Чёрный бархат

      Бар на Баксхагенер Плац, 11/2 набился битком. Мелкий докучливый дождь накрапывал с самого утра, а там перерос и в колючую косую морось, которая живо проникала под воротник и заходила в помещение вместе с ветром каждый раз, как звякал колокольчик на прозрачных двустворчатых дверях. Стив успел занять укромный угловой столик в глубине, за которым одиноко потягивал кофе, запросто охватывая взглядом весь небольшой зал. Здесь было накурено и шумно: какой-то писатель по старой привычке стучал по машинке «Габи», за панельной перегородкой горячо спорила компания, а пианист импровизировал за роялем что-то лирическое и навевающее слезливую ностальгию. Вообще это место напоминало Стиву старушку «Вестфалию» — такое же старомодное, с обилием изысканного деревянного декора, балками и богатой узорчатой обивкой диванов и кресел.       Снова звякнул колокольчик. Вместе с сыростью и завыванием стихии в двери вошли двое — мужчина и женщина сногсшибательной красоты в деловом юбочном костюме. Расторопный администратор поспешил усадить пару за столик, где она уютно устроилась, мило беседуя и над чем-то хихикая: Стиву повезло, что незнакомец как раз уселся к нему спиной, а вот её завораживающий полупрофиль ничто не загораживало. Они сделали заказ. Красавица не глядела в сторону Стива, однако поминутно оглядывалась на двери, точно ждала кого-то третьего. Спустя время собеседник перегнулся к ней через стол, что-то прошептав, отчего сердце на миг захолонуло. И она подняла глаза, прямо на него, на Стива. Посмотрела так, будто все вокруг, кроме него одного, в одночасье перестали существовать.       Стив с каменным лицом отпил из чашки. Тут провожатый поднялся из-за столика, переместившись к стойке баристы в другом конце зала и там минут пять медленно опустошал свой стакан. Его спутница почти не двигалась, кротко сложила ладони на скатерти и не отрывала от Стива пронзительных карих глаз с такой тоской и невыразимой нежностью, что горло перехватывало каждый раз, как он подносил свой остывший кофе к губам.       Они молча смотрели друг на друга и не могли наглядеться, поверить, что всё это не сон. Пегги и правда изменилась — округлилась немножечко, отрастила волосы и, кажется, поменяла тон краски на более холодный. Стив чувствовал, с каким трепетом и сдерживаемым любованием она вбирает в себя его черты, каждую ничтожную подробность и перемену, собственнически и ненасытно. Её взгляд стал другим — уже не грустный и безответный, а такой, будто она хотела сказать: «Ну что, путался с бабами, козёл?» Увы! Хуже, детка, хуже.       Наконец провожатый вернулся за свой столик. Пегги закинула на предплечье сумочку, и, обменявшись любезностями с официанткой, таинственная парочка покинула бар. Стив залпом опрокинул в себя остатки кофе, сунул руку в карман за чаевыми. По всей видимости, здесь ему больше делать было нечего, но не успел он подняться с места, как та самая официантка бросила перед ним конверт и без объяснений брякнула о столешницу свежей чашкой эспрессо.       Он молча развернул послание. Внутри оказался небольшой наушник с петличкой — явно разработка Щ.И.Т.а, — которые Стив, не подавая вида, нацепил на себя:       — На связи. Алло? Пег?       — Приём. Сколько тебя можно учить, Стив!       — Прости. Приём.       В наушнике неприятно и долго зашуршало. Судя по всему, Пегги была неподалёку — нашла укромное местечко где-то за баром в переулках:       — Теперь слушай, говорить буду я. Центр дал мне задание в Берлине. Это связано с твоим парнем, Баки, — от последних слов Стива передёрнуло. Нет-нет, она ничего такого не знала, просто так выразилась, пошутила. Спокойно, Стив, спокойно. — Мы выяснили, кто он такой. Слушай внимательно. Баки — наш. Американец. Из Центра, — чашка так громко зазвенела о блюдце, что Стиву пришлось спрятать руку в карман. — Он дезертировал несколько лет назад. Много лет как заброшен в Берлин. Его настоящее имя Джеймс Барнс. Если верить источникам, был завербован русскими для отравления диссидентки.       — Джеймс Барнс, — беззвучно прошептал Стив, слепо пялясь перед собой на входные двери.       — С этого дня он в моей компетенции — это решение Центра. Был приказ закрыть штатную единицу. Пока всё. Инструкции и адрес явочной квартиры получишь позже от связного. Пока я на задании, нам нельзя видеться в открытую, Стив. До встречи. Конец связи.       — Конец связи.       Спрятав наушник с микрофоном обратно, Стив ещё какое-то время просидел в баре — пил кофе и думал. Судорожно думал, как быть с полученной от Пегги информацией. Значит, Джеймс Барнс. Американец из Центра. Выходит, пока он зализывал раны последнюю неделю, наверху уже всё без него порешали. Закрыть штатную единицу, мать вашу! Внутреннее чутьё подсказывало: надо что-то с этим делать, но что он мог? И как правильней? До встречи с Пегги ещё оставалась пара-тройка часов. Кажется, пора закупиться апельсинами и нанести кое-кому визит.       В больничной комнате отдыха те, кому не перепали шахматы и настольный футбол, кучненько собирались у большого старого телевизора, которому приходилось периодически давать затрещину, чтобы избавиться от помех. Здесь пахло обычными медикаментами и немного диетической едой: видимо, сегодня на обед подавали гороховое пюре с сосисками. Пациенты вместе с младшим медперсоналом сидели кто в креслах, кто на подлокотниках, а кто прямо на полу — одни даже катали с собой капельницы из палаты в палату. Пожалуй, в этой бюджетной старой больничке было по-своему душевно и довольно комфортно, если уметь делить пространство с другими. И, к счастью, Наташа здесь быстро шла на поправку.       Стив с незатейливым букетом в руках застал её в инвалидной коляске, горько роняющей слёзы прямо в миску с кукурузными хлопьями. Вместе с остальными она смотрела рекламу KFC с белоусым мужиком в галстуке-ленточке, косплеящим Полковника Сандерса.       — Не обращай внимания, Кэп, — она мило высморкалась в протянутую какой-то бабулькой салфетку, переключила канал на скачущую в купальнике и тигровых лосинах фитнес-модель. — Только что показывали интервью принцессы Ди по Би-би-си. Просто слов нет! Какой же мудак этот Чарльз! Булимия, депрессия, постоянные самоистязания — вот уж на кого бы ни подумала!       Странно было слышать это от девушки, избитой неделю назад собственным бывшим и чуть не отдавшей концы на операционном столе, — ей вырезали пятнадцать сантиметров кишечника, пуля задела яичник, и врач до сих пор не разрешал ей ходить дальше, чем от койки до туалета. А впрочем, это ведь Наташа — она ни минуты не мнила себя жертвой и хвасталась, что в драке, по меньшей мере, сломала сучьему сыну руку. В ней пылало чувство справедливости, но не ненависть, и Стив был ей за это благодарен. Она попросила отвезти её на задний дворик, где персонал устроил себе и пациентам курилку. Снаружи всё ещё дождило, но уже слабенько, так что под широким пластиковым навесом было свежо и не слишком холодно.       — Как ты, милая?       — Просиживаю свою упругую задницу в кресле, как видишь. Всё в порядке, — она вкусно прохрустела хлопьями, не глядя на него. — А если ты про психологическую сторону вопроса… Ну, это ведь не первая наша с Баки драка. После первой, между прочим, у нас и закрутилось.       Стив искренне посмеялся. Наташа взяла его руку у себя с плеча, огладила пальцем свежие ссадины на костяшках:       — Не надо себя так казнить. Я серьёзно, Кэп, всё уляжется.       Он, конечно, хотел бы ей поверить, но, наверное, прошло слишком мало времени. С них ещё синяки не сошли, не говоря о тех ранах, которые Стив по дурости причинил сам себе, медленно сходя с ума в номере «Вестфалии». Он до сих пор не знал, как говорить с Наташей о Баки, а ему мучительно, до смерти нужно было поговорить! Естественно, она отвергала их отношения — имела полное право осуждать и его, и Баки, даже если первая дала их чувствам название.       — Я сегодня встречался с агентом из Центра. Они кое-что выяснили про Баки. Точнее, много чего. Он американец, из наших.       На этот раз Наташа обернулась, чуть шею не вывихнула, поперхнувшись хлопьями:       — А как же Фьюри? Он бы точно знал…       — Ник Фьюри заведует Щ.И.Т.