~~~
Меропа умерла, когда они еще подписывали бумаги. В комнату вошла одна из старших воспитанниц приюта и довольно грубо забрала маленького Тома из рук матери. Девочка держала его на расстоянии, а когда Том зашевелился, с силой дернула его за руку, словно тряпичную куклу. Том негромко вскрикнул. Полная женщина, пытаясь отдышаться, проворчала: — Осторожнее с ним. — вот всё, что она сказала. Девочка хмыкнула и вышла из комнаты, унося ребёнка с собой. Гермиона пошла за ней. Спустя минуту они уже были в другой комнате, где в маленьких кроватках лежали младенцы. Девочка остановилась, вытянула руки перед собой и посмотрела на Тома. — Ты мне уже не нравишься. — сказала она, надавив большими пальцами ему на грудь. Том не издал ни звука. — Ты один из тех отсталых детей, о которых приходится заботиться вечно. Девочка прошла к пустой кроватке и опустила в неё Тома, а затем вернулась к письменному столу, достав из ящика обрывок старой газеты. Вдруг несколько младенцев начали хныкать. Ей пришлось снова вернуться к кроватям. Девочка недовольно сморщила лицо, несколько раз сильно качнув колыбельки. Гермиона всё это время стояла в углу и наблюдала за ней. Неожиданно она поняла, что в этом месте замёрзшее сердце было не только у миссис Вул.~~~
Прошел ещё час, прежде чем девочка ушла проверить других младенцев. Гермиона заперла за ней дверь, подумав о том, что неплохо было бы преподать малявке урок, как нужно заботиться о тех, кого отдали тебе на попечение. Жаль, что у нее не было времени на это. Гермиона подошла к колыбели и посмотрела на лежащего в ней младенца. Теперь, когда он не был завернут в многочисленные тряпки, она могла четко видеть его лицо. И первое, что бросилось в глаза — нездоровый оттенок кожи. Сам Том выглядел совсем крошечным, даже для новорожденного. Видимо, он не получал достаточно питательных веществ в утробе матери. Он выглядел таким хрупким и невесомым, словно фарфоровая куколка. Казалось, его лицо отражало свет одинокой свечи — настолько оно было бледным. У него были чёрные волосы, как у матери. А невероятно чистые, серые глаза смотрели вверх, словно он видел перед собой Гермиону вопреки дезилюминационным чарам. Она вытащила палочку, зная, какое заклинание должна произнести. Всё произойдет быстро и безболезненно. Однако прошла секунда, другая, третья. Гермиона пыталась настроиться. Она должна захотеть использовать это заклинание, иначе оно не сработает. Том моргнул и слегка повернул голову вбок. Она заметила, как его кожа постепенно приобретала розоватый оттенок. Гермиона медленно подняла палочку, смотря в большие и чистые глаза ребенка. Даже не ребенка — младенца. Младенца, который непонимающе смотрел на нее и морщил носик, готовясь заплакать. Младенца, который столкнулся с грубостью в самые первые минуты своей жизни. Она знала, что если оставит его здесь, он и дальше будет подвергаться жестокому обращению. Она знала, к чему приведет такая жизнь. Если с ним уже что-то не так из-за того, что он был зачат благодаря любовному зелью, то это место лишь всё усугубит. Это был младенец, которого она пришла убить. Потому что он был не просто младенцем, сжимающим и разжимающим пухлые пальчики, в попытках ухватить кончик её волос. Гермиона поняла, что ему каким-то образом удалось развеять её чары невидимости, и теперь серые глаза смотрели прямо ей в лицо. Они заблестели, когда он начал плакать. Комнату прорезали тихие всхлипывания. Гермиона не хотела, чтобы он плакал. На самом деле, она не хотела причинять боль этому малышу. Гермиона почувствовала, как по щекам текут слезы. Он станет Волдемортом. Он лишит её всего. Рука, держащая палочку, задрожала. Она должна это сделать… Но древко, зажатое меж влажных