Сложное решение

Идея этого фанфика возникла после шуточной перепалки с моей любимой Музой, которая ни разу не фан «темного» Усяня и «слабого» Ланя, а вовсе за «любовь, дружбу и зефирки», и ее легкого подначивания меня к опубликованию моих «извращенных» фантазий. Соответственно, все это — далеко не придуманная заранее история с логическим развитием сюжета, проработанными персонажами и детально прописанными сценами, а скорее более или менее связный пересказ идей, возникающих постепенно после каждой уже описанной сцены. На некоторые из этих идей меня наводят и ваши комментарии, уважаемые читатели, спасибо вам за отзывы. Конечно, не все мои мысли могут найти воплощение в тексте, да и стоит ли, ведь каждый волен оттолкнуться от написанного и пустить в полет собственную фантазию. Но некоторыми своими мыслями мне все же хотелось бы поделиться. Никому не навязывая свое мнение и без намерения вступать в бессмысленную полемику. Какими я вижу моих героев? Ванцзи Да, он любит Вэй Усяня. Для самого праведного адепта клана Гусу Лань любовь к Вэй Усяню — это неправильное и болезненное чувство. Неправильное — Его чувства к Вэй Ину изначально неправильны, потому что противоречат правилам, моральным устоям, с которыми вырос Ванцзи, ведь он полюбил мужчину. Позже этот мужчина перешел на темный путь, и Ванцзи оказался эмоционально связан со «злом». И даже после того, как Вэй Ин намеренно и неоднократно проявляет крайнюю жестокость у него на глазах, он все еще хочет верить в того, кто, по мнению окружающих, заслуживает лишь немедленной смерти. Болезненное — Это больно, когда чувство безответно. И в тысячи раз больнее, когда в ответ — не просто равнодушие, а изощренное моральное издевательство. Они когда-то дружили, и между ними, по всей видимости, был определенный уровень доверия. Но теперь все по-другому. Вэй Ин отверг все его попытки помочь, неправильно поняв их как намерение «перевоспитать», подчинить его. Поднятый против него ради защиты гусуланьских детишек клинок Ванцзи он, в своей ослепляющей обиде и ярости, увидел как предательство. И, видя в Ванцзи врага, мстит за это «предательство», мастерски нанося тонкие психологические удары по больному — влечению Ванцзи к нему, о котором он знал или догадывался уже давно; любви и уважению, испытываемым Ванцзи к старшему брату; желанию защитить слабых и невинных, — темный Вэй Ин изобретателен по этой части. Он любит Вэй Усяня несмотря ни на что. И, неотрывно находясь рядом с ним в течение нескольких месяцев, видит, как неизмеримо растет темная мощь Старейшины Илина, как все более жестокими и бездушными становятся его расправы с другими заклинателями (да, есть и проблески человечности, но Ванцзи-то видит обе стороны монеты), как все чаще вспыхивают огненные отблески ярости в его глазах. Вэй Усянь еще контролирует себя, но надолго ли его хватит, когда мощь темной энергии переполнит его? И, когда (да, именно «когда», не «если», потому что связываться с темными силами НИКОГДА не заканчивалось хорошо, не было таких примеров в истории) он потеряет контроль, что будет с миром заклинателей, что будет с простыми людьми этого мира? Вот почему Ванцзи осознанно соглашается с решением старейшин клана Лань предпринять последнюю отчаянную попытку остановить темного магистра заклинанием Очищающего Пламени Крови. Выжив, Ванцзи не ищет себе оправданий. Его чувство вины усиливается тем, что Вэй Усянь остановился сам, не стал убивать даже тех, кто пришел в Башню Карпа, чтобы уничтожить его. Он сохранил контроль, действуя достаточно милосердно после того, как кроваво завершил свою давно планируемую месть кланам Цзинь и Не, и самоудалился. Ванцзи готов признать за Вэй Усянем право отыграться на нем за совершенное предательство. И не верит, что у него еще есть право говорить о своих чувствах. Вэй Усянь Его, конечно, довели. Но он стал действительно «темным» магистром совершенно сознательно, с четкой целью мести. В этом отличие моего Вэй Усяня от дорамного. Он темный, и поэтому, хотя он держит жесткий контроль, не позволяя себе сползти в кровавое безумие, ценой нынешнего могущества, несомненно, должна была стать потеря части обычных человеческих чувств и эмоций. Именно поэтому он так просто убивал жителей Илина, семьи заклинателей кланов Цзинь и Не, и бесстрастно наблюдал катящиеся головы в Башне Карпа. Но, глубоко спрятанная, в нем еще живет человечность, от которой он отказался внешне. Эта скрытая человечность — причина, по которой все еще жив несдержанный на язык Цзян Чэн, упёртый в своей ортодоксальности Лань Цижэнь, Лань Сичэнь, и даже сам Ванцзи. И именно Ванцзи удается, хотя он об этом и не догадывается, раз за разом вытаскивать эту человечность на свет божий, заставлять Вэй Усяня сдерживаться там, где он мог бы быть более безжалостным. Потому что Вэй Усянь не совсем равнодушен к Ванцзи. Да, он издевается над ним и унижает его, играя на слабостях Ванцзи. Но, как правильно заметил Лань Сичэнь, никогда не переходит грани, за которой Ванцзи просто сломается. И, если подумать, он не делает чего-либо против воли Ванцзи, зато выполняет просьбы того, порой даже невысказанные. Он знает (или догадывается) о физическом влечении, которое испытывает к нему Ванцзи, и играет на нем, но при этом совсем не жесток, а даже где-то нежен и заботлив. Он и в прошлом не догадывался, что Ванцзи любит его, и едва ли готов поверить в его любовь в настоящем. Вэй Усянь хорошо знает о моральных принципах Ванцзи, и способен трезво оценить свои. Они принадлежат разным мирам, враждебным мирам. Любви между ними нет места (считает он), и, примерно так же, как Ванцзи, решает довольствоваться частью (физической), если целое недоступно. То, что сделал Ванцзи в Башне Карпа, Вэй Усянь не видит предательством, он, возможно, даже понимает его мотивацию, поэтому, после начальной вспышки ярости, когда чуть не убил Ванцзи, он заботится о том, чтобы спасти его. Он, конечно, злится, и вряд ли готов просто так спустить Ланям их выходку, но его все же выводит из себя, что Ванцзи, весь в чувстве вины, готов делать все, что он захочет, не веря при этом ни во что хорошее с его стороны. Лучше бы уж просто сказал: «Я пытался тебя убить, и сделал бы это снова, не задумываясь, потому что ненавижу того, кем ты стал».