Никто не смеётся последним

       — Что это за цирк! Зачем?! — взяв Канкуро за грудки, шипит Темари. Они стоят за маленьким домом, из-за которого она с опаской выглядывает, осматривая то, что происходит на небольшой площади.       — Я-то тут при чём? Почему опять я? — шипит брат не менее зло в ответ, но вырваться не может; сестра почти отрывает его от земли, не дай бог совсем из себя выйдет и бросит наземь, потом снова месяц в гипсе проведёт.       — А кто?! Очевидно, чья это дурацкая идея! Почему людей так много?! — злость, как обычно, прикрытие для изумления. — Зачем вы всех от работы оторвали и сюда приволокли?!       На площади, рядом с которой они находились, яблоку негде было упасть. Туда втиснулось столько людей, сколько вообще было возможно; некоторые стояли на узких улочках, прилегающих к площади, кто-то виднелся на крышах близлежащих домов. Совсем недалеко от брата и сестры расположился белый помост, где возвышался небольшой стол, покрытый белой скатертью; рядом виднелся Гаара, ближе к выходу стояли Баки и Эбизо, опирающийся на трость и дрожащий, подобно осиновому листу, что вот-вот сорвёт с ветки, а прямо у помоста на стульях восседали другие старейшины. Сама площадь — нововведение, построенное совсем недавно. Темари почувствовала что-то неладное, когда ей сообщили о месте проведения церемонии, однако происходящее превосходило все самые страшные предположения.       — Прогресс! Ты уже говоришь «вы», а не винишь меня во всех мировых заговорах, — Кукольник поднимает к небу благодарные глаза.       — Не паясничай!       — Да не мы это! — Канкуро бы определённо топнул ногой, достань он до земли, а так парню остаётся несчастно трепыхаться в воздухе. — Они сами! — сестра только сильнее сжимает одежду брата. — Мы устроили что-то вроде опроса, чтобы узнать, кто захочет прийти. Мы сами не ожидали! — задыхается, стараясь хотя бы чуть-чуть приподняться, упираясь в руки девушки. — Пришлось менять место в последний момент, — примирительно поднимает руки, решая, что, пожалуй, она всё же его не задушит. — Что сделать надо было? Запретить им прийти? Разогнать всех? Провести церемонию в секрете? — девушка подозрительно оглядывает Кукольника, тяжело вздыхая и отпуская того, позволяя откашляться. — Вот всегда ты сначала кулаками машешь, а потом уже слушаешь, — обиженно ворчит, и Темари даже чуть неловко становится.       — Но это как-то слишком, — от ошеломления девушка совсем не знает, как реагировать, поправляя спадающую на глаза чёлку. Канкуро отмечает, что выглядит сестра хорошо, хоть и измождённо. Белая рубашка, чёрная юбка, протектор на лбу, как она его уже давно не носила. Однако пара последних недель оставили заметные следы в виде синяков под глазами и исхудавшего лица. Куноичи через многое прошла, брат удивлён, что, в конце концов, она не передумала.       Любовь действительно сводит с ума и требует жертв.       — Они просто хотят попрощаться с тобой, — успокаивающе кладёт руку на женское плечо. — Давай, все ждут, — кивает в сторону толпы. — Просто послушай, как тебя будут хвалить, прими подарки, скажи спасибо и можешь уходить! Ничего сложного, не думаешь? — непривычно добрым тоном спрашивает брат.       — Темари-сан! — из ниоткуда появляется Матсури. — Скорее! Иначе Эбизо-сама упадёт! — девушка хватает открывшую рот для возмущения Сабаку но и тянет за собой, Кукольник машет вслед рукой, дожидаясь, когда Темари выведут на помост, чтобы выйти и присоединиться ко всем внизу; спустя тридцать секунд к нему подбегает Матсури.       «Ты даже не представляешь, как важна для них, да? Все хотели проводить нашу Принцессу. Поэтому просто наслаждайся моментом», — думает брат, глядя с яркой улыбкой на побелевшую сестру, застывшую на последней ступеньке и поражённо оглядывающую людей перед ней. Их оказалось ещё больше, чем то, что было видно из-за дома, за которым они прятались.       — Мы начинаем церемонию Прощания с джоунином Сабаку но Темари по случаю её выхода на пенсию, — объявляет Казекаге, и над площадью повисает гробовое молчание. Ни слова, ни звука, ни скрипа.       Баки делает шаг навстречу бывшей ученице, протягивает руку на вопросительно поднятые брови; мужчина смягчающе кивает, указывая взглядом на свою кисть. Куноичи выдыхает и берётся за огромную ладонь. Проводит под оглушительное затишье пару шагов, отпускает руку. Ей становится несколько неловко, как только она перестаёт чувствовать чужое тёплое прикосновение, словно лишили единственного хлипкого плота, удерживающего на плаву. Воздух принялся застревать в лёгких, то и дело поднимая грудь. Кем бы ни была Сабаку но, столько внимания в одном месте и моменте ей получать ещё не приходилось. Конечно, Темари и теперь считает, что глупо был разведён весь этот фарс и пафос, особенно сейчас. В её уходе на так называемую пенсию не было ничего специфичного, а потому девушка злится и хочет побыстрее со всем покончить. Баки пытаясь подбодрить, тянет губы в непривычную улыбку, почти неестественную, делает шаг назад и кланяется в сорок градусов, девушка тут же следует примеру, поклонившись куда глубже.       На самом деле Принцесса Песков не может объективно оценить значимость происходящего из-за волнения. Обычно ниндзя заканчивают свою карьеру смертью, в расцвете сил на задании, редкие — в старости, некоторые — из-за инвалидности, однако даже при последнем случае подобные остаются в системе шиноби — управляют заданиями, защищают деревню, уходят в медицину. Случай куноичи настолько уникальный, насколько только можно вообразить. Да, девушки оставляют карьеру из-за семьи, но это не такая уж и частая практика, в большинстве случаев они всё ещё часть той же системы. К тому же, ради семьи они оставляют карьеру, будучи в девяносто двух процентах генинами, а в семи других — чунинами. Для джоунинов это нелёгкое решение. И если быть совсем откровенным, Суна просто не могла отпустить, ничего не сказав, свою Принцессу. Это особенное прощание, потому что Темари не остаётся в деревне, люди не будут её видеть, отправившись за продуктами или прогуливаясь по знакомым улочкам. Это настоящее прощание. Поэтому столько людей пожелало присутствовать.       Ведь, в действительности, она их Герой наравне с Казекаге и Канкуро. Герой новой волны, Герой Четвёртой Мировой. Народная любимица.       Она видит Юкату, Додая, Сагана, Тессу, Сен, Йоме и десятки других, с которыми сражалась плечом к плечу, с кем вместе выполняла задания, патрулировала границы, выстаивала дозор. Люди, с которыми по мере взросления сталкивалась тут и там. Кого-то из них она помнит ещё подростками, своими одногодками, других — совсем детьми, ребят, что были помладше. Видит бабушек и женщин, которые, ещё пару лет назад заприметив на улице молодую осиротевшую девочку, обязательно жалостливо прикрывая глаза, всучивали сладости. Десятки тех, кого она не узнает — на чьих глазах она росла и превращалась из нескладной бунтарки в солдата, обеспечивающего им светлое небо над головой.       И все они смотрели признательно, с грустью, ожиданием. Добрыми глазами.       Конечно, были и те, кто скрывал скуку — старейшины. Не то чтобы она была с кем-то из них близка или благодарна, они всегда только усложняют жизнь Гааре. Хотя против её брака они не были, рассматривая его как политический ход; конечно, и тут не обошлось без подлянки. Что только ни предлагали Казекаге: использовать сестру для шпионажа, наложить с десяток гендзюцу. Младший брат днём и ночью отбивался от их бредовых идей, защищая Темари.       