love like you

      — Слушай, я, конечно, понял, что ты хотела со мной поговорить, но не таким же образом.       Акаматсу, невинно вскинув обе брови вверх, искренне удивилась такому немного обескураживающему заявлению Омы, недовольно сощурившего глаза. Цумуги, сидящая по левую руку старосты, подавила подступивший к губам приступ лёгкого смеха и опёрлась щекой о ладонь, делая ставки на то, что же должно будет произойти дальше. Кокичи, противно громко высасывающий через маленькую прозрачную трубочку остатки виноградной газировки со дна пластиковой бутылочки, должен был давно перестать удивляться такому местами назойливому поведению одноклассницы и принять это, как нечто должное, но почему-то всё ещё не дошёл до этой стадии принятия.       Каэдэ, немного переступающая все границы дозволенного своим необычным поведением, ещё во время одной из утренних перемен поймала Кокичи фактически за руку и напросилась поговорить о чём-то крайне важном, затрагивающим непосредственно их ту, слегка даже нелепую игру, устроенную самим фиолетоволосым гремлином нарочно, лишь бы её позлить, в пятницу. За окнами школы только-только входил во вкус понедельник. Календарь возле школьной доски гласил, что сегодня было уже седьмое июля. Жара начала понемногу спадать, хотя почти все понимали, что это ненадолго, и скоро она вновь нагрянет, но уже с большей силой. Договорившись с Кокичи о встрече на большой обеденной перемене, девушка не предупредила, как именно пройдёт их встреча, что сейчас просто неимоверно раздражало Ому и вызывало очередной приступ смеха у Широгане.       Одноклассница сидела за небольшим столиком под навесом, практически в углу крыши и рассматривала новые для себя пейзажи, открывающиеся с нового места. Юноша раздражённо цокнул языком и отвернулся в сторону, лишь бы вновь не встретиться взглядами с этой вечно жизнерадостной активисткой:       — Так о чём ты хотела поговорить?       — Ах, да… — девушка выпрямила спину и убрала спадающие на грудь светлые пряди назад, чтобы не мешались, и быстрым взглядом окинула двоих одноклассников, прежде чем тихо прокашляться и начать говорить: — Ты в пятницу мне сказал, что хотел бы помириться с Шуичи…       Цумуги, до этого не особо вникающая в разговор, округлила оба голубых глаза и вздёрнула вверх подкрашенные чёрной тушью ресницы, испепеляя взглядом Кокичи и его медленно заливающиеся ярким пурпуром щёки. Конечно, понять Ому — вернее, причины возникновения такого чуть абсурдного желания после того, что произошло — вполне возможно, но очень тяжело.       Да и тем более, тот факт, что он поделился чем-то таким сокровенным и тайным с кем-то, вроде Акаматсу, с которой даже дружбы водить не хотел, было просто обидно для Широгане, которая считала себя лучшей подругой этого крашеного в фиолетовый оболтуса, из-за чего синеволосая незаметно для самой себя насупила брови, и взгляд её стал немного серьёзнее, чем обычно.       Каэдэ, быстро стянув лежащий до этого экраном вниз на столе смартфон и взяв его в руки, разблокировала сотовое устройство. Нарощенные нежно-розовые ноготки звонко застучали по экрану, и буквально через несколько секунд девушка с победным выражением лица вытянула вперёд руку с ярко-зажжённым телефоном:       — Вот! — Кокичи слегка сщурил сиреневые глазки и недоверчиво взглянул на чересчур обрадованную Акаматсу, но всё же упёрся взглядом в телефон старосты.       На тёмно-синем фоне гигантским, почти съедобным блином висела бледно-жёлтая луна, под которой виднелись чёрные очертания двух чьих-то силуэтов. Кроваво-красный иероглиф рассёк полотно от луны до тёмных фигур, переплётших друг с другом руки.       — И что это такое? — вымученно улыбнулся Ома, откидываясь назад, позабыв о том, что позади него не было никакой опоры. Чуть не улетев на пол, Кокичи, сделав вид, что так всё и было задумано, опёрся левой рукой о сиденьице лавочки и правой потянулся к затылку, запрокидывая голову назад, — С каких это пор мы вообще стали друзьями? — задал риторический вопрос в потолок юноша, неспеша почёсывая тремя пальцами заднюю часть головы, взъерошивая и без того непричёсанные волосы.       «На выходных опять надо подкрашивать» — фиолетоволосый устало цокнул языком, мысленно пересчитывая свои карманные деньги, которых с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Единственное, что радовало, так это то, что близилась среда, и родители благородно обязались ещё несколько лет назад каждую среду переводить достаточное количество денег на карманные расходы своему маленькому отпрыску, хотя, стоило лишь Оме получить эти несчастные две тысячи йен*, как он моментально их просаживал в кафе у школы или в небольшом продуктовом у дома на газировку и небольшие снэки, так что о каких-либо накоплениях, спрятанных по обычаю между страниц книг или в типичной стеклянной банке на самой верхней полке бельевого шкафа, не могло быть и речи.       Хотя, конечно, Кокичи некоторое время даже думал о том, чтобы попробовать начать время от времени откладывать деньги, чтобы наконец приобрести ту самую заветную игру, о которой он грезил по ночам уже несколько лет подряд, но и тут жизнь его порадовала. На день рождения ему всё же её подарили, пускай Ома до сих пор и не понял, кем же являлся тот таинственный незнакомец.       Конечно, у Омы были некоторые догадки насчёт личности мистера я-положу-тебе-подарок-под-дверь-и-убегу, но он решился по каким-то причинам оставить их при себе и не докапываться до сути, даже учитывая тот факт, что если бы он начал проводить какое-то расследование по этому делу серийного маньяка-подкладывателя под дверь дорогих подарков на день рождения отброса класса, то он бы его с невероятной скоростью и точно таким же успехом завершил.       Как никак, если аноним пожелал остаться анонимом, то, значит, он того захотел сам и на то, наверняка, были какие-то супер-мега-важные неоглашённые причины, и, возможно, рано или поздно, но он всё-таки появится и сам признается, что очень маловероятно, если взять за основу то крайне точное предположение, которое Ома выставил ещё в самом начале.       — Будто ты не знаешь, что это такое! — с некоторым раздражением произнесла Акаматсу, отдавая свой телефон Цумуги, оставшейся в недоумении от произошедшего и желающей всё же разобраться хоть немного в том, о чём говорили эти двое. Широгане поправила очки и, поблагодарив блондинку, восхищённо приподняла брови, предаваясь своим бурным мыслям.       — Не-а!.. — практически нараспев протянул Кокичи, наматывая на указательный палец неровно обстриженную чёлку, падающую ему на нос. Косить под негодующего засранца в его положении было одним из худших вариантов, который ему только довелось выбрать, но ему было так утомительно придумывать какую-либо колкую ответочку, ведь прошедшая череда невероятно скучных понедельных уроков так сильно вымотала фиолетоволосого, что ему просто хотелось расслабиться на большой перемене и, даже немного поспать, чего Акаматсу ему не позволяла одним лишь своим оживлённым видом. Оптимисты его раздражали.       — Это же Танабата**! — воскликнула Цумуги, опережая возражение Акаматсу, уже приготовленное для Омы. Кокичи безнадёжно закатил глаза, понимая, что синеволосая на сто миллионов процентов теперь будет заодно с этой старостой и обязательно замучает до смерти маленького гремлина, что ему просто придётся согласиться с ними и лишний раз не возражать на все их безумные предложения, — Я и забыла, что праздник уже сегодня! — Широгане широко улыбнулась, передавая смартфон блондинке.       — С этой суматохой я тоже чуть про неё не забыла, — почти захлёбываясь от восторга от долгожданного нахождения единомышленника и, фактически заручившись её несомненной поддержкой в предстоящем предложении, Каэдэ положила телефон на стол, переплела пальцы рук в замочке и сложила их на груди, мечтательно приподняв глаза наверх, — Плакаты у входа в музыкальную студию напомнили мне о ней, — девушка облегчённо выдохнула, вспомнив о прошедшей вчера вечером крупной репетиции в музыкальном центре, но тут же дёрнулась, поняв, что её унесло куда-то не в ту сторону: — Я сегодня вечером еду в город с Шуичи, так что я подумала…       — Поздравляю, держи в курсе, — немного грубо пробубнил себе под нос Кокичи, сгорбив спину и положив подбородок на столешницу.       - …что ты и Цумуги могли бы составить нам компанию! — не замечая ворчливого высказывания лежащего на столе юноши, завершила Каэдэ, переглянувшись с Цумуги. «И когда они только начали звать друг друга по именам?» — задал сам себе вопрос Ома, уже заочно получая от себя же на него ответ.       Смотреть с засевшей в глазах немой молитвой на Широгане и просить её защиты в этой странно-сложившейся ситуации было практически бесполезно: стоило лишь Оме поднять взгляд на одноклассницу, как ему в глаза тут же кинулся тот самый несчастный огонёк интереса и любопытства, преследовавший Цумуги только в тех случаях, когда она видела новую серию её чрезвычайно любимой дорамы или стояла в магазине тканей, ощупывая какое-то дорогостоящее полотно, на которое она обязательно в будущем спустит все свои деньги, лишь бы сшить новое платье на очередного персонажа. Охуенно.       — Я не против! — звонким голоском пролепетала Широгане, заправляя выбившуюся из общей массы ярко-синих волос прядь за ухо. Переметнув воодушевлённый взгляд на уже успевшего в край отчаяться от предстоящих уговоров и нотаций, на которые одноклассница явно не поскупится, лишь бы заставить этого маленького оболтуса согласиться.       Хотя, у Омы, даже если бы она и не начинала с ним спорить или пытаться идти на какой-то компромисс, ради его соглашения, не оставалось совершенно никаких вариантов: на прошлой неделе он случайно проспорил подруге, что именно в тот день Саихара обязательно с ним заговорит, потому что прошла уже целая неделя и именно в тот день приболела Химико, из-за чего учитель назначил Шуичи заменить девушку на вечерней уборке, но Саихара в тот день ловко обменялся своей внезапно возникшей обязанностью школе с Ёнагой, находившейся с ним в одной группе по дежурству, и ловко слинял, за что теперь Кокичи приходится отплачивать сполна.       — Вы же мне просто не оставляете выбора, так ведь? — юноша цокнул языком и прикусил нижнюю губу, лишь бы девушки не услышали его, усталый от всей этой суеты вокруг него, стон.       Праздники — это, конечно, хорошо. Но такие масштабные, на которые съезжается половина города — то ещё бельмо на глазу, от которого так и хочется избавиться. Ещё лет десять назад, когда родители водили его за ручку по богато украшенным улицам города, когда отец мог ещё посадить его к себе на шею и помочь дотянуться до самой красивой тёмно-фиолетовой с изжелта-белыми мерцающими вкраплениями звёзд — гирлянды, только, чтобы маленькие детские ручки попробовали хотя бы раз в жизни прикоснуться, к пускай и не настоящему космосу на аллеях большого города.       — Ла-адно… — чуть ли сквозь зубы протянул Кокичи и уткнулся лбом в столешницу. Осчастливленные таким желанным соглашением парня, одноклассницы его выбешивали. И, чёрт возьми, когда он успел стать таким добряком, что соглашался практически на любое выматывающее дерьмо?       — Отлично! — староста вскочила из-за стола и звонко хлопнула ладонями по столешнице, заставив Кокичи вздрогнуть и поднять голову обратно наверх. Взяв телефон в правую руку, а другой одёрнув слегка вздёрнувшуюся школьную, приятного коричневого цвета юбку вниз, блондинка по-дружески улыбнулась, прежде, чем снова спросить: — Слушай, Кокичи… — пробежавшись глазами от макушки до середины талии Омы, немного смутившись, начала девушка, — М-м… у тебя есть же юката, верно?       — Чего? — переспросил Ома, склонив голову набок, — Юката? — юноша поджал губу и задумался: действительно, у него даже элементарного кимоно не было.       С тех пор, как родители переехали в столицу, он и вовсе перестал ходить на традиционные праздники, так что прекращение обновления своего праздничного гардероба было вполне ожидаемым решением. Единственная юката, имевшаяся у Кокичи, была ему совершенно мала, да и тем более — пылилась где-то на чердаке в доме бабушки, жившей за несколько станций отсюда.       — Да зачем она вообще нужна?       — У тебя её нет? — показалось, что Каэдэ вновь подпрыгнула, из-за чего её лежащие на плечах волосы на секунду взлетели и тут же опустились обратно на своё прежнее место, — Ещё замечательнее! — Акаматсу, ни секунды не медля, вновь потянулась за телефоном и разблокировала его.       Несколько ловких движений пальцами, за которыми Кокичи было крайне трудно уследить, и тут уже завибрировал телефон, благополучно отлёживающийся в кармане школьных брюк у фиолетоволосого, стоящий на виброрежиме. Ома недоверчиво зыркнул на светящуюся от счастья старосту, после чего достал из кармана сотовое устройство и прочёл сообщение, прилетевшее ему смской.       — И на кой чёрт мне сдался этот адрес? — вопросительно изогнул правую бровь парень и тут же насупился, смутно осознавая, чего же конкретно от него хочет немного назойливая одноклассница, — Только не говори мне, что…       — Да, — будто прочитав его мысли, немного грубо прервала одноклассника блондинка, победно сложив руки на груди, — это мой домашний адрес, — девушка широко улыбнулась, оголяя сквозь тонкую щёлочку между губ изжелта-белые зубки, — Сегодня, м-м… — закусив нижнюю губу, Акаматсу примерно прикинула, сколько потребуется времени, чтобы успеть и сделать то, что она задумала, и прибыть вовремя на праздник, как раз ко времени запуска фейерверков, — Около четырёх часов, ладно? Ну-у, плюс-минус минут десять, они особой погоды не сделают, ведь так, хах? — нараспев сказав последнюю фразу, больше обращённую к себе, нежели к Кокичи, Акаматсу вновь хлопнула ладонями друг о друга, словно уже получила положительный ответ от собеседника и наслаждалась своей, очередной маленькой победой над этим маленьким зловредным гремлином.       — Эй-эй! — с некоторым раздражением окликнул одноклассницу парень, положив правую ладонь на правый бок, — Какого чёрта ты ведёшь себя так, будто я уже согласился?       — Так ты же и не отказался, — игриво подметила Акаматсу, флиртующе подмигнув своему однокласснику.       И правда ведь, он почему-то не испытывал какого-то ярого желания плюнуть немного нахальной старосте в лицо или что-то типа того, о чём раньше он думал и готов был даже несколько раз сделать, но что-то его постоянно останавливало. Сейчас ему казалось, будто бы это и должно было случиться, и он совсем не против того, что произошло бы дальше, даже, если бы та ситуация двухнедельной давности повторилась вновь.       В последнее время, с каждым разом, когда Кокичи начинал только разговаривать с этой, только на первый взгляд кажущейся слегка глуповатой, помешанной на своём идиотском пианино Акаматсу, будто что-то невидимое, наседающее сверху, заставляло его соглашаться абсолютно со всем, что только бы не предложила Каэдэ. Это что, симпатия какая-то или нет? Любую мысль об этом, конечно, стоило бы отогнать прочь, но Ома по неизвестной причине всё ещё думал о ней и хотел разобраться, что же это такое. Акаматсу была слишком уж проницательной.       Немного замешкавшись, между всеми троими повисла немного неловкая пауза, которую разрушила негромкая мелодия телефона старосты, похожая на мотив заставки одного популярного мультика, только в версии на фортепиано. Девушка быстро поднесла телефон к уху, несколько раз кивнула головой, будто зная, что человек по ту сторону звонка её видит, и буквально через несколько секунд разговора положила трубку:        — Маки уже заждалась меня, — при одном только упоминании Харукавы, Ома насупился и раздражённо хмыкнул, — Прошу простить.       Каэдэ, обменявшись кивками с Омой и Широгане, поспешно удалилась из их поля зрения, оставляя одноклассников в блаженной и, даже несколько долгожданной тишине и спокойствии. Некоторое напряжение, нависшее между Цумуги и Кокичи, начало давать о себе знать, стоило только немного широковатой*** фигуре Акаматсу скрыться. Цумуги с неозвученным укором, засевшим где-то в её небесно-голубой радужке глаз, осмотрела Ому, заставив его слегка смутиться.       Им предстоял ещё очень долгий разговор о его взаимоотношениях с Каэдэ.

