~
— Вообще, мне очень нравится твоё общество, Ома-кун… Сон Кокичи сняло, как рукой. Перед глазами уже не маячили белокрылые бабочки, и никто уже не напевал убаюкивающую мелодию: все вестники сна мигом разбежались по своим делам, оставляя Ому один на один со своими мыслями. И что это, чёрт возьми, сейчас было? Косое и кривое признание в любви или попытка избавить от всяких гнетущих мыслей в силу невероятной доброты Саихары? Бред чистой воды, если честно. Может, у Кокичи какие-то глюки? В комнате, помимо редких зевков уставшего от бесконечной работы за чужим компьютером Саихары и непрестанного треска клавиатуры, царила давящая тишина, и Ома знал, что если он сейчас что-то не предпримет, Шуичи может подумать, что успешно припёр Кокичи к стенке, или что… — О-о!.. — спустя секунд десять после довольно неоднозначного высказывания Шуичи, парень вскочил на колени и несколько раз подпрыгнул на воздушном матрасе, — Это что, ты мне только что в любви признался, Саихара-ча-ан?.. — Кокичи сделал несколько быстрых движений и вплотную придвинул к себе стул с опешившим на пару мгновений Саихару, заглядывая ему прямо в глаза и заставляя раскраснеться ещё сильнее, чем было чуть ранее. — Я нет… я не то, чтобы нет… я… — Шуичи несколько раз прокашлялся и отвёл взгляд в сторону ярко светящегося монитора, искренне пытаясь скрыть своё волнение. Спасительная кепка осталась висеть внизу на высокой вешалке только потому, что Ома был чрезвычайно настойчивым засранцем. Глаза у Саихары, как позже сам себе невольно признался Кокичи, были каким-то удивительным нечтом: волшебная помесь бронзы и золота, кладезь для искателя сокровищ. Если бы Ома был пиратом, то он уверен, что с огромной вероятностью первым найденным и присвоенным себе сокровищем стал его одноклассник. В чуть подрагивающих зрачках читалось лёгкое смущение и некий шок от сложившейся ситуации. — Я всегда знал, что ты меня любишь до дрожи в коленках, Саихара-чан! — мечтательно заключил Кокичи, хватая правой рукой ладонь Шуичи и поднимая его со стула, пытаясь хорошенько раскружить. Одноклассник был на удивление податливым из-за своего ошалевшего состояния, так что Ома без лишнего труда смог схватить парня левой рукой за узкую девичью талию, а правой — крепко сжать чужую вспотевшую ладонь. Осмелевший Ома в вальсовом темпе несколько раз прошёлся с онемевшем Саихарой по периметру комнаты, прежде чем с силой отбросить беднягу спиной на кровать и нависнуть над его лицом, наблюдая за тем, как то самое лёгкое смущение в глазах перерастает в нешуточный страх не столько за свою жизнь, сколько за гордость. И, стоило только Кокичи начать медленно приближаться к поморщевшейся физиономии Шуичи, как он громко по-издевательски расхохотался. Шуичи нахмурился: — Вот так и делай тебе комплименты… — Саихара двумя руками осторожно отодвинул катающегося от смеху по измятой постели Кокичи и заправил выпавшую иссиня-чёрную прядь волос обратно за ухо, — Неудивительно, что… — Что все желают моей смерти, да? — Ома неожиданно для парня вновь сменил тон голоса и вытянул лицо: уголки бровей слегка приподнялись вверх, и зрачки сузились до еле заметных чёрных точек в сиреневой радужке, — Ты это хотел сказать, я прав? — Кокичи слегка покачнулся и приблизился к парню, вновь пожирая его взглядом. Шуичи робко кашлянул в кулак и попятился назад: — Да нет же… я не об этом… — Ну, тогда и ладненько! — растрёпанные волосы три раза весело покачнулись, и Ома радостно хлопнул в ладоши, свесив обе ноги с кровати в попытках пальцами нащупать улетевшие под кровать тапочки, — Чай будешь? — Кокичи встал и отряхнул помятую футболку. Заложив обе руки за спину, парень, подобно коту, выпрямился и промурлыкал себе под нос, после чего, повернув голову в сторону сидящего на кровати темноволосого. Шуичи несколько оживился и принял достаточно заманчивое предложение — в горле уже совсем пересохло от эмоциональных скачков, а пробовать эту мерзкую жижеподобную газировку ему не особо хотелось. Кухня Кокичи была соединена вместе с небольшой гостиной: посередине комнаты стоял круглый обеденный стол серого цвета с тремя невысокими деревянными табуретками под ним, над ним на проводе висела небольшая лампочка без абажура, как в фильмах про трудных подростков, сбежавших из дома, у которых не было денег, чтобы оформить комнату посимпатичнее. В двух шагах от стола находились основные кухонные принадлежности для готовки и хранения пищи: стену вдоль обивали три серых каркаса с изрезанными ножом столешницами, на одном из каркасов вместо обычной деревяшки была небольшая газовая плита с двумя конфорками, на другом — раковина с высоким краном, принявшим форму изогнутой лебединой шейки. Около высокого замызганного холодильника в дальнем углу на одной из столешниц стояла небольшая микроволновая печь и электрический чайник, подключённый к сети. Над столешницами располагались два навесных каркаса, отделённых запыленной вытяжкой. На обеденном столе валялись две тетради — видимо, до прихода Саихары Ома чем-то занимался, сидя на кухне, а не в своей комнате. Кокичи двумя взмахами собрал тетради и положил их на низенький журнальный столик, придвинутый вплотную к дивану в другом конце комнаты. Через несколько секунд вода в чайнике зажурчала. Саихара осторожно выдвинул из-под стола табуретку и второй раз осмотрел комнату, пытаясь приметить в ней что-то необычное и новое, хотя в первый раз это не особо увенчалось успехом. Когда чайник оглушительно щёлкнул, Ома, пододвинув табурет и положив одну ногу на столешницу, вытянул из навесного ящика две непонятного тёмного оттенка кружки и спрыгнул на пол, сопроводив это лошадиным смешком. Кружки звонко звякнули друг о друга и оказались на столе. Когда уровень воды в чайнике хорошенько понизился, из кружек без лишней спешки к потолку поднимался полупрозрачный сероватый парок, тут же растворяясь в воздухе. Кокичи с брызгами бросил внутрь кружки Шуичи пакетик* с листовым чаем. Ома легонько подул на чай и ткнул обжигающую воду, налитую практически доверху, розовым язычком, проверяя на температуру. — Ты разве не будешь.? — Саихара несколько раз обмакнул пакетик в воду и отложил на заранее приготовленное для него блюдечко с сколотым краем — оно уже ни для чего не годилось, всё в разводах и желтоватых пятнах от разных видов чая. — Мне больше по душе кипяток, чем чай, — Ома по-лисьи облизнул обсохшие губы и прищурился, внимательнее разглядывая своего смущённого одноклассника, — Прости, ничего к чаю нет, — Ома надул щеки и отвернулся к окну, выходящему на крохотный задний дворик с выжженной палящим июньским** солнцем. Саихара, мельком глянув на довольно гнетущий вид за окном, смекнул, что садом явно никто особо и не увлекается. — Ома-кун… — после нескольких минут молчания, воцарившегося между парнями, подал голос Саихара. Кокичи заинтересованно в скинул бровями и всем видом показал, что весь во внимании, — Можно задать вопрос?.. — О, мой сладенький Саихара-ча-ан!.. — карамельным голоском пролепетал Ома, наклонив голову влево. Шуичи невольно вздрогнул, думая, что совершил серьёзную ошибку, даже попытавшись что-то узнать у такого человека, как он. Кокичи, вновь облизнув разгорячённые губы, продолжал: — Когда ты так говоришь, пропадает вся интрига! — Кокичи, подобно маленькому капризному мальчику, надул губки: — А мне только-только стало интере-есно… — обиженно пробубнил парень, складывая на груди худенькие ручки: — Выкладывай уже… Шуичи несколько раз прокашлялся, словно избавляясь от вставшего поперёк горла куска невкусной еды — что-то резко схватило его за глотку и не собиралось отпускать ни за какие деньги, и, наконец, практически загробным голосом, произнёс: — Почему ты считаешь, что все желают твоей смерти? Ома пару секунд подумал, вновь сощурив сиреневые глазки до узеньких полосочек, и ухмыльнулся, как ни в чём не бывало, будто бы и вопрос, заданный одноклассником, был что-то типа ответа в домашке по математике или прогнозе погоды на завтра — ничего необычного, о чём его могут спрашивать ежедневно: — Потому что все меня ненавидят, естественно, — парень приподнял