Зверь

       — Итак, уважаемые воплощения, начинаем ежемесячный Совет, — нудным тоном затянул Великобритания. — На повестке дня у нас в первую очередь стоит ситуация в мире. Так же мы рассмотрим возможные проблемы решения многочисленных митингов в европейских странах, а именно в США, и причины ситуации, возникшей в Белоруссии… — Кхм-кхм, — недовольно прокашлялась Белка. — Прошу прощения, в Беларуси, в связи с недовольством народа по поводу результатов выборов и отказа провести их вновь. — Эм… Простите, — вновь перебила девушка — А что у меня произошло? Я просто не смотрю телевизор, да и новости не читаю. А руководство моей страны, видимо, не посчитало нужным сообщить мне. — Люди протестуют против результатов выборов, считают их подделанными, требуют произвести перевыборы. Происходят стычки митингующих и вооруженных сил. — Так вот откуда столько странных ран… — Да, если в стране происходят массовые беспорядки, вооруженные стычки, многочисленные смерти насильственным способом, войны, то это отражается на физическом теле воплощения государства. Вам ли, как дочери бывшей сверхдержавы этого не знать? — сделав акцент на слове «бывшей», монотонно, как учитель, объясняющий лёгкую тему, проговорил Велик. — Что ж. Мы отвлеклись от темы. И первое у нас будет — пандемия. С большой вероятностью, будет вторая волна этого опасного заболевания. И что-то мне подсказывает, что будет она именно из-за постсоветских стран. — Э-э! Чего это сразу мы? — возмутился РФ. — мы уже тестируем вакцину от вируса, так ещё и виноваты! Я что-то юмора не понял! — Да потому что только ваши народы, грубо наплевав на все возможные техники безопасности, в обход полицейских выходят на улицу без маски и жарят… как его… мясо. Так мало того, они ещё и снимают это на видео и выкладывают в сеть! Только русские не помогают властям, а наоборот, мешают! Везде люди, как люди, а у вас идиоты какие-то! — опередив отца, выпалил США. — Ну, дык, это не моя проблема. Вирус вирусом, а шашлыки и дача — святое! — Мы. Опять. Отошли. От. Темы! — уже сорвался на крик Соединённое Королевство. Хоть шла только десятая минута Совета, РФ уже откровенно его бесил. — Товарищ Великобритания, — начал Союз довольно низким басом. В зале мгновенно повисла тишина, — попрошу Вас и Ваших детей, оставить Ваши стереотипы и предрассудки за порогом этого здания. Мы никогда не начнём Совет, если тут будет стоять такой базар. — Д-да, конечно, господин Светский Союз, — хоть Королевство был гораздо старше коммуниста, он видел, на что он способен, во время ВМВ, холодной войны и космической гонки, и предпочитал поддерживать хорошие отношения с ним. — Продолжаем, или как? У меня есть дела гораздо важнее, чем торчать на этом, никому не нужном, Совете, где мы всё равно ничего не решаем и не решим, — США был понаглее его папаши, значительно наглее. Понимая, что Союз ничего не сделает ему, он мог позволить себе в открытую оскорбить его или его детей. — Ещё одно слово не по теме, и тот, кто его скажет, вылетит на улицу! Через окно! — гаркнул на всё помещение Советы. Он иногда припугивал так детей, когда они никак не хотели слушать его. На удивление, это сработало и с взрослыми странами.       Тянулся уже второй час заседания. Толком ничего не решив, воплощения решили перейти к следующей теме. — И почему это у меня, победителя второй мировой, происходят какие-то дурацкие протесты? — возмущался Америка. — Как-как ты себя назвал?! Всем известно, что войну выиграл мой отец! — Да он вообще практически ничего не сделал, ещё и Рейху помогал, бедного Польшу с ним поделил, он виновен ещё больше, чем тот поганый фашист! — Откуда ты это вообще взял? Рейх предал моего батю, напал на него, мы отбивались четыре года, понесли огромные потери, так ещё и опять виноваты!!! Что вы за люди кривожопые?! Сваливать всё на нас, как же это низко! — Своими глазами видел, прикинь, — Аме уже было насрать на официоз. Он уже давно бы накинулся на бесившего его русского, если бы не Германия и Франция, крепко державшие его за предплечья. — А с каких это