Зверь

       Утром Казахстан и Украина пошли с отцом на рыбалку, а России, как самому старшему поручили съездить в город. В этом году Союз планировал построить баню и решил не медлить. Беларусь осталась присматривать за Рейхом.        Погода была не ахти. Тучи низко нависали над землёй, не давая солнечным лучам одарить землю светлым потоком. Яростные порывы ветра периодически набегали на верхушки многолетних сосен.        Наци лежал в углу, свернувшись калачиком. Он кусал мокрый бинт на своей лапе, увеличивая и без того большую рану. Да, он мазохист. К тому же, он был в плену врага. Русский мог быть добрым к нему только пока он ранен, а потом стал бы выпытывать информацию. Одежды на немце не было, лишь бинты. А ведь в воротнике старых лохмотьев были зашиты спасительные белые кристаллики.* Беларусь никак не контактировала с фрицем, хотя сама просила его пообщаться. Бинт всё сильнее пропитывался алой жидкостью. Острые зубы всё сильнее вгрызались в плоть. Рейх с упоением слизывал кровь. Зачем ему жизнь? К тому же такая.        Что бы не вызывать подозрений, немец подполз к Беларуси и протянул лапу. — Ох. Как же тебя так укусили, что кровь до сих пор не останавливается? Ладно, я сейчас достану бинт. Ты есть не хочешь? — Nein, danke. (нем. Нет, спасибо) — Что? — Нет, спасибо. Беларусь осторожно обматывала лапу новыми бинтами. Ей отвратительно было смотреть на голое мясо у живого существа, особенно, если оно непрестанно заливалось всё новыми струйками крови. — Тебе уже лучше? — Ja, всё хорошо. — он соврал, всё было совсем не хорошо, но не хотелось расстраивать девушку, что была к нему столь добра.       Он бывший кровавый диктор, наполовину зверь, казалось бы, ему чуждо всё человеческое. Он убивал миллионы. Но, может, за всё время, проведённое в облике зверя он поменялся? Нет. Хоть ему и не чуждо ничто человеческое, но бывших преступников не бывает. А он в первую очередь военный преступник, гениальный, но преступник. И он обязан быть наказанным по всей строгости, высшей мерой. Рейх сам создал свой персональный ад. И он обязан мучиться всю свою оставшуюся жизнь. А его сын? Как он там? Наверняка отверг своего непутёвого папашу, наверняка не хочет даже слышать про него. Бедненький. В одиночку разгребал все последствия войны. Наверно, его до сих пор ненавидят… — Фриц! Алло, всё точно хорошо?! — настойчивый голос Белки вырвал Рейха из его размышлений. — А? Ja, всё просто замечательно. — Может, тогда расскажешь мне, что ты за существо? — Тебе so (нем. так) интересно знать? Тогда пообещай, что niemand не расскажешь. — Почему? Там есть что-то плохое? — Ich уверен, что они прогонят меня, wenn (нем. если (когда)) узнают. — Что же там такого страшного? — Bitte, не убей меня, когда узнаешь. — Ну так что, говори уже. — Ich Третий Reich, Deutsch Führer. — Т-ты? — в глазах Беларуси читался ужас — Н… Не может б-быть… — Может. — Я… — Нет. Du обещала мне, что никому не расскажешь. — Н-но… Это же важно! — Тихо, тихо. Ich тебя успокою. Нет смысла бояться меня. Я не в том состоянии. Я не наврежу dir. Und твоей родне. — Ответь только на один вопрос… Как? — Хех. Читала новости? — Да, и? — Там говорили что-то про Serum (нем. сыворотка). Вот ich и перепутал цианид с ней. — Серьёзно? Так просто? — Ja. Иногда грандиозные планы проваливаются из-за случайности. — Но как можно перепутать кристаллы и жидкость? — В бункере было жарко, möglicherweise (нем. возможно) она высохла. Во всяком случае у меня она была именно в виде кристаллов. — У них же разное строение. — А wer (нем. кто) их в микроскоп-то разглядывал? Russen bei Berlin! (нем. Русские под Берлином!) Знаешь, тут особо не посмотришь. — Ну да. Пожалуй ты прав. — Alles? (нем. Всё?) Я ответил на твои вопросы? — Да, но может, мы просто поговорим? — Nicht jetzt. (нем. Не сейчас.) Твоя родня с рыбалки идёт. Потом, вечером. — Откуда ты знаешь? — Я Hälfte (нем. наполовину) волк, собака и кот. У меня слух лучше твоего. — Ладно. Тогда, до вечера? — Ja.       