось за секунду.       — Ш-ш-ш, не так резко… — Стив отвёл его подальше от стола, чуть не вывихнув плечо нажатием руки. Ничего не подозревавшая семейка застыла по ту сторону с молчаливым ужасом в глазах: младшие бросили клеить в альбом вкладыши от жвачек, мамаша подхватила с кухонной стойки разделочный нож.       — Ты кто такой? — Баки и обернуться не успел, весь вытянулся струной от щелчка предохранителя у уха.       — Уже забыл? — о нет, не забыл — уж в этом Стив не сомневался нисколько. Он, конечно, слегка приоделся для маскировки: тёмные очки, вырвиглазная рыжая футболка, кепка козырьком назад. Но его голос сучоныш помнил наверняка. Как и форму горячей ладони на коже. Как запах (и, Господи, как же трудно было не приникнуть ещё ближе, узнать, смыл ли он его с себя или пахнет им до сих пор!).       Стив, кажется, ждал этой встречи вечность. Он до конца не знал, как поступит и что почувствует в этот момент, но теперь всё встало на свои места. Нервная дрожь в руке быстро сошла на нет. Ситуация была полностью под его контролем, и эта смесь злобного ликования, чужой беспомощности, и да — возбуждения, будоражила кровь в жилах. Тот Баки был словно призрак из сна — ускользающим, смутным, нематериальным. А сейчас Стив дышал ему в спину, дышал им, втихаря разглядывая с крошечного расстояния.       — Отпусти его!       Он едва не потерял хватку от неожиданности, когда трое ребятишек, один другого младше, сорвались с мест и бросились к ним. Пища́ и канюча наперебой, они намертво вцепились в ноги Баки: ни он, ни Стив не ожидали такой самоотверженности, а родители и вовсе помертвели лицом.       — Ну-ну, Марлен, всё в порядке, — рука Баки несмело легла на головку девочки с русалочьими волосами до колен, самой старшей из детей. Стива покоробил этот жест: о, ещё сострой из себя жертву, мудила!       — Ничего не в порядке, — он окинул опытным взглядом комнату — обыкновенная коммуналка, на вид ничего опасного: длинные самодельные полки с кучей банок-склянок, календарь с Клаудией Шиффер в бикини, старая посуда, самая примитивная бытовая техника, даже ручная мясорубка, какой молола его бабушка в своё время. Женщина всё так же сжимала нож, но с места не двигалась. Её благоверный, здоровый мужик с такой же наколкой, как у Баки, на груди, невозмутимо сидел на месте. Вот только вид у него был недобрый — чересчур спокойный. — Верите ему? А он вас подставил. Хотел навесить на РАФ двойное убийство — отравление русской диссидентки и её мужа. Вы как, новости смотрите?       Повисло молчание. Даже малышня перестала хныкать, отлипнув от Баки. Стив не сводил глаз со здоровяка. Тот пристально всмотрелся сперва в него, затем в самого Баки, который оцепенел под его взглядом. Мерзко проскрипели стул с половицей.       — Это так?       Баки шумно сглотнул. Сейчас он дышал часто-часто, плечо под ладонью покрылось испариной. Конечно, не обязательно было устраивать ему публичную казнь среди семейной трапезы, — Стив мог бы вывести его под прицелом во двор и там скрутить как следует… И всё же месть никогда не стоит откладывать. Ничего личного, детка.       — Да, это правда, — хрипло выдавил из себя Баки. Что, серьёзно? Даже без вранья? — Но я бы всё исправил! Через время… Мне только нужна была лазейка. Они бы не успели никого арестовать! Послушайте, у меня не было… Я просто хотел… — если он и играл на публику, то тянул, по меньшей мере, на «Оскар». У него дрожал голос, рука непроизвольно стёрла слёзы в уголках глаз. Стив на миг ощутил себя бессердечной сволочью. — Я люблю вас. Вы моя семья.       Здоровяк грузно поднялся со стула. Неспеша, чтобы не провоцировать Стива, шагнул к жене, нежно забрал из руки нож. Подбросил его, схватившись за лезвие, и вдруг швырнул его Баки через стол. Стив в панике уволок их ещё на шаг, но мужик прояснил ситуацию:       — Срезай наколку. Или я это сделаю.       Да что они за черти такие?! Серьёзно? Стив ошарашено глянул на нож, который Баки растерянно повернул в ладони. И зашипел от жалящей боли, когда тот полоснул по руке с пистолетом.       