пор, — наконец опомнился Союз, — пендос, вступивший только в сорок четвёртом, где уже была очевидна моя победа, считается победителем? Скинуть бомбы на два ни в чём неповинных города, это теперь называется «выиграть войну»?!!! — Товарищ Союз… — попытался было прекратить назревающую драку, всё ещё державший Штаты, Германия. Но получил в челюсть и замолк. — Да если бы не я, ты бы, Совок, давно в могилке гнил! — Это с чего это вдруг? Началась драка. В воздухе летало всё, что только можно было поднять: кресла, книги, папки с важными бумагами, бутылки, стаканы… Беларусь, Канада, Казахстан, Франция, Германия, Италия, ещё несколько государств, среди которых были дети Союза, пытались разнять Америку, коммуниста и Россию. Больше половины стран просто попрятались по углам, дабы обезопасить себя от летящих предметов. Единственное, что тогда уберегло США от войны, это то — что СССР формально не существовало. — Да скорее сюда войдёт Третий Рейх, собственной персоной, чем ты, шваль американская, будешь, — Советы хотел закончить предложение словом «победителем», но не успел: в зал заседаний, чуть не выломав дверь, на первой космической скорости и с оглушительным лаем, влетел красно-рыжий волк, размером с невысокого человека. Зал стих. — Это ещё что такое? — ткнул Соединённое Королевство в радостно виляющее хвостом существом. — Э-э-э… — протянула его хозяйка. — Пёс? — Это я и без вас вижу, Беларусь. Чей он? И что тут делает? Все молчали. Под поток словесного унижения, которое могло перейти в очередную перепалку, попадать никто не хотел. В тишине раздался нерешительный голосок опять же Белки: — Э…эт-то… мой…  — И что же он тут делает? — даже не пытаясь скрыть возмущения и недовольства, вопрошал Британия. — Вас разве не учили, что животных нужно привязывать? — Я честно не знаю, как он смог убежать… Я привязывала его, крепко, к батарее… — девушка изо всех сил пыталась состроить на лице растерянность и удивление, по факту же, она готова была засмеяться. Настолько фальшивыми и нелепыми ей казались её слова. — Наверное, он сильно соскучился, и… — продолжала плести чепуху страна, — перегрыз поводок, а потом нашёл меня по запаху. — Что ж… — начал было вновь чаелюб. — Прости, Беларусь, а ты не могла бы поставить его на задние лапы? — раздался звонкий голос Японии, причём, практически без акцента. — Мне интересно, будет ли он стоять прямо. Просто он очень напоминает фурри и мне хотелось бы посмотреть на него поближе… — Хорошо, конечно, Япония, — уже с неподдельным удивлением согласилась девушка. М-да… Такого точно никто не ожидал. Подняв своего горе-питомца на задние лапы, Белочка осторожно отпустила его передние конечности и отошла на несколько шагов. Волкособ так и остался стоять. Как будто, всю жизнь на задних лапах проходил. А ещё, Адик пытался взять контроль над своим озверевшим шизиком, из-за чего глаза пса всё время меняли оттенок. — Вот тааак, — раздался характерный звук фотографирования. — Отлично! У кого-нибудь есть ненужный листик и карандаш или ручка? — Да конечно, возьми, Япония, — голос Швейцарии был грудным, таким тёплым и уютным, даже несмотря на северное расположение территорий страны. — Угу, спасибо, — девушка стала что-то отчаянно чиркать на бумажке. — Кого-то мне напоминает эта псина… — тихо протянул Польша. Адик, наконец-то приструнил сопротивлявшегося товарища по партии. И оглядев всех присутствующих в зале, спустился в неестественное для его личности, но не для тела, положение: на все четыре лапы. — Я думаю, за то время, пока мы ожидаем Японию, мы сможем хотя бы частично начать разбираться с митингами в Беларуси, — немного нескладно попытался направить всеобщее возбуждение в правильное русло Великобритания. — Как ни странно для вас всех, но я согласен с отцом, давайте продолжим Совет. — А. — Собаку можете отвести назад. Примерно через полчаса монотонного бубнежа, смысла которого никто до конца так и не понял, и коротких, уточнительных вставок Беларуси, японка, наконец, закончила свой аниме-скетч. На нем был изображён фурри-волк, очень похожий на