Реальности

- Нам будет неудобно вместе, мне придётся всё время наклоняться, а вам всё время подпрыгивать. - Я могу ходить по бордюру. (с) Интерны

Ба-бах! Неловко сдувая назойливые коричневые пряди, щекочущие нос, Тсуна сломя голову несся по виляющим коридорам и едва успевал сворачивать в нужный момент – босые ступни путались в ворохе ковра, собирая его за собой в беспорядочный ряд складок. Он с трудом удержался, чтобы не влететь в стену на новом повороте, и то ему повезло только потому, что он инстинктивно вцепился в угол деревянных панелей ладонью и по инерции свернул влево. Чувство самосохранения подсказало ему сбавить темп, и он послушно подчинился, морщась на едкую боль в носу и груди, - дыхания для бега ему никогда не хватало. И не было никакого смысла торопиться; как быстро бы ты ни бежал, из бесконечности коридоров тебя выведет только везение и внимательность, но никак не скорость. Все детство прошло в этом доме, а здесь по-прежнему легко потеряться, если не быть осторожным. Судя по оживленным голосам в одной из комнат, любопытством страдал не только он. Подумать только, если он слышал этот грохот даже в самой дальней комнате, должно быть, сейчас сбежался весь дом. И правда – как только Тсуна распахнул дверь, он увидел с десяток служанок и еще нескольких человек, которых за широкими черными юбками и кружевными чепцами девушек просто не предстояло возможности увидеть. Тсуна поежился от пронизывающего ветра, теперь свободно гуляющего по комнате, - бежать в одной пижаме да еще и босяком черт-пойми-куда показалось не самой лучшей идеей – и чихнул. Толпа резко развернулась на внезапный звук, и все тут же стихли. Тсуна закатил глаза – сейчас начнется. Служанки впопыхах подобрали шуршащие облака своих юбок и, спешно поклонившись, выбежали из комнаты. Тсуна со вздохом влез в тапочки, принесенные одной из вернувшихся служанок, и прошел к центру комнаты. - Господин Савада, у нас выбило ветром все окна! - Уже вижу. Неужели опять? – Тсуна растерянно оглядел красочный погром в виде сорванных занавесок, разлетевшихся по комнате книг и картин, печально свисающих на один бок с болтающимися лохмотьями когда-то целых полотен. Под ногами жалобно хрустнуло стекло, и Тсуна кинул тревожный взгляд на охнувших служанок, опасливо выглядывающих из-за двери. - Со мной все нормально, не беспокойтесь. - Разбило полностью в западной части, около шести комнат, целиком еще не успели осмотреть. Привлеченный низким глубоким голосом, Тсуна перевел взгляд на своего советника и поежился, теперь уже не от холода. Его вечный спутник как всегда выглядел безупречно – костюм без единой складочки, начищенные туфли и аккуратно уложенные волосы – не в сравнение растрепанному со сна Тсуне в пижаме. Как только дверь захлопнулась, невозмутимое выражение лица сменилось ухмылкой, и Тсуне стало еще хуже. Они остались вдвоем, а значит, теперь-то он наслушается. - То есть во всех комнатах, обращенных к морю, теперь нет стекол, - Тсуна осторожно выглянул в окно, стараясь не приближаться к торчащим осколкам слишком близко. Сейчас было явно не больше 12 часов, но небо полностью затянуло густой чернотой туч и размазало в мутные воронки – должно быть, в море снова страшный шторм, судя еще и по тому, как бесновалась вода у самого побережья, вбирая песок огромными волнами. - Ну почему же нет? Есть. На полу. - Реборн! - Тсуна, я предупреждал тебя еще неделю назад, чтобы ты распорядился укрепить окна. Я прав? - Как всегда, - Тсуна опустил голову, подавившись упреком. Заслуженным, но от этого не менее горьким. Смелости поднять глаз не хватило, он все равно знал, что не вынесет этот взгляд. Сколько раз так случалось, и всегда заканчивалось