Реальности

Клинок застыл у уха тонкой сияющей полоской стали. Тсуна замер, но, получив недовольный взгляд, кинулся в сторону и попытался отбить чужой клинок своим, зажмурившись от пронзительного, холодящего кровь скрежета. Он бросился прочь, боясь обернуться, пусть и знал, что поворачиваться спиной равносильно самоубийству. Но противник уже нагнал его, и Тсуна тяжело сглотнул, слыша сбивчивое дыхание у уха и чувствуя тонкое лезвие, прижатое к горлу. Облегченный вздох сорвался с губ, когда оружие опустилось вниз, случайно срезая верхнюю пуговицу жилета. - Ты мертв. - Прости… - Ничего, зато ты умотаешь любого противника. Я устал за тобой бегать, - Базиль тяжело навалился на спину брата, обнимая руками за шею. Приятная минута продлилась недолго – Тсуна снова поймал на себе недовольный взгляд Реборна и неохотно вырвался из теплых рук. - Я просил не танцы, а дуэль, - Реборн поднял руку прежде, чем Тсуна успел возразить, и даже не попытался сдержать недовольство – нет, сам Тсуна привык к нескончаемым издевкам и своему состоянию, когда в присутствии советника было невозможно расслабиться. Может, все потому, что Базиль не говорил ни слова против, только улыбался при виде Тсуны, который сгибался все ниже от грозного взгляда человека, не имевшего права ему перечить. - Мы уже час тут торчим! - Мы попробуем еще раз, - Базиль взял брата за руку и отвел его обратно в центр зала под вежливый кивок Реборна. - Сделайте милость. Их окружал практически пустой зал, пугающий своими размерами и раздражающей тишиной. Только скрежет встретившихся клинков нарушал гнетущее безмолвие, эхом разлетаясь в высокий потолок. Реборн будто знал об этом психологическом факторе и о том, как сильно это нервировало Тсуну, но так и продолжал молча сидеть в дальнем углу, едва различимый в полумраке. Было сложно понять, крутятся ли Тсуна с Базилем вокруг друг друга, или завертелись стены вокруг, образуя замкнутый круг. Это было одной из причин, почему Тсуна не любил вынужденные схватки с братом, - он едва уворачивался от многих атак, пытаясь вслушиваться в свое сбитое дыхание и не смотреть на зависшие немой угрозой доспехи и тяжелое оружие на белых стенах. - Ты отвлекаешься, - мягко сказал Базиль и схватил удивленного брата за воротник рубашки, перекинув его спиной через свое согнутое колено и без труда поддерживая за шею. Тсуна с удивлением посмотрел на зависшее над ним лицо светловолосого парня и не смог сдержать виноватой улыбки – попался как ребенок. - Твои волосы щекочут мне нос. - То есть, тебя совершенно не волнует, что ты попался уже в четвертый раз за утро? - Прости, никак не могу сосредоточиться, - Тсуна поднялся и встал напротив, выставив перед собой оружие. Базиль тут же принял вызов, толком не нападая и не отступая, лишь изредка лениво отбивал атаки и чуть отклонялся в сторону. - О чем ты беспокоишься? Не смотри так, у тебя все на лице написано. - Как думаешь, я могу избежать наследства? Этот Занзас меня в пыль сотрет… - Можешь, - удивленный Тсуна с трудом удержал выскальзывающую их ладони рукоятку. – Но потом ты себе этого не простишь. Он ненавидит эту страну и ее людей. И за то, что он поставит их на колени, ты будешь винить себя. Свободу, которую ты так желаешь, ты проведешь в муках совести, - Базиль нахмурился, когда Тсуна внезапно остановился, едва успев защититься от атаки. Вспомнился тот мальчик у ворот, его дрожащие губы и печальные глаза, и тот цветок, задыхающийся в дорожной пыли. И он так ярко представил этих улыбчивых и бесконечно преданных людей, втоптанных в грязь этим страшным человеком, что сомнений не осталось – история повторялась, а на его цветке теперь стояла нога Занзаса. Оставалось решить, хватило бы смелости