Реальности

писалось под: http://snack.to/au50omnu

- А я-то думал, чего утро такое солнечное, ни тучки… А это, оказывается, потому что теперь Тсуна избегает Гокудеру, а не наоборот. - В кой-то веки, - поддакнул Мукуро Ямамото. Тсуна уныло окинул взглядом своих философствующих друзей и, кинув еще один осторожный взгляд в сторону подоконника, у которого стоял его вчерашний соперник, быстро свернул в аудиторию. Этот взгляд ему не понравился. Гокудера смотрел прямо на него, словно ждал чего-то, а Тсуну такое никак не могло обрадовать. После вчерашнего его бы больше обрадовало получить по морде или услышать неприятный комментарий по поводу своих сексуальных предпочтений – на это он хотя бы знал как реагировать. И с удовольствием бы отреагировал в ответ. Он не знал, что делать, смятение вместе с усталостью догрызали его изнутри. Уж лучше бы они сцепились, набили друг другу пару синяков, и на этом ситуация исчерпала себя. На этом бы все закончилось. Сначала Тсуна хотел ответной реакции, а теперь, получив ее, решил, что лучше бы ничего не было. Потому что все стало еще запутаннее. И как назло не представился шанс разобраться во всем самому, теперь всё начали замечать другие. Утром Мукуро впал в невиданную щедрость и подвез до универа еще и Ямамото с Рёхеем. Если бы Тсуна знал, что всю дорогу разговор будет идти только о нем, пошел бы пешком. Да что там, весь универ об этом шептался. - Сколько сегодня пар? – Тсуна кинул сумку в неизвестном направлении и плюхнулся на стул. Мукуро как обычно примостился рядом. - Одна. Какие-то планы? - Не особо. - Кёя попросил тебя задержаться, нужно отдать какие-то документы. Тсуна обернулся, с интересом поглядывая на старосту. Тот невозмутимо читал книгу на задней парте. - А почему ты сидишь со мной, а не с ним? Вы же вроде…ну… Мукуро глянул на часы. - Лимит моего непрощения еще не исчерпан, - парень ухмыльнулся и кивнул на дверь. – Ты не за меня переживай. Со звонком в аудиторию зашел Гокудера и двинулся к своей парте, всю дорогу не сводя глаз с Тсуны. Тот не мог сказать наверняка, не хватало смелости посмотреть в ответ, но прожигающий взгляд кожей чувствовал. - Всем доброе утро, - Джи закрыл за собой дверь и встал перед партами. – Спешу всех обрадовать и разбудить тех, кто еще не проснулся. Послезавтра у вас экзамен по моей дисциплине. По рядом прокатилось усталое «бли-и-ин». - Так как я куратор вашей группы, я взял на себя ответственность опросить других преподавателей и узнать вашу успеваемость по их предметам. Задница полная. - Я-то все думал, когда с него уже официальщина слетит, - шепотом сказал Мукуро, тихо посмеиваясь. - Дабы вам не показалось, что вы пошли на программиста, чтобы пять лет учиться папки переименовывать и документы создавать, я попросил профессора Алауди принять у вас экзамен. - Ну, можно идти документы забирать, - весело отозвался Ямамото среди множества возмущенных возгласов. - Вам нужно будет написать программу, подобия которой будут описаны здесь, - Джи пошел по рядам, раздавая тонкие книжки. – Больше ничем не могу помочь. Просвещайтесь. Мукуро уныло подпер лицо ладонью, принимаясь без особого энтузиазма перелистывать страницы. - А ты сдавать не собираешься? – спросил он Тсуну. Сосед по парте долго копался в карманах, пока не вытащил телефон. - Один черт ничего сейчас в голову не залезет. - Ну-ну, - Мукуро многозначительно хмыкнул. Увидев Гокудеру в сети, Тсуна едва подавил желание закрыть аську – нашла непонятная паника, будто бы теперь все стало очевидно. И даже то, что, оказавшись в сети, он не получил никаких сообщений, казалось подозрительным. Неужели догадался? Набрался смелости и повернулся, очень осторожно и будто невзначай, как будто на самом деле очень заинтересовался тем, что написано в книге. Гокудера испепелял глазами телефон, мученически зарывшись руками в волосы, и все-таки решился. bomb-smoker (9:12:13) привет. давно не виделись dech1m0 (9:12:25) да уж, давно. Тсуна едва не вцепился зубами в пальцы оттого, как двояко прозвучала эта фраза. То ли он разводил панику на пустом месте, то ли Гокудере было слишком тяжело, чтобы высматривать несостыковки, но разговор продолжился. bomb-smoker (9:12:38) че делаешь в такую срань? dech1m0 (9:12:47) в универе. пара скучная, хоть вешайся, голова не варит Знал, что это опасно, но не мог врать. Ему не мог врать. bomb-smoker (9:12:53) у меня тоже dech1m0 (9:12:59) что-то случилось? bomb-smoker (9:13:09) хотел спросить совета. доверять особо некому, хотя тебя я тоже не знаю… dech1m0 (9:13:17) мне ты можешь доверять. я всегда готов тебе помочь) Хотелось бросить чертов телефон, подбежать к нему и сказать всё словами, громко, чтобы все слышали, чтобы все запомнили, как он ему дорог, как страшно его потерять, как хочется его потерять, содрав с кожей вросшую в него любовь, которая уже разъела до самых костей, обглодала каждый нерв. И боролся с этим как с неизлечимой болезнью, вдыхая ненавистный воздух обожженными легкими, потому что своя любовь была ядом, а его – противоядием. bomb-smoker (9:13:36) чтоб ты делал, если бы тебя тянуло к человеку, к которому не должно тянуть? - Мукуро, я по уши в дерьме, - шепнул Тсуна. Брюнет оторвался от книги, коротко глянул на чужой телефон, потом на измученное лицо друга и усмехнулся. - Ты по уши в любви. Хотя в твоей ситуации это одно и то же. bomb-smoker (9:14:20) почему ты молчишь? я бред сказал да? dech1m0 (9:14:38) ненене. я просто задумался)) Что ему нужно ответить? Как ему нужно ответить? Как единственному, кому можно доверять, скрывающему свою настоящую личность, или как человеку-к-которому-не-должно-тянуть. dech1m0 (9:14:56) тут есть только один разумный вариант. смотри как сам чувствуешь. bomb-smoker (9:15:08) вот именно, что я не хочу ничего чувствовать! меня рядом с ним как подменивают… bomb-smoker (9:15:16) эээ…не с ним… я не это имел в виду. это она. не будет же меня к мужикам тянуть ахахаха dech1m0 (9:15:31) да какая разница, не к телу тянет. сердце никогда не ошибается и может тебя не подменивают, а там реальный ты просыпаешься. запретный плод и т.