левую руку к уровню своего лица и пристально стал рассматривать выпяченный вперёд указательный палец: — Как думаешь, за что люди недолюбливают лжецов? — задал риторический вопрос Ома, растопыривая все пять пальцев перед собой и верча ими в разные стороны. Шуичи несколько замялся, придумывая ответ на вопрос. Кокичи по-конски рассмеялся, растягивая зубастую улыбку от уха до уха, освобождая Саихару от ненужного ответа: — Потому что только лжецы не стесняются говорить самую мерзкую правду. — Бессмыслица какая-то, — осмелев, фыркнул Шуичи, положив обе ладони на тёплые стенки кружки, — Их… «ненавидят» , — Саихара кое-как выдавил из себя это проклятое слово, которое он особо не любил употреблять в своей речи, и относился к нему без особой любви, — потому что они могут причинить людям боль своими словами… — Мой милый, любимейший Саихара-чан! — ахнул Кокичи, подпрыгивая со стула и ладонями впиваясь в трясующуюся столешницу: — Несмотря на свои хорошие отметки, ты довольно глуп в таких обычных вещах!.. Я удивлён, — с самодовольный ухмылкой на лице Ома вернулся в своё прежнее состояние и облокотился о стол: — Я могу сказать тебе абсолютно любую грязную, но исключительно правдивую вещь, и не буду стыдиться этого, — Ома правой рукой потянулся до кармана домашних брюк и вытянул из них чёрную коробочку с серебряными подписями. Звонко ей щёлкнув где-то под столом и тут же вернув на законное место, Кокичи вывел из-под стола руку, между большим и указательным пальцами которой была зажата серая сигарета. Шуичи удивлённо вскинул бровями, вытаращив на парня глаза с неподдельным удивлением. Заметив изумление одноклассника, Кокичи искренне ликовал внутри тем, что наконец-то сумел его поразить, хотя толком и не понимал, зачем ему это нужно. Под салфетками отыскалась полупрозрачная, кислотно-зелёного цвета зажигалка: — Я даже без угрызений совести могу легко сказать, что твоя любимейшая Акаматсу-чан — отвратная лесбуха, которая променяла тебя на эту швабру исключительно ради того, чтобы хорошенько с ней по— — Прекрати! — Саихара повысил голос, приведя Кокичи в восторг. Он ещё никогда не видел одноклассника таким громким, и всё в нём теперь казалось совершенно новым и неожиданным. Видимо, Ома был прав, когда рассказывал Широгане о своих догадках насчёт чувств Саихары к его подружке. — Да ладно тебе, Господи, — Кокичи закатил глаза, поднёс зажигалку к сигарет, — не верь абсолютно каждому моему слову, ок? — Саихара промолчал, и в его глазах Ома прочитал, что попал по его самой болезненно точке, и уже даже начал понемногу сожалеть о своих словах. По комнате вмиг разнёсся едкий табачный дым, — Я же говорил, — пожал плечами Кокичи, изучая строение зажжённой палочки, — теперь ты тоже меня ненавидишь, как и все остальные. Сигарета между пальцами медленно тлела. Парень никак не мог приложиться к ней губами и сделать первую зарядку. Что-то, нависшее сверху, не давало ему вновь повторить ту же ошибку, что и на днях. — Я не… — Шуичи смотрел куда-то под стол, и было слышно, как он усердно ковырял табуретку пальцами, подбирая нужные слова, — Я правда не ненавижу тебя… Ома неожиданно ласково улыбнулся, промычав себе под нос ну это ты пока так думаешь, смягчая воцарившуюся между ними напряжённую обстановку после резких слов. Саихара слегка повеселел — это было слышно хотя бы по тому, что он перестал противно шкрябать коротко остриженными ногтями по бедной деревяшке — и расслабился. Кокичи, почувствуя, что, наконец, готов попробовать, сделал первую, небольшую, затяжку, и… раскашлялся. Шуичи залился смехом, наблюдая за раскрасневшимися щеками Омы: — Ты никогда не курил что ли? — как ни странно, Шуичи был частично прав: курить Ома пробовал раза два, и то, последний был сегодня утром, а первый — ещё в средней школе. Кокичи проигнорировал его вопрос и попробовал сделать это снова, что вызвало ещё больше смеха у Саихары. Парень раздражённо выдохнул однокласснику в лицо клубок сиреневого дыма, мгновенно впитавшегося в чужие волосы. Шуичи недовольно поморщился и тоже