волкособа, что полчаса назад остановил драку, только в одежде, да не простой: эсэсовский мундир «с иголочки», галифе, высокие сапоги до колен. На голове, слегка приминая чересчур большие для такой головы уши, красовалась слегка великоватая фуражка с кокардой-партийным орлом. — Ты смотри, вылитый Третий Рейх! — Так вот, кого он мне напоминает… — Ну надо же! Возгласы удивления посыпались со всех сторон. — Но ведь, Рейх умер ещё в сорок пятом, такое просто невозможно! — запротестовала белоруска. — Вот что-то у вас с этим псом нечисто… — задумчиво проговорил Германия. — Что? Почему ты так решил? — Вы его защищаете. При упоминании… кхм… Третьего Рейха — было видно, как немцу неприятно говорить это словосочетание. Возможно, это отголоски прошлого, возможно, последующее воспитание, но факт остаётся фактом, для Германии его отец — позор всех немцев и мерзость, о какой говорить не стоит — всячески оспариваете факт его существования… Вам что-то известно? — Мне известно, что это мой пёс. — тон девушки стал заметно строже. — Без понятия, что вы себе понапридумывали, но я бы хотела, чтобы он дожил последние дни рядом со мной, а не под дулом автомата. — Ещё и старый? Как вы, кто никогда не держал собак, взяли себе пса, волкособа, кажется, ещё и помесь с… гривистым волком? Эта порода практически не обучаема, тем более в старом возрасте. Более того, гривистые волки у нас не водятся, но тут чётко видно присутствие генов этого животного. Где вы достали столь необычного зверя? — Ну, во-первых, у нас была собака. При чём, довольно крупная — овчарка. А вот что касается вопроса «где я его нашла», то тут немного сложнее. Дело в том, что нашла я его израненного, после нападения стаи волков, в лесу под Воронежем. И я просто не смогла пройти мимо этого бедного пса. Какая разница, похож ли он на волка, если ему нужна была помощь? — Волк не тот, кто волк, а тот волк, кто волк. — крайне тупо и не к месту пошутил Росс. — АУФ! — закончил «шутку» брата Казахстан. — Ты, Белка, всегда была чересчур сердобольной. — констатировал факт Укропчик. — Ну, я не виновата… Ну не могу я просто так пройти мимо такого. Там было столько открытых ран, он буквально лежал в луже крови. Не переношу вида кровоточащего мяса, ещё и обрамлённого слипшимся грязным мехом, бр-р… — А никто вас, собственно говоря, и не винит. Вы не в суде, и никто ни в чём вас не подозревает. Однако же, вы сами заставляете нас сомневаться в достоверности ваших слов. Если бы вы были чисты, то не оправдывались бы без причины, мы просто не ожидали столь резкого появления вашего питомца, а из-за рисунка Японии, а рисунок, напомню, является выдумкой автора, у нас появились некоторые ассоциации. — Гера пытался говорить как можно более учтиво, что бы ни в коем случае не задеть человека, что довольно долгое время была ему названной сестрой, но в то же время не переходить на стиль общения типа «ты моя сеструха, так что всё окей, не парься». — Я надеюсь, что ваш весьма необычный пес больше не будет прерывать наше ежемесячное совещание. Однако же, если вы или кто-то другой впредь заметит за этим славным животным что-либо странное, какие-то нетипичные для данной породы органы, способности или что-то ещё, не стесняйтесь, расскажите нам и мы разберёмся с этим. У нас нет причин не доверять вам и уж тем более, лезть в вашу личную жизнь, но впредь прошу вас, будьте аккуратнее. — Ну ты скоро уже закончишь свой монолог? Все и так прекрасно поняли, что если эта дичь, к примеру, заговорит — то звонить тебе. Зачем эти формальности на два часа? — измученным, слегка осипшим голосом, проговорил Нерушимый. Союзу уже порядком поднадоело сидеть в одной и той же позе и слушать чьи-то споры, которые, чаще всего, его никаким боком не касались. — А может, ну его, этот Совет? Проведём завтра, нормально и по делу, а то все уже устали, да и после появления этого пса, честно говоря, настроиться на рабочий лад не получается. — неожиданно для всех высказался Польша. — Согласен. — Да. — Неплохая идея. Совет было решено перенести на утро следующего дня.

