love like you

      Девушка, двумя руками убрав нависшие над скрюченным юношей смольные, с редкими серебряными проседями хвосты, и по-волчьи оскалила передние зубы, выражая всю свою ненависть к такому жалкому отрепью, как он.       Белая футболка — часть спортивной формы Омы — была измазана уличной грязью, лужевые пятна расползлись по всей спине, пропитав её насквозь. Стёртые костяшки запылились и нещадно болели: Кокичи хорошенько проехался по земле, прежде чем окончательно на неё рухнуть.       Волосы потеряли свой былой объём и жалкими мокрыми соплями облепили лоб и щёки, капли солёного пота стекали с носа и крупными пятнами растекались по взъерошенной смеси почвы и песка с волейбольной площадки.       За старым складским корпусом небольшой высоты, рядом с которым располагались футбольное и волейбольное поля, вдали от вездесущих камер совершить небольшое убийство такого же небольшого бельма на глазу было проще простого.       Харукава была беспощадна во всех отношениях.       — Хэ-эй, Маки Ролл, — пряным голоском практически пропел Кокичи, пряча накатившую волну страха за девичьим фальцетом.       Юноша, приподнявшись на локтях, попытался отъехать от наступавшей косматой бестии хотя бы на расстояние вытянутой руки, но стёртые в кровь конечности безустанно ныли. Кокичи издал звук, похожий на отчаянный стон, прежде чем сдаться в попытках подальше отойти от Харукавы, оставшись примерно в трёх-четырёх небольших шагах от девушки:        — Ты же не будешь брать грех на душу, ведь та—       — Заткнись! — грубо отрезала девушка, делая несколько шагов вперёд, стремясь максимально сократить дистанцию между ними.       Маки, вновь откинув мешающийся длиннющий хвост за спину, с хрустом надавила на грудину задыхающегося от боли парня.       Кокичи несколько раз сильно кашлянул и тяжело опустил голову назад, затылком ударившись о землю.       Маки продолжила:        — Я ненавижу тебя, — она с новой силой надавила на ноющую грудь, и Ома поперхнулся комом, вставшим посреди горла, — Мы все тебя ненавидим.       — Так что ж вы меня до сих пор не убьёте-то… — хриплым голосом, в полуотключке пробормотал Кокичи, лыбясь навстречу собственной смерти и попытавшись обеими руками убрать с груди пробивающий насквозь ботинок одноклассницы.       Девушка, видя все тщетные попытки парня, вновь приложилась к нему.       — Ты просто жалок, — Маки презрительно фыркнула себе под нос, отступая.       Кокичи, почувствовав всю свободу, сделал глубокий вдох и громко надрывисто закашлялся. Боевое ранение, оставленное Макиными когтищами на правой щеке, ужасно саднило и раздражало бледную кожу Омы. Его губы, до всей этой неразберихи имевшие бледно-персиковый цвет, начали медленно синеть, приобретая более тусклый оттенок, из-за недостатка кислорода.       Юноша сел и расставил руки за спиной, создавая себе прочную опору, чтобы вновь не упасть, и громко рассмеялся, растирая тёмно-бордовую кровь, сочившуюся из раны на лице, испачканными противной помесью чёрной земли, песка и травы пальцами, проводя грязную дорожку под носом, наискось от левого кончика правого глаза к основанию тонкой брови. Маки скалилась, как зверьё, наблюдая со стороны, не желая больше иметь с ним никакого дела.       — Маки-Маки-Ролл… — вытирая соскользнувшие струйки крови с губ, ломаным голосом произнёс Кокичи, — За что вы все так со мной жестоки? Я разве был неправ, когда упрекнул Акаматсу-чан?.. — глаз Харукавы дёрнулся, и она было подумала, что парень знатно нарывается. Хотя, нарвался-то он как раз тогда, когда и вступил в ту злосчастную словесную перепалку с Каэдэ.       Шуичи, наблюдавший за этом с неплохого такого расстояния, всё же осознал всю верность тех слов, которые ещё пару дней назад на выходных сообщил ему Кокичи — абсолютно все лжецы не боятся сказать самую мерзкую правду, что, собственно, Ома и сделал.       