Баки толкнул его с разворота и рванул вперёд по коридору. Где-то там грохнулся на пол, скользя ногами по паркету, и вновь затерялся за открытыми дверьми и завалами хозяйского барахла. Истекающий кровью Стив тут же потерял его из виду: нужно срочно забинтовать рану. В тех же завалах между коробками из-под обуви и поломанным велосипедом он оторвал лоскут ткани, туго затянув его зубами:       — С-сука, — от самой кухни, которая теперь резко оживилась, за ним тянулся красноречивый багряный след. Тряпки надолго не хватит, но это не проблема: одним-двумя этажами ниже громыхнула дверь, так что этой мрази далеко не уйти.       Он вылетел на лестничную клетку, круто перемахнул через пролёты. Торопиться было некуда, — Баки забаррикадировался в какой-то из комнат, — и Стив настигал его с каждым тяжёлым шагом, упрямо и неотвратимо. Да он чувствовал себя круче агента 007, готов был стены выносить на своём пути! За одной из дверей раздались истеричные удары об пол, как будто кто-то раздалбывал паркет. Стив двинул туда, напрасно дёрнул ручку, со все дури хрястнул плечом, но замок не поддался. Удары в комнате участились. Он отошёл на пару шагов, перехватил ноющей рукой пистолет, и кроссовок с размаху впечатался в двери — ещё и ещё, так что пол загудел под тяжестью с той стороны.       Когда Стиву-таки удалось проломиться внутрь, там уже всё стихло. Наспех воздвигнутая баррикада разъехалась в стороны, в лицо дыхнул сквозняк. Рука с пистолетом твёрдо смотрела вперёд, и точно в отражении перед ним предстал Баки, целящийся из маленького карманного револьвера. Он стоял босой, в стороне валялись его бархатные ботинки с оторванными с мясом каблуками. Стив ухмыльнулся — изящный способ носить оружие.       — Дай мне уйти, — Баки говорил ровно, настойчиво, хоть был весь взлохмачен, а его выветрившийся охровый загар блестел от пота. — У них есть оружие. Они нас обоих убьют.       Этажом выше и правда поднялась суматоха: над головой разносился множественный топот и хлопали дверцы шкафов. Стиву нравилась эта игра: он растягивал извращённое удовольствие, как гурман, — ну и у кого теперь преимущество?       — Ты хочешь, чтоб я поверил, типа эта цацка из сувенирной лавки стреляет?       Баки ответил просто — пальнул в стену за его плечом.       — У, сволочь!       Тут из подъезда хлынула группа вооружённых мужиков. Стив чудом уклонился от пальбы сбоку, ломанулся на них, растолкав по углам парой отточенных приёмов. Баки выбежал следом — на лице полное недоумение. Стив двинулся по стенке ко входу, слепые выстрелы усилились эхом на все пять этажей. Нужно было сматываться отсюда: они с Баки поняли это одновременно, просто синхронизировались в один момент. И рванули напролом по лестнице, сбивая с ног валящих со всех дверей рафовцев.       Стив действовал чисто интуитивно. На пике адреналина его тело делало всё, чтобы выжить. Преследователи не отставали: поливали их в спину пулями с верхних этажей, поднимая на уши новых и новых бойцов, которых тут был полный дом. Он только и слышал за хлопками и пронзающим перепонки свистом, как Баки орёт ему не стрелять — срикошетит. Во дворе он тут же спринтанул к воротам, но Баки живо его развернул, перелезая через забор по проламывающимся под ногами хибарам:       — В окне!       Автоматчик. Стив еле укрылся за самостроем, как пули исписали вихлявую дорожку по асфальту следом за ним. Хватаясь за руку Баки, ему всё-таки удалось неуклюже перевалиться через забор, а там они со всей прыти побежали по улицам и закоулкам, налетая плечом на стены и протирая капоты неудачно припаркованных машин. Матерные крики и топот за спиной не прекращались. Баки завёл его во двор очередного сквота, помялся пару секунд, надрывно дыша, и махнул в сторону открытого подъезда.       Он явно плохо понимал, что делает. Тем не менее, Стиву ничего не оставалось, как идти следом, ведь Баки ориентировался в этих гадюшниках получше него. Какое-то время тот нервно метался из стороны в сторону, оглядываясь по сторонам. Потом побрёл запутанными коридорами, заглядывая то в одну, то в другую дверь, и наконец определился — небольшая пустующая квартира выглядела вполне надёжно.       — Помоги мне! — зарычал он, навалившись на тяжёлый сервант, которым они вместе задвинули двери.       