закашлялся: — Какая гадость… — расстегнув верхнюю пуговицу тёмно-синего поло, Шуичи сделал несколько глубоких вдохов, радуясь возможности дышать нормальным воздухом: — И как с таким дыханием девушек целовать собрался… — Никак, — категорично отрезал фиолетоволосый, втягивая клуб я дыма в третий раз, гораздо более успешный, чем в первый. Саихара негодующе приподнял правую бровь. — Гей я, что непонятного? Шуичи несколько опешил после такого внезапного заявления и никак не мог понять, как они докатились до такого откровенного разговора в принципе, и несколько секунд молчал, прежде чем что-либо сказать в ответ: — Снова лжёшь? — Не-а!.. — Сомневаюсь. — Грх… — прокряхтел Ома, стряхивая пепел о блюдечко с отмокающим пакетиком чая, — что тебе, чёрт возьми, непонятного? Я Гей, голубой, пидорок, я люблю больших мужиков и моё любимое занятие — сосать такие же огромные ч— — Всё, я понял, перестань! — Саихара в который раз раскраснелся, предпочёв оставить этот разговор на потом. Конечно, он всё ещё сомневался в правдивости слов Кокичи, но выслушивать такую грязь — себе дороже. — Хе-хе, то-то же, — Ома потушил сигарету и мысленно проклял тот день, когда решил всадить в эту пачку одни из последних его карманных денег. Не мог же он всё-таки признаться Шуичи, что купил её исключительно из-за своей импульсивности, и теперь старается выкуривать по сигарете в день только ради того, чтобы деньги не оказались растраченными попусту. За своё здоровье он особо не пёкся — помрёт и помрёт. Широганэ, наверняка, погрустит немного, может, слегка всплакнёт, потом напишет несколько слов на его странице в соцсетях, которой, собственно, и нет, и поставит свечу памяти на аватарку на три дня. И, в какой-то степени, Оме было бы достаточно и этого. Ома, как прилежный хозяин, провожал своего дорогого гостя самостоятельно, стоя у порога и смиренно глядя на то, как он из последних сил пытается натянуть на свою великанскую ногу проклятый ботинок — ему он явно был мал, и выглядело со стороны это зрелище невероятно смешным. Когда Шуичи выпрямился и стряхнул с брюк пыль, оставшуюся от ботинок, он выглядел невероятно смешным: волосы жутко растрепались и на вид напоминали копну соломы из американских документалок про фермеров и жизнь в сельской местности, которые Кокичи включал себе обычно в качестве фонового звука, когда делал школьные задания. Саихара и без этого выглядел довольно забавно: сам по себе неуклюжий, угловатый парень, смущающийся при каждом девичьем (и иногда даже мужском) взгляде на его лицо, постоянно носящий эту дурацкую кепку. Кокичи много раз, засыпая на уроках физики, раздумывая о том, что кепка Саихары-чан — фактически его собственная ложь, такая же защитная реакция на внешние раздражители. Довольно интересная теория, и думать над ней можно во время скучных уроков, рассматривая фигуру, внимательно исследующую абсолютно каждый иероглиф, прописанный мелом на доске занудой-учителем. И глаза у Шуичи были в какой-то степени прикольными — непонятного оттенка, и при разном освещении отливали то бронзой, то медью, то золотом, слишком неестественно для японца, и потому — невероятно занимательно для Омы. Стоило Кокичи только открыть дверь и выпустить Саихару за порог, сказав на прощание пару неоднозначных слов наподобие до скорой встречи, сладенький мой Саихара-чан, как одноклассник положил одну руку на дверь и произнёс: — Знаешь, Ома-кун, — Кокичи слегка насторожился и на случай атаки крепко сжал в кулаке связку металлических ключей, — я думаю, из всех моих друзей, ты один из самых занятных. — Ой… — по телу Омы разлилась приятная и ранее неизведанная теплота, будто бы он только что выпил стакан тёплого молока на ночь и готовился к тому, чтобы поскорее лечь спать, — И я тебя люблю, Саихара-чан! — отрезал Ома, захлопнув дверь прямо перед лицом улыбающегося Шуичи. По венам всё ещё растекалась непонятная теплота, наполняя лёгкие, вместо воздуха. Кокичи, прижавшись к стене, медленно сполз на пол, сжимая ворот футболки в кулаке, пытаясь избавиться от этого странного чувства. Его… друзей?~