***

 — Адик, ты совсем? — закрыв дверь, казалось бы, в пустоту, раздражённо вопросила Беларусь — Не мог что ли сначала послушать, о чём мы говорим? — Я, вообще-то тоже человек и имею право на ошибку. И вообще-то, это был не я, а Рейх. — обиженным тоном попытался отговориться Адольф. — Ага, ага, пизди краше, я знаю, что это ты. — Да честно! Ты разве не видела, глаза были голубыми! — И? Рейх может видеть тебя в форме кого-угодно. Почему бы тебе не стать для него волком и не отвести его к залу заседаний?! — Чёрт, а ты умна… — под нос пробурчал собеседник. — Что? — Нет-нет, ничего. — Ну ла-адно. Сколько сейчас времени? Половина четвёртого? В следующий раз лучше начать пораньше. — Ты… Что-то хотела? Обычно про время просто так не спрашивают. — А почему я не могу спросить про время? Хотя, ты прав. Я хотела спросить, не хочешь ли ты прогуляться? — Ну… Я — нет, но вот Рейх… Он будет не против провести пару часов на улице. Только, пожалуй, где-нибудь на самой окраине. Ты же помнишь, что сейчас происходит? — Да, помню. Только вот где? Мы же в самом центре. — Ну тебе виднее, твоя же страна. В мои времена, из Бреста я знал только про Брестскую крепость. — А напоминать обязательно? — Ну прости. Я могу рассматривать какие-либо объекты на карте только с этой стороны. — Ты же говорил, что Рейх действовал один. — Ну, дк, я же не могу от него деться никуда. Раздвоение личности — его заболевание, а не моё. Я плод воображения одного больного на голову шизика. — Ладно, ладно я поняла. Не надо развивать эту тему. — Ну так что? Выпускать Рейха? — это прозвучало так, словно они опаснейшее существо в мире выпускать собрались.* — Пока не надо. Комната не наша. Он тут всё разнесёт, а людям стараться потом, убирать. — Ну, так в какую жопу мира мы пойдём гулять? — Адик, то, что ты теперь живёшь среди славян — не значит, что тебе надо опускаться до их уровня. Ну выражайся ты как немец, покультурнее! — Прошу прощения. А вообще, то адаптируйся, то выделяйся, определись наконец. Мне, как немцу, арийцу, нацисту и, в первую очередь, ответственному за военного преступника, по совместительству его шизе, выгоднее не раскрывать себя. Если ты не согласна, можешь выйти на улицу и проорать: «Этот пёс — на самом деле Гитлер», ну и тебя сопроводят под белые ручки. Плохо будет и тебе и мне. Поэтому, терпи. — Ты закончил? — неосознанно скопировала отца страна. — Самое основное высказал, но могу продолжить. — Не надо, я поняла. Только русским матом при мне постарайся не выражаться. Немецким — пожалуйста, я его всё равно не знаю. — А в школе не учила разве? Мне казалось, большинство советских школьников учили именно немецкий. — Меня как-то миновало. Я только английский. Ну и русский с родным, разумеется. — Ладно, ладно. Меня не интересует, сколько языков ты изучала в школе. Мы пойдём? — Ага, сейчас. Беларусь оглядела комнату проверяя, всё ли в порядке, взяла с тумбочки телефон и заодно прихватила наушники, закрыла дверь на ключ. — А что ты делаешь? Зачем эту хрень в уши пхать? — В смысле, ты про что? — девушка вначале не поняла, но потом до неё дошло: немец спрашивал про наушники — А-а… Пх. Ну, это наушники. — Так и знал, что ты шпион. — обиженно выдал Адольф. Ну ей-богу, как дитё малое. — Нет-нет, ты не понял. Я буду слушать не тайные переговоры, а музыку. Я просто хочу насладиться хорошими треками. — Кем? — Треками. Трек. Ну песня, если по-простому. — Так бы сразу и сказала, но буду иметь в виду. А что — ему не дали договорить, с силой зажав пасть, и без того сдавленную намордником. — Ч-ш-ш… Потом. Белоруска сдала ключ, что бы не потерять, на своеобразную «вахту» и вывела своего болтливого питомца из здания. — Ну что ты хотел спросить? — Да тут как-бы люди… — И? Мы всё равно по дворам пойдём, там их не так много. Потом уже Рейха выпустим, иначе никакой намордник не спасёт. — Ну так вот, я хотел спросить, что ты слушаешь? — Да