одним и тем же – Реборн оказывался прав. - Тогда в чем дело? - Ты же знаешь, я не люблю командовать людьми, у меня просто не получается. Тсуна сгорбился, когда Реборн сделал шаг к нему, и зажмурился – кажется, будто однажды его все-таки ударят, даже несмотря на разницу в положениях. Но мужчина каждый раз отступал назад, зная, что Тсуне и так едва хватает смелости выдержать секундное давление от тесного контакта. Пока это работало, незачем было пугать мальчика еще сильнее. - Ты знаешь, кто ты. И ты также знаешь, что, пока особняк держится только на тебе, ты отвечаешь за все, что его касается. В частности, разбитые окна – твоя вина. - Ураган же! Реборн невозмутимо продолжал, полностью игнорируя возражения. - Из-за тебя у слуг теперь полно проблем, в доме сквозняк, кто-нибудь может простыть. Решение? Долгое общение позволяло Реборну свободно манипулировать Тсуной, ведь он прекрасно знал, за какие нити тянуть, в каких нет необходимости, а какие отзовутся противным скрежетом – чужие страдания его господин переживал тяжелее всего. Тсуна оставался его господином, пока не опускался занавес, отгораживая их от глаз и ушей многочисленных слуг. Тогда они оба знали, что в каком-то смысле менялись местами. Тсуна понимал, что разумнее всего слушаться Реборна во всем, а тот не жалел упреков, если его подопечный забывал о разумности. Последнее время это случалось почти постоянно, и, к сожалению Тсуны, их разговоры тет-а-тет происходили все чаще. - Ладно, я попрошу укрепить окна. - И что для этого надо сделать? - Поговорить с Хибари, - Тсуна в ужасе поднял глаза на Реборна и отступил назад. – О, нет. Я не пойду. - У тебя нет выбора. - Хм, он может убить меня сейчас, когда я ему скажу, во сколько это все обойдется, или потом, когда сам увидит погром и пойдет меня искать. Да, выбора действительно нет. Казалось, что более рискованной затеи в голову придти не могло, потому что общение с Хибари всегда превращалось в хождение по лезвию ножа, тот даже говорил так, будто точил его каждый словом – мало, но резко и по существу. Тсуна не был уверен, что на сей раз скажет свою речь до конца, ведь теперь-то Хибари точно его убьет. За спиной неотделимой тенью двигался Реборн, и это даже успокаивало, хотя он никогда бы сам не набрался смелости…огорчить Хибари. Если его бешенство можно назвать огорчением – выбитые окна встанут им в круглую сумму, а его темноволосый казначей терпеть не мог любой ущерб особняку, начиная от злосчастных окон до поломанной вилки. Чужое присутствие, казавшееся секунду назад подобием безопасности, теперь давило тяжестью и вынуждало идти быстрее. Он затылком чувствовал насмешливый взгляд своей тени – Реборн знал, как может разозлиться Хибари, и как боится этого Тсуна, но никаких поблажек не позволял. - Может, все-таки не надо? – нерешительно занеся кулак, Тсуна замер и с надеждой оглянулся на Реборна, хотя заранее знал его ответ. Чудо должно когда-нибудь произойти. Но, судя по хитрой улыбке советника, – не в этот раз. Легкий толчок в плечо, и Тсуна влетел в комнату, запутавшись в собственных тапочках. Несмело подняв глаза, он увидел своего казначея, одиноко стоящего у окна. Юноша повернулся и критично осмотрел незваного гостя, тут же поджав губы. О каком вообще урагане беспокоился Тсуна, когда у самого Хибари тысяча грозовых туч в глазах? - Окна, - холодно отрезал он, будто заранее предвидел, о чем будет речь. - Послушай, Хибари, я не знал, что так произойдет. Шесть комнат теперь без окон, ты же понимаешь, что так нельзя. Мне нужно твое разрешение и… в общем… - с каждым словом глаза Хибари опасно сужались, и просьба все больше превращалась в бессвязную речь. Брюнет поджал губы – недобрый