Вскоре, как и говорил немец вернулись рыбаки. В ведре было полно рыбы, а у Казахстана не было удочки. — Привет, Белка. Казах удочку просрал. — А ты, Укроп, не выступай, всего две рыбины поймал, да и то мелкие. — А ты больше, да? — А ну быстро прекратили! — рявкнул Союз — я стою, раскрылился, в одной руке удочка, в другой тяжеленное ведро, а они тут срутся у меня перед носом. — Ты мог поставить это всё на пол. — Всё равно.        Ещё через часок заявился Росс с различными строительными вещами.       Близилось обеденное время. На шашлыки никто всё ещё смотреть не мог. Так что было решено, дабы не пропадал продукт, скормить их Фрицу. «Ему же насрать, свежие они или протухшие. Он же псина.»       Маленький немецкий секрет знала только Беларусь. СССР знал, что он умеет говорить, но не воспринимал этого всерьёз. «Попугаи тоже умеют разговаривать, что тут такого?» А так же девушка знала, что поговорит с Рейхом ещё раз. Нет, она не будет допрашивать его, просто поговорит о житейских вещах и проблемах. Всем же известна эта древняя мудрость: «Если хочешь победить своего врага, нужно сделать его своим другом». Да, известна-то она всем, но большинство часто пренебрегают ей. Белка решилась на то, что никогда не смог бы сделать её отец. Она простила Рейха. Конечно, ещё не до конца, но всё же. Она понимала, что он отмучился много больше заключённых в концлагерях. Подсознательно ещё не удавалось принять этого, но она уже решила для себя, что полностью убедится в его безопасности для тех, кто добр к нему. Ведь он полу-зверь. А звериные инстинкты никуда не денешь: если к тебе добры, то ты ответишь тем же. Ведь ложь и предательство бывают только у людей. У животных всё по-другому. Там просто естественный отбор. Сильные побеждают, слабые погибают, ведь стае не нужна лишняя пасть. Рейх просто не силён физически. А в стае всё решает грубая сила.        «Нужно попытаться вновь вернуть его в общество» — в мыслях рассуждала девушка, чистя при этом рыбу — «Если он сможет ходить прямо только на задних лапах, то на всё остальное никто и внимания не обратит. Уши можно прятать под фуражкой, задних лап не будет видно в сапогах. У эсэсовской формы штанины сверху довольно широкие, так что можно засунуть хвост в одну из них. Немца можно научить писать передними лапами, и мне кажется, что это не составит особого труда. Самая большая проблема это морда… Что с ней-то делать? Ладно. Можно сказать, что это маскировка такая или… Хотя, они всё равно его узнают по татуировке на груди. Или это не тату? А что тогда… Клеймо? Но зачем?» — рыба уже в нарезанном виде лежала в кастрюле — «А что вообще означает свастика? Солнце. Орёл, держащий солнце. Орёл это сильная, красивая, гордая птица. Символ силы, скорости, власти. А солнце — это свет, тепло. Значит, светлая власть? Или власть, несущая просвещение? Может, он сидел, и ему там что-то вырезали? Кажется, я слышала о чём-то подобном. Так, тюремные татуировки.» — Беларусь включила смартфон и забила в гугл «Свастика в тюрьме» — «Ага! Точно. Свастика — это отвержение властей. Он же был против демократии и монархизма. А орёл, это сила. Могущественное сопротивление, ого! Значит точно в тюрьме накололи. Ладно, попрошу его самого рассказать.»        Белка ещё некоторое время просидела, обдумывая предстоящий диалог. — У вас там уха не сгорит? А то какой-то подозрительный запах. Суп! Как она могла забыть? Он, слава Богу, не сгорел, даже не сильно выкипел.       За обедом, желания отведать вчерашних шашлычков ни у кого не возникло. Было вообще не понятно, зачем нужно было жарить так много. Видимо, проснулась в Союзе узбекская душа, требующая еды в три раза больше, чем смогут съесть все присутствующие. Мяско, в итоге, как и договаривались, досталось Фрицу.