д… Тсуна с ужасом смотрел на написанное. Несет какую-то чушь. Пытается спасти положение, а делает все только хуже. И чувствует себя как утопающий со спичкой вместо плота. Тяжело вздохнув, Тсуна сгоряча застучал по кнопкам, решив не согласовывать написанное с разумом. Что напишет, то напишет. dech1m0 (9:16:30) извини, хреновый я советчик. посмотри на ситуацию шире. тебя тянет? отлично. а его тянет? если да, то еще лучше. bomb-smoker (9:16:44) раньше вроде тянуло его. меня это еще бесило так, аж морду начистить хотелось. а теперь у него там кажись уже есть кто-то… - Он думает, что мы встречаемся, - едва слышно прошептал Тсуна, сжимая кулаки. Мукуро хмуро уставился на друга. - Кто? - Гокудера. Громкий смех Рокудо всполошил аудиторию. - Да тихо ты! – шикнул Тсуна и дернул соседа по парте за рукав. Тот закрыл рот ладонью, но хихикать не перестал. - Ему будет полезно. Тсуна опасливо обернулся, надеясь, что этого никто не слышал. Взгляд, полный ненависти, доказал, что слышно было. Гокудера долго прожигал парня взглядом и все-таки отвернулся. - Ты палишь меня! – Тсуна лег на парту и раздраженно уставился на Мукуро. - Себя палишь ты сам, потому что ведешь себя как в задницу ужаленный, - пробормотал тот, скучающе переворачивая книжные страницы. bomb-smoker (9:18:20) зря я наверно написал тебе это все. сам себе помочь не могу, куда уж тебе… Всего лишь горстка слов, но боль, сквозившая через экран, прошивала пальцы и била в самое сердце. Неужели на душе у Гокудеры все так, как Тсуна сейчас чувствовал себя? Захлебнувшись в безысходности, которая душила и скручивала, не позволяя новый вдох – с этим ни жить, ни существовать не представлялось возможным. dech1m0 (9:19:03) извини меня. я бы правда очень хотел тебе помочь. я сейчас больше всего на свете хочу тебе помочь. но не в том положении и сам знаю, что нас разделяет, но очень хочу, чтобы ты был счастлив. я уверен, что ты со всем справишься. слушай свое сердце и ничего не бойся, если оно говорит тебе делать – делай. я буду надеяться, что у тебя все будет хорошо, независимо от того будешь ты с этим человеком или нет. я всегда рядом и готов тебе помочь. Тсуна внутренне сжался и быстро закрыл аську. Не удержался и обернулся еще раз – последний, как он уверял себя. Гокудера сидел уставившись на телефон широко раскрытыми глазами. Но не это удивило, а то, что произошло секундой позже. Парень вдруг смягчился и расплылся в улыбке, всматриваясь в экран с какой-то неописуемой нежностью, той, с которой смотрят на людей, которых не любят – боготворят. Тсуна отвернулся. Как отвратительно чувствовать, что ты уступаешь самому себе. - Эй, Тсуна, - Мукуро махал рукой перед лицом парня, пока тот не встрепенулся. – Ты звонок вообще слышал? - Да…Нет… Не знаю, - Тсуна запустил ладони в волосы, - ничего не знаю. - Так, все, прекращаем испускать волны депрессии, - Мукуро решительно вздернул друга за воротник. – Тебя Кёя ждет. А заставлять его ждать крайне опасно. Тсуну вытолкнули из аудитории, буквально вручив в руки старосте. - Эй, а ты куда? – испуганно спросил парень, провожая Мукуро, который быстро двинулся по коридору. Тот даже не обернулся. - Машину заведу. На перемене было довольно шумно и людно, но у Тсуны создавалось впечатление, будто они с Хибари одни во вселенной. Староста смотрел хмуро, испытующе, словно пытаясь прочесть мысли Тсуны. Наверняка у него все на лице было написано, потому что сам не осознавал, как отводит глаза и тщетно пытается навести на себя невозмутимый вид. Особенно смущало то, что, каждый раз, как он пытался посмотреть Хибари в лицо, в голове всплывал его стон, чуть измененный телефонной связью. И дело было даже не в том, что Тсуна терпеть не мог становиться свидетелем чьей-то личной жизни, а потому что начинал неосознанно сравнивать – с ним Хибари никогда так не стонал. Тсуна растер ладонями лицо. Надо ограничить общение с Мукуро, иначе он переплюнет его мышление в развращенности. - Да что с тобой? – фыркнул Хибари. - В смысле – что? - У тебя на лице все написано, - брюнет развернулся к подоконнику и стал раскладывать бумаги. – Я же с детства тебя знаю. Тсуна глупо уставился на широкую спину, обтянутую черной тканью пиджака, и облегченно выдохнул. Если бы не риск получить за это по лицу, он бы не удержался и обнял Хибари, но ему было прекрасно известно, как тот реагирует на чужие прикосновения. И все еще были свежи воспоминания о том, как Хибари смог это преодолеть. Тсуна мысленно поблагодарил Проводника за то, что он никому не оставил воспоминаний, и Кёю – что одной фразой мог его успокоить. Все друзья и близкие люди были частью его жизни, независимо от того, насколько сильно их пути пересекались в той или иной реальности. Все это было неважно. - Тебе нужно подписать кое-что относительно стипендии, - сказал Хибари, придвинув Тсуне бумаги и ручку. – Потом я отнесу это в деканат. - Почему сам декан этим не занимается? Ну или там замдекана? - Его никто не видел. Тсуна замер с ручкой в руках. - Как никто не видел? - Он вроде как в разъездах по делам университета, - Хибари забрал бумаги и сунул в сумку. – Домой идешь? Тсуна молча кивнул и двинулся следом за старостой. Все это было странно - как ни силился, не мог вспомнить лиц тех, кого еще не видел после перехода сюда. У него должны были остаться воспоминания, хотя бы приблизительные, он ведь прожил здесь жизнь, но в голове все размывалось. Он даже смутно помнил, в каких отношениях был со своими друзьями - те, с кем он общался раньше, здесь почти не пересекались с ним, и с точностью до наоборот. Как, например, Мукуро. Тот, кто когда-то хотел его убить, теперь был едва ли не ближе всех. Это заставляло Тсуну пересматривать отношения с другими. Пересматривать людей в своей жизни – по-настоящему близок тот, кто близок сейчас, ведь может случиться так, что станет ближе раньше ненавидящий, и возненавидит любивший. Тсуна знал отличный пример для обоих вариантов. Но их нужно было переступить как переступают прошлое, была бы смелость открыть дверь, за которой скрыто неизвестное. Не заметив, как Хибари остановился, Тсуна неосознанно обошел парня и толкнул двери на выход, испуганно дернувшись от резкого хлопка. До этого рассматривая пол под ногами, он вскинул голову, с удивлением отмечая, как на него сыплется разноцветное бумажное крошево и ленты серпантина. Перед дверями универа собралась толпа знакомых и родных сердцу лиц. Тишину утренней улицы взорвало громкое: - С Днем Рождения! Тсуна долго хлопал глазами, не понимая, что происходит. И уже позже, когда на него налетели Ямамото, Рёхей, не понятно откуда взявшиеся Кёко и Хару, принялись обнимать, таскать из стороны в сторону, трепать волосы – расплылся в глупой улыбке. Происходящее окончательно уложилось в голове, когда из толпы вышел Мукуро и, хитро улыбнувшись, сорвал нитку последней хлопушки, осыпая друга с головы до ног. - Судя по тому, как ты удивился, ты забыл. Я