Зверь

       Дождь лил как из ведра, сокращая обзор из окна до минимума. На околицы города спустился плотный туман, а по улицам носился сильный ветер, пронизывающий редких прохожих до самых костей. Время стремительно приближалось к полуночи. Девушка сидела на подоконнике, прижавшись щекой к холодному стеклу, которое стало запотевать от её тёплого дыхания.        Прошло уже более двух месяцев с просьбы Японии немного пожить у Беларуси. Но ей никак не удавалось выкроить времени. За эти два месяца произошло многое: Росс наконец-то составил вакцину, что, однако, не спасло его от второй волны заражений, протесты слегка уменьшились, но ещё не утихли, толпы митингующих наполнили улицы Польши, да и в целом, ситуация в мире была более, чем нестабильной. Совет за это время ни разу не созывали, что было весьма необычно. Чаще всего он проводился раз-два в месяц, но после того, что был в Бресте наступило внезапное затишье.        Рейх, к которому Белка уже успела порядком привязаться, сейчас мирно посапывал в другой комнате. Он только что заснул, поэтому кошмар ещё не успел полностью сформироваться.        Первитин, как бы сильно Адольф не упрашивал, так и не был применён. Рейх всё ещё оставался обычным псом, который души не чаял в своей хозяйке. Сам же Адик появлялся редко. Чаще всего пропадал в том мире иллюзий. Нет, они не поссорились с хозяйкой его физической оболочки, просто ему нужно было подумать, разобраться во всём.        А разобраться было в чём: еженочные кошмары Рейха, которые можно было перебить только очень дурными, болезненными воспоминаниями, что убивали оставшиеся нервы Рейха-человека, запрятанные в самом далёком углу подсознания и ещё не до конца угасшие. Тот странный парень из этих аномальных сновидений. Полурусский-полунемец, повелитель гниющих трупов, словно восставших из ада. Для себя Адя решил называть его кодовым именем «Сергей». Серый своей фигурой абсолютно не вписывался в «установленные» каноны этой пыточной вселенной. Абсолютно непредсказуемый, законы для него не писаны. Хотя что уж тут говорить, он сам творец законов и, разумеется, как и любой другой, подстраивает их под себя.        Внешность его за практически три месяца так и не удалось до конца разобрать. Что-то смутно знакомое мелькало в его длинных, некогда, скорее всего, пшеничных, сейчас же более пепельных волосах, засаленных и сбитых потом, грязью и кровью в некое подобие твёрдых сосулек. В этой одежде, так не похожей на обычное одеяние заключённого. И в этих горящих глазах с поразительно яркой радужкой нереального золотогоо цвета. А в широких от недостатка света зрачках, казалось, можно увидеть портал в иной мир, где построена иная форма диктатуры, его собственная. Однако, это просто блик от того, чем он освещал себе дорогу.        Бывший фюрер находил в нём отдалённое сходство с Союзом. Такой же непокорный с жаждой битвы и мести в глазах, прожигающий взором всё, что попадалось ему на пути. Правда, сейчас Союз сильно изменился. Война сильно его пошатнула. Потом он, конечно более-менее оправился, но за последние несколько лет его существования он вновь пал, в этот раз уже насовсем.        От самого же коммуниста вестей не было. Они с дочкой после Совета, конечно, перезванивались пару раз, но потом что-то резко оборвалось. Белочке не было даже известно, где в данный момент находился её любимый родитель. Возможно, он уже остыл где-то в непролазной русской глуши после нападения кого-нибудь, а может, это просто тревожное воображение девушки вновь надумывает несуществующие опасности, заставляя её лишний раз поволноваться.        