Никто его даже не осудил, все просто презрительно следили за развивающимся конфликтом и краснеющими ушами Акаматсу, пока в междоусобицу не успели вмешаться Харукава, хорошенько вдарящая парню по лицу и оттащившая его за шкирку, и Чабашира, наградившая Ому почётным званием конченного мудака.       А он всего лишь сказал, что Акаматсу в открытую палит на Амами, и что это уже выглядит как какое-то домогательство, и если бы только, по словам самого Омы, Каэдэ не восприняла всё так близко к сердцу, всё бы было просто супер.       Но Ома и правда сам понимал, что это его косяк — нарвался на очередные грубости, и теперь сполна расхлёбывает. И никто уже даже не спешит на помощь, оттаскивая разъярённую Маки от съёжившегося от страха и физической боли юноши — все уже смирились с этим и наблюдали, как создаётся шоу.       — Ты всё равно не поймёшь, за что, — Харукава протёрла костяшки подолом светло-серой длинной, достающей до её округлых бедёр, запечатанных в облегающие короткие шортики ярко-синего цвета с тремя белыми полосками по бокам.       Бросив напоследок вместе со смачным плевком, прилетевшим практически в юношу, что-то типа животное, девушка поспешно удалилась, оставив лыбящегося, как последний кретин, Кокичи в полном одиночестве в самой крайней части школы.       » О-ох, Широ-чан, ну почему тебя нет в школе тогда, когда ты так нужна?..»  — просипел себе под нос Ома.       Язык невольно заплетался, до крови во рту закусывался стучащими друг о друга зубами, при каждом малейшем движении в сторону складского корпуса, отбрасывающего обширную чёрную тень на землю, Кокичи чувствовал, как тело начинало ломить и клонить к земле. Спина, обычно ровная и достаточно горделивая, превратилась в уродливый старушечий горб.       Оперевшись о стену и медленно, стараясь лишний раз не издавать болезненных звуков, разлетающихся на всю округу, опустился. В голове лилась сплошная каша из мыслей, и Ома уже в который раз набожно клялся, запрокинув голову назад и уставшими измученными глазами испещряя голубой небосвод, что он обязательно перестанет встрекать тогда, когда не нужно, и что ему нужен просто последний шанс, и именно тогда всё будет круто и просто супер.       Сказать, что одиночество было для Омы в какой-то степени отрадой — неправильно, несправедливо и абсолютно нечестно.       Быть одному, когда вокруг столько невероятных людей, многогранных, талантливых и успешных — самая худшая роль, отведённая судьбой.       Кокичи, отвлёкшись от мыслей о Маки и о норовящей вывернуть парня наизнанку грудной боли, рассматривал причудливые формы облаков, придумывая каждому имя — если такое, собственно, найдётся.       В основном он прозывал их именами одноклассников: объёмное и довольно вытянутое облако было в одно мгновение прозвано именем Гокухары, маленький ватный клубочек, затесавшийся между огромными стометровыми гигантами, занявшим добрую часть поднебесья, — Юмено, даже то странное корявое облако стало внезапно Маки Ролл, и, из-за этого, наверное, так быстро и расползлось — если бы Харукава узнала об ещё одной такой унизительной выходке Кокичи, от него бы не оставили ни единого живого места, это он гарантирует с максимально высокой вероятностью.       Ома всё ещё помнил, как впервые встретил свой класс — большой, дружный и такой тёплый, который так широко раскрыл свои объятия, чтобы захватить абсолютно всех, что один небольшой элемент внезапно выскочил из этого слаженного доброго коллектива.       И вправду, со времени первого года обучения утекло до отвратительного много воды, и Ома даже не верит, что дожил практически до конца первого триместра. Кокичи считает это одним из своих самых главных достижений за всю жизнь. А ведь вроде как ровно год назад в класс нежданно-негаданно ворвалось пополнение в виде Саихары, перешедшего сюда под предлогом лучшего преподношения материала, чем было в его прошлой школе. В тот период времени всё пошло под откос, но из-за чего Ома вспоминать не хотел. Может, не приспособился? А может, люди просто не его.       