ом, а Баки из Центра. У нас тысячи агентов, и многие из них засекречены. — Стив запнулся, по привычке одёргивая себя, не слишком ли он треплется о своей работе. — Я уверен, что они готовят операцию. Будут брать его в ближайшие дни. Я должен найти его, Нат. Так надо, для дела. Поможешь?       Она с трудом поднялась из коляски, тихо простонав от рези в животе. Медленно подошла к краю навеса, где сухая тротуарная плитка темнела и пузырилась от дождя, вдохнула пыльный озоновый запах, придерживаясь за бетонный столбик.       — Только дай подсказку, где его искать.       Наташа пожала плечами — она и вправду не могла так сходу ответить, где окопается Баки уже после второй шальной перестрелки:       — Зная его… Если он куда и попрётся, так на самую громкую вечеринку в городе, и попытается её испортить. Он всегда так делает, когда у него депрессия, — она глянула через плечо так серьёзно и вместе с тем так светло. — Ты ведь тоже чувствуешь его, Кэп?       Стив кивнул. Ему не нужно было знать, о чём она говорит, потому что да — он чувствовал Баки каким-то внутренним радаром и всегда интуитивно знал, где его искать.       — Тогда ты поймёшь, в каком направлении двигаться.       Что ж, это уже обнадёживало. Как бы то ни было, ему придётся всё выяснить, самому. В этой мутной истории по-прежнему слишком много вопросов, чтобы поставить жирную точку. Он ведь не просто так рисковал всем.       Стив поравнялся с Наташей, нежно взял её под локоть, оставляя на виске невесомый поцелуй.       — Знаешь, Кэп. Я его не оправдываю. Но если бы он меня предал… на его месте я поступила бы так же, как он со мной, — редкий случай, когда открытый взгляд так точно передавал слова, но в эту секунду она смотрела именно так. — Может, теперь тебе станет чуть проще. Я ведь не святая.       Стив осёкся, с прищуром всмотревшись за край больничного дворика:       — Ты это видишь, Нат? Там мужик подглядывает через забор. С такими жуткими бровями, — он нехотя отвёл встревоженный взгляд, встретившись с полным недоумением на лице Наташи. — А. Всё нормально. Это Брежнев. Забей.       — Ах, ну если Брежнев…       К вечеру ко входу в «Вестфалию» и правда подъехало такси связного. К этому времени Стив исполнительно собрал все необходимые вещи и, бегло ознакомившись с содержимым очередного неподписанного конверта, отправился на свидание к фрау Штирлиц на трамвае. Их короткие встречи на миссиях всегда заставляли поволноваться, а сердце биться, как у гипертоника, даже когда он просто сидел у окошка, укачиваемый мягкими толчками на стыках рельс. Он до конца не ждал, что в баре будет именно Пегги. Корил себя уже который день, что испачкал кровью её фотографию на разбитом зеркале, — пустяк, но этот снимок так долго ему сопутствовал, куда бы его ни занесла служба. Он дорожил им, и Пегги не заслужила всей этой грязи. Так или иначе, Стив надеялся, что в этой переделке они будут на одной стороне.       Старуха-консьержка в одном из домов нового комфортабельного микрорайона узнала его в лицо, любезно отправив в апартаменты на втором этаже. Каждый угол, лестничная клетка, лоджия и придомовой участок здесь были облагорожены, подстрижены, прибраны и обсажены цветами, — здесь селилось новое амбициозное поколение берлинцев, и чувствовалось разительное отличие от грязных обшарпанных центральных районов. Пегги открыла ему двери всё в том же сексуальном полосатом костюме с выраженными плечами и декольте. В первую минуту он вновь задохнулся волнением, как там, в кафе: чёрт возьми, после всех злоключений в Берлине будто целая жизнь пролетела, а сейчас Пегги снова с ним, встречает его, как дома, с радостными ямочками на щеках и ароматами выпечки из гостиной. Всё-таки как же она красива.       — Я сварганила йоркширский пудинг, но ничего не обещаю. Последний раз, когда я сама что-то готовила, отрезала себе кусок пальца крышкой от кастрюли, — она усадила Стива за длинный красиво сервированный стол напротив себя, щедро насыпала ему в тарелку, сверкая улыбкой, белоснежной на контрасте с тёмной помадой. — Такое вообще возможно?       Стив мельком глянул на настенные часы: как много им дали времени на этот раз? Полчаса на инструктаж, полчаса на потрахаться?       — Слышала, ты наладил контакт с агентом Фьюри? Такая рыженькая симпатичная русская.       — Пегги, прошу… — закатил глаза Стив, не зная, с какого конца подойти к малость подгоревшему пудингу. — Лучше расскажи, откуда ты прилетела? Вот так сюрприз, блин!       — Не поверишь. Прямиком с военной базы, здесь, в Германии. И сюрпризы только начинаются, дорогой, — так, ну, удивить его больше, чем этим утром, наверняка, невозможно. — Тебя повышают, Стиви! За неоценимое содействие в раскрытии особо опасного дезертира, ну, и ещё серийного убийцы. Поздравляю, малыш.       Он всё-таки подавился долбаным пирогом. Пегги обходительно постучала его кулачком по спине, сунув под руку стакан воды:       — Сразу после моей операции тебя переведут на нашу базу — Субмарина. Займёшь руководящую должность: больше никакой пыльной возни с плёнками и списанными сто лет назад передатчиками. Я всё там посмотрела — база отличная, очень современная, финансирование идёт прямиком из Центра. Короче говоря, работа — мечта! Сможешь брать отпуска в кои-то веки.       — И чем они там занимаются? — бледно пробормотал Стив, пока его отпаивали.       — Хм. Контролируют международные информационные потоки: почту, факсы, интернет, звонки… Развивают свою спутниковую систему. У них всё самое лучшее оборудование: компьютеры, стенографы, нейронные сети, система распознавания голоса… Пока что основная область интереса — Западная Европа, но они поддерживают и другие удалённые станции. Дальний Восток…       — Россия. Говори уже прямо, Пег, — она покладисто уселась обратно, потерявший аппетит Стив отложил приборы. — Но почему я? Центр со своей глобальной слежкой весь мир за пояс заткнул! Сколько у них таких станций, десятки, уже сотни, наверное? Нехилый такой размах для службы государственной безопасности! Сегодня Германия им верит, мол, они просто шпионят за русскими, а завтра у них внезапный подрыв экономики — тут, в Европе. Я-то чем заслужил такие почести, м?       — Тем, что ты высококлассный агент, Стив. Один из самых надёжных кадров во всём европейском подразделении.       А ведь правда, со стороны всё именно так и выглядело: пахал годами без отпусков, выслуживался перед боссом, не перечил и не роптал, когда приходилось забивать на честь капитанского мундира и следовать двойным стандартам, оправдывая средства неукоснительной важностью цели. Когда он успел стать настолько удобным — универсальным солдатом, грёбаным коньюктурщиком? И как вовремя его решили повысить — отодвинуть в сторонку, по сути, пока жена занята делом. Что это может значить в сложившихся обстоятельствах? А вот что. Центр тебе больше не доверяет, Стив. Иначе бы пыль в глаза не пускал, а поставил во главу операции вместо Пегги.       — Когда ты приступаешь?       — К заданию? Как только найду его, — значит, скоро. Без укрытия в сквоте у Баки, — а верней, изменника родины Джеймса Барнса — нет шансов уйти от такой опытной ищейки, как Пегги. — Разумеется, ты нужен мне для дела, Стив, — она бы сказала «я без тебя не справлюсь», но никогда не любила так несуразно врать. — Если у тебя есть информация, можешь не стесняться.       Что ж, если б у него и была информация, насколько разумно было бы посвящать её во все детали сейчас, когда история с Баки и отравлением прямо-таки разит политическим фарсом и грубым сокрытием фактов? Нет уж, детка, так не пойдёт. Придётся извернуться и найти его первым.       — По-моему, ты огорчён моим приездом, любимый, — она протянула к нему ухоженную руку в золотых часиках через стол, ласково сомкнула пальчики на его сжатой ладони. — Выходит так, будто я твоё задание забираю.       — Ты главное посвящай меня в свои планы, Пег, — жарко приник губами к чужой ладони Стив с почти притворным заигрыванием.       Она грациозно поднялась, потянула его за собой куда-то в глубину комнаты:       — Мы с тобой всегда умели находить общий язык.       — Ты про секс? — покорно потащился за ней Стив.       — Мне нравится твоя курсантская стрижка. Так возбуждает.       Увлечённый за двери спальни, он снова бросил взгляд на часы. Прошло ровно полчаса с его прихода. Значит, придётся по-быстрому.