заставить его сойти. - Я понимаю твой страх, - Базиль говорил спокойно, зная, как действовал его мягкий голос на взволнованного Тсуну, - но ты боишься угрозы, даже не узнав, в чем она состоит. Парень отступил на два шага и опустил руки, полностью открывшись. - Смотри, - клинок снова поднялся в воздух, - ты ведь не знаешь, ударю я или нет. Тсуна инстинктивно выставил оружие навстречу, пошире расставляя ноги для большей опоры. - Расслабься, - Базиль улыбнулся, но руку опускать не стал. – Что будешь делать? Как можно расслабиться, когда на тебя наставляют оружие? Тсуна стоял абсурдно близко к острому лезвию – уже даже не мишень, а самоубийца. Но Базиль по-прежнему улыбался, не меняя расслабленного положения, будто просто остановился, неловко вскинув руку. И Тсуна решил последовать его совету: расправил плечи, выпрямил спину и перенес вес на обе ноги, тут же поморщившись от напряжения, покидающего мышцы колючей дрожью. Он тратил слишком много сил на ненужную защиту, особенно, когда Базиль не предпринимал никаких действий. В сущности его незачем было бояться – обычный человек с оружием, как у него, и сам ничем от него не отличающийся. - Ты не ударишь, - он пожал плечами и тоже улыбнулся. Но Базиль внезапно сорвался с места и резко затормозил, когда клинки сошлись крестом прямо перед его носом. Напротив, потеплевший взгляд карих глаз снова превратился в осторожный. И теперь уже не напуганный. - Ты защитился, хотя думал, что я не нападу. Для тебя угрозы не было, но когда она действительно появилась, ты справился с ней, - Базиль потрепал взъерошенные волосы брата. – Ты был бы отличным правителем. - Тебе еще многому стоит поучиться у Базиля, Тсуна, - хмыкнул Реборн, напоминая, что он все еще здесь. Тсуна бы даже не стал возражать, потому что действительно знал слишком мало, и хотел поблагодарить новоиспеченного учителя за такой урок, но светловолосый парень вдруг резко подался вперед, и Тсуна, не удержав равновесия, рухнул на пол. - Но вот супругом ты будешь неуклюжим, - Базиль тихо засмеялся, когда Тсуна как ужаленный вскочил с места и быстрым шагом направился к двери, пытаясь скрыть раскрасневшееся лицо. Реборн кивнул Базилю и пошел следом, даже не пытаясь скрыть широкую ухмылку, которую его господин даже не заметил, пока пытался убежать как можно дальше от внезапного напоминания. - Ты знал! – обиженно кинул Тсуна, хлопая дверью собственной комнаты за Реборном. Кровать встретила его горой свернутого одеяла, которое он в спешке забыл убрать, но прохладная ткань не принесла облегчения – лицо горело до корней волос. - Знал, - спокойно согласился Реборн и по-хозяйски уселся в мягкое кресло у окна. - Знал и ничего мне не сказал! А я все думал, чего ты так ухмылялся, когда я вышел из кабинета отца. - Тсуна, ты был в таком ступоре, что с тобой даже разговаривать страшно было. Конечно, он был в ступоре. У него вообще было ощущение, что его кто-то со всей заботой приложил головой об стол. Прошлый вечер он провел запершись в комнате, может, понадеявшись, что странная новость останется между ним и родителями. И этими двумя девушками. И еще сотней людей, в которых гарантированно превратятся «две» хорошие подруги его мамы, собирающиеся приехать в их дом. Тсуна уже с трудом понимал, чего боится сильнее, Занзаса или кандидаток ему в невесты. Занзас бы убил не раздумывая, а здесь… На самом деле он просто не знал, как себя сегодня вести. Он ничего не понимал в правильных манерах, и уж тем более в обращении с девушками. Это он ценил в общении с Гокудерой и Ямамото - ему не приходилось думать, чего не стоит говорить, где улыбнуться и как смотреть – и все эти ритуалы, о которых ему придется сегодня помнить, он часто находил