от пота пальцев, начало выскальзывать. Этот ребёнок еще ничего не сделал. Ему не было и дня отроду. И она собиралась убить его за те вещи, которые произойдут лишь через два десятилетия. Он протянул к ней свои маленькие ручки. Он нуждался в помощи… Гермиона вытерла слёзы и попыталась вспомнить все те ужасы, которые он принес в её мир. Она попыталась вспомнить лица друзей, которые погибли из-за него. Но как бы она не пыталась пробудить в себе ненависть к этому человеку… Как бы она ни старалась убедить себя… Она не могла увидеть в этом маленьком существе того, кто был способен причинить боль. Нет, перед ней лежал совершенно невинный ребенок, который мог стать кем угодно. Он не превратится в Волдеморта. Может быть, ей удастся спасти его. Гермиона убрала палочку обратно в карман, потянулась к кроватке, и осторожно взяла Тома на руки. Он перестал плакать и затих, продолжая смотреть на неё своими большими глазами в обрамлении черных ресниц. Гермиона рассмеялась сквозь слезы. Вот всё, что ему было нужно: тепло, ласка и, возможно, еда. Он был таким теплым и таким маленьким. Он открыл беззубый рот, но пока ещё не мог улыбнуться. Гермиона обняла его, поудобнее укладывая на левое предплечье. Спустя пару секунд Том закрыл глаза. Это означало, что он больше не чувствовал в ней угрозы. Она сможет защитить его. Он больше никогда не узнает тех злых рук, что отняли его от матери. Гермиона наклонилась и взяла из колыбели одеяло, чтобы лучше укрыть им Тома. Он открыл глаза и махнул рукой, словно говоря «нет». Гермиона попыталась убрать его руку под одеяло, опасаясь того, что согревающих чар будет недостаточно, но он изловчился, схватил её за волосы и дернул вниз с просто невероятной силой для такой мелочи. Гермиона поморщилась, ощутив, как Том вырвал у неё несколько волосинок. Она крепче прижала его к себе, роняя слёзы на серое одеяло. Она заслужила это. За то, что хотела причинить ему боль. За то, что хотела убить его, убить ребёнка. Подобные вещи были в стиле Волдеморта, и она чуть не уподобилась этому монстру. Гермиона проплакала еще несколько минут, прежде чем успокоиться и прижать к себе комочек тепла, завернутый в одеяло.~~~
Она забрала его с собой, что, вероятно, было не самым разумным решением в данное время. Но она просто не могла оставить его в этом ужасном месте. Гермиона не до конца понимала, откуда взялась такая забота. Знала лишь одно: с той самой секунды, когда она решила, что станет для него матерью, она взяла на себя ответственность за него. Она больше не могла его бросить. Матери не бросают своих детей. Гермиона предусмотрела многие вещи: она заранее припасла золото, которое, в случае чего, можно было обменять на магловские монеты, у нее были готовы фальшивые документы, а бисерная сумка буквально ломилась от всякой всячины на подобии книг с заклинаниями, одежды, разных предметов быта. Но теперь появился целый список дополнительных вещей, которые необходимо было приобрести. И первым в нем, пожалуй, стояли подгузники, которые скоро будут нужны в большом количестве.~~~
Найти место, в котором можно было бы переночевать, оказалось совсем не трудно. Деньги, что Гермиона успела заработать в будущем, в 1920-е годы представляли собой целое состояние. Она могла с лёгкостью снять комнату в волшебной гостинице на окраине Лондона. Тем более, с ребёнком на руках у неё было хорошее преимущество: хозяин гостиницы оказался на редкость чутким человеком и сбросил цену. Зайдя в гостиничный номер, Гермиона первым делом устроила место для Тома и приготовила детское питание. Тома, однако, смесь не слишком впечатлила. Гермиона старалась быть терпеливой, но он ни в какую не желал кушать, вертя своей маленькой головкой в разные