В носу что-то до ужаса больно закололо и защипало, и Ома негромко простонал в ладонь, плотно прижатую к влажному рту.       Боль, ещё минут десять назад адская, стала понемногу спадать, пока и вовсе не сошла на нет. За складом послышались негромкие хлюпающие шаги, словно кто-то в цветастых резиновых сапогах довольно шлёпал по лужам, вспоминая запыленные эпизоды из детства, отставленные куда подальше, на самую высокую полку в бельевом шкафу, чтобы находка их была как подарок судьбы, как послание свыше.       — О-ома-кун! — из всех возможных вариантов Кокичи ожидал именно этого — Шуичи просто обязательно будет должен после встречи с Маки пойти на его поиски и обнаружить его избитым до полусмерти за довольно резкие слова в сторону Каэдэ.       Возможно, Саихара тоже бы был не против хорошенько ему навалять за подругу, но, увидев то состояние, в котором он застал Кокичи, вероятно, его желание резко отпало и заменилось на сочувствующий лад.       Ома немного напрягся, пытаясь всем своим унылым видом не показать, что сердце его сейчас стучало, как заведённое. Саихара осторожно присел на корточки около Кокичи, протянув правую руку к закрывающим глаза тёмно-фиолетовым волосам и аккуратно убрав несчастную прядь за чужое ухо, из-за чего юноша нервно дёрнулся:        — Т-ты что, плачешь? — Саихара быстрым движением отдёрнул руку назад и попятился, оперевшись о землю левой рукой.       — Это пот, идиот, — усталым тоном проговорил Ома, хотя внутри на момент всё сковало холодом, — Ты ведь тоже пришёл отчитать меня, да? — парень закатил глаза и плотнее придвинулся к стенке, взглянув на Шуичи абсолютно равнодушно, как обычно это делали в кино потрёпанные жизнью главные герои.       Саихара на секунду замялся, прежде чем ответить.       — У меня… были к тебе несколько вопросов, наверное? — темноволосый смущённо прикусил губу, отворачивая взгляд от Омы, чтобы ещё сильнее не раскраснеться.       — Наверное? — недоверчиво приподнял одну бровь Кокичи.       Саихара не впервые чувствовал себя в полнейшем замешательстве, находясь наедине с Омой: он постоянно вытворял что-то, выходящее за границы дозволенного и адекватного, лез в его личное пространство и делал двусмысленные намёки, лишь бы заставить Шуичи раскраснеться ещё сильнее и спрятать смущённую мордашку под кепочку.       Но сейчас, сидя напротив него, пожирая его глазами и всматриваясь в каждую царапину и боль, аметистовыми нитями выписанную у него в контуре радужки, парень не думал, что Кокичи находится в том состоянии, чтобы подтрунивать над ним или издеваться, элементарно солгать было бы достаточно трудно даже для такого абсолютного лжеца, как Ома.       — Можно?.. — Шуичи кивнул в сторону земли, спрашивая разрешения на то, чтобы присесть рядом.       Кокичи одобрительно хмыкнул, и парень опустился на землю в нескольких сантиметрах от побитого Омы.       Набрав немного воздуха в лёгкие для пущей смелости, Саихара с шумным выдохом произнёс:        — Ты ведь и правда видел это?       — Что это? — заинтересовался Кокичи, выйдя из небольшого транса, в который он невольно погрузился, пытаясь отвлечься от своего покалеченного состояния.        Конечно, в голове у Омы уже были догадки, насчёт чего конкретно с ним так хочет поговорить детектив, но, чтобы сохранить свою репутацию, как короля обмана и всяческих издевательских махинаций, он решительно вёл себя, как непроницательный дурачок — копировал Саихару.       — Н-ну, эт-то… — Шуичи зарделся и громко сглотнул, переплетя ладони и начав теребить большими пальцами друг о друга от нахлынувшего на него волнения.       Вновь попытались собраться с мыслями, Саихара быстро проговорил, будто пытался отделаться от этого, как от чего-то неприятного и постыдного, о чём неприлично говорить с кем-то малознакомым, таким, как Ома:        — Акаматсу-сан нравится Амами-кун?       