~

      «Когда я, блять, сдружился с этой хитромудрой сукой?»       Стоило Оме, только выстроить в памяти примерный образ своей светловолосой одноклассницы, как дверь, перед которой он томился чуть меньше пары минут в ожидании какого-либо отклика из чужого дома, распахнулась.       И всё же, как бы он не хотел куда-то сегодня идти, ноги сами принесли его сразу после школы и быстрой прогулки до дома, где он в спешке отзвонился дяде, что сегодня будет очень поздно, на что тот, лишь предупредил племянника, что, если бы у него не было ночной смены, мужчина бы никуда его не пустил, потому что бы попросту не смог встретить, а так у Кокичи было в распоряжении практически полночи, чему последний был несказанно рад.       В дверном проёме стояла Акаматсу с мокрыми — вероятнее всего, она только что принимала душ — волосами, с тяжёлых тёмных прядей медленно стекали капли воды, моментально впитывающиеся в нежно-розовое полотенце, накинутое девушкой на плечи, чтобы не закапать домашнюю одежду. Каэдэ улыбнулась и сделала шаг назад, приглашая немного смущённого таким видом одноклассника внутрь.       Каким бы геем он не был, вид старосты класса в домашней одежде, о которой наверняка грезит по ночам добрая часть парней старших классов, знакомых с ней, ставил Ому слегка в неудобное положение, будто её одежда — это часть чего-то интимно близкого, что видеть позволено только самым лучшим друзьям и подругам, то, что такому отребью класса, как Кокичи, увидеть было просто не дано.       Дом у одноклассницы, естественно, соответствовал её довольно оживлённой натуре и приятно гармонировал с её любимой цветовой палитрой, которую она обычно вымещала на цветах своих многочисленных выглаженных рубашек с длинными рукавами и коротких галстуках, пускай и скрываемых под тяжёлым школьным бежевым свитером и колючей коричневой юбкой.       На бледно-жёлтых с редкими белыми вертикальными полосами, тянущимися вдоль короткого коридора в определённом строгом порядке, были развешаны фоторамки. Из коридора, оканчивающимся небольшой белой дверью со стеклянными панелями, предположительно, выходящей в сад, вбок уходило всего два прохода, отделанных деревянными панелями такого же цвета, как и рамки на стенах.       Один, видимо, вёл на кухню, совмещённую со столовой, другой же, чуть поодаль, почти у конца коридора, вёл в небольшое помещение, соединённое одновременно с лестничным проёмом. В нём, как позже оказалось, помимо узкой лестницы на второй этаж, также была небольшая запертая дверь, ведущая в гараж.       Комната Акаматсу, как и ожидалось, была под стать ей самой: аккуратная, без броских красок или странных предметов интерьера. Только вот, на огромное удивление Кокичи, в комнате напрочь отсутствовало пианино — Ома считал, что, раз Каэдэ помешана на нём, то стоит ожидать, что в её комнате добрую половину займёт этот громадный тяжёлый инструмент, но, как потом ему невзначай объяснила сама хозяйка дома, раньше её любимец и вправду уютно располагался в углу комнаты.       После довольно тяжёлого развода родителей ещё два года назад, после которого отец забрал вместе с собой в соседнюю префектуру младшую сестру-близняшку старосты, комната напротив опустела напрочь, и её мама, спустя год, когда все чувства горечи от трудного расставания и пустоты от отъезда младшей дочери утихли, сама предложила Акаматсу забрать комнату Кагами, — насколько Ома помнил, именно так Каэдэ звала свою сестру-двойняшку — чтобы, по её словам, заполнить ту выжженную дыру где-то под сердцем хотя бы её прекрасной музыкой, что, вроде как, вышло успешно, и теперь под каждый конец недели одноклассница давала ей приватные концерты из нескольких приятных на слух симфоний, заставляющих успокоить усталое сердце измученное работой матери.       Немного бестактно упав на широкую кровать Каэдэ, застеленную бледно-жёлтым покрывалом с нежно-розовыми подушками, края каждой из которых были обиты белой узкой полоской кружева, Кокичи ещё раз осмотрел комнату, в которую только что буквально влетел: на обои, точно такие же, как и во всём остальном доме, как будто на какой-то мега-эстетичной фотографии с пинтереста, прошедшей сотню редактирований в фотошопе, падали лучи вечернего солнца.       