стороны. Впрочем, порядком устав, Гермионе все же удалось накормить его. Она расправила кровать, взяла Тома на руки и укрыла обоих покрывалом. Устроившись по-удобнее, она уложила младенца рядом с подушкой, обхватив его рукой в защитном жесте. Утром Гермиона планировала заняться поиском жилья, и раздобыть документы на Тома. Она знала, что существует один ритуал, который позволяет принять волшебника в семью. Если всё получится, Том станет по-настоящему её ребенком, и любой анализ крови подтвердит их родство. Процедура была несложной, занимала совсем мало времени и, что самое главное — была безопасной для ребёнка. Так же Гермиона не собиралась оставлять полное имя, которое дала ему Меропа. Если она оставит ниточки, по которым можно проследить его связь с Гонтами, могут возникнуть проблемы. Нет, Гермиона хотела, чтобы всё выглядело так, будто у него никогда не было другой семьи. Сделать фальшивые документы было не так уж трудно. По крайне мере, у неё с лёгкостью получилось стать полукровной волшебницей из Америки. Статус крови играл просто огромное значение в Европе, и Гермиона не хотела ещё больше усложнять свою жизнь здесь. Она уважала родителей и абсолютно точно не стыдилась своего происхождения, но чтобы быть принятой в обществе в этом периоде времени, ей нужно было быть по крайне мере полукровкой. Однако по документам она вышла замуж за маглорожденного, и тем самым демонстрировала свое отношение к чистоте крови. Она указала в графе «супруг» Рональда Грейнджера, так как просто не могла представить, чтобы там стояло другое имя. Фамилию Уизли решила не писать — это вызвало бы ненужные вопросы. Гермиона также задокументировала, что он умер почти год назад. Подумав о том, что в таком случае, все сроки совпадают, она поежилась. Ложь слишком близко подкрадывалась к правде, и от этого становилось не по себе. Успокоив себя тем, что завтра Том Марволо Риддл перестанет существовать, и вместо него на свет появится Томас Р. Грейнджер, Гермиона закрыла глаза. Второе имя она выбрала несколько минут назад, решив, что заглавная буква может относиться как к Рону, так и к Риддлу, в память о Меропе.~~~
Том разбудил её рано утром громкими всхлипами. — Тссс, — Гермиона погладила его по маленькой головке, проводя пальцами по мягким, словно пух, темным волосам. Серые большие глаза блестели от слез и смотрели на нее с отчаянием. — Всё в порядке, я здесь, — Гермиона откопала в сумке пару старых заколок для волос и трансфигурировала их в детский голубой комбинезончик. Переодев Тома, она сама привела себя в порядок. Ей предстояло не мало потрудиться, чтобы наладить их жизнь. Возможно, стоит задуматься о сиделке, которая могла бы присмотреть за Томом, пока она будет заниматься обустройством их нового жилища. Но кому доверить такую важную задачу? Гермиона не хотела, чтобы произошедшее в приюте повторилось. У неё не было ни друзей, ни связей, никого, кто бы мог присмотреть за ребёнком. Вдруг в голову пришла идея: многие чистокровные семьи поручали домовикам следить за детьми. Они заслуживали доверия и были специально обучены. Но Гермиона не станет врать, что сама мысль об этом ей неприятна. Она взглянула на Тома. Он уже задремал у неё на руках. Лежащее рядом на кровати волшебное радио транслировала приятную тихую мелодию. Гермиона мысленно вернулась к домовикам. С одиннадцати лет она боролась за права этих волшебных существ. Сначала была ее кампания «Г.А.В.Н.