Конечно, как и следовало ожидать от такого человека, как Шуичи — абсолютного балбеса.       Кокичи в некоторой степени благодарит небеса за то, что при их прошлом разговоре, в котором он навешал бедняге лапши на уши о том, что Каэдэ запала на Ируму, Саихара не особо поверил в эти бредни. Хотя, в какой-то небольшой степени Ома считал, что он прав: он не раз замечал за Каэдэ романтическую склонность к разным полам, так что мог предположить, что она является бисексуалкой, но об этом он пока решил не рассказывать темноволосому, чтобы лишний раз не трепать его и без того убитые нервы.       Таким чересчур впечатлительным людям, как Шуичи очень трудно живётся на свете, переполненном сплошными переживаниями.       Как только Саихара появился в поле зрения Омы, то мгновенно стал самым замечательным объектом для наблюдения.       Несмотря на обширность своих знаний, Шуичи не отличался особенной проницательностью, в противовес как раз-таки своей обширной доверчивости, из-за чего и стал всеобщим любимцем.       Саихара был неплохим парнем, если судить по годовому наблюдению и анализу со стороны Кокичи: добрый к своему окружению и серьёзный в вопросах, касающихся учёбы, но порой ужасно трусливый, когда речь заходит про стояние за самого себя или за друзей — Шуичи не выделялся какой-то физической силой и от природы был худ и слаб, из-за чего на рожон старался никогда не лезть.       Всю эту природную слабость, дарованную ему, компенсировало наличие энергичных и способных заступиться за него и коллектив в принципе друзей, таких как Момота или Маки. Помимо физической, конечно же, у Саихары была и другая, не менее интересная и заслуживающая отдельного внимания слабость — Каэдэ Акаматсу-чан.       Насколько хорошо разбирался в их отношениях Ома, она была первым заговорившим с ним человеком, которого запуганному новым коллективом Шуичи довелось встретить у ворот школы.       Отсюда по-хорошему и началась безумно интересная история их любви, хотя, вернее сказать, история его до отвратительного приторной влюблённости в эту девицу. Достаточно грустная и местами довольно трагичная история, как считал Ома: и боль от неразделённой любви, и страх потери подруги, и страдания от невозможности обнять её, когда сердце готово выпрыгивать из груди… ровно так же, как и сердце Кокичи сейчас.       Расстраивать лишний раз бедолагу не особо хотелось, и подавать ложную надежду с его стороны невероятно жестоко, и юноша чувствовал, будто стоит на тоненькой серенькой ниточке над пропастью, что если он прямо сейчас не примет решение, то просто сломает себе шею.       — Акаматсу-чан нравится кто угодно, кроме тебя, чувак, — внезапно сорвалось с губ Омы, чего он сам от себя и ожидал, в принципе.       Немного укоряющим, но и в то же время немного заинтересованным взглядом юноша вглядывался в постепенно меняющееся выражение лица Шуичи (в самом начале оно побледнело, а затем в считанные секунды покраснело, и брови его устало опустились)с одной лишь мыслью — что произойдёт дальше. Саихара медленно поднёс правую ладонь к лицу и закрыл ею глаза, немного наклонив голову вниз.       — Вот как… — слегка усмехнулся парень, сдавливая подступивший к горлу тяжёлый увесистый ком.       Голос ломался и подрагивал, и Кокичи думал, что вот-вот должно что-то произойти, прежде чем услышал негромкие всхлипы, и чужие шорты не окропились несколькими каплями слёз.       Саихара, пытаясь укрыть свой жалкий вид, тихо смеялся, что-то невнятно бубны себе под нос:        — Ожидаемо… Я так и знал… Правда…       Наверное, впервые за долгое время, Кокичи не знал, что и сказать. Конечно, он и раньше видел слёзы Саихары: эта маленькая булочка часто показывала свою нежную сторону в особенно эмоционально-тяжёлых ситуациях, но, оставшись впервые один на один и вглядываясь в чужие раскрасневшиеся глаза, слышать пропитанную горьким отчаянием попытку успокоить самого себя, Ома растерялся и, прежде чем выйти из такого состояния, он сделал довольно необдуманный шаг: юноша, переступив через свою гордость, неуклюже расставил руки, привлекая внимание Саихары.       