Сложное решение

— Убьешь Лань Сичэня? Вэй Усянь стряхнул с руки осколки кувшина, не обращая внимания на стекающие меж пальцами капли крови. Навис над побледневшим Ванцзи, захватил взглядом взгляд. — Как-то я предложил это в шутку. Теперь спрашиваю всерьез. Ты пытался убить меня во имя призрачного спасения окружающих. Убьешь брата ради настоящего? Ванцзи вглядывался в лицо Вэй Усяня, пытаясь найти там хотя бы намек на то, что сказанное было жестокой шуткой, порожденной непонятно откуда возникшим гневом, очередной насмешкой темного магистра; но видел в его глазах только непроницаемую тьму. С чувством поражения он опустил взгляд, не в силах произнести ни звука, не видя злой, презрительной ухмылки, искривившей губы Вэй Усяня. Вэй Усянь распрямился, потер ладонью о ладонь, стирая кровь с быстро затянувшегося пореза. — Я передумал насчет медитации. В таком слабом состоянии, как сейчас, ты даже для постельных утех не годишься, не то чтобы мечом махать. Так что продолжай, медитируй; восстановишь силы, тогда и поговорим. Он перевел взгляд на паровую булочку, которую Ванцзи продолжал держать в руке, и добавил равнодушно: — Ешь, что дают, если не хочешь, чтобы я впихивал это в тебя насильно. Ванцзи посмотрел на булочку так, словно только что увидел ее, и, поднеся ко рту, стал медленно жевать, тяжело сглатывая. Вэй Усянь завалился, не раздеваясь, на другую постель, стоявшую за перегородкой из свисающей с потолка циновки, где он проводил ночи. В хижине повисло молчание. — Я… Ты мне нравился… Ты был жизнерадостным и… ярким… твоя улыбка освещала все вокруг, словно луч солнца, — спустя долгое время глухо заговорил в тишину Ванцзи. — Я был счастлив, что ты считаешь меня другом… Потом… ты изменился после Луаньцзана, становился все… мрачнее… отдалялся и отталкивал… Голос его прервался. Вэй Усянь сел на своей постели, отвел в сторону циновку и непроницаемо смотрел на него, ничего не говоря. Ванцзи тяжело выдохнул, медленно продолжил, подбирая слова. — Я хотел помочь… Когда ты сказал, чтобы больше не лез в твои дела, я отошел в сторону, думая, что тебе так будет лучше… Я ошибся. Нужно было оставаться рядом, поддержать… понял теперь… — он поднял взгляд к лицу Вэй Усяня, но тот никак не реагировал. — А потом… ты начал убивать… Он опять остановился, глядя на свои сложенные в замок руки, вспоминая свое отчаяние, когда узнал о судьбе жителей Илина. — Думал, еще смогу до тебя достучаться… Наивно, ты сказал… Ты упивался своей мощью… становился все безжалостнее… Я видел багровое пламя в твоих глазах… и спрашивал себя, как скоро его затмит кровавое безумие. Поэтому пытался убить тебя… — Ванцзи судорожно сглотнул. — Я не пытаюсь оправдываться, просто… я сожалею. Он замолчал. Видя, что он не собирается говорить дальше, Вэй Усянь равнодушно спросил: — Потому что я не оправдал твоих страхов? Ванцзи покачал головой. Вэй Усянь обобщил: — Заклинатели пытались избавиться от монстра, который того и гляди впадет в безумие и уничтожит все вокруг. Ты был ближе всех к монстру, поэтому тебе досталась роль исполнителя. Хоть у вас ничего не вышло, но если бы пришлось, ты сделал бы это снова, потому что своими глазами видел, что монстр был близок к безумию… Я правильно понял смысл твоих слов, Ханьгуан-цзюнь? Ванцзи, казалось, хотел что-то возразить, но передумал. — Мгм. — Так о чем ты сожалеешь до такой степени, что даже готов от совершенствования отказаться? — Ты не впал в безумие… даже после того, как тебя пытались убить… Сожалею, что недостаточно верил… что между тобой и братом не мог выбрать тебя… Последние, горькие слова Ванцзи почти прошептал. Вэй Усянь хмыкнул, но голос его по-прежнему был ровным. — Что, если то, что я тебе сказал про «после», было ложью? И произошло все, чего ты опасался? Ванцзи даже не поднял голову. Несколько мгновений он молчал, прежде чем ответить. — Думал так… когда очнулся. Но нет причин для лжи, и ты… не стал бы выхаживать… и злиться на… повиновение. — Ненавижу я твое лицемерие, Лань Ванцзи, — спокойно сказал Вэй Усянь. — Уж выбрал бы что-то одно, любить или ненавидеть, и придерживался этого, а не сочинял трогательные истории. Ты выбирал между мной и братом? С чего бы? Мы с тобой даже не друзья. Все, что ты делал в Башне Карпа — это вел себя, как послушный адепт клана Лань. Хотел убить меня, не получилось, а теперь изображаешь послушание в надежде, что это спасет твой клан. Помолчав, Ванцзи устало прошептал: — Я недостаточно верил тебе, и у тебя нет причин верить мне… Скажи, что мне делать, Вэй Усянь. Ради чего ты оставил меня в живых? — Не знаю, еще не придумал, — жестко ответил тот, возвращая на место циновку, давая тем самым понять, что больше не желает разговаривать. — И, пока не