А дождь всё лил и лил. Соседний дом частично скрывался за обволакивающей пеленой из тумана и водяных капель. Где-то вдалеке было слышно неприятное пиликанье светофора. Кто-то из её соседей по дому проехался на машине по лужам, нарушая идиллию ночного окутанного нескончаемыми потоками небесной воды города. Все эмоции, казалось, вытянуло холодное стекло. На душе стояла вязкая и тревожная пустота. Ухо уже свыклось со стуком капель и поэтому, когда страна вышла из комнаты с целью сделать себе на кухне чаю, кофе или какао на неё со всех сторон обрушилась тишина. Такой резкий контраст только нагнетал тревожную атмосферу. Было слышно необычайно громкое биение сердца, что уж говорить про дыхание, которое поначалу вообще показалось громче двигателя автомобиля. Что бы быстрее привыкнуть к смене обстановки, девушка попыталась поговорить с собой вслух. Правда, получилось только шёпотом, в полный голос у неё по какой-то причине не получилось. Что-бы как-то развеяться, дочь Нерушимого, воспользовавшись удачно лежавшими на столе в зале наушниками, надев один из них, негромко включила приятную, расслабляющую музыку и поставила греться чайник.        Внезапно телефон, лежавший рядом с ней несильно завибрировал, музыка ненадолго прервалась, но через секунду включилась снова. На экране высветилось: 1 новое сообщение. — «Кто там может быть? Время довольно позднее, » — про себя удивилась девушка. Отправителем была та, кого она меньше всего ожидала: Япония. Сам текст был весьма неожиданным: Япония Привет, надеюсь я не слишком поздно и не помешала тебе. У меня наконец-то получилось договориться с начальством о двухнедельном отпуске, и я надеюсь, что ты разрешишь провести мне его у тебя, как мы договаривались тогда, на Совете. Если да, то я уже лечу.        Белоруска незамедлительно ответила согласием. Теперь оставалось ждать. Япония обещала прилететь завтра-послезавтра. Вскоре Беларуси было известно время прибытия, а также рейс, которым полетит её подруга.

***

       Примерно за день до приезда гостьи в доме началась генеральная уборка, к которой, естественно, был приплетён и сопротивляющийся Адик. — Какое зло я сотворил миру, что стою сейчас раком и мою плинтуса? Я вообще-то был занят важным делом, — ныл немец. — Ну-у… Расовая теория, концлагеря, операция Барбаросса… Мне продолжать? Да и вообще, чем ты там таким занимался? Валялся на раскладушке да читал хрень какую-нибудь. Разве я не права? — Я пытался разобраться с намерениями объекта под кодовым именем «Сергей», — абсолютно игнорируя перечисление преступлений товарища по партии и вопрос, продолжал оправдываться представитель высшей расы. — Какой это такой объект? К нам едет Япония, это гораздо важнее твоих объектов, и что у него за имя такое дурацкое, СэрГэй? Она, между прочим, дочь твоей бывшей союзницы, прояви уважение. — Во-первых не Сэр Гей, как ты выразилась, а Сергей, Серёжа. А во-вторых, она не моя союзница, а Рейхова. А раз она его, пусть он и разбирается. — Ну ты же его замести-и-итель, — протянула страна, в шутку «прося» немца словно об одолжении, — а он сейчас не способен что-либо решать. — Ну так в чём проблема? Давай наконец-то накормим псину панцшоколадом, и он будет во вполне рабочем и разумном состоянии, — вновь завёл свою шарманку Адольф. — Не-а, не забывай, она ни о чём не подозревает, к тому же мы не знаем, можно ли ей верить. Что будет, если, когда она приедет, он встанет на задние лапы и выдаст что-то типа «О, Япония, как ты выросла, а я ведь тебя ещё в пелёнках видел. Не узнаёшь дядю Рейха?»