— Только не говори, что ты вкрашился в пай-мальчика, — Широганэ улыбалась так же широко, как и Ома при очередной удивительной выдумке, и сделала глоток горячего кофе. Девушка слегка поджала язык, почувствовав, что сейчас вот-вот обожжётся, и, сверну губы в трубочку, начала легонько дуть на напиток. — Ещё чего! — хмыкнул Кокичи, отворачиваясь от экрана с лыбящейся Цумуги, — Широ-чан, ты вообще когда-нибудь меня поддерживала? — Когда ты блевал в моей ванной из-за того кошачьего корма, я держала твою идиотскую чёлку, чтобы ты её случайно не забрызгал, — пожала плечами синеволосая, самодовольно усмехнувшись, — В любом случае, поздравляю. — С чем? — Теперь ты можешь регистрироваться на фейсбуке, — девушка победно взмахнула руками, и если бы Кокичи не дружил с ней уже более полутора года, он бы не поверил, что она умеет так себя вести. Ома непонимающе сверлил её взглядом, бессловно требуя объяснений. Широганэ закатила глаза, готовясь объяснять свою гениально выдуманную шутку: — У тебя теперь есть два друга, поэтому ты можешь сидеть на фейсбуке, не парясь, что в друзьях у тебя единственный человек, и это — твоя мамаша. — Какая-то глупая шутка, Широ-чан… — разочарованно протянул парень, — Хотя попробовать, конечно, можно… — Ома скосил взгляд на потолок, будто о чём-то задумавшись. Широганэ, знавшая парня не первый месяц, быстро смекнула о том, чего этот маленький говнюк добивается, и включила демонстрацию экрана.~
Около трёх часов ночи, когда Широгане уже абсолютно отрубалась и никакое кофе её не спасало, из-за чего ей пришлось уйти спать, Кокичи усердно кликал мышкой по многочисленным синим всплывающим окошкам и запросам поиска, тщательно выбирая какую аватарку было бы неплохо установить, как самую первую — ту, что, конечно, должен будет увидеть Саихара-чан в заявках в друзья и понять с первой же секунды, кто именно постучался к нему в друзья, будто бы его имя и фамилия с датой рождения Шуичи вообще ничего не скажут. Как только аватарка была успешно выбрана (Кокичи, наверняка, из-за жуткого недосыпа, выбрал из тысячи предложенных ему вариантов только какой-то дурацкий мем с крысой в клоунском колпаке), парень перешёл на страницу Цумуги. Стоит отметить, что вся композиция, сложившаяся в профиле, отлично гармонировала с её внутренним миром в целом: пастельные тона нежно-розового и голубого цветов сплетались воедино, фотографии рассортированы по всяческим тематическим альбомам, а подписки были полны фандомными и рукодельными сообществами. В её друзьях парень отыскал заветный профиль, в котором, на удивление (и даже некоторое разочарование), не было ни единой фотографии. Вместо аватарки был какой-то серый пользовательский значок, в подписках в основном префектурная газета и сплошные учебные материалы. Полная противоположность аккаунту Широганэ. Разве что половина академии в друзьях — единственная схожесть. В последний раз темноволосый был в сети часов пять назад, и Ома, конечно, знал, что всё будет хорошо, потому что в подписчиках у Саихары оставались только удалённые и фейковые странички, но сердце отчего-то у Кокичи всё равно трепетало, и он думал, что вот-вот сойдёт с ума. Один клик — и кнопочка добавить в друзья, ранее синяя посерела. Ещё три клика, и вот, Саихара вновь онлайн и отвечает на его просьбу о дружбе взаимностью. Камень, до этого непосильным бременем висящий на шее Омы, с грохотом спал на землю, и сердце его вновь начало биться в привычном ритме, пока… От кого: Шуичи Саихара 3:24 a.m. Я надеюсь, что твоя голова в половину четвёртого полна проектом. Кокичи на секунду замер, обдумывая, как лучше ему ответить, как это должно будет прозвучать у него в голове и обидится ли он, если он опять пошутит про него и Акаматсу-чан? Уставшими пальцами Кокичи набирает забавный по его мнению ответ и уже не думает о том, чтобы уколоть этого мальчишку побольней, как то было ещё несколько суток назад, потому что в грёбаных половину четвёртого ночи его голова полна мыслями только об этом проклятом плаксе-Саихаре.