так и знал, что ты не вспомнишь. - Но как?.. – ошарашено спросил Тсуна. – Я же был там, а ты пошел сюда, а все эти люди… - Кёя задержал тебя, - улыбнулся Мукуро, - а с остальными я договорился заранее. Тсуна обернулся и с благодарностью посмотрел на стоящего у двери старосту. Тот стоял сложив руки на груди и демонстративно смотрел в сторону. С поздравлениями он не подойдет, но даже такая помощь была ему не свойственна. - Мукуро… - выдохнул Тсуна, глупо улыбаясь. - С Днем Рождения, Тсунаёши, - парень улыбнулся в ответ и обнял его, подняв в воздух под чужой смех и аплодисменты. Тсуна рассмеялся, вяло отбиваясь. Улыбка сошла с его лица, когда за толпой он разглядел одиноко стоявшего Гокудеру. Парень смотрел на них пару секунд и, развернувшись, ушел. Снова ушел. Тсуна не ждал от него поздравлений, не ждал и того, что он просто постоит вместе со всеми, но отчего-то так тоскливо ныло внутри. Словно это он сам стоял там, позади толпы, один во всей вселенной. Резко взъерошив волосы, Тсуна тяжело вздохнул – неприятный ком в горле мешал дышать. - Я смотрю, не очень-то ты и рад, - усмехнулся Мукуро. - Нет, я рад, я очень рад, - Тсуна посмотрел на своих друзей, - спасибо большое. - Значит, ты приглашаешь всех сегодня к себе? – уточнил Мукуро, хитро улыбаясь. - Я? Да? Э… - Всё, вечеринка! – Ямамото хлопнул именинника по спине. - Вечером у Тсуны вечеринка! Приходим все! – заорал Рёхей, насколько позволяли его связки. То есть так, будто приглашал заодно и всю улицу. - У меня же квартира маленькая, - Тсуна умоляюще смотрел на Мукуро, который, по его мнению, мог спасти положение. Но вместо спасения утопающего, парень решил помочь ему утопиться. - Идеально для настоящей вечеринки! - А как же?.. - Да ладно, не разводи панику, - Мукуро приобнял Тсуну и повел к машине, за спиной показывая Ямамото большой палец. – Это будет самое обычное день рождение. - Да, самое обычное, - успокаивал себя Тсуна. - Конечно, самое обычное – с толпой народа, выпивкой, играми до потери последней капли стыда и отборным сортом содомии, - мечтательно закончил Мукуро. Тсуна угрюмо покосился на друга, уже прикидывая, каким способом убить его после праздника. Тсуна ненавидел в себе одну черту, которую раньше не замечал, сколько бы его в нее не тыкали. Наивность. На этот раз он наивно поверил, что они спокойно донесут с Мукуро продукты – если такое количество алкоголя можно было назвать продуктами - до квартиры, он бухнется спать, а вечером отдаст себя на растерзание своим друзьям. Надеждам не суждено было сбыться, люди начали прибывать раньше того, что Тсуна считал «вечером». Рёхей пришел со своими колонками, которые сразу же принялись уничтожать потолок соседям снизу, Ямамото следом за ним вручил имениннику кучу коробок и исчез на кухне. Пока Тсуна метался между тем, чтобы заставить Рёхея сделать музыку тише, и определить, чем другие два друга занимаются на кухне, подтянулись девочки. Оставив в руках Тсуны пакеты с бантиками и следы от помады на щеках, Кёко с Хару взяли бразды правления на кухне, распаковывая брошенные там пакеты с купленным. Приятно удивили подошедшие Ламбо, И-пин и Фуута – приятно ровно до того момента, как Ламбо начал угрожать, что если их погонят домой, он позвонит отцу, и Тсуна никогда не получит у Лампо зачет. Окончательно впав в уныние, именинник ушел искать спасение в сети, оставив Мукуро управлять праздником, но в чате тоже было пусто – серые ники нагнетали еще больше. Тсуна вылез из-за стола, уверенный, что пришли все, кто только мог. Вспомнить о своей наивности не успел – в квартиру вломился Занзас с неизменной компанией. Вломился в прямом смысле, дверь громыхнула об стену и тоскливо заскрипела. - Не подумай, что я пришел тебя поздравлять, - кинул Занзас по пути на кухню. - Просто мы слышали, что это то еще зрелище, когда ты напиваешься, - Скуалло расхохотался, всучив изрядно помятую коробку имениннику, и тоже ушел. Тсуна окончательно решил, что пить он сегодня не будет. - Честно, я их не звал, - заверил Мукуро, подлетев к другу, и обреченно уставился на дверь. – Ой… В квартиру завалился Дино со своими многочисленными друзьями, и тогда до Тсуны дошло, почему перед универом было столько народу. Если стены его квартиры выдержат, он больше никогда не будет праздновать день рождение. - Туда, - устало махнул Тсуна в комнату и так же трагично двинулся за Дино, который умолял его посидеть с ними. Общими усилиями мебель сдвинули к стене, воздвигнув колонки на получившуюся гору, и расселись на полу. В атмосфере праздника и общего веселья, Тсуна заметно расслабился. Если всем было комфортно, то почему он, именинник, должен напрягаться? Не задай ему Дино этот вопрос, Тсуна бы сам не подумал. - Эй, виновник торжества! Тсуна обернулся. Мукуро кричал ему от двери, встречая курьера с цветами. - От кого это? – недоуменно отозвался Тсуна, принимая букет. Что-то в этих цветах было ему знакомо. - Отправитель... - курьер долго рылся в записях и вежливо улыбнулся, - Джессо Бьякуран. Тсуна попрощался с курьером, перевел взгляд на цветы и нахмурился. «У меня есть то, что тебе нужно» - всплыла в голове трактовка, когда-то сказанная Хром. На всякий случай нужно было проверить, поэтому Тсуна включил часы на руке и спросил в динамик: - Реборн, цветы от Бьякурана? Буквы забегали по экрану, складываясь в «будто ты сам не знаешь». - Миленькая штуковина, - удивился Мукуро. Парень едва удержался на ногах, когда в него с силой впечатали букет гиацинтов. - Выкинь их. - Что? Да ладно, пусть стоят, ядовитые они чт… - Я. Сказал. Выкинь. Их, - процедил Тсуна, испепеляя друга взглядом. Мукуро удивленно вскинул брови – нечасто увидишь воплощение добра и света настолько взбешенным. - Ладно-ладно, только… - Мукуро осекся, уставившись широко раскрытыми глазами на дверь. Тсуна тоже повернулся. Наверняка, выглядел он не менее удивленным. На пороге стоял Гокудера с небольшим пакетом. Увидев парочку, застывшую в дверях с букетом цветов, он неуверенно замялся. - Вижу, я не вовремя. Пойду. - Стой! – Тсуна закричал громче, чем планировал, но гость все-таки остановился, не решаясь обернуться. – Зачем уходишь, если уже пришел? - Меня никто не звал, народу и так много и… - Да какая разница! – взвился Тсуна. – Ты хочешь зайти или нет? Гокудера обернулся и чуть заметно вздрогнул, когда его снова – громко, так громко, что вопрос загремел в голове – спросили: - Да или нет?! Парень молча подошел и застыл на пороге, почему-то чувствуя себя виноватым. То ли за то, что по глупости