? Она же вас моментом сдаст куда надо. Вот тогда будет очень весело, — с особым акцентом на последнем словосочетании выдала Беларусь, — и поверь мне, тогда уже никто вам не поможет, мир лишится военного преступника и интересного собеседника. То есть, Рейха и тебя. — Так вот как ты обо мне думаешь, — с наигранной обидой в голосе высказался Адя. — Вот какой же ты всё-таки мудак, Адик, думаешь только о себе. — О себе, значит. А кто три четверти века спасал жопу Третьего? — здесь бы идеально подошёл вопрос «Пушкин?», но, к сожалению, Адольф Алоисович всё-таки немец и с творчеством сего замечательного человека знаком не был. Поэтому он просто промолчал. — Чёрт, я была почти уверена, что ты скажешь «Пушкин?», ну ничего, я из тебя славянина сделаю. — Прости, а кто такой Пушкин? — Это известный наш, русский писатель и поэт девятнадцатого века. Неужели никогда не слышал? — Возможно раз или два и то как-то вскользь. Мне не знакома эта фамилия. — Ну чего ты совсем на официоз-то перешёл? Уже три месяца, если не больше, живём вместе, а тут «не знакома эта фамилия». Ну говори ты по-простому, можно даже матом, я не против. Единственная моя просьба — не спались, когда гостья приедет. Ну ладно Рейх, но если спалишься ты, это будет пиздец двойной. — Вы, славяне, определённо, самые непонятные из народов… То тебе мат не нравится, и ты говоришь, что это некультурно, то просишь им выражаться. Ты сама-то определилась? — Мат — явление очень интересное. Им нельзя выражаться в общественных местах, ибо это приравнивается к мелкому хулиганству и можешь попасть по статье на штраф, но чаще всего только матом можно описать некоторые ситуации. В общем, можно дома, можно в кругу друзей, главное — что бы чужие, а ещё хуже, «блюстители порядка» не услышали. — Хм… Я вот тут подумал… А вы ведь не так уж и сильно от нас отличаетесь. У нас, немцев, к примеру, ведь тоже есть мат. Ваш, безусловно, более красив и разнообразен, но у нас он так же присутствует. И ведь тоже, по идее нельзя, а по факту выражаются. И ведь тоже штраф за применение его в публичных местах дают. — А ты что думал, мы устроены по-другому? Мы ж все одинаковые, просто для той или иной области земли характерны разные черты внешности. Вот и всё. Вот почему твоя теория заведомо неправильна. Да и вообще, перерыв окончен. Давай, в стоечку, тряпку и погнали. Плинтуса сами себя не вымоют. — Н-но, — попытался было возразить немец. — Никаких «но». Руки ниже, ноги шире, жопу выше. После плинтусов будешь пылесосить. — А разве это не сначала делается? — Как я сказала, так и будешь делать. Это понятно?! — Да! Так точно герр, фрау рейхс, блять, не рейхс, сука. Крч, да, товарищ нач.квартиры. Беларусь не поняла, что это было, но это было забавно. Вот такой пёс её более чем устраивал.        Уборка потратила на себя практически весь день. Возможно, это из-за того, что разговоры о всякой ерунде продолжались даже когда девушка стояла на двух, чуть не падающих табуретках и снимала хрупкие стеклянные плафоны с люстры, возможно из-за того, что и Беларусь, и Адольф были неравнодушны к чистоте, и они оба не успокоились бы, пока всё бы не было вычищено до блеска. Кто ж знает? Но факт остаётся фактом, уборка началась в восемь утра и закончилась лишь в семь вечера. Обед, разумеется, был заменён на пару коротких перекусов и нормально поесть парочка чистюль смогла только ближе к половине девятого. На улице уже давно стемнело. До прилёт Японии оставалось менее восьми часов, по идее, неплохо было бы выспаться, ведь до аэропорта ехать не менее часа, а ещё нужно подготовиться, собраться, да и таксист может опоздать, поэтому лучше выйти за час-полтора до рейса. Но девушка и пёс просто сидели на кухне и пили душистый чёрный чай с пряниками и говорили о технологии производства самодельных кухонных ножей из раскованого тепловозного клапана. Было решено, что Адольф останется дома и попытается морально подготовить Рейха-пса, а гостью встречать поедет только дочь Союза. Так незаметно прошло ещё около часа. После длительных переговоров немец всё же убедил хозяйку прилечь, при условии, что он непременно её разбудит. Хоть она и не сомневалась в своём… друге? Как их можно называть? Она