Осенний этюд в полосатых шарфах

      Октябрьские ночи холодные, свежие и звёздные. Заниматься астрономией в такие ночи – одно удовольствие. Сегодня изучают небо первогодки нашего факультета, но мне как старосте разрешают присутствовать на их уроках. Профессору Синистре вести занятия не мешаю, малышей в гостиную увожу, потому она никогда и не против того, что сижу и разглядываю усыпанное жемчужным горохом небо, пока первокурсники пыхтят над сложными и ещё непонятными толком картами. Сижу, всматриваюсь в вечность над нами, и кажется, будто вечность всматривается в меня мириадами звёздных глаз. Астрономическая башня утопает в их мягком свете, вдохновляющим и придающим сил. Достаю пергамент с незаконченным домашним заданием по рунам, библиотечный справочник, и принимаюсь писать, совмещая необходимое с любимым, о звёздных рунах. Не так давно профессор Бинс вскользь упоминал об этом древнем изобретении гоблинов, и дальнейший интерес о них смогла утолить библиотека. Теперь, накануне Хэллоуина и сдачи первого самостоятельного исследования по рунам в этом учебном году, под тысячами далёких серебряных небесных тел, пришло самое время закончить работу. Профессор Синистра размеренно объясняет первогодкам положения планет в осеннем небе, раскрытый на главе о звёздных рунах учебник светится серебряным светом, принимая и отражая свет крошечных небесных глаз. Руки начинают мёрзнуть. Плотнее укутываю в шарф шею, достаю палочку и накладываю согревающие чары. Бросаю взгляд на малышей – замерзшие и сонные, похожие то ли на котят, то ли на цыплят, они вызывают умилительное веселье. Смотрю на преподавателя – она полностью поглощена ночным небом и не замечает, что холод одолевает учеников. Накладываю на них согревающие чары, и они довольно вздыхают. Парочка из них – те, кто похрабрее, - шепотом благодарят меня. Улыбаюсь в ответ и поправляю очки. Снова обмакиваю перо в чернила и возвращаюсь к своей работе. Под ласковым светом звёзд работается быстрее и легче, чем даже в библиотеке в дождливый день. Чуть наклонный аккуратный почерк ровно стелется на пергамент, и вот уже работа закончена. Впитывает звёздные лучи и послушные вычитанному в справочнике заклинанию, чётко выведенные руны тают, оставляя за собой слабое серебряное мерцание. Не могу сдержать восхищённый вздох. Сколько лет учусь магии, она ни на миг не перестаёт меня поражать. Урок у детей, как и всегда, закончился слишком рано. Веду их в гостиную факультета, легко справляюсь с загадкой, пересчитываю первокурсников, желаю им спокойной ночи и, дождавшись, пока они все исчезнут за невесомыми небесно-синими шелковыми занавесями в спальнях, покидаю общую комнату. Как можно легче ступаю пустынными коридорами – попасться Филчу или профессору Снейпу страшно, но желание подняться обратно на башню сильнее страха. Успешно добираюсь до башни и снова выхожу под купол неба. Сажусь на лавку, запрокидываю голову кверху и любуюсь вечной красотой, забываю, как дышать. Где-то в лесу ухает сова и скрипят сосны. Ночь становится глубже и холоднее, я замерзаю, но не хочу уходить. Достаю из сумки магическую бутыль с чаем – подруга-магглорожденная с умным видом называет её термосом, маггловским изобретением для сохранения температуры напитка. Сосуд обжигает замёрзшие пальцы, а валящий из него пар вьётся вверх, к звёздам, и я завидую пару за это его умение. Внизу шумит лес, буянит ветер среди деревьев, срывая мелкие листья и кружа их в старом магическом танце между хижиной лесничего и замком. Днём все они разноцветные, яркие, живые, но сейчас, ночью, кажется, будто ветер играет с серебряной листвой, пропитанной насквозь холодным светом далёких звёзд. Завтра – уже сегодня, точнее, – последний учебный день перед главным праздником осени, несколько важных уроков, и надо бы лечь спать, но так не хочется. Достаю справочник по рунам, перелистываю в самый конец – в оглавление. Неожиданно замечаю слабое свечение последней страницы. Секретные заметки звёздными рунами! Хватаю первый попавшийся клочок пергамента из сумки, достаю перо и, чуть щурясь и склоняясь ниже к книге, переписываю руны. Пытаюсь перевести, но не получается. Кручу вслух фразу и так и эдак, а потом вдруг понимаю: это гоблинский язык! Нужен профессор Флитвик! Вскакиваю с лавки, опрокидывая бутыль с остатками чая и опрометью бегу по лестнице вниз, но, выйдя в коридор, прихожу в себя – какой декан в середине ночи? Воодушевлённая находкой, иду в гостиную факультета. Сажусь у задрапированного голубым шелком окна, зажигаю плавающую в подсвечнике свечу над столом и аккуратно переписываю на опрятный фрагмент пергамента, чтобы завтра же показать профессору Флитвику. Главное, успеть до начала уроков – тогда можно будет дополнить исследование по рунам и, кто знает, может, даже претендовать на углубленное изучение интересующей темы после школы, если находка окажется действительно стоящей! Похоже, что на мечтах о научной карьере в сфере рунистики засыпаю прямо за столом с широкой счастливой улыбкой на лице.