знак. Теперь разбитые окна в шести комнатах грозили перерасти в погром на всем этаже. - Если бы тебе хватило ума распорядиться об этом раньше, я бы не понадобился. - Хибари, следи за языком. Не забывай, с кем разговариваешь, - Реборн выдержал тяжелый взгляд Хибари и замолк, получив короткий кивок. Большего ждать не было смысла, удивительным было уже то, что Хибари слушался, пусть такой властью обладал только Реборн, что Тсуне казалось очень странным. Друг с другом они почти не пересекались, но были в чем-то похожи. Своенравностью и невозмутимостью, но только если это не касалось дома - здесь Хибари превращался в хищника, охраняющего свою территорию, даже если она на самом деле ему не принадлежала, но все успешно забывали об этом, когда он вставал на ее защиту. Кому хочется рисковать своей головой, попав под горячую руку? - Давайте без церемоний. - Тсуна, тебе бы тоже стоило не забывать о том, кто ты. - Реборн, я пришел за тем, чтобы поговорить, а не устраивать официальный прием, - Тсуна примирительно развел руки, улыбнувшись, и подошел ближе к столу, за который уже успел вернуться его казначей. - Восстановить окна? – спросил Хибари, не поднимая глаз от стола, и принялся копаться в бумагах, возвышающихся аккуратными стопками. - И укрепить остальные, - брюнет поднял глаза, и Тсуна вздрогнул от его яростного взгляда, - только второй этаж, - умоляюще сложив ладони, он понадеялся, что все-таки сможет легко отделаться. – Пожалуйста. - Ты знаешь, во сколько это обойдется, - конечно, Тсуна знал, именно потому это был не вопрос, а утверждение. Но ему уже было все равно, главное, что Хибари согласился, пусть он никогда не давал однозначного ответа. Темноволосый юноша принялся снова копаться в бумагах, оставляя кое-где короткие, рваные подписи и нетерпеливо откладывая их в сторону. Освобожденный от тяжелого взгляда, Тсуна смог спокойно рассмотреть Хибари и только сейчас заметил его перевязанную левую руку. Юноша постоянно пытался опереться на нее и, раздраженно фыркая, снимал ее со стола, возвращаясь к бумагам. Внутри обожгло неприятным воспоминанием, и Тсуна нервно сел на соседний стул поближе к столу. Беспокойство не давало ему покоя, мучая несмолкаемыми вопросами и кошмарами. Может, поэтому он спал до обеда и неизвестно, сколько мог еще проспать, если бы не грохот разбитого стекла, - он закрывал глаза и видел то же самое, словно отпечатанное на веках, и чувство тревоги давило невидимым грузом до тех пор, пока он не проваливался в сон уже на рассвете. - Хибари, - брюнет ничем не показал своего внимания, но Тсуна знал, что он слушает, - ты мне так и не расскажешь, что тогда случилось между тобой и Мукуро? Юноша крепко сжал в кулак перевязанную руку и помотал головой. - Наверно, это не мое дело… - Тсуна опустил голову, рассматривая темное перышко, цепко прилипшее к колену, и, медленно подняв его, - воздушная хрупкость секунду сопротивлялась, желая остаться неподходящим контрастом на светлой ткани пижамы, - повернул к себе. Надо же, светлое, - Я понимаю, что он сделал много плохого, но…может, мы слишком жестоко с ним обошлись? - Тсуна, он напал на тебя и твоих людей, - вмешался Реборн, почему-то не отрывая глаз от Хибари. – Твое беспокойство тут ни к чему, теперь с ним будет разбираться инквизиция. - И что они с ним сделают? - Пока держат в тюрьме, но могут казнить, если докажут его причастность к колдовству. - Казнить? – неверяще спросил Тсуна. - Вендиче никому не подчиняются и, если они сочтут нужным сжечь его, даже твое слово тут ничего не решит, - Реборн едва заметно улыбнулся, заметив виноватый взгляд Тсуны. Теперь он точно будет считать себя виноватым, даже если сам пострадал. – Инквизиция