всё же поставила будильник на полночь. Адик же притащил из соседней комнаты лёгкий, но тёплый плед и улёгся на него прямо перед часами. Он составлял простенький план, который гарантировал бы ему полную безопасность во время пребывания в доме «чужака». План он окрестил операцией «Наследница». Нахождение в тушке Рейха немного мешало мыслительному процессу, мозг медленнее обрабатывал информацию, да и в целом, работал хуже, однако, вскоре всё было готово. Несколько ситуаций были просчитаны более, чем на двести ходов при различных их развитиях. Но, мир показал, что такие дол, кхм. Что такие, как Адольф Алоисович Гитлер и воплощение страны Третий Рейх не могут жить без краха абсолютно всех планов и операций. Чего только стоит тот фейл с недоработанной сывороткой и цианидом. Однако, о последствиях этой сверх-редкой генетической мутации под названием «невероятная способность проебать даже простейший план» позже.        Время летело невероятно быстро и не успел волкособ и задремать, как стрелки на циферблате висящих перед его мордой часов как-то неожиданно и резко перескочили на без пятнадцати двенадцать. — «Самолёт должен приземлиться в четыре пятнадцать, значит, через четыре с половиной часа. Надо бы уже будить Беларусь» — взглянув на часы, высказался бывший фюрер самому себе — «Нехорошо получится, если из-за меня она опоздает…» Будить немец реши одним из своих самых деликатных способов. Он просто лёг на спящую девушку и пару раз хорошенько облизал её лицо. — Фу, Фриц, если ты думаешь, что это мило, то это не так. — Вставай, без десяти полночь. — А, это ты, Адик… Сейчас, встаю, — страна сладко потянулась и зевнула. Да, действительно, пора было вставать. — Ты точно поедешь одна? — спросил немец, пока белоруска искала в шкафу что-то одновременно и тёплое, и более-менее презентабельное. — А что, волнуешься? — игриво спросила девушка, половина туловища которой находилось в довольно высоком шкафу — купе. — Ну как бы да! — Оу, не нужно было так шутить… — Это была шутка?! — Аргх, просто забей. — Что? — Проехали. Если ты в последний момент пытаешься уговорить меня взять тебя с собой, то этот трюк не сработает. Плавали, знаем. — Куда ты плавала? Я просто волнуюсь, время неспокойное, мало ли… — Это образное выражение. А так спасибо, мне очень приятна твоя забота. Но я поеду одна. На роже зверя на мгновенье промелькнуло наглое выражение, но после сменилось подобием улыбки. — Первитин я возьму с собой, даже не мечтай. Если что, комп распоролен. Только не вздумай смотреть там что-то неприличное или экстремистское. А то знаю я тебя. Как голосовой ввод включать, ты, вроде как, знаешь. Улыбка мгновенно растворилась. — Ну вот, нормально же ладили, зачем ты опять мамочку включила? — Я уезжаю, уезжаю надолго, я тоже переживаю за тебя. — Я обещаю, что просто буду смотреть на компьютере документальный фильм про птичек. Ну или что-то подобное. — Ладно, хорошо. Если кто-то придёт не открывай и уж тем более не — — Да, да, я знаю, никому не открывать, ни с кем не разговаривать. Да и вообще, вылезь ты уже из этого шкафа. Надень чёрный свитер и джинсы, нормально тебе будет. — Ага, так и сделаю, — немного отрешённо ответила девушка.        В итоге, к половине первого Беларусь собралась, захватила кое-какие вещи и, к радости Адольфа, покинула квартиру. На ближайшие три-четыре часа, а то и больше, фюрер остался предоставлен самому себе.        Он мог наконец-то вспомнить, насколько же всё-таки приятно одиночество. Мог заняться чем-то, чего он не делал при Белке. Немец лёг на хозяйскую постель и укутался в тёплое одеяло. — Ну вот, я вновь чувствую себя человеком. Пусть я и не сплю на голом полу, а на пледе, но всё равно, как приятно вновь полежать на человеческой постели с нормальным одеялом.        