Глаза парня предательски сузились и превратились в тоненькие щёлочки, сквозь коротые он еле-еле разглядел очертания Омы и, недолго думая, подался вперёд, падая в чужие объятия — неловкие и неуклюжие, но такие спасительные и тёплые, подобных которым у него, возможно, никогда и не было ранее.       Шуичи пах мятой и одеколоном — едко, но в то же время и запоминающеесе.       Ома неловко положил подбородок на чужое острое плечо и несколько раз слабо похлопал ладонью по спине парня, шепча на ухо тише, не нужно, перестань . Саихара был тёплым и большим — как любимое одеяло Кокичи, из-за чего Ома чувствовал себя, как будто он находился в своей тарелке, будто он снова очутился где-то в детстве, когда ещё была рядом мама, и ей было на него абсолютно не наплевать, и как она с необъятной любовью в лиловых глазах укутывала его и целовала в разгорячённый от перевозбуждения лобик.       С этими мыслями фиолетововолосый теснее прижался к Саихаре, подушечками пальцев впиваясь в его спину. Саихара быстро вдыхал и выдыхал воздух, и спина его постоянно дёргалась. Горячие слёзы падали на футболку Омы. Внутри росло тёплое чувство, как и тогда, пару дней назад, когда Саихара впервые назвал его своим другом.       — Саихара-чан, хватит… — без доли притворства на ухо прошептал бедолаге Ома, вдыхая приятный аромат свежести, несущийся от чужой шеи, — Всё хорошо, ты справишься, честно… Зуб даю, да? — быстро и чётко проговаривал каждое слово юноша, левой рукой перейдя на голову и запустив в неё подрагивающую от волнения пятерню.       Всхлипы стали намного тише и реже, чем было несколько минут назад.        — Знаешь, всё правда будет хорошо, я знаю, ты сильный, — Кокичи ласково, прикладывая всю свою невероятно объёмную любовь, скопившуюся за столь много лет под заледеневшем сердцем, как это делала его мама в далёком прошлом, взъерошил тёмные волосы и прижался к мокрой от десятка влажных дорожек слёз, — И, чтобы с этим справиться, ты… ты… — парень сам запутался в бесчинном количестве мыслей, в попытках отыскать верный ключ к чужому разбитому сердцу, — …ты-ы должен сам строить свою судьбу, да? — немного приподняв брови, в шутливом тоне произнёс Ома, — Да, верно! Ты ведь — кузнец своего счастья, — сам с собой согласился фиолетововолосый, победно восклицая, Саихара и вовсе перестал тяжело вздыхать, и теперь только шумно шмыгал носом, не отпуская Кокичи: — Ты ничего не добьёшься, если будешь вот так вот си—       — Т-ты прав, н-наверное… — вся теплота, приятной бризовой волной до этого омывающая тающее сердце Омы, вдруг резко иссохла.       Шуичи коряво вылез из объятий Омы и вытер запястьем стекающую с носа жижицу. Кокичи слегка разочарованно выдохнул, натянув на лицо измученную улыбку:        — Да-а… Ты точно прав, Оума-кун!.. — более уверенно произнёс Саихара, приподнимаясь с земли. Встав на ноги, он стряхнул с себя лишний песок и произнёс: — Да! Спасибо тебе большое, Ома! — Шуичи славно улыбнулся и теперь был не похож на того разбитого парня, что сморкался в плечо Кокичи, находясь при этом в его крепких объятиях, — Я тебе ещё позвоню, ладно?! — энтузиазма у Саихары прибавилось заметно, и он, воодушевлённый новой безумной идеей, скрылся за углом склада.       Стоило только Саихаре и вовсе удалиться долой с глаз Омы, как последний в судорогах припал затылком к стене, хватаясь за левую грудь в истошном желании утихомирить своё обезумевшее сердце, дробящее хрупкие рёбра и лёгкие.       Мимолётная шутка, произнесённая Широганэ в том полуночном разговоре в скайпе про то, что Кокичи не по-детски втюрился в Саихару медленно становилась не такой уж и мимолётной.       Он определённо точно что-то чувствовал к Шуичи.       И что ему, чёрт возьми, с этим делать?