Так или иначе, подобное мероприятие в Суне проводилось впервые, а Гаара уже продумывал, что в будущем оно станет традицией.       Темари, взяв себя в руки, выпрямляет спину, выравнивает дыхание, пока делает следующие шаги по направлению к Эбизо, который строит гримасу, вроде как — улыбчивую. Девушка повторяет и с ним поклоны. На негнущихся ногах шагает к брату, облачённому в одежду Каге. Останавливается в метре. Гаара тоже мило улыбается, кивая и поворачиваясь корпусом полностью к толпе. Берёт со стола тонкую книжку в красивой песочной обложке, открывает её, ещё раз оглядывает людей и принимается говорить, не смотря на бумагу.       — Сегодня мы с вами провожаем удивительную шиноби, преданно служившую Суне на протяжении четырнадцати лет. Темари отличилась неопровержимой храбростью, невиданной сообразительностью, способностью холодно мыслить и принимать решения в сложнейших ситуациях посреди разгоревшегося боя. Вы, сражавшиеся под её началом, и сами это прекрасно знаете, — люди в толпе, о которых говорил Казекаге, одаривают куноичи, которой всё сложнее и сложнее сдерживать румянец, аплодисментами. — Она показала себя как достойный командир, без страха берущий на себя ответственность, старающийся защитить своих подчинённых всеми силами. Она никогда не бросала товарищей на поле сражения. Её мудрость, опыт и страсть не раз и не два выручали шиноби Суны, меня в том числе. Темари проявила себя как дипломат высшего качества, на протяжении последних пяти лет именно она налаживала наши отношения с другими деревнями, из-за чего мы с вами сегодня можем пользоваться плодами этого труда в прямом смысле, — по залу снова прокатываются аплодисменты, пока куноичи страстно желает провалиться под землю. Легко сказать — постой послушай, как тебя хвалят. Гаара тоже молодец. Можно же было ограничиться «Мы очень признательны за службу, удачи в дальнейшей жизни». Темари бросили из огня да в полымя. Её вообще никто никогда не хвалил, она не получала наград, потому что подвиг для шиноби — рутина. Ей действительно это всё не нужно, девушка просто хочет домой. Настолько напряжена, что ни разу не воспринимает всё, что произносит Казекаге, и уж точно не на свой счёт. Это скорее экзекуция, а не церемония прощания. — Она не пренебрегала своими обязанностями, ставя работу всегда на первое место. Среди вас также есть те, кто учился у неё, и вы знаете, насколько она отличный шиноби и наставник, — подростки и дети, которым Темари проводила время от времени уроки, захлопали. — Конечно, мне грустно, что мы лишаемся столь первоклассного шиноби, однако я и рад тоже. И это не просто потому, что Темари моя сестра, — взрослые усмехаются и слегка посмеиваются. — Я действительно рад, что мы отпускаем отличного воина на пенсию не по состоянию его здоровья или вследствие его кончины, а потому, что он начинает жить обычной семейной жизнью, — Гаара делает паузу. Старшая сестра жадно глотает воздух. — Я бы хотел, чтобы в будущем такое случалось чаще. Чтобы было меньше войн, чтобы мы с вами теряли меньше близких, чтобы мы дольше смогли жить в мире, — над толпой повисает напряжение. — Поэтому я с радостью провожаю мою сестру. Спасибо за твою упорную работу, ты действительно отлично постаралась, — Казекаге кладёт книжку на стол, так ни разу и не взглянув в неё.       Делает шаг в сторону куноичи, девушка к нему, его руки сжимают её за плечи, слегка улыбается под громкие аплодисменты той улыбкой, к которой Темари всё никак не привыкнет. Гаара опускает руки, берёт со стола подставку того же песчаного цвета и кунай и вручает сестре. Темари принимает их.       — Скажи что-нибудь, — говорит тихо и делает шаг назад, опять не позволяя девушке что-либо возразить. С Песчаной Принцессой сегодня никто не считается, теперь вот оставляют её наедине с сотнями глаз, терпеливо и внимательно ждущих её слов.       Девушка встаёт лицом к столу, ставит на него подставку, вздыхает, собирая мысли в кучу. Её никто не отпустит без прощальной речи. А предупредить-то было сложно, да? Но нужно подтверждать слова о том, как быстро она приспосабливается и реагирует в сложных ситуациях. Даже если это совсем не в её планах, даже если она против, даже если… Шиноби часто приходится делать не то, что хочется. Она ниндзя Деревни Скрытой в Песке, и в последние минуты, будучи шиноби, она исполнит обязанность.       — Я искренне признательна каждому, кто пришёл сегодня меня проводить. Я действительно не ожидала, что вас будет так много, поэтому немного шокирована, — начинает девушка совсем смущённо, не смотрит в лица, однако потихоньку её голос становится сильнее. Девушка выдыхает, на пару секунд прикрывая глаза. Никто из людей перед ней не был готов после сказанных ей слов уходить, нет, конечно. Кукольник опять соврал. Она видит в их глазах ожидание. Ожидание необходимо оправдывать. Она же Принцесса Песков.       В действительности, ей не тяжело выбрать, о чём говорить, потому что эти мысли уже давно крутятся в голове. Вспоминается давно брошенная фраза Шикамару во время их долгой вечерней работы в ответ на её вопрос о том, как у него получается вдруг произносить воодушевляющие речи по необходимости. Нара же отнюдь не из говорливых. Парень ответил тогда: «Я стараюсь не забивать голову и говорить то, что само собой получается, что чувствую». Говорить, что чувствуешь — для неё также в новинку, не из желанных вещей.       Досчитать до трёх, выровнять дыхание, распрямить плечи.       — Я, как и многие из вас, не выбирала становиться шиноби. Мы с вами родились в деревне ниндзя, не так ли? Это не был мой выбор, меня растили со словами «Ты станешь куноичи». Я такая же, как вы. Отец никогда не был с нами мягок, мы так же, как и вы, тренировались, так же, как и вы, отправлялись на миссии без специальной защиты и поддержки с одним джоунином. Поэтому смею думать, что я в действительности могу понять многих из вас. Наша с вами судьба не из лёгких. Но, — наконец, начинает вглядываться во внимательные лица, их крайняя сосредоточенность и понимание в глаза придают девушке смелости, — лично я никогда не жалела о ней, не хотела жить по-другому. Это был мой единственный путь, и я всегда наслаждалась им. Мне нравилось быть частью шиноби Суны. Вместе с вами. Я благодарна вам за это время, за совместные миссии, за ваше доверие. Спасибо, — Темари делает шаг назад и кланяется в девяносто градусов, после распрямляясь. — Возможно, кому-то из вас, кто совсем недавно стал генином или чунином, может казаться, что будучи шиноби, вы всегда одиноки, однако это неправда. Помните о своих товарищах, и скоро вы поймёте, что рядом всегда есть плечо, готовое вас поддержать. Я верю, что шиноби Суны будут становиться только лучше и сильнее. И мне грустно, что меня тогда не будет среди вас.       «Не будет, меня правда не будет», — сердце тяжелеет в десяток раз, как не вываливается — тот ещё вопрос. Наверное, потому что её обязанность не исполнена до конца. Последнее задание.       — Однако я уверена, что вы сможете и дальше прекрасно защищать нашу деревню, поэтому я с лёгким сердцем могу сегодня закончить свою карьеру, — девушка прокручивает на пальце кунай под всеобщее гробовое молчание, переживая, как бы он не застрял и не упал безвольно, а то этот намного тяжелее, чем обычные, однако оружие спокойно завершает круг. Темари вбирает в грудь побольше воздуха и вонзает кунай в специальное отверстие на подставке. Обмякшие руки развязывают повязку, на которой держится протектор, и кладут его рядом. Её взгляд приковывается к кунаю, она с трудом может его оторвать, чтобы закончить свою речь. — И у меня есть небольшая просьба. Я знаю, что вы будете и так это делать, но хотелось бы произнести вслух. Прошу вас, позаботьтесь о моих младших братьях, так как больше я этого делать не смогу, — растягивает губы до хруста, вновь отступает и кланяется так же низко, застывая. В горле пресловутые кирпичики, зубы скрипят, пока девушка пытается сдержать подкатившие, непонятно откуда взявшиеся слёзы.       Вот почему она не хотела ненужного пафоса. Когда «уже не куноичи» выпрямляется, понимая, что и так задержалась на минуту, она с трудом может устоять на ногах. Толпа из сотни людей стоит, согнувшись пополам, даже старейшины встали и слегка наклонились. Этот жест значит согласие и обещание, они принимают её просьбу.       Девушка берёт в руки подставку, книжечку с протектором и направляется к выходу с помоста под всеобщее молчание, она старается ни на кого не смотреть, чтобы точно выдержать. Идти с высоко поднятой головой, прямой спиной. Идти гордой походкой, без тени сомнения. Как всегда жила. Свои последние шаги шиноби она пройдёт достойно.       Это не конец, нет, конечно. Но переломный момент, это переход, поворот в другую сторону. С изменениями всегда связана боль, страх и потери. Чтобы прийти к чему-то светлому и новому, необходимо отбросить что-то старое. Люди не могут нести на себе всё. Часть жизни сбрасывается по пути, как ороговевшая кожа у змей. Линька — неприятная, болезненная, после неё холодно, и вот словно ты остался без всей одежды. Жизнь без привычной социальной роли — испытание. Это наша броня, поэтому её нелегко отбросить.       Солнце в пустыне, как всегда, высоко, жарит нещадно, оно будет таким и завтра, когда её самой уже не будет в пустыне. Жизнь в этом неприветливом месте продолжит бурлить. Без неё. И от этого сердце трещит по швам, разрываясь с удушающим воем. Есть вещи, к которым нельзя себя приготовить, как бы ни старался. Есть вещи, по которым будешь страдать, даже заранее ожидая. Есть вещи, которые просто и навсегда забирают часть души с концами, и когда ты оставляешь их, оторванная душа кричит вслед проклятия, просит не оставлять.       И всё равно ты уходишь, чтобы стать другим, чтобы вырасти. Снова.       У самого выхода она ловит взглядом ребятишек, которых на прошлой неделе вытащила из песчаной бури. Дети заигрались, нарушив правило, вышли за пределы деревни, неожиданно непогода разыгралась, и вот на их поиски была отправлена спасательная команда, как только обнаружилось, что случилось. Теперь они смотрят на неё своими большими невинными глазками.       — Темари-сан, когда я вырасту, хочу стать такой же, как вы! — тоненьким голоском провозглашает одна из девочек, заставляя Песчаную Принцессу остановиться.       Она в действительности не знала, как её воспринимали в деревне. Может быть, пятьдесят процентов молодых куноичи говорили, что хотят стать, как она, а её настолько поражают эти слова. И много совсем маленьких девочек готовили себя к той же участи, крепко держа в голове образ Песчаной Принцессы. Неприступной, сильной и очень доброй — именно такой девушка была с ними. Снимая очередного малыша, забравшегося слишком высоко на тренировочные камни на площадке, или спасая кого-то, кто вот-вот сорвётся с крыши, или покупая сладости ребятам, которым не хватает пары монет. Она была их лучшей Принцессой, даже не осознавая.       Темари улыбается в ответ и кивает головой.       Их Принцесса уходит, поэтому Суна замирает и с почтительной тишиной смотрит ей вслед.