***

— Пап, можно я вынесу Фрица подышать свежим воздухом? — Доча, мы в лесу, тут везде свежий воздух. — Ну па! — Да неси ты его уже, куда хочешь. Хоть с собой забирай! — Правда? — Если он не против, то да. — Спасибо, папочка! Беларусь вышла из дома, поддерживая Рейха под… руки? Было уже часа три дня. Коммунист сколачивал доски для бани, Раша помогал. Укроп с Казахом что-то делали в доме. То ли чердак исследовали, то ли сатану вызывали, это не было известно никому, возможно даже им самим. — Отпусти уже. Ich и сам могу идти. — Наци был бы чуть выше Белки, если бы полностью выпрямился, но из-за простреленной ноги и особенностей строения тела, он даже с поддержкой шёл ссутулясь. — У тебя ранения, да к тому же ты совсем лёгкий и очень пушистый. Не дёргайся. Они вышли за импровизированный заборчик и уселись под большой елью. — Ну und о чём ты хотела поговорить? — Когда на тебя только напали ты был без сознания и я, когда перевязывала тебя, нашла на твоей груди, ближе к плечу, непонятную мне татуировку. Объясни, что он значит, как там ты говоришь, бите? — Ja. Это мой герб. Мне накололи его, когда я сидел за попытку свержения президента и демократии в целом. Орёл это символ верховное власти, но это тебе уже наверное известно. Свастика — символ борьбы немецкого народа за власть, а венок из дубовых ветвей, в который помещена свастика символизирует единство немецкого народа. — Как интересно, значит, немцы будут бороться за власть, единство и чистоту арийской расы? — Теперь, мне кажется, нет. — Почему же? — Я сомневаюсь, что мой сын захочет повторить участь своего отца и своего деда. Я много всего переосмыслил находясь здесь, в одиночестве. Единственным моим желанием было увидеть человека, поговорить с ним. Но, к сожалению, первым был твой отец… Ты знаешь, что я совершил. Я не буду даже говорить про пощаду, я её не достоин… Хах… А вы чем-то похожи. У того тоже было доброе сердце… Было… — Значит, ты хочешь вернуться в общество? — У меня этого не получится. Страны Совета расстреляют меня без суда и следствия. И я могу их понять. Могу даже принять их решение. — Совет будет только через две недели. И тебе совсем не обязательно на него идти. Про тебя пока никто не знает. Поехали ко мне, в Минск. Если захочешь, я тебя потом обратно привезу. А так хоть в люди выйдешь. Я уже всё продумала. Ничего не будет видно, кроме морды. — У меня нет одежды, да к тому же я в таком состоянии… — Я второй человек в стране, и ты думаешь, что я не смогу достать тебе одежды? Да тебе её вообще на заказ сшить можно. При чём с дырками под хвост и уши. Кстати, когда ты так хорошо стал говорить на русском? — Я чуть больше семидесяти лет живу в России, ты о чём? — Но ведь утром у тебя был сильнейший акцент. — Но ведь утром мы были с тобой едва знакомы. Откуда мне было знать, что тебе можно доверять? — Ну да… Так что, мы едем? — Да, пожалуй можно съездить. Говоришь, до Совета ещё две недели? — Примерно. Возможно чуть больше. А что? — Может, сделать небольшую забавную и милую сценку, чтобы отвлечь всех от этой бумажной волокиты? — Ах ты сукин сын, я в деле! — Я так понимаю, что это у вас, русских, такой речевой оборот? Иначе было бы обидно. — Это всего лишь фраза из мема. Тут нет ничего обидного. Так, что мы будем делать? — Ну. Ты можешь прийти на Совет одна, а я в середине могу прибежать к тебе, как верный пёс. Так они менее резко отреагируют на мою настоящую личность, идёт? — Да. Согласна. Кстати, а как ты можешь менять цвет глаз? Сегодня утром они были голубые, как небо, а сейчас почему-то красные. Всё хорошо? — Да, вполне. Это моя особенность. Они довольно часто сами меняют цвет. Я не знаю от чего это зависит. Но если глаза долго одного цвета, то организм начинает сильнее уставать. — Здорово. А ты можешь сделать глаза разного цвета? — Не знаю. Давай попробуем попозже. — Хорошо. Может, тогда пойдём? Папа уже наверно беспокоится за меня. — Конечно. Я не хочу, чтобы он на нас ругался. Пойдём. Глаза вновь стали голубыми. «— Есть, спасибо Ади. Без тебя я бы не справился» «— Тебе спасибо. Я бы в жизни ей так не ответил»