совершенно нелогичными. И это ужасно смущало. Ему было всего 15, и он совершенно не представлял, что за существа эти девушки, особенно если захотели выйти за него замуж. Хотя зная его маму, можно догадываться, каким она его описала… - Понятия не имею, о чем с ними говорить, - пробурчал Тсуна, не поднимая лица от кровати. - Я думаю, проблема не в этом. Да, было в этом и что-то еще… То, что скребло внутри и отчаянно рвалось наружу, сопротивляясь. Он пытался унять жгучее чувство, и от этого только сильнее хотелось убежать прочь. - Тогда в чем? Это все так странно… - Реборн весело наблюдал, как Тсуна нервно метается по кровати и никак не может найти себе место. - Тебе нравится Гокудера. Несколько секунд Тсуна просто открывал и закрывал рот, не зная, как прервать гробовое молчание. У него так и рвалось «Это не так!», «Что за чушь!», «Откуда ты такое вообще придумал?», но язык не повиновался, и тот самый беспокойный когтистый зверек облегченно вздохнул и свернулся клубочком, теперь только нервно виляя хвостом. Парень тяжело вздохнул, но все-таки поднял глаза, правда, отказываясь вылезать из-под одеяла, в которое успел завернуться в приступе паники. - Давно знаю, - ответил Реборн на молчаливый вопрос. – Раньше, чем ты можешь себе представить. - Я думал, ты будешь смеяться надо мной, - пробурчал Тсуна, уткнувшись в собственные ладони. - Ты сам знаешь, что в наше время это обычное дело. И никто не стал бы тебя обвинять, если бы только не твое положение. Реборн вытряхнул своего смущенного господина из одеяла и, кинув беглый взгляд в окно, принялся копаться в сундуке. Тренировка с Базилем слишком затянулась, и времени до судного часа оставалось немного, поэтому долгий процесс переодевания пришлось ускорить. Тсуна послушно принял увесистую стопку одежды и со вздохом принялся одеваться – он никогда не понимал эти бесконечные слои тесной ткани, в которой еще и было слишком жарко, тысячи шнурков, в которых он постоянно запутывался. И чем быстрее требовал Реборн собираться, тем в больших узлах Тсуна оказывался. - Кто-нибудь еще знает? - Никто. - И Гокудера? – робко спросил Тсуна и покраснел еще сильнее – ухмылка Реборна была язвительнее некуда. - Даже если я ему скажу, он никогда не поверит. - Но ты ведь ему не говорил? – он начал судорожно подбирать всяческие причины странному поведению Гокудеры, и, кажется, нашел одну, но все еще не хотел в это верить. Нет, Реборн не мог бы так поступить, он не настолько жесток. - Не хватало мне еще вашей свахой работать. Насчет жестокости он, конечно, погорячился… Но так Тсуне было даже спокойнее. Он действительно боялся, что однажды его друг догадается, – не говоря уже о том, что сам себе-то не до конца поверил – и вот тогда пропасть между ними стала бы и вовсе безграничной. Мало было просто себя сдерживать, когда они находились рядом. Тсуна даже не позволял себе мысли, действительно принятой мысли, что Гокудера ему нравился. И не только потому, что готов был отказаться от своих непонятных чувств, чтобы находиться рядом, но и… В сущности, он не знал, нравится ли ему Гокудера. Он радовался его присутствию, редким улыбкам, недовольному и от этого такому забавному ворчанию, радовался, когда ловил на себе его взгляд. И от этой радости становилось только тяжелее, потому что стена его сдержанности превращалась в тонкую пленку – хотелось больше его касаний, которых Гокудера почти никогда себе не позволял, чаще видеть его глаза, дольше оставаться рядом. Тсуна шел по коридору, задумчиво рассматривая висящие на стенах совместные портреты отца и матери. Может, идея о женитьбе не такая уж плохая? Может, эти девушки действительно настолько хороши, как их описывал отец? Тогда Тсуна перестал бы