Insomnia

      С тех пор, как Спайк умер, всё время шёл дождь.       Джет никогда не был суеверен. Он не верил ни в судьбу, ни в знаки, ни в совпадения. Но этот нескончаемый поток воды казался ему… непростым, как бы глупо это ни звучало. Капли перестукивались по крыше «Бибопа» азбукой Морзе, известной им одним, будто хотели сказать Джету что-то. Передать послание от того, кто ушёл, голосом небесных слёз, таким же тихим и сонным, как полушёпот Спайка в клубящемся ночном мраке их спальни, в уютном убежище из одеяла и его небрежного полуобъятия. Джет изо всех сил старался поймать это послание, расшифровать его, распознать еле слышные сигналы дождя по стеклу иллюминаторов. Но каждый раз, когда ему казалось, что он в полушаге от понимания, мысли начинали плыть, сонное марево застилало глаза и утягивало в свои объятия. Такие же бережные и нежные, как полуночные объятия Спайка, совсем не похожие на него самого.       Джет не мог улететь отсюда, из города, где Спайк нашёл своё последнее пристанище. По крайней мере, до тех пор, пока не поймёт, о чём именно хочет сказать ему дождь. Если выйти на палубу, закрыть глаза и слушать, слушать до боли, может, тогда получится.       Джет вылез из постели, в складках которой уже не ощущалось ни намёка на запах Спайка, и натянул спецовку прямо на голое тело. Всё равно холоднее, чем в тот момент, когда он увидел мёртвого Спайка, ему уже не будет.       Тихо толкавшиеся об борта «Бибопа» воды казались маслянисто-чёрными, как нефть. Палуба, служившая истребителям взлётно-посадочной полосой, блестела от воды. Мокрые руки дождя полупрозрачной вуалью накрыли ночной город, приглушили звуки, притушили яркость огней. Как будто всё вокруг поутихло, разделяя молчаливый траур Джета, сопереживая ему. Он не был настолько романтиком, чтобы поверить в эту сопливую чушь. Просто стоял, совершенно одинокий в своей персональной затянувшейся минуте молчания. Стоял, задрав голову к нему и закрыв глаза, чтобы лучше слышать. И слушал, позволяя каплям гладить лицо прохладой. Зов прозвучал тише, чем звук упавшей на землю мокрой хрусталинки. — Спайк…       Ничего. Только неумолчный речитатив дождя. Дождь всё говорил, говорил, а Джет никак не мог различить ничего, кроме белого шума, и начинал всерьёз опасаться, не сходит ли он с ума. — Так ты ничего не услышишь.       Кажется, не зря опасался.       Джет не открывал глаз. Ему бы убедить себя, что это Спайк наконец явился на зов — как всегда, с огромным опозданием. Только голос был совсем не такой, слишком глубокий и твёрдый, хоть и чуть надтреснутый от возраста. Джет медленно опустил голову, открыл глаза — и ничуть не удивился, увидев низенького человека со спокойным лицом, словно высеченным из красноватого камня, и длинными тёмными волосами, заплетёнными в тугие косы. В темноте его длинная накидка из звериной шкуры казалась ещё более чудной, чем обычно. — В последнее время мне всё чаще кажется, будто я слышу всё, что угодно… только не то, что хочу услышать.       Собственный голос показался Джету бесконечно усталым, а слова — бессмысленными. Никакие слова не вернут ему Спайка. Вот и Смеющийся Буйвол стоит, как стоял, похожий на тотемный столб его предков, будто ждёт чего-то. Только у Джета совсем не было сил разгадывать его загадки и ломать голову над тем, как старый индеец оказался на его корабле. — Зачем ты здесь, Буйвол? — Чтобы научить тебя слышать.       