придумаю, лучше не раздражай меня. … — Вернусь вечером, — сказал Вэй Усянь утром следующего дня. На нем был простой черный ханьфу, волосы скрыты под соломенной шляпой. Он засунул за пояс свою плеть, подхватил со стола флейту и спрятал ее в рукав. — Куда ты направляешься? — встревоженно спросил Ванцзи, молча наблюдавший за его сборами. Вэй Усянь коротко взглянул на него и едко заметил: — Такой твой взгляд вызывает у меня большое желание снова начать убивать. — Какой «такой»? — Будто в голове ты уже рисуешь пролитые мной реки крови. Криво усмехнувшись, Вэй Усянь покинул хижину, оставив Ванцзи в состоянии глубокой задумчивости. У того действительно мелькнула мысль, что Вэй Усянь снова хочет с кем-то расправиться. Но он почти сразу отмел ее. Ванцзи вдруг осознал, что, не считая вчерашней краткой вспышки гнева, жертвой которой стал кувшин с вином, все эти недели Вэй Ин был сдержан и абсолютно спокоен, как будто вся мощь темной энергии, вся его ярость были выплеснуты в Башне Карпа, оставив внутри него лишь холодное безразличие. Он редко выходил и быстро возвращался, обычно принося какую-нибудь еду и пару-другую кувшинов с алкоголем, был странно молчалив и, хотя это казалось невозможным, почти дружелюбен. В последние дни Ванцзи даже поймал себя на том, что снова начинает на что-то надеяться, но прошлый вечер уничтожил эту неясную надежду без следа. Вэй Ин не собирался прощать, он просто выжидал со своими планами мести до тех пор, пока Ванцзи не поднимется на ноги. Поднимется на ноги… В конце концов, он уже не был так слаб, как несколько недель назад. Ванцзи решительно спустил ноги вниз и попробовал встать. Ему потребовалось несколько попыток, прежде чем дрожащие ноги согласились удерживать его сильно уменьшившийся за время нездоровья вес. С трудом, опираясь на стену, он сделал крошечный шаг вперед, еще один, еще… На лбу его выступила испарина, и он без сил опустился на лавку у стола. Отдышавшись, огляделся, вдруг заметил на сундуке в углу, за постелью Вэй Ина, удлиненный сверток. Гуцинь? Может ли это быть его Ванцзи? Сердце Ванцзи учащенно заколотилось. Он почти не заметил, как снова поднялся и доковыляв, упал на постель, не отрывая взгляда от свертка. Обеими руками потянул его на себя, уже узнавая под тонкой тканью знакомые очертания. Он оставил свой гуцинь в Облачных Глубинах в тот день, когда отправился на Луаньцзан больше полугода назад. Неужели брат принес его сюда? Ванцзи высвободил гуцинь из ткани, легко провел ладонью по струнам, вызвав слабый звук, неуверенно начал играть. Сейчас его внутренних сил хватало только на простую мелодию, но и ее было достаточно, чтобы вызвать трепет в груди. Ванцзи продолжал играть, закрыв глаза, все увереннее ведя мелодию, постепенно погружаясь в состояние, близкое к трансу. По щекам его бежали слезы, которых он даже не чувствовал. … Тихий плач гуциня был услышан девушками, собиравшими коробочки лотосов на дальнем озере. О нем позже доложили Цзян Чэну, и тот поспешил сообщить об этом главе клана Лань, вызвав у того слабую, но облегченную улыбку… Гуцинь замолк не скоро. Ванцзи постепенно пришел в себя, удивился, почувствовав все еще текущие слезы. Хотя мелодия не была «Очищением», на душе у него стало немного светлее. Он снова поднял глаза на сундук, где до этого лежал гуцинь, и увидел у самой стены Бичэнь, а рядом — свернутую в кольцо налобную ленту. Значит, Вэй Ин не выбросил ее, как предполагал Ванцзи. Ванцзи отложил гуцинь в сторону, снова поднялся на ноги, и теперь это получилось с первого раза, хотя ноги по-прежнему дрожали от напряжения и слабости. Цепляясь за все что можно, он добрался до двери и, открыв ее, замер в удивлении. В нескольких шагах от хижины качались на воде под легким ветерком сотни лотосов. Они в Юньмэне? Ванцзи вспомнил слова Вэй Ина, сказанные им Цзян Чэну «Вот уничтожу Цзиней и Не, и вернусь сюда. На Луаньцзане холодновато и лотосы не растут». Похоже, это не было шуткой. С трудом преодолев порог, он осторожно опустился на землю, глазами впитывая в себя окружающую красоту. В памяти вдруг всплыло воспоминание из далекого прошлого, когда Вэй Ин, задорно смеясь, приглашал его приехать в Юньмэн, обещая показать прекрасные озера, полные лотосов. Теперь он был здесь, вот только Вэй Ин не был больше тем смеющимся юношей, и его обещание было давно забыто. … Вернувшись на закате, Вэй Усянь обнаружил Ванцзи спящим у стены хижины. На щеке его блестела еще не высохшая слеза. Какое-то время Вэй Усянь просто стоял рядом, глядя на Ванцзи с непонятным выражением, потом наклонился, легко поднял его на руки и унес внутрь. Ванцзи не проснулся, только пробормотал сквозь сон еле слышно, когда Вэй Усянь опустил его на постель: «Вэй Ин, не уходи».