решил придти туда, где его никто не ждет, или за то, что чувствовал себя причиной раздражения Тсуны. - Но я предупреждаю тебя, - тихо, но четко начал тот, уставившись в его глаза не мигая, - если ты заведешь разговор или скажешь хоть фразу, включающую в себя слово «пидарас» или упоминающую что-либо, связанное с голубым цветом – я разобью тебе лицо. Присутствующий при разговоре Мукуро перевел шокированный взгляд на Тсуну и, подавившись смехом, исчез на кухне прикрывая рот - боялся, что его разорвет от хохота. - Ладно, - спокойно ответил Гокудера и зашел в квартиру. Медленно, глубоко вдохнув, Тсуна прикрыл глаза, все еще цепляясь за дверную ручку. Закрыл дверь, постоял пару секунд и развернулся. В квартире постепенно расцветал полный хаос. Махнув на все рукой, Тсуна зашел на кухню, где уже успешно напивались его друзья, и с ногами уселся на подоконник к Мукуро. - Я предчувствую катастрофу. Интуиция меня никогда не подводила. - Да ладно тебе, Тсуна, а вот я наоборот считаю, что все разрешится лучше некуда. - Я пожалею, что спросил, но что для тебя «лучше некуда»? - Ну… - протянул Мукуро, рассматривая узоры на потолке, - в мои планы входит к окончанию вечера напоить тебя, заставить танцевать стриптиз на столе и оставить в чьей-нибудь кровати проводить остаток ночи. Можно в моей. Тсуна прикрыл ладонью глаза, тихо посмеиваясь. - Что ты мелешь… - Раскрываю тебе коварный план, - Мукуро пожал плечами. Тсуна поудобнее устроился на подоконнике и наклонил голову, с интересом рассматривая лицо друга. Тот смотрел на веселящихся за столом людей с теплой тоской, как смотрят те, кто присоединиться не может, не хочет или не считает нужным, но не испытывает никакой зависти. - Тебе не надоело? – улыбнулся Тсуна. Друг посмотрел на него непонимающе. – Притворяться вселенским злом? - А я что, нет? – шутливо оскорбился Мукуро. - Нет, - просто ответил Тсуна, отмечая, как плавно исчезает с лица друга излюбленная ухмылка, и бесовский блеск в глазах заменяется серьезной заинтересованностью. В которой все остальное уже видно как в зеркале. – Не знаю, что ты пытаешься этим прикрыть, - Тсуна прикусил губу, задумавшись. – Боишься, что тебя поймут? И что тогда ты станешь менее интересным? Или ты просто боишься? - Чего мне бояться? - Открываться всем страшно, - Тсуна подтянул колени, спрятав за ними лицо так, что остались видны только глаза. – Ты ведь не такой, как себя показываешь. Ты добрее и заботливее, но… - Но? – Мукуро слегка прищурился. - Но это не отменяет того, что ты можешь быть отменной сволочью. Хотя даже это у тебя по-доброму. Я слишком поздно это понял. - Важно то, что понял, - Мукуро потянулся и взял Тсуну за руку. – Ты насквозь видишь других, а себя – нет. Я не жалею, что выбрал тебя. - В каком смысле? - Тсуна удивленно наблюдал, как Мукуро потянул его руку к лицу и осторожно лизнул шрам на запястье кончиком языка. - Иногда ты понимаешь не те вещи, а то, что нужно понять, не видишь в упор, - усмехнулся парень. Именинник уставился на шрам и нахмурился. - Помнишь, я сказал, что ты вытащишь меня, когда придет время? Оно пришло, и ты меня вытащил. - Причем тут мой шрам? – Тсуна еще раз уставился на выжженный символ на руке. Он был похож… - Шестерка. - А эта реальность?.. – начал Мукуро. - Шестая… - ошарашено прошептал Тсуна, пряча ладонь между коленями. – Ты знал! Ты все знал! - Не все, но многое. - Если бы я не видел, что у Проводника светлые волосы, я бы подумал, что это ты. Да и, кажется, я знаю, что ты тот человек, которому я должен помочь здесь. Не знаю, почему я так чувствую. Из тех, кто мне ближе всего, кольца нет только у тебя, - Тсуна тут же поправился. – Не то чтобы я сильно рвался уйти. Да если бы и хотел – понятия не имею, как тебе помочь. Мукуро долго смотрел, как друг нервно елозит по подоконнику, досадно фыркая и вздыхая, и тоже поджал колени, укладывая на них голову. - Вот за это я тебя и люблю. - Какая честь слышать такое от тебя, - съязвил Тсуна. - Не только я, все любят тебя за это. - За что? - Ну…за то, что ты… - Мукуро неопределенно махнул рукой, будто это могло сказать лучше слов, - вот такой. - Ты потрясающе объясняешь… Брюнет неопределенно пожал плечами и повернулся к столу, услышав, что кто-то настойчиво хлопает в ладоши. Это Рёхей привлекал внимание присутствующих, чтобы произнести тост. - А я предлагаю выпить за самого лучшего друга, охрененного человека, который сидит в этой комнате, - парень взял подсунутый ему бокал, - нет, который есть во всем мире! - Там вообще-то за тебя пьют, - тихо шепнул Мукуро. Тсуна встрепенулся, бросил рассматривать вечерний туман в окнах и посмотрел на друзей. - И я бы хотел добавить, - присоединился Ямамото, - что для нас большая часть считаться твоими друзьями. - Ну, ребят… - смущенно отозвался Тсуна. - Пусть у тебя все будет круто! – взревел Рёхей, а последнее слово уже подхватили остальные, превратив пожелание в оглушающий вой, перемешанный со звоном бокалов. – До дна! - Я же говорил, что они тебя любят, - Мукуро кивнул на компанию. – Тебя невозможно не любить. - Хибари когда-то говорил мне о том же. - Правда? Тсуна кивнул и присоединился к друзьям за столом. Он поражался, как удалось поместиться всем, кто остался на кухне. Но даже при том, что все сидели, где придется – кто на стульях, кто на кухонных тумбах, кто занял чужие колени – посиделки не потеряли своей общности. Люди сгрудились вокруг стола, не беспокоясь о тесноте. - Предлагаю игру, - начал Мукуро, но отвлекся на Тсуну, который дергал его за рукав и буравил не самым доброжелательным взглядом. – Не трясись, штанишки потеряешь. - Знаю я твои игры… - О, Гокудера, играешь? Сидевшие вокруг стола люди как по команде обернулись, пропуская в плотный круг хмурого парня. - В той комнате игры похуже, думаю, тут попроще будет. - Ну вот видишь! – сказал Мукуро, кидая на именинника невинный взгляд. - Он не представляет, на что способен ты… - Поэтому я объясню игру. Называется «Правда или желание». - Кажется, уже можно напиваться, чтобы завтра ничего не помнить, - Тсуна прикрыл глаза ладонью. Ведущий шикнул на него, чем вызвал нервный смех у Бельфегора, и продолжил. - Один человек задает другому любой вопрос. У второго выбор, либо ответить правду, либо выполнить желание. Отвечать надо честно, совравший карается недельным поносом от высшего провидения, - Мукуро осмотрел присутствующих. – Раз никто не хочет, спрошу я. Ямамото, ты когда-нибудь был влюблен безответно? - Да, и этот человек сидит в этой комнате, - просто