Надо же. Старик, оказывается, умеет давать более-менее прямые ответы на вопросы. Прогресс. — На слух не жалуюсь, — неожиданно для самого себя заупрямился Джет. Ему не нравилось ощущение, что этот человек (или, кто знает, дух в человеческом обличье) может видеть его насквозь. Он может увидеть то, что не касается никого, кроме них со Спайком. Ту тайну, которую Спайк унёс с собой в могилу — в прямом смысле слова. — Слух не поможет тебе услышать голос того человека, который ты так хочешь услышать, — тон Смеющегося Буйвола был всё таким же ровным. — Злые духи тоски и горя отняли у тебя этот дар.       Ну вот. Говорил же — видит насквозь. Может, он даже знает, что они со Спайком… Джет вздохнул. — Что же мне делать? — Посмотри на небо, Летящая Скала.       Джет послушался. Но не увидел ничего, кроме черноты с потёками индиго по краям. Одни тучи, нависшие над городом уже который день. Даже звёзд не видно. — И что? — безучастно спросил он. — Закрой глаза, Летящая Скала, и открой своё сердце Великому Духу.       Опять загадки… Но, как говорил Спайк, whatever happens, happens (1). Джет ненавидел эту фразу. Точнее, тот смысл, который вкладывал в неё Спайк. Но сейчас она просто вдруг пришла ему в голову. Будто Спайк оказался рядом и произнёс её прямо над ухом.       Что будет, то и будет.       Джет закрыл глаза — и Спайк снова встал перед ним, как живой, целуя его каплями дождя.       Смеющийся Буйвол снова заговорил. — Как-то я сказал тебе, что у каждой живой души есть своя звезда. Когда человек умирает, его звезда падает, а потом снова возносится в чертоги Великого Духа вместе с его душой.       Джет молчал. Он слушал, чувствуя, как где-то глубоко у него внутри начинает еле заметно, совсем чуть-чуть поблёскивать новая зарождающаяся звезда. — Каждый раз, умирая, мы становимся звёздами. Звёздами, которые уже не погаснут. Эти звёзды смотрят со своих высот на тех, кто остался на земле, зная, что настанет час, когда они все воссоединятся в объятиях Великого Духа. И больше никогда не разлучатся.       Джет слушал, и эти слова гладили ему душу. А Спайк, всё стоявший у него перед глазами, улыбался. Так искренне и так по-настоящему, как улыбался ему одному. И эта улыбка, словно ласковое солнце, плавила слои льда, скопившиеся у Джета внутри с того самого дня. — Открой глаза, Летящая Скала.       Джет открыл глаза. Небо раскрылось, распустилось, как цветок, явив миру глубокий ультрамариновый оттенок с мельчайшей пыльцой звёзд. Джет смотрел, не отрываясь, и впервые в жизни звёзды не казались ему чужими и холодными. Теперь они ощущались почти что… родными. Как Спайк.       Дождь наконец закончился. Как снаружи, так и внутри.       Джет перевёл взгляд на Буйвола. Ни единый мускул не шелохнулся у него на лице, но Джету показалось, что оно всё-таки посветлело.       Захотелось курить. Уже сжимая зубами сигарету и поднося к ней зажигалку, Джет спросил: — Буйвол… Как ты узнал?       Когда говоришь с шаманом, глупее вопроса не придумаешь. Но любопытство победило. В голосе старого индейца прозвучало что-то, отдалённо напоминавшее улыбку. — Он сам мне сказал.       Джет моментально вскинул глаза. Облачко дыма затуманило ему лицо, а когда развеялось, Буйвола на палубе уже не было.       Джет слегка усмехнулся, чувствуя, как теплеет в груди. — Тебя следовало назвать не Смеющийся Буйвол, а Старый Прохвост. Но… спасибо.       Ответа не последовало. Да он и не ждал.       Когда сигарета закончилась, Джет повернулся к городу спиной и пошёл готовить «Бибоп» ко взлёту. Теперь он был готов покинуть это место. Потому что, где бы он ни оказался, Спайк всё равно останется с ним. И, может, когда-нибудь они встретятся там, среди звёзд. А пока… Whatever happens, happens.