мучиться сомнениями и потом бы со смехом вспоминал о своих глупых терзаниях, радуясь уже улыбкам своей жены. Но почему-то от этих самых правильных мыслей снова давило и рвалось из груди так, что до тошноты. Будто разрывало на части – если бы Реборн не шел за ним, он бы специально заплутал в коридорах и забился в углу, где-нибудь в темной забытой комнате, чтобы никто не нашел и чтобы уже успокоилось. Снизу на него смотрели глаза Гокудеры. - Добрый день, - оруженосец дождался, пока его господин спустится, и вежливо поклонился. «Спрячь меня. Спрячь и к черту все. Ты только будь.» - Привет. Ты давно здесь? - Да, твой брат сказал, что у него есть какие-то дела, и попросил последить за приготовлениями, чтобы никто ничего не напутал, - Гокудера подозрительно посмотрел на Тсуну, тот почему-то отказывался поднимать глаза и старательно отводил взгляд, - Что-то случилось? - Нет, все нормально, - Тсуна стер пот со лба и постарался улыбнуться. Но, судя по настороженному взгляду его друга, вышло не очень. – Сколько у нас еще времени? - Два часа. - Будешь со мной? - Да, конечно. Базиль же попросил меня остаться. Тсуна замотал головой. Все, пора прекращать нести чушь и уже брать себя в руки. Еще два часа. По залу суетливо бегали служанки, едва не сбивая друг друга, и заканчивали приготовления – то поправляли цветы в вазах, то проверяли, все ли свечи горят на канделябрах, то переставляли огромные подносы. Заканчивать уже было нечего, в зале царил идеальный порядок, но как только девушки расходились по своим местам, через секунду снова слетались как мухи, чтобы поправить лепесток у цветка, стереть невидимое пятно на ручке двери или в сотый раз смести несуществующую пыль с ковра у входной двери. Эта беготня наводила только еще большую панику на Тсуну. Гокудера рядом сохранял невозмутимость, неизвестно, то ли из-за того, что видел, как его господин нервно теребит край своей рубашки, то ли ему было просто все равно. Тихое щелканье часовых стрелок казалось оглушительным грохотом. Или это кровь от волнения так шумела в ушах. За дверью уже было слышно ржание лошадей, а родители до сих пор не спустились, как будто специально оставили сына разбираться в одиночестве. Что он сейчас скажет? Как поприветствует? Нужно ли с ними знакомиться или их познакомят? А вдруг он ляпнет что-то не то? Тсуна неожиданно для себя вцепился в руку стоящего рядом друга и крепко сжал узкую ладонь. Так было ощутимо легче, словно давящее камнем волнение поделили надвое. Пусть он все еще не мог отвести взгляд от входной двери, в нескольких шагах от которой застыл, не в силах сдвинуться с места, зато он не видел глаз Гокудеры, широко распахнутых от удивления. Такого удивления, что он даже не подумал одернуть руку, позволяя сжимать свою ладонь. Так было ощутимо легче еще и потому, что Тсуна почувствовал себя так, будто дождался того, чего ждал весь этот день, пока пытался унять свое волнение. Ему достаточно было руки Гокудеры, чтобы поверить, что тот не уйдет. - Знаешь, я ведь совсем не хочу жениться. - Твой отец не допустит, чтобы ты и от женитьбы отказался. - Знаю, - Тсуна вздохнул и, наконец, повернулся к своему оруженосцу, улыбнувшись. – Я рад, что ты рядом. Двери распахнулись, и Гокудера тут же одернул руку, но Тсуна не успел подумать почему – то ли потому что зал быстро заполнился людьми, то ли потому что Тсуна снова ляпнул что-то не то, - ведь он внезапно остался один напротив толпы незнакомых людей. - Савада! – Тсуна едва не свалился под тяжестью чужого тела. Человек навалился на него из ниоткуда и навалился довольно ощутимо – всем весом и крепко обнимая за плечи. Он слишком хорошо знал эту беспардонность, сумасбродство и отсутствие каких-либо