Стив бросил на пол разбитые очки, быстро задёрнул шторы на окнах. На улице ещё сновали рафовцы. Вдалеке вопила полицейская серена. Неужели можно отдышаться — глотка пересохла до самого желудка! Он окинул временное убежище пьяным взглядом. Здесь жили побогаче: наличники и узорчатые ручки на высоченных дверях, выкрашенных в горчичный и розовый цвета, внушительные потолки, резные перила, лакированная мебель ручной работы, пусть и потрескавшаяся… Такую просторную светлую комнату он бы даже снимал, наведи здесь косметический ремонт и лёгкую уборку. Баки так и не отошёл от навалившегося дерьма — стоял под стенкой с пустыми глазами и слегка отвисшей челюстью. Он не сопротивлялся, даже когда Стив с наскока припёр его к стене, надавив на кадык здоровой рукой:       — И всё это ради мудацкого спектакля?       Скопившаяся за всё время злость запекла в груди с новой силой, но теперь это уже была не тупая жажда крови, а изматывающее надсадное чувство, подхлёстываемое близостью обидчика, его мнимым бессилием. Сейчас Баки казался меньше: без каблуков он и правда был чуть ниже Стива. Он прохрипел без тени злорадства:       — Я просто импровизировал.       — Так тебе пофигу, с кем прыгать в койку?       Стив сверлил его взглядом точно в глаза и не мог поверить, что считал его опасным зверем, охотящимся в мрачных берлинских переулках. Он едва шевелил губами и стоял на ногах только потому, что Стив не отпускал.       — Нет. Ты мне понравился.       Смех вышел больше похожим на удар под дых:       — Меня ломало. Чудилось всякое, я выпилиться хотел…       — Прости, у меня больше нет той дури, — легкомысленно опустил ресницы Баки.       Ну вот опять, опять всё превращается в фарс!       — Думаешь, мне хочется повторить? — вызверился Стив, но тот только напустил таинственности, как умел это делать в щекотливых ситуациях.       — Всем хочется.       И маски пали. Стив налетел на него, как голодный брокер на комплексный обед из «Мака». А тот только и ждал, отдавая свой рот в полное его распоряжение — по-прежнему умелый и мягкий, гарантированно увлекающий за собой без оглядки назад. И снова закрутилось — Стив не собирался целовать его, но что-то в нём взывало к тем самым низменным желаниям — банально и неизбежно. Ты явно попал в плохую компанию, Роджерс.       Перед ним буквально нельзя было устоять. При свете дня и на трезвую голову (пьяную не вином, по крайней мере) две противоположные грани Баки необъяснимо, парадоксально, но, чёрт возьми, восхитительно сливались в одно: его мрачноватая маскулинность и жадная потребность отдаться, его пылкость, неугомонность и в то же время ничем неискоренимый блядский взгляд с томными тенями вокруг глаз (как по учебнику для полиции нравов начала XX века). Дьявол, как же с ним было сладко.       Стоило на секунду отпустить себя, как вновь понесло по наклонной. Все признаки нездоровой зависимости: чрезмерное слюноотделение, сладковатый привкус во рту, взгляд мутнеет, и потеют ладошки. Нет, это не десадовский маниакальный экстаз, а больше озорство без причины, безрассудная отвага и непоседливость, как после рюмашки чего-нибудь температурного. Если бы Стива спросили, зачем он всё это делает, ответ был бы прост: им весело вместе. Этот Баки, как самый крутой и обаятельный парень на вечеринке, с которым очень хочешь дружить, но тебе за ним не угнаться. Свой в доску чувак, обожающий быть в центре внимания, кто всегда за любой движ и не прочь прихвастнуть чем-нибудь незаконным, в общем, склонный к деструктивному поведению тип. Оторви и выбрось.       Его губы и деликатные движения языка мягко направляли, заставляя сбавить обороты, снимали тревогу и напряжение. Кожа на стройной талии так и жгла ладони, и Стив нашёл им лучшее место — сгрёб туго обтянутые джинсами ягодицы, вжимая в пах. А там наткнулся и на маленький сюрприз — револьвер за поясом.       — Так ты из этого в меня стрелял? — Стив решил, что это забавная шутка — покрутить у Баки перед носом его же пушкой. Не прокатило.       От удара затылком о стену комната на миг скакнула перед глазами. Баки перехватил руку с револьвером своей, крепко, заставил прижать дуло к подбородку. А он и впрямь разозлился. Стив обезоружено распластался по стенке и вдруг направил их запястья свободной рукой: прижми его, ещё сильнее, чтоб аж горло сдавило. Такого Баки от него не ждал — оцепенел на секунду, но скоро прочувствовал чужое возбуждение. И включился в игру.       