руководствуется своей властью, поэтому лучше выбрось это из головы. - Даже для него это слишком сурово… - Если вы собираетесь и дальше говорить об этом человеке, делайте это за дверью. Не в моем присутствии, - наконец, подал голос Хибари, кинув на Тсуну яростный взгляд. - И я бы на твоем месте побеспокоился о других людях, - Реборн весело наблюдал, как Тсуна резко поднимается со стула и второпях идет к двери, только бы избежать взгляда своего казначея. Уже в коридоре, поймав вопросительный взгляд, Реборн ухмыльнулся. – Ты обещал Гокудере зайти к нему. - Черт! Я совсем забыл! - Естественно. Тем более сегодня твои… - Потом, Реборн, мне надо бежать, - кинул Тсуна через плечо, оставляя своего советника в одиночестве. Мужчина проводил его взглядом, пока коричневая макушка не скрылась за поворотом, и облокотился на стену, рассматривая висящее напротив зеркало. - Начинается, - ухмыльнулся он, подмигнув своему отражению. Стоять перед дверью Хибари было страшно, но из-за Реборна не было никакой возможности упираться или вовсе сбежать. Сейчас же, пока Тсуна стоял у двери комнаты Гокудеры, его никто не сдерживал. Он мог свободно уйти или сделать вид, что забыл о своем обещании. Никто не ограничивал и ни к чему не принуждал, но почему-то зайти не хватало сил. Нет, не смелости – Гокудера никогда бы не сделал ему ничего плохого. От нахлынувшего бессилия подкашивались колени, и Тсуна почувствовал себя смертельно усталым. И вместо понимания того, что это ведь действительно просто, лишь подними руку и постучи, Тсуна боролся с желанием развернуться и уйти, перестав сверлить взглядом гладкие деревянные панели двери. - Кто там? Тсуна потряс головой, чтобы скинуть непонятное наваждение. Все, хватит глупостей. Он уже здесь, и Гокудера его услышал. - Привет, - Тсуна несмело приоткрыл дверь и высунул голову, приветливо улыбаясь. - Доброе утро, - Гокудера спешно подобрался на кровати, откидываясь на спинку кровати, и повыше натянул тонкое одеяло. - Вы не обязаны были меня навещать. - Гокудера, - Тсуна нахмурился. - Ты не обязан был меня навещать. - Так-то лучше, - Тсуна присел на стул у кровати, обеспокоенно осматривая повязку на голове лежащего перед ним парня. Тонкая белая ткань все еще крепко опоясывала светлые волосы, не позволяя челке лезть в глаза, но Гокудера забывал об этом, по привычке мотая головой. Раньше эта маленькая особенность веселила Тсуну, напоминая ему о больших псах во дворе, которые стряхивали воду со своей шерсти, но сейчас только причиняла боль, возвращая его взгляд к ровному слою бинтов. - И все-таки… - Я же обещал зайти. И я не могу оставить тебя в таком положении. - У вас и без меня полно дел, тем более что не случилось ничего серьезного. Гокудера опустил взгляд, изображая глубокую заинтересованность тем, как его собственные руки собирают в кулаки тонкую ткань одеяла и вновь отпускают, разглаживая волны складок ладонью. В такие моменты Тсуна лишь вздыхал от безысходности - проще было заставить дождь идти вверх, чем переделать упрямца, который привык делать как хочет и тут же поворачиваться спиной. - Когда ты уже перестанешь так делать? - Как? Нетерпеливо фыркнув, Тсуна схватил его руки и уложил на его же бедра. Гокудера уставился на чужие руки, сжимающие его ладони, и перевел непонимающий взгляд на их обладателя. - Здесь нет никого, кроме нас с тобой, и тебе не обязательно вести себя так официально. - Хорошо, я буду держать руки на месте. - Да при чем тут твои руки! – Тсуна судорожно выдохнул, пытаясь сдержать раздражение. Он редко злился, но пока перед глазами лежал усталый Гокудера, с мутным от недосыпания взглядом и темными тенями под глазами, чувство вины разъедало безысходностью, гадким