границ, чтобы пугаться или удивляться или думать, кто же это мог быть. Знал он и то, что произойдет дальше. Знал так хорошо, что уже мог предсказать с точностью до слова. - Убери свои ручищи, торфяная башка! – конечно же, Гокудера принялся оттаскивать слишком буйного гостя. Так случалось практически постоянно, стоило этим двоим столкнуться. Иногда даже казалось, что довести обоих до точки кипения может любая мелочь, а сейчас просто подвернулся удачный повод, и в таких случаях главное было успеть пресечь перебранку в самом начале, пока эта точка кипения не обернулась извержением вулкана. Тсуна бы даже махнул рукой и дал этим двоим «поприветствовать» друг друга, но подозрительный треск воротника и все еще навалившийся на него Рёхей несколько насторожили. - Рёхей, задушишь же! – выдавил Тсуна и закашлялся, когда светловолосый парень от него отцепился с самым недоуменным выражением лица. – Ты что тут делаешь? - Как что? Я сестру привез тебе сватать! – парень светился такой гордостью, что Тсуна внутренне содрогнулся. Кажется, на земле не было человека, который бы не верил в то, что Тсуна будет идеальным мужем. Он хотел убедить Рёхея, что его слепая убежденность обернется ему боком, и не стоит быть настолько рисковым, чтобы отдавать родную сестру замуж за такого как он, но слова застряли в горле, потеряв смысл по пути. Рёхей отошел в сторону и пропустил двух красивых девушек вперед. Тсуна открыл рот, заворожено наблюдая, как они элегантно приседают перед ним, и быстро опустил глаза на дрожащий светло-розовый и молочно-белый шелк пышных платьев. - Хару Миура и Кёко Сасагава, - довольно протянул Емитсу и встал рядом с Тсуной, слегка подтолкнув его для ответного поклона. - Я очень…р-рад. В их доме всегда было полно женщин и совсем молодых девушек, и Тсуна уже давно привык к их постоянному присутствию, но сейчас не знал, куда прятать лицо, горевшее ярче маленькой красной розы в волосах у темноволосой девушки. И он никогда не понимал, к чему были эти огромные платья, мешающие ходить и шуршащие тысячью слоев при каждом шаге. Но о его новых гостьях так не подумалось. Напротив, их платья казались легкими и воздушными, издавая почти неслышный шорох при движениях. Тсуна открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрыл, когда столкнулся взглядом с Кёко. Он не смог бы сказать, кто из девушек красивее, но в ней было что-то особенно привлекательное, – нежная улыбка и теплые понимающие глаза – и она смотрела так, будто действительно понимала все его сомнения и метания. Словно читала в его мыслях о том, как не мог решиться, внутренне протестовал – и зачем? - против решения отца, с содроганием ждал знакомства и думал, какая же она все-таки красивая… Тсуна поспешил отвести взгляд, почему-то испугавшись, что она действительно может это сделать. Гости разошлись по залу и оживленно загудели, не обращая никакого внимания на заигравшую музыку. Тсуна на ватных ногах подошел к столу и жадно припал к бокалу с водой. Все-таки в этикете были свои плюсы – ему бы никакой смелости не хватило сейчас подойти к ним и поговорить. - Неплохой выбор, да? – от слов Реборна Тсуна еще больше уткнулся в бокал. – Расхотелось остаться холостяком? - А что я им скажу? – невпопад спросил Тсуна, с надеждой уставившись на советника. Но мужчина пожал плечами и, оттолкнувшись от стены, ушел прочь, позволив господину самому справляться со своими проблемами. - Сейчас и придумаешь. Тсуна обернулся, едва сдерживая себя в руках, - сколько уже можно было издеваться над ним, дразнить и тут же исчезать как ни в чем не бывало! – но чуть не выронил бокал, когда перед ним вдруг возникла Хару. - А я пришла составить тебе компанию! – весело сказала она. Хару