По обе стороны кровати, придвинутой высоким бежевым изголовьем к стене, располагались точно такие же бежевые небольшие тумбочки с одним выдвижным ящиком, на которых стояли по одной настольной лампе с ванильного оттенка абажурами поверх лампочки.       Напротив кровати стоял бельевой шкаф в тон остальной мебели, из-за чего образ комнаты казался целостным и приятным глазу. Слева от шкафа, на круглом маленьком коврике, стояло большое напольное зеркало, на десяток с лишним сантиметров уж точно выше, чем рост самого Кокичи. Простой письменный стол со стопкой учебников на нём же, неприметно стоял в углу.       — Тц… — юноша раскинул руки, сминая ещё некогда ровное красивое покрывало, — И какого чёрта ты меня сюда притащила-а?.. — изнурительно протянул Ома, устремив свой взгляд в белый потолок, пытаясь выискать на нём хоть что-то интересное — хоть бы одну трещинку или пятнышко, всё равно. Порядок и аккуратность, присущие, как комнате, так и его хозяйке, сильно давили на привыкшее к беспорядку и безрассудству сознание Кокичи.       Акаматсу, издав тихий смешок, сделала несколько стремительно быстрых шагов и открыла шкаф. Послышался небольшой шелест от перебирания, висящей на многочисленных вешалках, одежды, из-за чего у Омы сложилось такое впечатление, что её шкаф на самом деле был битком набит всевозможной одеждой и готов был с минуты на минуту лопнуть от её многочисленности.       Размышления фиолетоволосого прервало довольно неожиданное, для уже успевшего расслабиться и привыкнуть к необычайной мягкости постели одноклассницы Кокичи, приземление копны одежды на его тело.       — Выбирай! — гордо воскликнула блондинка, проведя правой ладонью по воздуху. Кокичи приподнялся на локтях и оглядел то, что кинула на него девушка. Две юкаты.       — Отку…       — Моя мама держит большой магазин традиционной японской одежды в центре, — усмехнулась Каэдэ, отведя взгляд куда-то в сторону окна, завешенного короткими светлыми занавесками, — так что достать что-то из годовалых коллекций, на которых уже совсем нет спроса, задаром — сущий пустяк, — девушка ласково улыбнулась, вновь взглянув на немного опешившего одноклассника, но тут же встряхнула головой, из-за чего на зеркало у шкафа брызнуло несколькими каплями воды с её всё ещё мокрых прядей: — В-всё в порядке, мы не обеднеем, если отдадим тебе одну юкату! В комнате Кага… кхм… — одёрнула себя староста, — в кабинете, помимо пианино, есть ещё огромная куча списанного хлама, всё хорошо!       Ома подозрительно взглянул на Каэдэ, прежде, чем окончательно подняться с кровати и осмотреть то, что кинула ему девушка: две юкаты в практически идентичных тонах зелёного цвета, отличающихся только рисунком.       На одной, травянисто-зелёной, от подола до пояса тянулись белые очертания листьев, на другой же, бледно-салатового цвета, тёмными зелёными пятнами вырисовывались силуэты деревьев и птиц, улетающих куда-то вверх, к широкму вороту юкаты. И кого она только пытается надурить?..       — Акаматсу-чан, — опустив брови и немного сморщив нос, произнёс Кокичи, отложив на постель оба кимоно, — это всё было для Рантаро, да?       — Ч-что?! — слегка пошатнулась назад блондинка, подняв руки, будто собираясь обороняться. Ома сел на край кровати и опёрся ладонями о колени, буквально испепеляя старосту взглядом, — Д-да что ты т-такое говоришь? — наигранно нахмурившись, чуть сторожено сказала Акаматсу, надув раскрасневшиеся от неудобного вопроса щёки, — Это… — Кокичи видел, что Каэдэ пыталась подобрать хоть какие-то слова в своё оправдание, но это было тщетно, и ей пришлось сдаться.       