Э.» и спрятанные по всей гостиной гриффиндора вязаные шапки, потом, годы спустя, рассмотрение законопроекта о правах домовых эльфов. Пускай большинство людей так и не поняло её, сама она была уверена в том, что всё делает правильно. И мысль о том, что у неё самой в доме будет жить домовик, ей не нравилась. Гермиона снова посмотрела на Тома. Он пускал слюни на свой маленький кулачок, и она понимала, что у неё нет другого выбора. Можно растратить целое состояние, если постоянно жить в гостиницах. И теперь, когда она была ответственна не только за себя, но и за этого малыша, она должна была просчитывать всё на несколько шагов в будущее, чтобы в один прекрасный день вдруг не остаться ни с чем. Гермиона потерла голову о плечо. Если задуматься, она сможет это организовать. Контракт, который она заключит с эльфом будет защищать его права. Он будет включать в себя привилегии, не доступные эльфам в других волшебных семьях, и она будет уважительно относиться к домовику. Единственная проблема заключалась в том, где взять эльфа?~~~
Решение нашлось у хозяина гостиницы, Самуила. Он подсказал Гермионе, где можно достать эльфа, хотя и сильно удивился тому, зачем он ей нужен. Скорее всего, он решил, что у Гермионы нет дома, поэтому она поспешила заверить его, что скоро уедет из Лондона в маленький городок, а там эльфов домовиков уж точно не водится. Это было правдой, так как оставаться в Лондоне было не безопасно. Перед тем, как отправиться в прошлое, Гермиона специально подобрала несколько вариантов, где можно будет поселиться, ориентируясь на города, которые не пострадали во время войны. Поблагодарив хозяина гостиницы, она связалась с женщиной по имени Скарлет Мэйс. Со слов Самуила, женщина возложила на домовика ответственность за воспитание двух детей, но когда те выросли, он стал ей не нужен, и она искала кого-нибудь, кому сможет продать его. Собственно, этим домовиком оказалась эльфийка средних лет по имени Вимси. Вимси не обрадовалась, когда узнала, что хозяйка перестала нуждаться в ней, но довольно тихо вела себя в то время, как Гермиона подписывала множество бумаг, подтверждающих сделку. Распрощавшись с женщиной, Гермиона решила, что стоит сразу же заключить контракт с эльфийкой, чтобы потом не было горьких слез, криков и битья головы о стену. При миссис Мэйс говорить об этом было рискованно, так как женщина, скорее всего, не захотела бы иметь с Гермионой дела, если бы узнала, что та собирается платить домовику за работу. Ушастое морщинистое создание с любопытством смотрело на Тома, который, в свою очередь, спокойно смотрел в ответ, и кажется, был очарован тем, как она хлопала ушами. У Гермионы было хорошее предчувствие, что эти двое поладят. Решив все вопросы с домовиком, Гермиона оставила Тома в гостинице под чутким наблюдением Вимси, а сама отправилась искать жилье в городе, который располагался в двух часах езды, или в одной секунде аппарации от Лондона. Потратив приличное количество времени, Гермионе все же удалось найти просторный коттедж, которому требовался всего-лишь косметический ремонт. Заплатив на порядок больше от запрашиваемой суммы, она ускорила процесс купли-продажи, и к концу недели молодая семья уже могла переезжать. До этого времени Гермиона с Томом жили в магловской недорогой гостинице, а Вимси по разным волшебным лавкам собирала ингредиенты для ритуала усыновления. За день до переезда Гермиона получила документы на имя Томаса Р. Грейнджера. Вернувшись в гостиницу, она наблюдала приятную картину: счастливая Вимси держала на руках спящего Тома и что-то напевала ему, хлопая ушами от удовольствия. Да, Гермиона действительно не прогадала с домовиком, и ее предчувствие, что они поладят, оказалось верным. Жизнь в 1926 году оказалась совсем не такой, какой Гермиона её себе представляла, но всё налаживалось. Она не хотела загадывать наперед, но чувствовала, что маленькая частичка её самой наконец встала на место. Может быть, ей всё же удастся собрать себя воедино.