Довольно скоро они облюбовали широкое мягкое кресло, надо думать, главы семейства, которое, к неудовольствию последнего, пришлось как нельзя кстати. Улёгшийся Баки заграбастал всё место себе, так что Стиву пришлось устроиться на полу между его ног. Пока он выцеловывал ему торс — солёный, как в тот раз, — Баки под шумок взвизгнул ширинкой, и как только Стив стёк к нему в пах, горячо толкнулся ему в рот — жёсткая посадка, ничего не скажешь.       То, что он всё просчитывает на два хода вперёд, было не новостью. По слюне идёт легче, если сразу и без лишней возни: что ж, Стив был не прочь подставиться. Пока Баки втрамбовывал его в голый матрас на полу, навалившись всем телом и по-борцовски зафиксировав ногами, перевёрнутую комнату качало, как субмарину в ревущих сороковых широтах. Они снова трахались без разговоров. Стив боялся, что в этот раз тех ощущений уже не будет. Однако с Баки его вставляло без всякой наркоты — как будто мозг заучил выработанный паттерн, ключом к которому и был Баки. Это вообще возможно — запрограммировать реакцию на человека таким способом? Как Тристан и Изольда, только чутка другой состав у зелья. От этих мыслей становилось не по себе: ведь это даже не осознанный выбор, а зависимость, перекос мышления. В любом случае, сейчас Стив хотел запомнить всё как есть. Секс без малейшего подтекста. Предельно просто и легковесно.       Ему хватило трёх минут интенсивного трения, чтобы резко и эгоистично кончить. Вымазанный спермой Баки, конечно, не сдержал едкой иронии. Вот только Стив тоже умел просчитывать ходы.       О, это был щенячий восторг, когда ему наконец удалось уложить Баки на лопатки — по центру матраса, чтоб мягонько. Тот улыбался широко и наивно, так и напрашивался на поцелуй. Стив стянул с него сползшие до колен джинсы вместе с трусами, собственнически развёл ноги. И замер, зависнув сверху, позволил дивной быстротечности осесть на внутренней стороне век, а когда поднял глаза поверх головы Баки, в кресле вовсю блудодействовали две его настырные галлюцинации — Брежнев с Хонеккером. Член хладнокровно вдавился внутрь.       Было в этом нечто ироничное. На короткий миг Стив зацепился за мысль, развернув целую бумажную гирлянду разрозненных мыслей. Он будто поднялся над ситуацией — под ним раскрылась вереница перспектив. То, чем они занимались до этого. Неуклюжий близорукий акт. Но теперь всё иначе. Сознание раскрылось, угол зрения расширился. Стив чувствовал себя собранным, сконцентрированным на единственном моменте. И чего его вдруг потянуло на рефлексию?       Взгляд вновь переключился на разврат в кресле и снова вернулся к Баки. Внутри он был такой… соскучившийся. Его тело ещё помнило Стива, принимало его легче (он не помнил, но так казалось). Ах, Баки, Баки… Он, конечно, глупый, самонадеянный. Но красивый. Ему нужна опека. Кто о нём позаботится, если Стива не будет рядом? Он так одинок. Его вдруг стало так жалко. И по-светлому грустно от тленности, незначительности всего вокруг, кроме этого мига.       Стив нагнулся ниже, запечатлев между бровей Баки неторопливый отцовский поцелуй. И поддал бёдрами, срывая надсадный вздох.       Он дурел от того, как покладисто и без разговоров Баки позволял себя вертеть как ему вздумается. Пристраиваясь сзади, бёдра к бёдрам, головокружительно тесно и без остатка, Стив чувствовал, что тот зажимается, дрожит от боли, но никогда ни за что не остановится — от такого геройства захватывало дух. Он не мог разгадать его стоны и рваные вскрики: притормозить или любить его дальше, жёстче или нежнее? Внутри скребло от жалости и одновременно рокотало превосходство, упоение собственной силой. Он подтащил его ближе, без слов велел расставить колени шире, прогнуться ниже — лицом в матрас. Этот роскошный «панорамный» вид, эта поза… стопроцентное доминирование, неописуемый кайф.       