ответил Ямамото и, не замечая удивленных взглядов в свою сторону, продолжил игру. – Рёхей, за что тебе стыдно больше всего? - Желание! – выпалил парень. Ямамото не растерялся. - Тогда поцелуй Мукуро. - Чего-о-о?! И ты мне после этого друг?! Компания одобрительно загудела и захлопала в ладоши. - Я просто хочу снять это на камеру, - засмеялся Ямамото, потирая затылок, - ничего веселее в жизни не видел! - Это и есть то, за что мне стыдно! – краснея до корней волос, выпалил Рёхей. - Раз никто не понял, правда это была или надо делать желание, - вмешался Мукуро, - прощаем на первый раз. Спрашивай кого-нибудь, помидорка. Рёхей показал ведущему кулак и пробежался взглядом по компании. Он долго не решался и, в конце концов, махнул рукой. - Скуалло, а ты с мужиком спал когда-нибудь? Всегда хотел узнать, какого ты пола ягода. - Ты совсем тормоз? Это все знают, – фыркнул Супербия, кивая головой в бок. – Я сплю с ним. Не понятно, над чем смеялись остальные, над лаконичностью Скуалло, над тем, насколько невозмутимым осталось лицо Занзаса, или над тем, как удивился Рёхей, который видимо был единственным, кто этого действительно не знал. - Рокудо, твоя тайная фантазия? – спросил Скуалло. Мукуро недолго думал и повернулся к Тсуне, расплываясь в хитрейшей из своих улыбок. - Залезть в кровать к этой очаровательной мордашке. - Хрена с два я с тобой пересплю, - Тсуна ткнул пальцем в грудь друга и сам не заметил как нашел глазами Гокудеру. Тот сразу же отвернулся. - Даже не знаю как я это переживу, ну да ладно. Хм… Гокудера, к тебе вопрос, - издалека начал Мукуро. - Валяй. - Кого ты любишь? - Желание, - сразу же ответил Гокудера. - Фу, как неинтересно! Тогда бери табуреточку, вставай и читай стишок. - Ты сдурел?! Мукуро сложил руки на груди и ухмыльнулся. - А что, все-таки решил сказать правду? Гокудера молча смотрел на парня с нескрываемой ненавистью в глазах, потом вдруг сжал кулаки и развернулся в комнату, процедив: - Пойду в интернете что-нибудь поищу, я не знаю стихов. - А пока председатель клуба юных поэтов готовится, - как можно громче сообщил Мукуро, настолько громко, чтобы его было слышно в соседней комнате, - мы продолжаем. Добровольцы? - Зачем ты над ним издеваешься? – прошипел Тсуна, когда игра продолжилась, и склонил друга к себе за воротник. - А что? Мы всего лишь играем. - А надо мной зачем издеваешься? - Но я же ничего… Тсуна обреченно замотал головой. - Пойду умоюсь. Мукуро был даже рад ненадолго выйти из игры. Пусть на него, возможно, обиделись, главное, что он сам знал – ничего не делалось просто так. Парень прислонился затылком к кухонной тумбе, лениво наблюдая как играющие изощряются с вопросами, перевел взгляд на сидящих в комнате, благо из кухни туда вела широкая арка. Там же, в комнате, Гокудера срывал свое раздражение на компьютере, тщетно пытаясь подобрать то, что можно считать стихом, лишь бы настолько короткое, чтобы остальные даже заметить не успели, как он читает его перед ними на табуретке. Мукуро прищурился – Гокудера вдруг отпустил мышку, широко раскрытыми глазами всматриваясь в экран. Снова что-то пощелкал и накрыл свой рот ладонью. «Что там, Тсуна свою вкладку с порно оставил?» - крайне развеселая мысль пришла в голову Мукуро. Или…что-то другое? Хлопнула ванная дверь, но Тсуну не было видно из-за стены, зато его прекрасно увидел Гокудера. Или на кого он смотрел с таким ужасом на лице? Парень быстро пересек комнату и исчез из поля зрения, только дверь в ванную хлопнула снова. Мукуро усмехнулся и подсел к остальным. Он ведь обещал не держать свечку? Хотя, кажется, он и так знал, чем все кончится. Гокудера изо всех сил давил в себе жажду убийства, но не мог отказать себе в удовольствии и представлял самые мучительные смерти для этого длинноногого урода. Какой черт дернул его самого придти сюда, он вообще решил не думать, поэтому сосредоточился на поиске. Все стихи были о любви, о том, как любовь пережить, и о том, как хорошо, когда ее нет вообще. Гокудера усмехался сам про себя: «тебе какой вариант ближе?». А после стиха можно ответить правду на вопрос и сбежать, пока все подбирают челюсти. Нет, скорее, сам Гокудера после такого выйдет в окно. И не было у него никакой правды, только помутнение рассудка. Бросив поиски, парень свернул браузер и неосознанно уставился на окно, скрывавшееся за ним. Окно чата. Оно походило на его собственное, даже ники сбоку совпадали. А потом он увидел свой ник, и события поплыли в замедленном действии. Вот он трясущейся рукой ведет мышью и щелкает знакомое имя, чат открывается, расползаясь по экрану тысячами пикселей. И множество сообщений, в которых за его ником идет не менее знакомый. Родной, полюбившийся. Тайна, которая бережно грелась в сердце, которую он прятал за семью замками – разбилась вдребезги. Холодно стало не только внутри, но и снаружи, словно его ледяной водой облили. Гокудера прижал ладонь ко рту, не веря в происходящее, эмоции обострило до предела нарастающей паникой, поэтому обычный хлопок двери показался грохотом грома. Подняв глаза, он увидел Тсуну, и тот, сначала отвлеченный своими руками, стирающими воду с лица, вдруг посмотрел в ответ. Гокудера набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул – наверно, впервые так свободно. Пересек комнату, останавливаясь перед Тсуной. Множество его копий как на кинопленке прошибали его насквозь, накладывались на общий контур тела и уносились прочь, уступая другой копии. То тут, то там не сходилось, но Гокудера следил за различиями. Неуверенный мальчишка, умевший тогда еще только ползать. Принц, стоящий на коленях под грузом ответственности. Загнанный в угол юноша, научившийся стоять на ногах. Взрослеющий борец за свободу и правду, пробующий свои первые шаги. Глава семьи, с которым они шли бок о бок. И стоящий перед его глазами независимый человек, который уже уходил от него далеко вперед. И если Гокудера не догонит его сейчас - не догонит никогда. Открыв дверь в ванную, он легко толкнул Тсуну вперед и, захлопнув за собой на засов, привлек парня к себе, развернулся и вжал в дверь. Тесно, но осторожно прижался к чужому телу, скользнув ладонями по лицу, и прижался губами. Не целуя, просто наслаждаясь прикосновением, эхом оглушающей нежности, потому что больше не было внутри агрессии, обиды и ненависти, равно как и исчезла животная похоть. Гокудеру все еще душили чувство вины и стыд за все, что он сделал – шел навстречу осторожно, опасаясь быть отвергнутым, как отвергал сам. Неуверенно скользил