***
Рейх лежал на мокрой хвое и мелко подрагивал. Его мех не успел высохнуть за ночь, да и вода со входа стекала к лежанке. Раньше бывало, конечно, и хуже, но сейчас из-за раненой ноги организм был ослаблен. Конечно, он выживал и после более серьёзных ранений, только, видимо, в рану, несмотря на дезинфекцию и бинт, всё-таки попало что-то. Немца бил озноб. Иногда раздавался кашель, напоминающий больше лай. Хоть Наци и был помесью волка, человека, собаки и кошки, но лаять он не умел. Ариец был в весьма плачевном состоянии: шерсть вновь грязная и слипшаяся, бинт, пропитанный кровью и грязью, безжизненной тряпочкой висел на задней лапе. Ничего из одежды на нём не было. Даже драгоценной фуражки. Теперь даже снова перевязать лапу Тройка не сможет. Одежда, хоть и в виде маленьких обрывков была необходима для многих вещей. И в первую очередь, как раз для перевязки. — Ну что, Рейх? На охоту сходить сможешь? Кушать-то надо… Или лучше мне? ** — это был Адик. — Н-нет… Я сам схожу… — вновь кашель, раздирающий глотку — Ты и так много натерпелся… Я думаю, сегодня не помру… Только если что, не нужно вести меня к С…Союзу… Он меня прикончит на месте… — Разумеется. Если он узнает что ты — фюрер и по совместительству воплощение страны, которого вот уже три четверти века считают умершим, то тебя сдадут куда надо, а потом суд и расстрел… Я попробую сделать что-то сам. Если ничего помогать не будет, то лучше умереть, чем сдаться врагу. — Д-да… Лучше постарайся быстро убить меня… — Наци опустил голову на землю. Было видно, что даже пройти несколько шагов для него будет не по силам. На самом деле Адольф не собирался убивать Рейха. Да, они много вместе накосячили, но все, даже такие изверги, как они имеют право на жизнь. Хоть и в виде бессловесной твари, но имеют. Бывший фюрер уже получил своё наказание, он всё вытерпел, но не отправился в город убивать, а просто пытался выжить в этом Богом забытом краю. Третий вытерпел много больше любого заключённого в «Освенциме», но всё ещё заботится об Адике. Он старался всё делать сам. Ади лишь изредка помогал, когда у Рейха совсем не оставалось сил, ни физических, ни моральных. Сейчас немцу нужно было поесть, но он при всех усилиях не смог бы даже сдвинуться с места. Адольф решил дать Наци немного времени на уединение, а потом всё-таки постараться поднять его на лапы.***
Беларусь сидела на диванчике. Её слегка приобнял за плечо Казах. Росс сидел на другом краю. Украина предпочёл удобному дивану табурет. — Ну что? Он всё ещё не отвечает? — Нет. — Белка чуть не плакала — Хуже. Он выключил телефон. Я боюсь. Вдруг с ним что-то случилось? — Эт врятли. Он у нас и в огне не горит и в воде не тонет. К тому же, он СССР. Какой дебил в здравом уме додумается напасть на сам Советский Союз? — Рося как всегда в своём репертуаре «— Много кто. У него много врагов, о которых он даже не подозревает.» — подумал Укроп, а вслух произнёс лишь «Да, ты прав. Наверно, никто». — Ну и где нам его искать? Он же может быть где угодно. У него несколько дач на территории стран бывшего союза. Мы и за месяц до всех доехать не успеем с этой пандемией. Большинство, конечно, уже давным-давно не предназначены для жилья, но всё же. Вы же знаете нашего батю, он и в пустыне и в тундре жить может. — Казахстан наконец-то врубился — Да он небось опять свалил в свой Воронеж. Не понимаю, чем он ему так приглянулся… — Хм… Разумно… Ну что? Едем в Воронеж? — Да. Сейчас всё равно ничего особенного не происходит. Да к тому же мы ненадолго. На чём поедем? — Белка душу дьяволу продаст, лишь бы с отцом 24/7 видеться. — Спрашиваешь тоже. На машине, на чём же ещё. Нас останавливать не будут, я служебную возьму. Давайте, собирайтесь. Выезжаем через час.***
