Никто не смеётся последним

      — Я знаю, для тебя это слишком простая миссия, но… — Шикамару стоит перед Хокаге в его кабинете и не знает, как ему следует отказаться от порученного задания. Ситуация складывалась действительно самая что ни на есть щекотливая, а в голову решение дилеммы никак не лезло, будто бы по щелчку отключились нейроны и серое вещество застыло.       Как обычно — крайне вовремя.       — Господин Какаши, можно мне вас прервать? — всё-таки ничего лучше правды, похоже, теперь не найдёшь.       — Давненько ты не называл меня господином, — бровь над открытым глазом Хокаге поднимается вверх от удивления, — неожиданно слышать уважительное обращение именно сейчас.       — Не сутулиться, следить за языком и контролировать своё поведение… Я давно перестал таким заниматься, — пожимает плечами Шикамару, словно бы «давно» произошло пару лет, а не месяцев назад.       — Приятно слышать, — чем-то это всё нехорошим пахло; Каге понимал, куда клонит Шикамару, и весь был во внимании. Редко его советник вдруг высказывал сопротивление, да и причина должна быть определённо очень интересной. Хатаке про себя догадывался, что в нём с годами просыпался какой-то странный старичок, с радостью влезающий в интриги молодых.       — Так вот, по поводу миссии… — выдох, полуприкрытые глаза, словно совсем не переживает. — Можете поручить её кому-то другому?       — Но почему? — та-да-да-дам! Самый страшный вопрос, который пришлось услышать. Хокаге спокойно выжидает, прищуривая глаз. У Нары в голове проскользнула мысль: даже если он и не скажет, Какаши использует свой шаринган, и тогда ему уж точно не поздоровится. Мысли, конечно, довольно бредовые. Да что только не приходит в голову в подобные моменты.       — Н-ну, знаете, п-просто послезавтра… — парень глубоко вздыхает, будто готовясь прыгать с десятиметровой скалы, отправляясь в свободный полёт, старается не обращать внимания на ожидающий вид начальника, только подсчитывает сгоревшие нервные клетки. — У меня свидание, — говорит всё-таки. Хватило духу. Немного даже удивительно для него самого.       И в этот момент в кабинете воцарилось гробовое молчание: Нара смотрел куда-то мимо Каге, а тот сидел с широко открытым глазом и застывшими на грани мыслей словами. Всё же в итоге Какаши не сдержался и после длительной внутренней борьбы расхохотался, нагоняя ещё большую краску на подчинённого.       — Кто бы мог подумать, что ты когда-нибудь предпочтёшь свидание миссии! — Хатаке откровенно потешался над всей ситуацией, и ему понадобилось ещё пару минут, дабы успокоиться, пока Нара потихоньку закипал злостью. Не к Хокаге, а к чему-то неопределённому и эфемерному, возможно, к самому себе. — Но делать нечего, я разрешаю тебе взять отгул, — проговаривает, отдышавшись, радостно щуря глаз, всё ещё смеющийся.       — Спасибо, — проговаривает юноша, уже не краснея ни на йоту. Какаши откидывается в кресле, скрещивает руки на груди и прикрывает глаза.       — Весна коснулась и тебя, Шикамару, — Хокаге несколько раз кивает, — да-да…       Когда советник вышел, Хатаке продолжал размышлять об услышанном. Кто бы мог подумать, да? Что бы ответил двенадцатилетний Шикамару, скажи ему, что он пойдёт на свидание вместо миссии? Что бы сказал Нара об этом ещё год назад? Мысленно повертел бы пальцем у виска и отмахнулся, закатывая глаза — сто процентов. Дети так стремительно растут, что ты за ними никак и никогда не поспеваешь, и вот вечно недовольный и ворчливый пацан стоит перед ним с алыми щеками, прося об отгуле из-за свидания, смущая одновременно и Какаши собственной невинностью. Так ведь не побоялся отпроситься с миссии! Настоящий мужчина, пожелавший выполнить данное девушке обещание. Хотя, возможно, просто испугался гнева возлюбленной — с ней-то шутки на самом деле плохи — и выбрал меньшее из зол. Забавно, что Хокаге внушает ему меньше страха, чем Принцесса Песков. И в этом он чертовски похож на отца.       Собственные мысли вызывали у мужчины ностальгическую улыбку, пока в голове возникали образы маленького угрюмого лица, обладатель которого нехотя плёлся за Асумой, пытающемся неуклюже и неубедительно спорить с учеником, сдавшемся, поднимающим слабо уголки губ и качающем головой в ответ на аргументы мальца, будто бы говорящим: «Когда-нибудь ты поймёшь». Это было в один из далёких-далёких вечеров. Что-то обладатель тогда болтал, мол, девушки зло, и чтобы с ними себя связать — нужно быть абсолютно сумасшедшим, а он на такое ни за что не подпишется.       Новый приступ смеха наполняет комнату, ведь Нара в то время был не по-детски серьёзен, всё пугал взрослых своим настроем, прогнозируя себе одинокое будущее. А им ничего и делать не пришлось, всё самой собой разрешилось, и он тоже стал вполне нормальным парнем, при этом отнюдь не отказываясь от своего репертуара: характера и привычек (почти всех).       «Он справится, нет, сам-то со свиданием? Стратег, Шикамару, конечно, отменный, но он же ничего в этом не смыслит!» — вертелось в голове у хозяина кабинета, который серьёзно подумывал о том, дабы одолжить советнику серию любимых книг «Приди, приди, рай».       Какаши озарила улыбка, радость за детей и немного тоски по тем, кто уже не сможет увидеть, как выросли их ученики. Время беспощадно, забирая у нас любимых и оставляя в груди дыры, зачастую равные размером с чёрными. Какаши глубоко вздыхал, смотря в панорамное окно. Время беспощадно, а потому и он когда-нибудь не сможет приглядывать за ними, что, безусловно, грустно. Теперь Хатаке лучше понимает Третьего, любившего наблюдать за жителями деревни в свободные минуты. Но когда они приходят и говорят вот так о своих свиданиях или предстоящих свадьбах, ещё вчерашние дети, которым не было ничего интересно, кроме очередных драк и споров, то на сердце становится немного больно от нежности да трепетности и обязательно тепло. Не зря, не зря столькие погибли. Они погибли за это спокойное время, за это счастье.       Хокаге встаёт у окна. Он не видит, не слышит, однако в Конохе верят в души ушедших. Верят, что они здесь — наблюдают. Поэтому Какаши не видит и не слышит, а только чувствует. И тут же чувствует, что должен сказать.       «Асума, можешь больше особо не переживать. Он всё-таки справился со своим комплексом, упрямством и переходным возрастом. Ха-ха, — уголки губ плывут вверх, пока мужчина вспоминает о том, как товарищ вместе с Куренай часто звали его вместе пообедать, а он всё отказывался. Глупо, очень глупо. Нужно было хоть раз пропустить стаканчик саке с сыном Третьего. — И вырос в отличного шиноби, ставшего важной опорой Конохи, как ты и говорил. Да… А ещё он стал прекрасным человеком. Ты сделал всё, что должен был. Можешь больше не переживать. Они уже не нуждаются в нашей опеке. Они уже стали теми, кому мы без опасений можем передать будущее».       Он не видит и не слышит, но точно знает — учитель десятой команды сейчас улыбается.