языком по губам, словно просил разрешения и извинялся одновременно, и Тсуна принимал его извинения, даря прощение своими ладонями на его спине, губами, истосковавшимися по его поцелуям. По его настоящим поцелуям, от которых скручивало узлом в солнечном сплетении и било горячими волнами по коже, настолько обжигающими, что хотелось отстраниться. Но так было бы еще мучительнее, поэтому Тсуна прижимался к чужой груди, не замечая как начинает хныкать – от облегчения, что все кончилось. Гокудера оторвался от его губ и опустился на колени, вжимаясь лбом в холодную пряжку. - Прости меня. Тсуна задрал голову, закрывая глаза руками. Его вымотало, выжало подчистую этой изматывающей гонкой. Он не знал, что делать, что отвечать, просто стоял, больше всего на свете боясь, что это может быть ненастоящим. - Прости меня, - Гокудера обхватил руками чужие бедра. Чуткие пальцы легли на его волосы, легко и нежно перебирая светлые пряди. Гокудера боялся, что разрыдается стоя на коленях, именно потому, что чувствовал все без слов. Тсуна молча прощал его, но Гокудере было мало этого, чтобы простить себя. – Прости. Я все вспомнил. Как повязку с глаз сняли. Я помню абсолютно все, ровно с того момента, как ты начал мою жизнь ступив на корабль. Тсуна мягко вывернулся из его рук и тоже опустился на колени, обнимая парня и зарываясь лицом в теплый воротник толстовки. - Тсуна? – осторожно спросил Гокудера, чувствуя, как мелко задрожало худое тело под его ладонями, а плечу стало очень мокро. – Ты простишь меня? Парень только всхлипнул в ответ. - Это значит да? - Это значит, - Тсуна отстранился, быстро утирая заплаканные глаза, - что я хочу тебя убить и надругаться над твоим трупом за все, что ты со мной сделал. - Ты больше не будешь общаться с Рокудо, - проворчал Гокудера. Тсуна, снова всхлипнув, рассмеялся, затем повалил светловолосого парня на пол и растянулся рядом. В ванной было тесно и душно, поэтому Тсуна по-хозяйски лег на чужое плечо. Какое-то время они просто молчали, пока Тсуна не спросил: - А что ты мне подарил? - Книжку, в которой описан состав всех коктейлей. Чтобы ты впредь знал, что пьешь. - Я восхищен твоей заботой, - Тсуна приподнялся на локте и улыбнулся. – Неужели тебе не понравилось везти меня пьяного домой? - Очень понравилось. Отрезвлять тебя холодной водой так вообще было любимой частью того вечера. - Мог бы пожалеть меня и остаться. - Мог бы, - Гокудера усмехнулся про себя. Мог бы. Разговаривать не хотелось, да и не было надобности. Вопросы, которых раньше в головах обоих крутилось бесчисленное множество, испарились, оставив вместо себя блаженную пустоту и ощущение, словно для разговоров была целая вечность. Тсуна и чувствовал себя так, будто вокруг них, ровно по периметру ванной, время остановилось. Там, за ее границами, шла жизнь, гремела музыка, оставаясь эхом и вибрацией по полу, а у них – бесценное чувство изолированности. Тсуна избегал холодной плитки и ближе жался к Гокудере, пряча ладонь в кармане его толстовки, а тот продолжал смотреть в потолок и вслепую водил пальцами по костяшкам чужой руки – пересчитывал, выстукивал известный только ему ритм, будто изъяснялся прикосновениями. - Я догадываюсь, что не вовремя, - постучавшись, сообщил Мукуро из-за двери. – Но у нас непредвиденные обстоятельства. Тсуна нехотя оторвался от теплого плеча и открыл дверь, после чего тут уже оказался под пристальным осмотром. - Ты открыл слишком быстро, и вы оба одеты, значит… - Мукуро раздосадовано вздохнул. – Всему тебя надо учить! - Ты там про какие-то обстоятельства говорил? – Тсуна решил перебить его прежде, чем услышит то, что слышать не хочет. - Многие уже разошлись. Но тебе придется развезти по домам эту кучу туловищ. - Кучу чего? – переспросил Тсуна и выглянул из-за плеча Мукуро, который махнул куда-то за спину. За кухонным столом полулежало несколько человек, после такого количества алкоголя уже непохожих на его друзей. - Пока вы торчали в ванной, за час они успели догнать твой рекорд по опьянению. А по закону вечеринок - кто не пил, тот водитель. - Ты тоже пил? – спросил Тсуна у Гокудеры. Парень только виновато пожал плечами. - Там семь человек, плюс мы трое… Не поместимся! - Поместимся, - сказал светловолосый парень, протягивая Тсуне ключи. – Шамал одолжил мне машину, моя на ремонте. А у него восьмиместная. - А нас десять! – не сдавался Тсуна. - Коленочки никто не отменял. - Ты выглядишь слишком… - Довольным, - закончил Гокудера. - А вы влюбленными, так что давайте не будем умничать. У меня и так язык чешется. - Вот и держи его за зубами, Рокудо. - Мукуро, Гокудера, пожалуйста? – измученно выдавил Тсуна. – Пойду заводить машину. А вы подбирайте эти…туловища. - Мне вот только одно оч-чень интересно! Какого лысого хрена я сижу на коленях этого… этого упыря?! – не унимался Рёхей. - Потому что ты был против, чтобы сидел кто-то из девчонок, а я или Дино для него слишком тяжелые. - А мнение упыря вообще никто не спросил, - сказал Мукуро, тоскливо уставившись в окно. – Может, мне его плоская задница на своих коленях тоже не по душе? - Это у меня плоская задница?! – возмутился Рёхей и попытался обернуться, отчего едва не зацепил своему «сидению» локтем по челюсти. - Я, может, хотел ближе к Тсуне посидеть? Полапать его, пока он не может отвлечься? - Закрой рот, пока он при зубах, Рокудо, - отозвался Гокудера с переднего сиденья. Тсуна, наблюдавший происходящее через зеркало заднего вида, горестно вздохнул и снова переключился на дорогу. Возня сзади жутко отвлекала, но никому из его в разной степени пьяных друзей не приходило это в голову. Рёхей продолжал пререкаться с Мукуро, Ямамото со спящей Кёко на коленях тщетно пытался их успокоить. Тише всех сидели Дино, который, как оказалось, после ухода своих друзей присоединился к сидящим на кухне и не заметил, как напился, и лежащая на нем Хару, потому что эти двое уже спали. Подозрения вызывали только необычно притихшие Занзас и Скуалло, которых не было видно за задними сиденьями. Тсуна бы подумал, что они тоже мирно уснули, если бы Мукуро не повернул голову и не глянул назад. - Жаль, что телефон не смогу достать. - Так, наверно, сначала мы завезем этих двоих в общагу, - решил Тсуна и прибавил газу. - Да, думаю, они успеют закончить, - согласился Мукуро. Ямамото тоже повернулся, добавив невозмутимое: - Красиво смотрятся, кстати. - Да-а… - Если бы я не слышал эти звуки, - вмешался Гокудера, выделив последнее слово, - я бы подумал, что вы там картину рассматриваете. - Боже! – тихо