Союз, хоть и не без труда, оторвался от интересного чтива, вспомнив о Фрице. Извиняться, конечно, он не собирался. Но накормить его было нужно. Иначе он загнётся ещё до того, как русский выпытает у него всю интересующую его информацию. Какого же было его удивление, когда вместо слёзно просящегося в дом зверя он обнаружил лишь кусок мокрой верёвки. У Советов появилось навязчивое желание избить кого-нибудь. Желательно до смерти. Такое бывало у него не часто, но горе тому, кто подвернётся коммунисту под горячую руку. Всю злобу приняло на себя молодое деревце. К концу этого оно было вытащено из земли, переломано в двух местах и чуть ли не завязано в узел. Зато СССР немного успокоился, а в печку всё равно нужны были дрова. — Тупое животное. Неужели он не понимает, что без меня не выживет? — бурчал под нос русский, доламывая несчастное растение. Он просто ещё не знал, что скоро к нему присоединятся четыре неугомонных существа, способные вывести из себя кого угодно. Но пока всё было спокойно. Тишину нарушали лишь пение птиц и звуки ломающейся древесины. Минут через десять Союз получил охапку отличных дров. Пока жечь их не было смысла, можно же применить для более полезных вещей, например для шашлыков или плова, русский всё равно планировал съездить в город за продуктами. Но сначала нужно было найти одно свободолюбивое создание по кличке Фриц. Идти, конечно, не хотелось, но что поделаешь? Ценный материал. Таких нельзя упускать. Да и вдруг кто-то окажется более метким стрелком, чем славянин? А потом выясниться это какой-нибудь супер-редкий вид, а его дробью из двустволки? Не, не надо нам такого счастья… Двухчасовое шатание по лесу не принесли абсолютно никаких результатов. Не было даже намёка на то, что тут находится нечто, напоминающее результат нацистских экспериментов. Ни крови, ни следов не было. Никаких подозрительных звуков слышно не было тоже. Два часа личного времени просрано в пустую… В итоге, плюнув на Фрица Советы пошёл домой. А потом, взяв с собой деньги, телефон и рюкзак, отправился к автобусной остановке.***
Сам же виновник потраченного времени, кое-как смог подняться на оставшиеся три ноги и выполз из пещеры ближе к двум часам дня. Облака потихоньку начали очищать небо и сквозь них уже прорывались солнечные лучики. На фоне этой жизнерадостной картины, дополняемой хрен знает откуда взявшимися летающими муравьями, немец выглядел как не от мира сего. Он впервые за много лет окончательно встал на четыре лапы. Рейх считал это унизительным для себя, но вскоре признал, что так передвигаться гораздо удобнее. На свежем воздухе ему стало чуть полегче и он, стараясь не обращать внимания на боль, занялся самым важным, в жизни каждого существа делом — поиском пропитания. Такового среди деревьев найдено не было. Так что пришлось топать к речке. Там в изобилии водилась живность, в частности рыба и приловчившись, Наци удалось поймать несколько крупных представителей данной животной группы. Теперь еда была, но были и хищники, которые непрочь полакомиться за чужой счёт. А если быть точнее, то небольшая стая волков, обитавшая на противоположном берегу. Как только они заприметили Третьего, трапезничающего прямо на берегу, они всей сворой кинулись в воду. Это было у них что-то вроде хобби: напасть именно на Тройку, отобрать еду именно у него, и ещё при этом обязательно нанести ему как можно больше телесных повреждений. Он был не такой, как все, а раз он не с нами, то он против нас. Это один из законов животного мира. У детей действуют те же самые правила. В детстве Рейха тоже травили за то, что он «не такой, как все». А дома за это же бил ещё и отец. Наци вновь пренебрёг помощью Адольфа, и защищался сам. Только что съеденная рыба придавала немного сил и уверенности. Он сражался храбро, даже смог серьёзно ранить парочку животных, но потом кто-то схватил его зубами за шею, и если бы не счастливая случайность, то бывший диктатор в самом деле распрощался бы со своей жизнью. Звуки приближающегося авто спугнули волков. И те, оставив полуживого диктатора валяться в кустах, скрылись в зарослях камыша, откуда потом переправились на свой берег. Кусты были расположены так «удачно», что заметить что-то лежащее в них можно было только находясь в воде, или на другом берегу. Когда волки бросили свою жертву, Рей был уже без сознания, что дало Адику шанс действовать. Только благодаря ему немец остался жив. Закрытые глаза вновь открылись, полыхнув алым пламенем. Из последних