~

      — Ха-ха, неужели я была права, что ты словил краш на этого зануду? — Широгане натянула на болезненно-бледное лицо хитрую ухмылку, расползающуюся по щекам тонкой ниточкой.       В глазах блеснул жуткий злобный огонёк, и девушка вновь чихнула, утирая раскрасневшийся от аллергии нос носовым платком с сиреневой каёмкой.       — Я думаю, мне стоит прекратить с тобой делиться вообще чем-либо! — Кокичи недовольно цыкнул, обиженно надув губки.       Их разговор о сегодняшнему дне, как казалось, пролетевший незаметно, длился уже около двух часов, солнце медленно приближалось к горизонту, и чёрные ходики на часах отстукали шесть вечера:       — И ничуть я не влюбился в этого… этого… этого пай-мальчика! — подбирал слова Ома, почёсывая расцарапанную Маки щёку, на которой красовался белый пластырь. Немного подумав, юноша добавил: — Наверное…       — Ну-у, — задумчиво протянула Широганэ, поднося к губам указательный палец и отводя взгляд к потолку, — возможно, ты и не влюбился? Не знаю… — Кокичи с немым вопросом уставился в экран, требуя подругу дать ему побольше разъяснений в её достаточно неоднозначном заявлении.       Широгане ещё раз громко чихнула, почти стукнувшись лбом о клавиатуру, и продолжила:        — Я не психолог там или что-то наподобие, но, может, твои смешанные чувства по поводу Саихары-куна — всего лишь привязанность? — Ома злобно на неё зыркнул, словно она сказала что-то запретное, что вообще нельзя было произносить не то, что при его присутствии — никогда в жизни, но через пару секунд унял свою враждебность и отнёсся к её словам даже с некоторым интересом и удивлением.       Её гипотеза была вполне обоснована: — Ну, типа кто-то впервые за год, или сколько там уже прошло? Два? Назвал тебя своим другом, и у тебя сработал рефлекс, типа: «хэй, ты назвал меня своим другом, а друзей у меня практически нет очень давно, поэтому я буду волноваться при каждом твоём косом взгляде на меня и бояться тебя» ? Может, что-то типа того.       — Да ну, — Ома махнул рукой перед экраном, — бред какой-то… — Кокичи сделал глоток любимого напитка и, немного подумав, добавил: — Если это и так, то это можно ведь как-то проверить, нет?       — Я повторюсь, что не психолог, но давай попробуем хотя бы так? — синеволосая несколько раз негромко прокашлялась в платочек, прочищая горло от хрипоты, и поправила съехавшие на нос очки двумя пальцами, — Представь, что Саихара-кун исчез, перешёл в другую школу там, в город другой… ну, в смысле — изчез именно из твоей жизни, без возможности снова тебя увидеть, что бы ты сделал?       — Хм… — промычал Кокичи, поднеся к губам левую руку и закусив зубами ноготь большого пальца — когда он задумывался или чересчур нервничал, грызение ногтей помогало ему в некотором роде успокоиться, — ну-у… честно, без понятия. Загрустил бы, наверное? — пожал плечами парень, кладя ладонь на мышку и кликая несколько раз на закладку с фейсбуком, которым он стал пользоваться безумно часто после создания странички, — Глупый какой-то вопрос, если ч—       Не успел Ома вздохнуть, как телефон, лежащий около компьютера на столе, затрезвонил приятной стандартной заводской мелодией.       Кокичи шикнул на Широганэ и отключил как и собственный микрофон, так и возможность слышать его разговор Цумуги.       