Пролежав так минут сорок, Адик так и не смог уснуть. Поэтому вылез из тёплого подобия гнёздышка, что сделал из одеяла и вернул тело его законному владельцу. Рейх уже спал, поэтому никаких проблем это не доставило. Сам же Адольф решил продолжить разработку плана. Но его уже откровенно подзаебало это место, под названием «Подсознание», поэтому он решил переместиться в реальный мир в виде «галлюцинации» спящего Рейха. Да, он мог и такое. Ариец решил не заморачиваться над формой галлюцинации, товарищ по партии же всё равно не увидит его, и оставил это на волю чистого рандома. Сам же он решил одеться в военную форму, выбранную, опять же, рандомом. В итоге, когда верхняя часть обычной формы солдата Вермахта, но без опознавательных знаков, была надета, на немца резко навалилась проблема всех творческих личностей — лень. И в итоге, вместо галифе, были надеты адидасовские треники. Завершали же образ начищенные хромовые сапоги почти до колен.        Приготовившись к дикой боли и усталости, которые обязательно будут после смены облика, фюрер сложил руки вместе* и процесс пошёл. Вместо вполне ожидаемой вселенской усталости и дикой ломоты в костях, Адик почувствовал облегчение. Словно с него убрали огромный валун. И вдруг стало так приятно и хорошо. — «Неужели, из всех существующих форм мне выпала именно эта? Вот чёрт! Хотя, по большому-то счёту, похуй. Всё равно никто не увидит», — подумал про себя ариец и не стал пытаться сменить облик вновь.        Мыслительный процесс начался и продолжался вплоть до четырёх утра. Решив, что хватит с него путей развития этого плана, Адя залез в гнёздышко из одеяла и наконец-то уснул.

***

       Как и предполагалось, таксист опоздал. Причём опоздал значительно. В итоге, кое-как, пробираясь через неизвестно откуда взявшиеся пробки, девушка добралась до аэропорта к половине четвёртого. Ещё через сорок пять минут томительного ожидания и объявили о прибытии столь долгожданного рейса. Пятнадцать долгих минут и подруги встретились. — О, Беларусь-тян, ты не представляешь, насколько сильно я рада вновь видеть тебя!        На Беларусь налетела девушка, выкрашенная под платиновый блонд с вполне настоящими, так же белыми кошачьими ушками. Где-то сзади колыхался длинный и аккуратный хвост в похожих тонах. Она была явно уставшей, но в очень приподнятом настроении. — Ох, Япония, представляю. Я и сама безумно рада нашей встрече. Ну как ты добралась, всё нормально? — Да, всё чудесно, только устала сильно. — У меня дома для тебя приготовлена отдельная комната. Сейчас такси закажем. — Хорошо. А как ты тут? Протесты всё ещё идут? — Угу… К сожалению, они продолжаются. Конкретно меня никто не трогает, но периодически появляются новые ранения. Они ранят своих же соотечественников. Это очень больно… — Ну, ну, Беларусь-чан, это обязательно пройдёт. Япа мягко обняла страну. — Единственное, что я могу сейчас делать — надеяться, что так и будет…        Обратная дорога всегда быстрее и этот случай не стал исключением. За разговорами время прошло практически незаметно и наконец-то, в начале пятого, подруги оказались перед подъездом Беларуси. Расплатившись, девушки, забрав сумку гостьи из багажника направились в квартиру. Лифт, к счастью, работал. Хоть дом был и относительно новым, лифт очень часто ломался. — Когда мы наконец-то доберёмся, ты сразу спать пойдёшь, или всё же сначала перекусим? — Мне удалось немного вздремнуть в самолете, так что давай сначала немного подкрепимся. — Окей, тогда я пойду чайник ставить, а ты раздевайся и проходи в зал. Он прям напротив входной двери. Примерно такой диалог состоялся, пока кабина лифта со скоростью черепахи тащила их на седьмой этаж. — Фриц, я дома! — первое, что выкрикнула Беларусь, когда только открыла входную дверь. Но вместо ожидаемого топота стада мамонтов, девушки услышали лишь тишину. — Хм… Странно, обычно он просыпается от моего голоса. — Ну раз он спит, то не будем ему мешать, — снимая куртку, с улыбкой сказала японка, — мне кажется, утром он сам ко мне придёт. — Вот тапочки. Да, скорее всего, он у меня любопытный. — А, точно. Вы же разуваетесь в помещении. Сейчас.        