Когда Баки кончил под ним, Стива точно низринуло в самую бездну под восходящий вой потусторонних голосов. Оглушительно и страшно. И Баки был весь в этом стоне, он и был выстраданным надломанным стоном, пробирающим его до остатка. Ну, а Стив между тем даже не приблизился к финишу: нехотя вышел, снова опрокидывая его на спину, закинул лодыжки себе на плечи. Наверное, красноречивей, чем у Баки, состроить мину было просто невозможно — у него на лице читалось: «Ты ещё не кончил?!». Именно — Стив умел просчитывать ходы. А ещё знал, что со второго захода, если как следует выспаться и побыть пару дней в завязке, его организм способен на чудеса выдержки. Так что хочешь, не хочешь, а обслужи.       — Значит, это твоя суперспособность, Кэп? — слабо промурчал Баки, пока Стив тёрся лицом о его голень. — Ты не можешь или нарочно не хочешь?       Ответом ему была загадочная улыбка:       — Ты можешь мне помочь. Уверен, с таким ртом, как у тебя, ты меня за минуту уделаешь.       — С каким «таким»? — обольстительно порочным, разумеется. — Сейчас? Да пошёл ты! Это мерзко, я не буду.       …И самый популярный парень на вечеринке тебе отсасывает.       Всё-таки нелёгкий выбор между оральными ласками и продолжением анальных истязаний разрешился в пользу первых. Баки работал губами и языком почище демона-искусителя, но под конец стал халтурить — помогать себе рукой, сглаживая острый угол. Млеющему на спине Стиву это показалось неспортивным: пока Баки внизу усердно пыхтел и похлюпывал, он плотно прижал его запястья к матрасу — ну вот, другое дело, и сразу лицо открылось (и полный ненависти взгляд, но это неважно). Без рук совладать со Стивовыми габаритами стало куда сложней и травмоопасней: Баки замедлился, пару раз давился, насаживаясь чересчур глубоко, но сосал сильнее — так и прожигал глазами. Стив чувствовал себя настоящим садистом. Вот что делают с людьми годы моногамных отношений с правой рукой! Чёрт, Баки не переставал открывать новые свои грани, — похоже, Стив нашёл любимую позу. Надо ли говорить, что оргазм не заставил себя ждать?       И-и-и самый крутой парень на вечеринке глотает.       Пожалуй, приятнейшей частью их спонтанного свидания был даже не секс, а совместное валяние в кресле. Стив устроился по-королевски — между ног Баки, который умостился за его спиной, раскинув стопы по массивным подлокотникам. Стив лежал на его тихо вздымающейся груди, по-мужицки расставив колени, и без всякой мысли скользил ладонями по его ногам, от косточки к нежному центру подошвы и обратно. Следил, как штору колышет ветерок из форточки, и растворялся в этом колыхании, в танце пылинок внутри объёмного луча вроде невидимой колбы с радиоактивным просекко, пока Баки нежил его отросшие ёжиком волосы.       — Он разборной и очень простой в устройстве. Как овощерезка — раз и готово. Видишь? — револьвер в умелых руках Баки рассоединился и технично собрался снова. Тот крутил его на ладони и мелодично трещал барабаном со сноровкой Клинта Иствуда. Даже дал Стиву изучить поближе. — Я сам его сделал, под себя.       — А патроны?       — Сам отливаю.       Это объясняло, откуда взялся тот найденный патрон — искать боеприпасы под такую кроху, да ещё редкие — отчаянная затея. Стив полусонно откинул голову, погладил пальцем чужую расслабленную ладонь с револьвером у себя возле сердца. Подобные минуты блаженства ужасно хрупкие, но сейчас вселенский покой настолько его заполнил, что было не страшно задать очень простой вопрос:       — На кого ты работаешь, Баки?       Стив вылетел из кресла, как дворовая псина — тот буквально выпихнул его ногами. И шатко вскочил, держась за спинку и целясь другой рукой:       — Откуда ты знаешь моё имя?       В его лице не осталось и следа нежности — только страх и потрясение, будто не он, а его ударили в спину. Бегло прошёл языком над десной, скривившись, верно, от яркого привкуса железа, — он здорово искусал себя, беззаветно ублажая Стива. Ну, а тот просто стоял столбом, да и что тут ответишь? Он опять прокололся и опять по тупости. Но почему, Боже, почему он не может даже по имени его назвать? Это же так абсурдно, так ненормально после всего! Единственный раз Стиву хотелось побыть человеком — и вот. Ну ещё бы, с какой радости Баки вываливать перед ним все пароли и явки?       — Это она тебе сказала.       Баки больше ничего не нужно было знать. В каком-то немом исступлении он залез в свои джинсы и ускользнул через окно во двор, где рафовцев давно спугнула патрульная полиция. Стив отодрал присохшую к предплечью грязную повязку. Потревоженная рана вновь начала кровить.