взвыл Тсуна и, не желая самому услышать эти самые звуки, включил радио. Спящие пассажиры завозились, но не проснулись. Остаток дороги прошел благополучно. Занзас со Скуалло молча вылезли у общежития и двинулись прочь, едва касаясь друг друга плечами. Почему-то Тсуна подумал, что никогда не поймет, на чем строятся их отношения. Все, кроме Гокудеры, вышли у дома Рёхея, чтобы, по всей видимости, остаться там ночевать. Мукуро вылез с ними, но, быстро помахав оставшимся в машине, двинулся прочь по безлюдной дороге. Они были в противоположной стороне от его дома, поэтому Тсуна решил, что друг либо захотел прогуляться, либо снова идет к тому, у кого ночует уже несколько дней подряд. - А мы что? Тсуна развернулся на сидении, неуверенный, что правильно понял фразу. Что именно это было: «а мы что будем делать и куда поедем?» или «а мы что будем делать с нашей жизнью?». И лицо у Гокудеры было такое, будто он и сам не уверен, о чем именно спрашивает. - А что мы? Поедем домой. - К кому? Тсуну окатило горячей волной по позвоночнику. Он знал каждую родинку на теле своего любимого человека, но почему-то все равно чувствовал себя как девственница после выпускного. Может, Гокудера вообще ничего лишнего не имел в виду, просто неожиданно бархатисто, обволакивающе звучал голос в тишине салона. - Машина твоя, - преувеличенно спокойно ответил Тсуна и завел машину, плавно трогаясь от тротуара. – Заедем к тебе, оставим машину, а до дома я пешком дойду. Да и метро скоро заработает. - Нет, так не пойдет. - Ты пил! – сразу перебил Тсуна и добавил как ни в чем ни бывало: - можешь остаться у меня, если хочешь. Протрезвеешь утром и пойдешь. Он свернул на повороте к дому, жалея, что не может увидеть лица парня и понять, о чем он думает. - Звучит как-то прохладно, - после долгого молчания признался Гокудера. - Неужели только я себя чувствую неловко? – Тсуна вздохнул и остановил машину у подъезда. Гокудера упорно не поворачивался, делая вид, что заинтересован видом из окна. – Ты обижаешься? – в ответ снова прозвучала тишина. – Ты знаешь, не в этом дело, но это я должен обижаться. Нащупав рычаг под собой, Тсуна оттолкнулся и отъехал на сидении назад, с удовольствием вытягивая ноги. Прикрыл глаза – и полетели картины, воспоминания, вспышками подсвечиваясь на закрытых веках. Отвращение в зеленых глазах, руки, брезгливо отталкивающие его прочь, голос режущим, колючим ядом… Все еще было больно. - Я понимаю, что это была непростая ситуация, ты ничего не помнил и не узнавал, но и мне было непросто. Я был уже готов все бросить. - Я же извинился! – Гокудера повернулся так резко, что слегка подскочил на сидении. Тсуна кивнул. - И я тебя простил. Гокудера открыл рот, чтобы что-то сказать, и, увидев спокойное лицо Тсуны, только выдохнул и снова отвернулся. Ему показалось, будто его обвиняют. Обвиняют в том, чего он и сам теперь стыдился больше всего на свете. Забыл, отвык – Тсуна никогда не обвиняет и не держит зла. Не умеет. В сердцах таких людей как он подобные чувства не приживаются. Слишком много любви. - Мне тоже было непросто, - медленно начал Гокудера хриплым голосом. – Я совершенно тебя не помнил, меня будто перенесло на 10 лет назад, вернуло те взгляды на жизнь. Ты необъяснимо раздражал меня, потому что настолько же сильно меня к тебе тянуло. Везде был ты. Даже к тебе виртуальному меня тянуло как к самому дорогому человеку, потому что внутри я знал, что это ты. Вокруг тебя были люди, они помогали тебе, подталкивали вперед, а я… - парень горько усмехнулся, - шатался по квартире как особо опасный псих, людей избегал. А если выходил, там снова был ты и твои друзья, с которыми ты улыбался. И мне тоже хотелось, чтобы ты реагировал на меня, даже ненавидел. Боялся, что иначе ты просто перестанешь меня замечать. И тогда бы я просто исчез, а ты бы остался таким же ярким. Ты ведь никогда не заметишь сам – с ними ты расцветаешь. - Получается, ты что… - Тсуну вдруг осенило, - завидуешь? - Да, я завидую, - Гокудера откинул голову на сидение, зарываясь ладонью в волосы. - Придурку Ямамото, который своей улыбкой поднимает тебе настроение. Рехею, который не дает тебе скучать. Ламбо, с которым ты чувствуешь себя нужным. Девчонок, которых ты хочешь защищать. Хибари, у которого ты учишься быть сильнее. Мукуро, который отвлекает тебя от проблем своими выходками. Дино, который эти проблемы может выслушать и помочь. Все что-то делают для тебя. А я что делаю? Ничего. Я хочу быть всеми этими людьми. Да, я завидую им всем до ненависти. - Знаешь, чем ты лучше всех, каждого из них? Чтобы быть таким как они тебе не нужно ничего делать. Тебе нужно просто быть. Гокудера долгие секунды смотрел на улыбающегося Тсуну широко раскрытыми глазами и расцвел в счастливой улыбке. Только глаза совсем другие, и вместо счастья в них плескалось облегчение и недоверие. Так смотрели пациенты, которым после долгой борьбы с неизлечимой болезнью протягивали лекарство – возьми, вот оно, все кончилось. Для Гокудеры все кончилось с легким движением пальцев по своей щеке. Он перелез на сидение Тсуны, устроившись между его бедер и поджав ноги по себя. Они сидели прижавшись лбами в бесконечность растянутые секунды, затаившись, будто с одним движением рухнет весь мир, оборвется связь, через которую можно передать все, что шло с ними об руку столетиями. Страх, неприятие, ревность, боль, сопротивление. И то, что было сильнее – нежность, преданность, вера, забота, любовь, невозможная и всепоглощающая, растворившая их друг в друге. Гокудера взял ладонь Тсуны и прижался губами к пальцам, замечая как темнеет, гаснет расплавленная карамель любимых глаз. - В чем дело? Тсуна замотал головой, но обжегся грозным взглядом и тихо произнес: - Когда-то ты назвал мои руки грязными…нет, я знаю, что ты это не всерьез! Просто подумал, что это было больнее всего слышать… Сам знаю, что глупо об этом вспоминать… Чем больше он говорил, тем больше грустнел Гокудера – смотрел так виновато, словно сожалел о самой большой ошибке в жизни. Обхватил чужое запястье, прижимаясь к ладони лбом, а затем щекой, ткнулся носом, согревая теплым дыханием, и поцеловал самый центр. - Гокудера, не надо. Парень едва ощутимо замотал головой, но ничего не сказал, провел языком между пальцев, прихватил зубами кончик указательного и полностью вобрал в рот. Тсуна густо покраснел, Гокудера не отводил от него взгляда, продолжая самозабвенно вылизывать его ладонь, прикусывать кожу, вжимаясь самым кончиком языка в ямочку между пальцев, и