сил, Ади выполз из кустов и попытался издать что-то напоминающее рык или вой. Получился лишь глухой хрип, после чего тело перестало слушаться. Часом ранее — Ну. Мы там скоро вообще? Уже часов семь мчимся, как угорелые. — телефон Белки наконец разрядился, и она обратила внимание на братьев. — Уже скоро. Сейчас дорога кончится, тогда ещё минут десять по грунтовой и всё. Хоум, свит хоум***, как говорит пендос. — Раша сильно бесился, когда его отвлекали, но не ответить на вопрос не мог. Чтобы слегка скрасить ожидание, Росс переключил никому не интересное радио КП (Комсомольска Правда) на что-то чисто музыкальное. Под известную весёленькую попсу ехать было куда интереснее, чем под монотонный бубнёж каких-то там деятелей, и все оживились. Ехать оставалось совсем немного и Укр, сидевший на переднем сиденье, врубил музыку на всю. Слышно, конечно, было на весь лес, но они страны на служебной машине с правительственными номерами, их никто не штрафанёт, им можно. В это время Союз, недавно вернувшийся с рынка с запасом провизии недели на две, мариновал мясо. Вечерком он планировал пожарить шашлык. А что? И себе приятно, и зверя приманить можно. Он был в доме и не слышал плеск и фырканье со стороны реки. Да даже если бы и слышал, то не обратил бы внимания. Ему было известно про стаю на том берегу. Советы, конечно, был в шоке. Когда к его дому подъехал лексус с правительственными номерами и не слишком приличной песней. В ещё сильнейшем шоке он был, когда оттуда вылезла, так называемая, «Золотая четвёрка». А именно Россия, Украина, Беларусь и Казахстан. Все обсыпанные крошками, и подозрительно весёлые. — Привет, бать! — Беларусь кинулась на шею отца. Все остальные последовали её примеру. — Ну и что вы тут делаете? А самое главное, как вы меня нашли? — Пх, бать. Это было очень просто. Ты всегда едешь сюда, когда мы тебя заёбываем. — Ну да, Украина, ты прав. Это действительно было просто. — Ребят, а вы не слышите, кажется, как будто рычит кто-то? И действительно. Белка услышала Адиков недо-рык. Настоящее время — Какой рык? Где? — переполошился коммунист. — Где-то там. — Беларусь указала в сторону реки. — Ой, пап, смотри. Собачка. — если бы Рейх был в сознании, он бы оттяпал любительнице картошки палец, которым она показывала, за такое оскорбление. — Эх… Да нет, Беларусь, это не собачка. Это Фриц. Я как раз хотел вам про него рассказать. — Бать, потом расскажешь! Смотри, кажется, на него кто-то напал. Там кровь! — Казах может понять и быстро среагировать, когда хочет и когда это действительно нужно, но это бывает очень редко. — Твою мать… — только и смог выговорить Союз. — Давайте, берите его. Это очень ценный зверь. И он мне нужен живым. Рося, как и отец под два метра, подхватил безжизненную тушку на руки и понёс в дом. Уже в помещении, пока Укроп искал аптечку, на немце было найдено: почти насквозь прокушенная шея, многочисленные укусы по всему телу. Особенно много их было на животе. А так же старое пулевое ранение в ногу. На затылке шерсть была слипшейся от крови. Когда часть меха была срезана острым ножом, то на голове обнаружилась небольшая ранка, скорее всего от удара об камень. Видимо, голова упала на него с небольшой высоты, так как никаких повреждений непосредственно самого черепа не было. — Т-так… Росс, достань бинты. — выдавил СССР, держа в руках пузырёк с перекисью водорода. Он осторожно промывал все раны и ранки водой, которую принесла Белка, а потом перекисью. В конце всех действий Рейх был больше похож на египетскую мумию, чем на вождя. Забинтовано было почти всё. Даже одно ухо было примотано к голове несколькими витками бинтов. Большинство перевязок уже начинало приобретать розоватый оттенок. — Ой пап, смотри, что это? — девушка указала на плечо. На левом плече, рядом с подмышкой на выстриженном участке красовался герб Третьего Рейха — орёл со свастикой — Это же орёл, да? А откуда он у него? — Я… Я не знаю, доча… Когда он очнётся, мы всё у него выясним. А пока забинтуй это место и не показывай братьям. Татуировку закрыли слои бинта, а Союз решил пока не объяснять Беларуси, что это.