чувством, которое невозможно было перебороть, пока на его пути стояли эти непроходимое упрямство и непонимание. Второе беспокоило даже больше, и все чаще казалось, будто он пытался докричаться до Гокудеры через стену. – Я беспокоюсь за твое состояние. - Я обещаю, что завтра же вернусь к работе. Тсуна резко поднялся со стула и подошел к окну, подставляя лицо холодному ветру. Блаженная прохлада немного остудила его голову, и он повернулся лицом к кровати, чтобы снова встретиться с глазами Гокудеры, впитавшими похожий холод ветра, дующего в спину, но не приносящих никакого облегчения. - Я волнуюсь за тебя. Твой друг волнуется за тебя, понимаешь? – он понуро опустил голову, даже не надеясь, что в этот раз его наконец-то поймут. - Обо мне не нужно беспокоиться, я сам справлюсь со своими проблемами. - Это не только твои проблемы. Если бы я был осторожен… - Вы…ты здесь вообще не при чем. Просто перестань об этом думать, потому что на самом деле нет никакой проблемы. Мукуро в тюрьме, я замечательно себя чувствую, все спокойно. Нет никакой причины волноваться, - жестко отрезал Гокудера, четко проговаривая каждое слово. - Я не могу просто взять и перестать волноваться о тебе, пока ты лежишь здесь в таком состоянии… - Я же сказал, что завтра вернусь к работе! – вскрикнул Гокудера, хлопнув ладонью по кровати. Тсуна даже на какое-то мгновение порадовался, что сорвал эту маску официальной сдержанности, но стоило светловолосому парню виновато потупить взгляд, как ему сразу стало ясно – они на той же дистанции. - Ты опять начинаешь! – тяжело вздохнув, он закрыл окно, чувствуя, что больше не выдержит холода с обеих сторон. Ветер превращался в холодную дрожь, бегущую по позвоночнику, и то, что окно в этой комнате не разбилось, действительно стало спасением. - Не надо закрывать окно. - Ты можешь простыть. - Я люблю ветер. - Вообще-то… - Что там? – спросил Гокудера, заметив, как напрягся Тсуна, - ладони с силой вцепились в подоконник, и сам он застыл, ошарашено смотря куда-то вниз широко раскрытыми глазами. Внезапная тишина настораживала, и Гокудере безумно хотелось подойти и увидеть, что же такое странное там произошло? Тсуна бы с радостью ему ответил, если бы вовсе не забыл, о чем они говорили, и хотя бы на секунду смог отвести взгляд от массивного экипажа, застывшего у самых дверей. Он слишком хорошо знал герб, выведенный на его дверце, и даже запряженных лошадей, спокойно бьющих копытами на знакомой для них территории. Прерванный спор тут же ушел на задний план, и Тсуна побежал к двери, обернувшись, только когда уже взялся за ручку. Недовольно поджав губы, он пригрозил ему пальцем. - Последний раз тебе говорю, я не потерплю твоего официального отношения. Хочешь приказ, пожалуйста: больше никаких приказов, - заметив его невероятное удивление, сменившееся растерянностью, Тсуна широко улыбнулся и закрыл за собой дверь. Реборн уже стоял у ближней стены, умиротворенно прикрыв глаза. Несмотря на все подшучивания и иногда не совсем безобидные выходки, он всегда следовал своим обязанностям и оставлял своего господина одного лишь настолько, насколько тому могло показаться, на самом же деле следуя за каждым шагом. Если покидал его, то только иллюзорно, а возвращался ровно к тому моменту, когда это от него требовалось. Вот как сейчас, когда снова ответил на беззвучный зов и ждал, стоя у самой двери. - У тебя самый упрямый на свете оруженосец, - сказал он и зашагал по коридору вслед за Тсуной. - У меня самый упрямый на свете друг. - Думаю, Гокудере больше понравился бы мой вариант. - Уж не ты ли его натаскал так со мной обращаться? – получив едва заметную улыбку вместо ответа, Тсуна неожиданно вспомнил, - И