Девушка показала ему язык и выключила камеру. Кокичи закатил глаза. На экране высветился номер Шуичи — Ома плохо помнил, в какой период времени записал его в свои контакты.       В телефонной книге у парня не было практически ни одного номера одноклассников (кроме Цумуги, конечно, Шуичи, и Гонты — кажется, единственного паренька, который не отвечал ему грубостью в ответ на его некрасивые выходки, да и если Широгане была занята уже кем-то на парных проектах, его частенько ставили вместе с Гокухарой, да и последний был совсем не против.       Несмотря на северный характер Омы, Гонта относился к нему даже с некоторым уважением, за что Кокичи даже не трогал его лишний раз, в знак некоторой благодарности, но особо хорошими друзьями не считал), что было абсолютно взаимно, хотя, возможно, у Каэдэ — старосты — и был его номер, но это совсем не точно.       — Чего тебе, Саихара-чан? — наигранно-недовольно просипел в трубку Кокичи, будто бы ожидал того, что Саихара ему позвонит, хотя, естественно, это была ложь.       Сердце, как ещё несколько часов назад во время урока физкультуры и той непонятно-неловкой встречи за складским корпусом, больно подрагивало. В трубке послышалось шуршание, которое резко сменилось на уверенный голос Шуичи:       — Ома-кун, — Ома даже слегка подпрыгнул от удивления: слышать такой достаточно решительный тон после того, как этот парень испачкал своими соплями и слюнями его майку было очень неожиданно, — Мне просто необходимо, чтобы ты прямо сейчас пришёл ко мне домой, — Кокичи слегка опешил от такого слегка дерзкого и требовательного заявления, которое, кажется, от пай-мальчика слышал впервые в жизни.       Он было хотел задать какие-то вопросы или что-то типа того, но Саихара, уловив то, что хочет сказать юноша, продолжил:        — В этой безвыходной ситуации можешь помочь мне только ты, умоляю, — Ома, конечно, мало чего ожидал от Саихары и от его просьбы, но почему-то именно сейчас все его внутренности фактически умоляли его согласиться, и парень смиренно, соглашаясь, промычал в трубку, — Отлично, я кину тебе адрес по смс-ке, жду, приходи скорей, — в ответ на это Кокичи лишь пробубнил: ага, да, держи в курсе,  — после чего положил трубку.       Положив телефон на место, он вяло развалился на стуле, постараясь выбросить этот довольно странный и совершенно не однозначный телефонный разговор из своей головы. Перебрав всевозможные варианты исходов событий, Ома пододвинулся ближе к столу и включил звук:       — Саихара-кун просит прийти к нему сейчас же, лол, — усмехнулся Ома, ожидая смехотворную реакцию Широганэ. Как и ожидалось, девушка так громко расхохоталась, что ходящая на заднем плане кошка от испуга подпрыгнула.       — Ха, ну что ж, как говорится — вспомнишь солнце, вот и лучик, — она быстро открутила крышку термоса и налила в невысокую кружку горячий, издыхающий паром чай: ей было слишком неохотно идти на кухню наливать себе кипятка и приносить в комнату, где уже потом заваривать чай, так что эта идея, пришедшая ей одним длинным зимним вечером, показалась ей разумной, с чем Ома особо и не спорил, потому что сам иногда этим промышлял, — Жду фоток, где вы ебётесь.       — Да иди ты к чёрту, Широ-чан! Всё, надоела, по-ка! — под громкое истошное хихиканье девушки, Ома отключился от разговора, заглянув в телефон и рассмотрев нужный адрес: километра два от его дома.       Неплохо.