Из каждого её слова сочилась какая-то неземная энергия улыбки. Казалось, её можно почувствовать на расстоянии. Если бы это была переписка, после каждого её слова стояло бы как минимум две «улыбчивые» скобочки.        Япония довольно много времени уже общалась с Беларусью, но всё никак не могла привыкнуть к специфическим действиям, традициям и привычкам её славянской подруги. Она сняла кроссовки, поставив их на специальную подставку и надела предложенные ей розовые пушистые тапочки и прошла в залу. ** — Круто тут у тебя, уютненько прям. — Ага, мне и самой нравится. Вроде всё простенько, без заморочек, а как круто выглядит, — снимая чайник с конфорки ответила Белка, — тебе чай или кофе? — Чай, зелёный, если есть. — Ага, сейчас, подожди немного.        Славянка полезла в один из шкафчиков, что находился под столешницей и через несколько минут достала оттуда небольшую баночку с чаем. — А как твой пёсель поживает? — спросила Япа, когда подруги уже сели пить чай с печеньками, — с ним же, надеюсь, всё хорошо? Просто… Ты говорила, что он уже в возрасте. Как тебе вообще удалось с ним поладить? — О, да. С Фрицем всё просто прекрасно. А что на счёт этого… Думаю, он доверяет мне после того, как я его практически спасла от смерти. Я, вроде, рассказывала. — Да, ты говорила об этом, но мне всё равно верится с трудом. — Ну да, для меня изначально это тоже удивило, но потом мне как-то неважна стала его порода. — Ты же понимаешь, гривистый волк, хаски, лисица, обычный волк и кот никак не могли в природных условиях не то что бы размножиться и получить потомство, но и элементарно встретиться, — голос нэко-девушки стал необычайно серьёзным, — а Чернобыль от Воронежа находится довольно далеко. — На что ты намекаешь? — с искренним недоумением спросила дочь коммуниста. — Фриц — не обычный пёс. Вот на это. — Ну да, он необычный. Я не видела ранее такой причудливой помеси. — Я не про это. Это не мутация, это какой-то искусственный эксперимент. — Ну многие породы выведены искусственным путём, — продолжала «тупить» страна, прекрасно понимая, что тайна трёх четвертей века держится на волоске, который вот-вот оборвётся. — А тебе не кажется, что эксперимент какой-то странный? Да и к тому же таких животных не выкидывают, а если они и сбегают, то долго не живут. «- Вот и выяснилась настоящая цель твоего визита» — про себя порадовалась Беларусь. — Ну кто ж его знает. Я, честно, далека от всех этих научных вещей… — Бел, расскажи мне как всё было на самом деле. Это для твоей же безопасности. Помнишь, что тогда Германия-сан откопал? То странное вещество, названное «сывороткой», превращает человека в нечто подобное. И если всё так и окажется, над тобой будет нависать большая угроза. Белка помолчала пару секунд с очень напряжённым выражением лица, явно обдумывая что-то, а потом неожиданно звонко засмеялась. На вопрос, буквально нарисованный на личике подруги она, с трудом подавив очередной порыв смеха, выдала: — Пх, ну ты даёшь, конечно, Япа. Ты серьёзно? Фриц — Третий Рейх?! Пфф, да я скорее поверю в то, что Раша принял ислам, чем в это. Без обид.        