снова возвращался наверх, медленно-медленно. И вместе с этим Тсуна чувствовал, как в том же ритме поднимается горячая волна, скручивается, пронизывает – парень заерзал на сидении, неосознанно расставляя бедра, словно бы так же мучительно медленно, так же влажно и горячо Гокудера двигался внутри него. Язык обвел палец по кругу, и Тсуна закрыл глаза, задрожав. Возбуждение рвалось наружу, требовало выхода, заставив Тсуну проиграть своим желаниям. Собрав последние силы, он вырвал ладонь, принимаясь трясущимися руками расстегивать пуговицы на джинсах Гокудеры. - Слушай, у нас же даже смазки нет никакой, - засомневался тот, пытаясь удержать остатки разума, но голос предательски дрожал и срывался на хрип, что не могло укрыться от Тсуны. Кого он пытается обмануть? - Этого хватит, - выпалил Тсуна и со сдавленным стоном припал к бледной коже шеи, одновременно протолкнув свои пальцы между губ Гокудеры, может, грубее, чем хотел, но сознание напрочь отключилось. Остались только нежность кожи с привкусом солоноватого табака под губами и одуряющая мягкость языка под пальцами – Гокудера творил с ними невероятные вещи так, что Тсуна начинал жалеть, что это всего лишь его пальцы. В машине было слишком тесно, но страшнее было отпустить его от себя. Тсуна осторожно вытащил член Гокудеры из джинсов и накрыл влажной ладонью, заменяя свои пальцы языком. Притянул к себе, оглушая глубокими, ненасытными поцелуями и короткими толчками ладонью, лишал Гокудеру рассудка. Тот хватался за обивку сидения за плечами Тсуны, но соскальзывал вспотевшими ладонями, стискивал его бедра с силой, от которой назавтра обязательно будут синяки. Но он выпросит прощения и залечит багровеющую кожу губами, а сейчас хотелось только быстрее и ближе – судорожно выпутал ремень Тсуны из петель, дернул джинсы, но было слишком тесно. И Тсуна начал смеяться, пытаясь приподняться и уложить ноги на бедра Гокудеры, помогая стянуть с себя джинсы, но тот только пил его смех губами и сам расплывался в улыбке. - Приподнимись. Тсуна послушно приподнялся, буквально повисая на руках Гокудеры, который с легкостью удерживал его под бедра, и задохнулся. Воздух выбило из легких, оставив ему бесполезные попытки вдохнуть – Гокудера проникал в него медленно, одним плавным толчком насаживая на себя. Тсуна боролся с самим собой, тело сопротивлялось, сжималось от колючей боли, бьющей горячими волнами в том месте, где член Гокудеры наполнял его, растягивал неподатливые стенки, едва ли не раздирая изнутри. Но он слышал тихое шипение у своего уха и шепот, мягко приказывающий: «тише, расслабься, давай же, выдыхай, любимый, ну же…», насаживался сам с громким, сдавленным стоном. И наконец начинал дышать, коротко и часто, запрокинув голову, прижимался ближе, хотя ближе было некуда, он и так был буквально согнут пополам. Слишком тесно, слишком близко, и от такого угла на каждом толчке Гокудера вбивался в его простату так, что Тсуна нетерпеливо стонал, сам подмахивал бедрами, забываясь в ощущении наполненности, ошеломляющей растянутости. А от его хриплых, протяжных стонов, пронизывающих тишину маленького салона, Гокудера зверел сам – толкался жестче и глубже и впивался в подставленную шею, всасывая тонкую кожу, прикусывая и вылизывая отпечатанные полумесяцем следы от зубов. Тсуна мелко дрожал и пытался упереться ладонью в окно, но та соскальзывала по запотевшему стеклу, и он зарывался в серебристые взъерошенные волосы. Удовольствие взрывалось внизу живота и разливалось по телу как цунами – Тсуна боялся, что если они не замедлятся хотя бы на секунду, он лишится рассудка, но если остановятся, будет еще хуже. - Гокудера, - позвал он, несмело пробуя свой хрипловатый голос, - Гокудера, нам надо… о-о-ох… Чтобы не сползти с сидения, светловолосый парень слегка подтолкнул его бедра наверх и придвинулся ближе, отчего Тсуна с силой опустился на член и тихо вскрикнул, судорожно хватаясь за чужие плечи. - Я не знаю…. не знаю, куда мне ноги девать, - выдохнул Тсуна, - задеваю руль и она сигналит… - Так пусть все слышат, - парень мягко засмеялся. - Пожалуйста… Гокудера всмотрелся в мутные, затуманенные возбуждением карие глаза, и судорожно вдохнул - от одного взгляда внутри все скручивало, разливаясь знакомым, родным теплом. Быстро нащупав нужный рычаг, Гокудера повалил Тсуну на опустившуюся спинку сидения и, закинув его ноги себе на плечи, жестко протолкнулся вперед. Тсуна не выдержал, выгнулся на сидении и протяжно застонал, содрогаясь от резких глубоких толчков. С каждым новым стоном горло саднило и жгло, но он отдавался до последней капли, и Гокудера сходил с ума от того, как тесно и горячего было вокруг его члена, сгибал Тсуну пополам, чтобы дотянуться и выразить все, что кипело, взрывалось ураганами внутри, через поцелуи. Тсуна слегка отстранился, зарываясь в светлые волосы пальцами, и приподнимая голову парня. - Пообещай мне… - задыхаясь начал он. - Что? – Гоудера принялся покрывать его лицо легкими поцелуями. - Что угодно, только скажи. - Мы никогда отсюда не уйдем. Ты знаешь, что нельзя говорить, если хочешь остаться, - Тсуна заговорил быстро-быстро. – Пообещай мне, что не уйдет ни один из нас. - Я обещаю. Тсуна благодарно потянулся к его губам и, сняв ноги с плеч, обхватил талию, чтобы прижать к себе. Для Гокудеры не нужны были слова, он понимал все действиями, короткими мимолетными взглядами, поэтому, почувствовав, как его тело сгребают в крепкие объятия, вжимают в кресло до невозможности вдохнуть, Тсуна прикрыл глаза и доверился – как доверяются последний раз в жизни. Отдался ощущениям, мерному качанию машины, сильным рукам на теле, запаху соленого ветра и табака, губам, ловившим его стоны, удовольствию, что разливалось волнами, уносилось с шипением и возвращалось с удвоенной силой. Тсуна обнял чужие плечи, задыхаясь от многогранности ощущений. Его накрыло все и сразу, смесь боли и удовольствия, страх, возбуждение, паника, жажда – закипело и взорвалось оглушающим оргазмом, выбив последний выдох. Тсуна сжался, отчаянно сжимая взмокшую ткань толстовки на чужой спине, и выгнулся. В последний раз толкнувшись в податливое тело, Гокудера замер с хриплым стоном и обессилено упал на Тсуну. Парень открыл глаза, млея от приятной тяжести чужого тела и теплого дыхания на щеке, и уставился в лобовое стекло. Темное небо кое-где начинало расползаться утренним туманом и розовыми полосами. Тсуна обнял лежащего на нем парня и улыбнулся светлеющему небу. Самая темная ночь действительно перед рассветом.