так, ничего особенного. Кстати, у меня есть кое-какая музочка для тебя. — Интересно, что это. Надеюсь, не какая-нибудь какофония? — Ну, смотря, что тебе нравится. Но это прям твоё, я уверена. Со стороны зрелище было довольно забавным: девушка, лет двадцати — двадцати пяти идёт по довольно узкой тропинке, а рядом большой красно-рыжий пёс. На первый взгляд не получается заметить ничего не обычного, но вот если прислушаться — всё становится на свои места. Девушка и пёс свободно общались на чистом русском языке. А общались они о разном: музыка, любимые исполнители и композиторы, погода, просто обычные человеческие темы для разговора. Казалось, что вот-вот животное поднимется на задние лапы, наденет одежду и окажется, что это на самом деле человек. Но увы, это самый обычный пёс, разве что, лапы задние чуть длиннее, чем надо, но это не критично. На улице, вокруг этой парочки стояла удивительная погода. Хоть был только август, кое-где листья начинали уже понемногу желтеть. Ветра практически не было и стояла невероятная тишина. Они уже отошли на порядочное расстояние от центра города и выбирали такие пути, чтобы людей встречалось как можно меньше. Но блаженство длилось недолго, тишь смогла продержаться лишь пару минут. Громко шумя, мимо них промчались жигули. Стайка воробьёв щебеча вспорхнула с ближайшего куста. Кто-то вышел на балкон с включённым радио. Но никто по-прежнему не замечал факт присутствия речи у пса, что шёл со своей хозяйкой по улице. «Человек вообще существо странное, придумывает себе различные, порою очень странные фобии, трясётся в паранойе от каждого шороха, но не замечает таких явных вещей.» — размышлял после этой прогулки фюрер, лёжа на раскладушке в подсознании. Он же в каком-то смысле не совсем человек, ему можно. — Мы пришли, можешь отдохнуть! Ты, наверное, сильно устал. Он же у нас существо неугомонное. Всё на секунду мутнеет перед глазами, и вот ты уже отрезан от реальности. Представляешь себе что-нибудь и готово. Всё, развлекайся! Движение собаки стали более естественными. Пропали резкие движения, тушка опустилась «на колени», но вскоре самым естественным образом твёрдо встала на все четыре конечности. Пропал осмысленный взгляд, морда более не выражала ничего. С громким лаем, заменившим нормальную русскую речь, Фриц прыгнул на девушку и сбил её с ног. К счастью, приземление вышло мягким, на траву, покрытую кое-где уже опавшими, сухими листьями. Их немного, но они уже предсказывают скорое наступление осени. С детским смехом она обняла радостно высунувшего язык нахала и попыталась поднять. Игры в парке продолжались ещё несколько часов. Парочка знатно подустала и возвращалась в комнату грязная, еле на ногах. Зато счастливые и довольные. Вечер, помимо прогулки, не отличился ничем примечательным, разве что Япония заходила. Передала пару бумаг и попросилась в гости на несколько дней. Дело в том, что её очень заинтересовал необычный пёс Беларуси и она бы хотела познакомиться с ним поближе. Белка не была бы славянином, если бы отказала, поэтому в Минск ей предстояло возвращаться не одной. Поначалу, вышедший перед сном художник протестовал, но спорить с дочерью коммуниста — дело гиблое, поэтому он вскоре забросил это занятье и отправился на свою удобнейшую раскладушку. Причина столь странных кошмаров Рейха пока была ещё неизвестна, но в ожидании нового сновидения можно было хорошенько выспаться. Обычно они длинные и цельные, так что ночью беспокоить не будет ничего. — Ну спокойной ночи, что-ли? — явно обращаясь к немцу пожелала дочь Союза. Но в ответ она так ничего и не услышала — Адольф уже посапывал на своём нехитром ложе. — Ну и ладно, не хочешь и не нужно, — в шутку «обиделась» девушка — я тут, значит, ему спокойной ночи, все дела, а он дрыхнет. День в Бресте прошёл. С утра стран ожидал повторный Совет, а потом дорога домой, поэтому всем следовало хорошенько выспаться.