была гораздо больше похожа на сестру Рёхея, чем Кёко. Полное игнорирование правил и глаза, горящие нескрываемым восторгом; хотя она должна была скромно дожидаться, пока Тсуна сам не подойдет, стыдливо опускать глаза при его появлении и мало разговаривать. Все «должна», которые до этого дня прочно сидели в голове Тсуны, и представления, из-за которых он тщательно следил за своим поведением, рухнули за одну секунду, как только эта странная девушка возникла перед его глазами. - Э…здорово, - он быстро оглядел людей в огромном зале, в надежде окликнуть кого-нибудь и позвать на помощь. - Тебе скучно? Мне вообще-то тоже не нравится, когда много незнакомых людей. Но, кажется, тут скоро будет интересно, и я тут подумала… Тсуна поднял глаза вверх, только бы не смотреть на его новую и крайне болтливую знакомую, которая не собиралась замолкать, очевидно, пока не кончится словарный запас, и принялся задумчиво рассматривать витиеватое кованое железо канделябров и золотистый узор на тяжелых красных шторах, только бы отвлечься. Но случайная фраза Хару обернулась предсказанием, и внезапно стало даже чересчур интересно. Дверь распахнулась будто от сильного ветра и с силой громыхнула об стену, освобождая дорогу пяти незнакомцам и двум слишком хорошо знакомым людям, о знании которых Тсуна бы с удовольствием забыл. Но судьба не делала таких подарков, и ему оставалось только с ужасом наблюдать, как они быстро разбредаются по залу, выделяясь черными одеждами в празднично-одетой толпе словно вирус. - Прости, я сейчас, - пробормотал Тсуна, оставляя девушку за собой, и кинулся на поиски отца. Искать долго не пришлось – испуганные люди быстро расступались перед странными мрачными гостями, и Тсуна тут же увидел Емитсу. Тот все еще стоял в конце зала рядом с какими-то важными шишками и, к удивлению, не предпринимал никаких действий, только следил за каждым шагом Занзаса и смотрел настороженно и слегка недовольно. - Что они здесь забыли? – воскликнул Тсуна, но тут же перешел на шепот, когда испуганные взгляды гостей устремились на него. – Разве ты их приглашал? - Конечно, нет. - Тогда почему мы не прогоним их? - Они имеют право придти. Тем более раз Занзас…сын Девятого, - процедил Емитсу. Тсуна прикусил губу, чтобы не ляпнуть лишнего. Отцу и так было тяжело принимать эту ситуацию. - А если он что-нибудь сделает? - Выставим их. Заодно будет повод дать по ушам, - Емитсу подмигнул сыну и снова уставился на Занзаса. – Но пока он ничего не предпринимает, поэтому ведем себя как обычно. Мужчина снова расплылся в добродушной улыбке и вышел в центр зала, громко захлопав в ладоши. У него отлично получалось вести себя «как обычно», но у Тсуны поджилки тряслись от одного вида Занзаса, пусть тот еще не заметил его. И судя по тому, как его глаза недовольно обшаривали зал, он кого-то искал. Тсуна искренне понадеялся, что не его, и собрался бежать, но Реборн положил руку ему на плечо, ненавязчиво толкая куда-то в толпу. - Не суетись. - Ты их видел?! - Видел. Будешь истерить и метаться - они тебя тоже увидят, - Реборн по-прежнему вел его куда-то, аккуратно расталкивая людей. - Он все равно найдет меня, с ним же еще какие-то люди. И еще этот длинноволосый парень. И… - Тут слишком много народу. - А если он подойдет? - Сделай так, чтобы он не мог подойти. - Как? - Госпожа Кёко, мой господин изъявил желание с вами потанцевать. Тсуна внезапно понял, что весь их разговор судорожно придумывал план побега, и совсем не заметил, как они остановились. И тем более не заметил, что Реборн стоял, склонив голову перед светловолосой девушкой, а сам Тсуна как истукан замер перед ней, не понимая что происходит. - Мой господин ведь хочет потанцевать? – мужчина повернулся