Девушка опустилась на кровать по левую руку одноклассника и понурила голову:        — Да, это одни из тех, что я предлагала Амами-куну, — будто нашкодивший ребёнок, приготовившийся получать хорошего подзатыльника, Каэдэ вжала голову в плечи, но через пару секунд вновь расслабилась, понимая, что ей придётся всё же объясниться перед фиолетоволосым:        — Я собиралась позвать Рантаро вместе с нами, но у него не было юкаты, вот я и подумала, что… было бы, наверное, неплохо, предложить ему свою помощь, да? — задала риторический вопрос в пустоту Акаматсу, повернув голову в сторону Омы и печально посмотрев ему в глаза, — Вчера мы так мило пообщались, когда он приходил ко мне, и мы вдвоём выбирали ему юкату… он, кстати, выбрал одну и, даже пытался заплатить за неё насильно, хах, — мечтательно вздохнув, пролепетала девушка, но тут же ей пришлось спуститься на землю:        — Но-о… сегодня он извинился передо мной, сказал, что ему придётся следить за своими сёстрами на празднике… их у него двенадцать, представляешь? Так что прогуляться вместе со мной и нашей небольшой компанией у него не выйдет… — Акаматсу цокнула языком и склонила голову влево, после чего сняла с плеч полотенце и обвила его вокруг волос, начав быстро растирать.       — Ага… — понимающе хмыкнул Ома, снова раскинувшись на кровати.       Осуждать Каэдэ за то, что она решилась помочь ему не столько, потому что считала его своим другом или типа того, сколько из-за ситуации, из-за которой у неё на руках осталось две чистые, выглаженные до невозможности юкаты, было глупо. В любом ведь случае она хотела ему только добра.       Кокичи в два движения оказался на обеих ногах и взял в руки одну, травянисто-зелёную, и поднёс к себе, примеряя. Обернувшись назад, он оглядел своё отражение в напольном зеркале девушки с ног до головы:        — Я, конечно, очень не хочу тебя обидеть, ни-ши-ши, — хихикнул себе под нос Ома, через зеркало смотря на сидящую Акаматсу: — но в зелёном я выгляжу, как какой-то идиот, честное слово.       — Оу, — староста выпрямила спину и положила мокрое полотенце на кровать, пробежавшись взглядом по стоящему у зеркала Оме, — Да уж… ты просто попугай какой-то, — засмеялась Каэдэ, прикрыв губы правой ладонью, но тут же осеклась, вспомнив что-то чрезвычайно важное именно в этот момент — Сейчас, подожди, у меня, кажется, что-то было ещё…       Акаматсу выбежала из комнаты и буквально меньше, чем через две минуты вернулась обратно, держа в руках большую картонную коробку с вырезанными в стенках овальными ручками, которые обычно резали своими краями ладони их носителей.       Блондинка положила коробку на кровать и сдунула с неё пыль, улетевшую на светлое покрывало, что её заботило достаточно мало. Приподняв крышку коричневой коробки, Ома увидел, как она была битком набита всевозможными кимоно разных расцветок.       — Некоторые из них бракованные, — поясняла Каэдэ, попутно шебурша обеими руками внутри коробки в поисках чего-то, о чём знала только она сама, — другие, вроде бы, должны быть вполне сносными, но очень старыми, им года три, наверное, не знаю, — бормоча себе под нос, Акаматсу наконец достигла дна коробки, после чего ахнула и вытянула из самых недр какое-то тёмное нечто, — Нашла!       В руках у девушки появилось тёмно-фиолетовое полотно, очертаниями напоминающее юкату. По тёмному небу ткани в хаотичном порядке были разбросаны бледно-жёлтыми точками подобия звёзд. Вокруг воротника хвостом самой настоящей внеземной кометы растянулась лента, чуть ярче точек.       Это… космос?       — Давно ещё были популярны такие красивые принты, — самодовольно улыбнулась Акаматсу, увидев, как сильно загорелись глаза Омы при одном только виде этой находки, — но, я думаю, что космос никогда не должен выходить из моды.       Кокичи, поняв, что Каэдэ вновь читает его, как открытую книгу, быстро отпрянул, сокрыв своё искреннее желание поскорее схватить это чудо и напялить на себя:       — Ты ведь понимаешь, что эту штуку ты держишь в руках последний раз в жизни, ага?       — Да забирай уже, чудила, — закатила глаза Каэдэ, бросив в руки фиолетоволосому только что найденное кимоно. Кокичи злобно хихикнул, прижимая к груди отобранную прелесть, словно её должны были забрать у него с минуты на минуту.       Впервые за долгое время ему захотелось вновь назвать кого-то своим новым хорошим другом.