Услышав словосочетание «Третий Рейх», Адольф, всё это время спокойно лежавший в соседней комнате и слушавший диалог двух подруг, буквально сорвался с места. Он бесшумно пронёсся по коридору и осторожно выглянул из-за двери, дабы убедиться, что не произошло ничего экстраординарного. Убедившись, что всё чисто, он вернулся в своё тёплое ложе. — Слушай, Беларусь-тян, тебе не кажется, что сейчас за дверью кто-то пробежал? Японка почувствовала своими чуткими ушками колебания воздуха и могла поклясться, что в двери промелькнуло что-то чёрное. — Кто ж там пробежать мог? Яп, ты просто устала. Давай я покажу, где твоя комната. Там всё постелено, можешь сразу ложиться. — Ох, спасибо, Беларусь-тян, это очень мило с твоей стороны. — Да ладно уж, как я могла ждать гостей и не приготовиться к этому, особенно зная, что ты летела долго, да ещё и ночью? Япония собиралась что-то ответить, но внезапно притихла и прислушалась. А потом резко повернула голову направо, в сторону двери, и увидела… . . . Чудесный пледик. Он был такой тоненький, но на вид казался тёплым. — Что такое? — Да нет, ничего. Наверное, я действительно просто устала. — Слушай, а могу я поспать под тем пледиком? На улице не так уж и холодно, к тому же он, как я вижу, лёгонький. — Ох, да, конечно, — мягко улыбнувшись, разрешила Беларусь.        Подруги разошлись по комнатам. Им обеим нужно было отдохнуть и набраться сил. Однако, один человек в доме уже выспался и любопытство буквально требовало рассмотреть гостью поближе. Верно, это был Адик. Он всё это время наблюдал за диалогом двух стран и теперь, абсолютно забыв про осторожность, стоял на задних лапах перед дверью комнаты Японии. Им двигал чистый интерес. А ещё тот плед был персонально его, и немец хотел вернуть себе свою собственность. — «Что же за день сегодня такой?» — вопрошала себя Япа — «То хвост в дверном проёме, то словно чьё-то дыханье» Девушка уже переоделась в пижаму, состоящую из довольно коротких шортиков и футболки и присела на заботливо приготовленную постель. — «Да не, бред какой-то.»        Дочь ЯИ укуталась в тёплый плед и достала телефон. Отдых отдыхом, но нужно было сообщить о своём прибытии, да и узнать, что в мире делается не помешало бы.        Адольф, всё ещё стоявший за дверью, просто засмотрелся на эту милую картину: худенькая девушка с опущенными вниз пушистыми ушками, частично скрытыми в белых густых мягких волосах сидит, укутавшись в тёмно-синий плед с мультяшными звёздочками. Лицо её освещено тёплым светом настольной лампы и едва различимым из-за маленькой яркости отсветом от экрана небольшого смартфона. Её уставшие глаза быстро пробегались по новостным строчкам, несущим далеко не позитивные мысли. Хвостик был чуть приподнят и неко помахивала самым его кончиком.        Оторвавшись наконец от этого зрелища, ариец, немного не совладавши со своим телом, приоткрыл дверь ещё сильнее. Испугавшись, что его могли запалить, он отскочил от двери, но через минуту вновь подошёл, дабы проверить. И как раз в это время, кошечка глянула на образовавшуюся щель.        Она явно видела, как из темноты, простиравшейся за пределами её комнаты на неё смотрит алый, светящийся глаз. Узкий чёрный зрачок пристально изучал её, а излучающая зловещее свечение радужка освещала вполне нормальное человеческое веко. Девушка взглянула прямо в эти узкие щёлочки и обладатель столь пугающего ока мгновенно скрылся. - «Чёрт, надеюсь она меня не заметила. Блять, блять, блять, как можно было так лохонуться?» Ади чувствовал назревающую панику и пытался подавить её, но ничего не получалось. - «Что тут вообще происходит?! Это точно сейчас был не глюк!» — стараясь успокоиться, недоумевала японка. - «Это точно не мог быть Фриц. Зрачки собак круглые, как у человека, к тому же у него глаза голубые, вроде как, да и находился он высоко слишком, » — немного уняв дрожь, начала рассуждать Япония.        Прошло около получаса, Япа решила лечь и посмотреть, что будет. Глаз вновь недружелюбно, как показалось, стране, сверкнул, а потом дверь раскрылась настежь.        На пороге стоял сам обладатель кровавых очей.