к нему и улыбнулся, но обычно такая улыбка не приводила ни к чему хорошему. - А…э…да, - промямлил Тсуна и несмело протянул дрожащую ладонь, которую Кёко без раздумий приняла. Многие гости уже выстроились в две колонны, готовые к танцу, и Тсуна возвел глаза к небу, надеясь, что с потолка обрушится везение или он провалится в пол от стыда. Он поймал взгляд Занзаса и содрогнулся – всё, либо его убьют, либо он прикончит Реборна, как только доберется до него. Но что-то в выражении лица Занзаса было не так. Не только злость, но и…досада? Тсуна обернулся и обнаружил, что две линии танцующих окружал плотный круг остальных гостей, и теперь Занзас ничего не мог сделать. Разве что только вмешаться в танец и поднять панику у людей, но тогда его действительно выставят из особняка. Видимо, такая тень на репутацию перед самым наследием была ни к чему даже для такого как он. Стоило бы поблагодарить Реборна за то, что он спас его шкуру, пусть и решил не предупреждать, что это пройдет таким необычным способом. Только как разбираться с последствиями осталось загадкой – танцевать он не умел. А люди вокруг уже начали танец, и Тсуна постарался двигаться одновременно с остальными. Хотя он был готов поспорить, что его скованные движения и отставание от других сейчас были главным предметом для насмешек. Но постепенно стерлись глаза Занзаса, влилась музыка и осталась только Кёко с ее ласковой улыбкой и плавными движениями рук. Тсуна никак не мог перестать волноваться и все боялся, что сейчас она заметит его влажные ладони и с отвращением отдернет руки. Но она продолжала танцевать – плыть словно облако в своем воздушном платье – вокруг него, и Тсуна млел от касаний мягких кружев на рукавах и нежной кожи пальцев. Это было новое, совершенно незнакомое ощущение, и он вдруг заскучал по тем мелочам, незаметным ранее, но ставшим такими родными. Может, это было глупостью или обычным страхом перед новыми эмоциями или это снова та странная мутная тяжесть. Его почти тошнило от того, что он никак не мог собрать головоломку, и, кажется, нашлась нужная деталь, центр его паззла, но так сложно было решить, какой стороной повернуть. - С вами все в порядке? – спросила Кёко, подбирая складки платья и чуть приседая. - Э…да, а что? – Тсуна растерянно посмотрел на девушку, обнаружив, что она только что сделала реверанс, да и остальные люди прекратили танцевать, и быстро поклонился. Конечно же, его промах заметили все, считая отца, который недовольно покачал головой. - Мне кажется, вас что-то беспокоит. Люди начали разбредаться в стороны, и Занзас тут же зашагал в центр зала, расталкивая всех, кто стоял на его пути. - Простите, я вынужден вас покинуть, - Тсуна кивнул, пусть и смотрел только на крайне взбешенного парня, который стремительно приближался к ним и теперь уже точно был готов оторвать ему голову. И судя по взгляду, он это сделает, даже если вокруг столько свидетелей. Поэтому Тсуна со всех ног побежал прочь от Кёко, судорожно ища глазами возможный выход. Он вздрогнул от неожиданности, когда чья-то рука схватила его за рукав и резко дернула в сторону. - Надеюсь, однажды тебе все-таки надоест бегать, - Реборн хмыкнул и толкнул трусливого господина в узкий проход в стене. Перед глазами медленно качнулись тяжелые шторы, полностью закрывая обзор и отрезая его от мира танцующих и веселящихся людей. За спиной шумело море, и единственным источником света теперь была взошедшая на небе луна. Да если бы он только вспомнил о таком убежище! Нет, конечно, он не смог бы прятаться здесь весь вечер, родители рано или поздно нашли бы его, тем более они частенько выходили сюда пить чай. Но для того, чтобы переждать буйство Занзаса, это было идеальным