вообще, почему ты мне не сказал, что родители вернулись? - Я собирался, но ты ведь торопился к Гокудере. - Ничего ты не собирался, ты делаешь это специально, чтобы застать меня врасплох! - А ты не позволяй этого, - Реборн ухмыльнулся, и Тсуна понял, что это был очередной заранее спланированный для него урок, но прежде чем он успел возразить, его подтолкнули в спину, и он вылетел в холл. Природная неуклюжесть не позволила ему удержаться на месте, и он сбежал с лестницы, едва успевая переставлять ноги, и приземлился на пол, как раз в тот момент, как перед его носом открылась дверь. Подняв голову, он оторвался от созерцания женских туфель, застывших в сантиметрах от его лица, и широко улыбнулся своей крайне удивленной матери. - Тсуна, что ты делаешь на полу? Боже, еще и в пижаме! Ты хоть знаешь, который час? - Эм…Привет, мама, - Тсуна виновато улыбнулся и поднялся с пола, пытаясь как-то прикрыть свой нелепый вид. Все стало выглядеть еще хуже, когда в дверном проеме показались заинтересованные лица отца и брата, которые своими дорогими костюмами идеально подходили потрясающему платью матери. - Кажется, нас не ждали, - громко рассмеялся Емитсу и с силой похлопал сына по плечу. Тсуна потер плечо и тут же отошел назад, боясь, как бы крепкая ладонь не вбила его в пол. – Тсуна хорошо себя вел, Реборн? Все еще стоящий у лестницы Реборн склонил голову в знак согласия, ничем не показывая, что это из-за него его подопечный прошелся носом по ковру. - Я не знал, что вы приедете, а Реборн мне не ска… - Я сообщил о вашем приезде, но господин Савада был так занят, ни на что не обращал внимания, - Тсуна недовольно оглянулся на Реборна, но тот снова превратился в саму невозмутимость. Стоило бы и привыкнуть к тому, что Тсуна в любой ситуации останется виноватым, но смотреть в честные глаза Реборна, которые обязательно превратятся в хитрый прищур, когда они останутся наедине, было просто невозможно. - Ладно, Тсуна, одевайся и спускайся вниз, а то скоро и переодеваться будет незачем, - Емитсу приветливо улыбнулся служанкам, выстроившимся ровным рядом прямо перед ним. – А что у нас там с ужином? - «Был так занят, что не обращал внимания»… - Тсуна никак не мог перестать возмущаться и от этого только быстрее шел в свою комнату, - Ну и зачем было врать? - Сейчас твои родители будут засыпать тебя вопросами. Неужели ты хочешь, чтобы они узнали, что ты так и не разобрался с крышей конюшни, которую снесло ветром еще две недели назад, только сегодня распорядился укрепить окна, и до сих пор не договорился с пиратами о вознаграждении? - Все, все, я понял, - Тсуна тяжело вздохнул, - Я просил пиратов приехать к нам, но… - Они не могут, потому что принципиально ждут, что ты явишься сам, а ты не можешь, потому что панически боишься моря. - Откуда ты знаешь? – Тсуна не верил, что даже это известно его советнику, и это уже начинало пугать, рискуя перерасти в паранойю. Неизвестно, какие еще мелочи знал человек, который, казалось, одним взглядом мог перерыть его разум, разузнав обо всем, начиная от маленьких оплошностях детства до того, от чего Тсуна краснел до кончиков ушей. - Я все знаю, Тсуна. - Вообще-то я могу сидеть на берегу… - Но в воду ты под страхом смерти не залезешь. - Я же не виноват, что оно меня так пугает! Понятия не имею, откуда у меня это… - Кто знает, может когда-нибудь в прошлой жизни ты сам был пиратом. За борт вывалился или перенервничал в каких-нибудь сражениях, - загадочно улыбнулся Реборн. - Ты смеешься надо мной? Только не говори, что ты веришь в подобную ерунду, - мужчина пожал плечами, снова оставив вопрос Тсуны без ответа. Когда он вел себя так загадочно, это настораживало еще больше, будто Реборн действительно знал больше, чем показывал. Оставалось только гадать, когда он смеется, скрывая серьезные вещи, а когда шутит, даже не улыбнувшись. На самом деле Тсуна любил море. Любил перебирать в ладонях песок и слушать, как шипит вода, расстилаясь у самых ступней. Любил наблюдать, как поднимаются гребни волн, разлетаясь брызгами, и чертить глазами контур грозовых туч и перистых облаков, когда возвращалось редкое солнце. Но никогда не лез в воду, даже если шторм прекращался, поэтому всегда боязливо прижимал колени к груди, когда вода едва не касалась кончиков пальцев ног, и облегченно вздыхал, стоило ей разочарованно отступить, заглатывая песок. Море манило его к себе, и иногда ему было слишком страшно зайти хотя бы по колено – будто оно затянет вниз, даже умей он плавать. Проще было наблюдать за красотой издалека, а лучше даже из своей комнаты, хотя окна лишь частично выходили на море. - Можно? - А, Базиль, конечно заходи. - Отец послал за тобой, а то ты что-то долго, - юноша подошел ближе, с удивлением отмечая, что причины опоздания не было. Тсуна был полностью одет, но стоял как-то странно, вцепившись в собственное колено. - У меня тут…небольшая проблемка, - Тсуна нервно улыбнулся, когда Базиль опустился на пол и принялся расплетать тугой узел тесемки, опоясывающей штанину у колена, с которой сам Тсуна боролся уже 20 минут. Теперь ему было не только стыдно за свое опоздание, но и неловко от такой глупой причины – чужие пальцы быстро расплели непослушный узел и ловко повязали бант. Нет, Базиль ни за что не стал бы издеваться над ним, но в который раз говорить о своей неуклюжести не хотелось, а единственным выходом было только сменить тему. Тсуна окинул стоящего рядом юношу взглядом – Базиль будто бы изменился, и дело было даже не в отросших волосах. Он стал еще выше, но это ничуть не задевало Тсуну, ведь он уже привык быть ниже всех, а природа пока не собиралась восстанавливать такую вопиющую несправедливость. Одно оставалось непонятным: как можно было так вытянуться за несколько месяцев? Вопросы исчезли, стоило Базилю поднять глаза и улыбнуться. И отросшие волосы, и разделяющие их сантиметры, все такая ерунда – ведь он скучал. Действительно скучал. В этом огромном недружелюбном доме, даже со всеми удобствами и лишней роскошью, людьми, готовыми выполнить любой его каприз, друзьями – скучал. От улыбки, засиявшей на лице Базиля, стало легче дышать. Теперь всё на своих местах. - Как поездка? - В целом неплохо, но как-то беспокойно. Ничего не происходит, но люди нервничают, а Девятый не выходит их успокоить. Чем дольше народ его не видит, тем мрачнее и страшнее слухи, которые теперь уже ходят по всему городу, - Базиль пропустил Тсуну в коридор и прикрыл за собой дверь комнаты. - Но вы же его видели? - Да, отец все это время был в его дворце, пока мы путешествовали. - И что он сказал? - Почему бы тебе не спросить у родителей, когда мы придем? – Базиль улыбнулся еще шире, когда заметил разочарованное лицо Тсуны. - Ты мне брат или нет? Неужели так трудно рассказать? - Думаю, тебе нужно спросить самому. Тем более что мы уже пришли. За распахнутой дверью столовой вовсю расхаживали служанки, сменив привычную суетливую беготню на быстрый шаг. С приездом хозяев дом начинал просыпаться, вдыхая жизнь в свои стены, - зажигал десятки канделябров во всех комнатах и подгонял слуг быстрее разносить блюда с ароматной едой. И Тсуна, как и дом, был рад возвращению своей семьи, поэтому даже не пытался скрыть счастливой улыбки за столом. Кажется, отец тоже был рад воссоединению семьи, если позволил сыновьям сесть рядом с ним, махнув рукой на этикет. - Реборн, а ты не хочешь с нами поужинать? – спросила Нана, указывая ладонью на стул рядом с собой. Тсуна вздрогнул, почувствовав, как Реборн занял привычное место за его плечом. Но мужчина вдруг сдвинулся с места и замер между ним и Емитсу, сцепив руки за спиной. Хозяин дома вернулся, а значит, Тсуна мог вздохнуть спокойно – с возвращением родителей вернулась и беззаботная жизнь. - Ну что, понравилась самостоятельная жизнь? - смех Емитсу загремел у самого уха, и Тсуна поморщился. Звон в ушах грозил вернуться вместе с остальными прелестями. - Не очень. - Это еще почему? Емитсу смотрел так, будто бы не знал, что Тсуна не самый лучший руководитель. Но удивленные взгляды родителей выглядели так правдоподобно, что Тсуна не смог усомниться. И, действительно, стали бы они оставлять весь особняк на его попечение, даже забрав с собой Базиля, который как нельзя лучше мог бы справиться со всеми проблемами, в отличие от Тсуны, который за это время не смог решить, за каким зайцем все-таки погнаться. - Мне не нравится командовать людьми, особенно если они в каждом слове ищут скрытый приказ и… - служанки, стоящие неподалеку от стола, одновременно поклонились, вызвав у Тсуны усталый вздох, - вот об этом-то я и говорю. Это большая ответственность, а у меня никак не получается с ней свыкнуться… - Но тебе придется. - Что значит придется? Емитсу внезапно перестал улыбаться и отложил вилку, повернувшись к Тсуне. Нана кидала обеспокоенные взгляды на сына, но послушно опускала голову, не решаясь сказать ни слова. И если уж вечно сияющая от счастья мама затихла, то это точно не вело ни к чему хорошему. Тсуна заерзал на стуле, вцепившись в край стола, - с каждой секундой молчания долгий, серьезный взгляд отца пугал все больше. - Я говорил с Девятым, и он сообщил, что хочет уйти с престола, потому что физически больше не может исполнять своих обязанностей. В этом случае наследником становишься ты. - Почему я?! – ошарашено спросил Тсуна. Радость от встречи с семьей смыло неожиданной новостью. Он жаловался на то, что не может управиться с одним домом, а ему предлагают управлять целой страной? - Тебе ведь известно, что у него нет детей, а единственным наследником по крови можешь быть ты. - Но почему не ты? Или не Базиль? – вспыхнувшее беспокойство чуть поутихло, когда он смог найти выход. Это ведь так просто! Емитсу, взрослый и опытный советник Девятого, стал бы идеальным правителем. Даже его брат, который всегда был гораздо ответственнее и собраннее самого Тсуны, мог компенсировать молодость своим спокойным характером. - Когда я присягал Девятому на верность, я, как и остальные его подчиненные, клялся, что никогда не посягну на его место. А Базиль…не может. Тсуна заткнул захлестнувшее с головой возмущение и виновато посмотрел на Базиля. Тот лишь продолжал тепло смотреть на своего неродного брата, несмотря на неприятное напоминание, - Тсуна даже пристыдил сам себя за то, что забыл об этом. Но ведь он провел с ним почти всю жизнь и уже не мог воспринимать его как чужого человека и уж тем более не любить. - Прости, Базиль. - Тут не за что извиняться, - Базиль легко коснулся его предплечья, успокаивая. – Тем более я думаю, что ты будешь отличным правителем. - Мы приглашены во дворец Девятого завтра вечером, там тебя представят как наследника, хотя пока неофициально и только для знатных особ. Поэтому будь готов, тебе могут задавать вопросы, может, попросят сказать слово… Тсуна обреченно опустил голову на руки, отталкивая локтями тарелку. Звякнул упавший бокал, и вслед ему заохала мама, взволнованная подобным нарушением этикета. Но Тсуне до этого не было никакого дела - о каком этикете вообще идет речь, когда ему грозит стать во главе страны с многомиллионным населением?