местом. Обернувшись, Тсуна обнаружил, что место уже было занято. В конце небольшой площадки, навалившись на перила ограждения, стоял Гокудера – едва различимым силуэтом на фоне почерневшего буйного моря. - Я и не знал, что ты тут, - и не знал, как скрыть облегчение в голосе. Только сейчас, оказавшись рядом с другом, Тсуна чувствовал себя так, будто глотнул свежего воздуха, до этого запертый в тесной коробке. Запертый своим стыдом, страхом, паникой, странными и внезапными потерянностью и непониманием – и один. Сейчас смог расправить плечи, но тут же поежился от холодного морского ветра. Смотреть на Гокудеру было еще холоднее – парень стоял в рубашке, расстегнутой до груди, словно холод его ничуть не беспокоил. - Я давно здесь, - сказал Гокудера, по-прежнему уставившись вперед. И Тсуна невольно залюбовался, осмелев от такой возможности просто смотреть, когда не смотреть было невозможно. Ночью Гокудера выглядел совсем по-другому, также незнакомо как тогда, когда вез на своей лошади с дворца Девятого – Тсуна знал только «дневного» Гокудеру и сейчас понял, что это совершенно другой человек. Ночью тот смело подставлял лицо ветру, раскрываясь в своей свободе. Тсуне смертельно хотелось поймать пальцами разлетающиеся пряди светлых волос, провести ладонью по складкам рукава, собранного до локтя, и вниз по предплечью. Или стать ветром, который проникал под его рубашку и ерошил волосы. Хотелось настолько, что сводило все тело. Это было совсем не похоже на то неприятное чувство тревоги и терзаний, сейчас это было почти приятно – томило и плавило. - А я даже не заметил, как ты ушел, - выпалил Тсуна, только сейчас заметив, что молчание затянулось. - Конечно не заметил, ты был занят курицами, которые заглядывают в твой карман. - Гокудера, нельзя же так. - Мне без разницы, это тебе жениться. - Я не хочу, - беспомощно выдавил Тсуна. К его радости, Гокудера, наконец, повернулся, но его реакция была совсем не той, какую он ожидал. - Ты всем говоришь, что не хочешь, но это не мешает тебе обхаживать их. - Я не могу по-другому. Но я не хочу жениться, - Тсуна вцепился в его предплечье как за последний шанс, что его поймут, помогут, просто выслушают. Будто он мог передать свою тревогу, свою беспомощность и эти терзающие чувства, рвущиеся из него каждый раз, как он видел его глаза. Чувства, которые Тсуна не мог понять и от которых не мог избавиться. – Меня словно приперли к стенке, а мне нужно что-то другое, и я запутался… Я не знаю, как мне выбраться из этого. Что бы ты сделал? - Послал бы всех к черту. - Ты серьезно? – удивленно спросил Тсуна - Зачем ты вообще меня спрашиваешь?! – парень попытался одернуть руку, но Тсуна крепко вцепился в его рукав. – Как ты не понимаешь, мое мнение не должно для тебя ничего значить! - Но оно значит и значит очень много, - Тсуна хотел подойти ближе, но его руку тут же откинули. Снова был этот взгляд – успокаивающий и жалостливо-добрый. Гокудера сжал кулаки, чтобы не сорваться на крик. - Ты сам-то не можешь решить чего хочешь! - Я знаю… - Вот и определись наконец! – кинул Гокудера и, перемахнув через ограждение, быстрым шагом двинулся в сторону моря. Он снова убегал. Помимо непонимания Тсуну теперь терзала едкая обида, и он разрывался между тем, чтобы догнать друга и объясниться – объясниться во всем, выложить странные чувства и понять его внезапную злость – или последовать его совету и определиться. На этот раз его выбор определил грохот разбитой посуды и сотня шокированных возгласов, донесшихся из особняка. Тсуна поспешил в зал и, пробравшись сквозь толпу, замер столбом от удивления перед необычной картиной. Люди в ожидании чего-нибудь интересного столпились перед Рёхеем и незнакомым Тсуне парнем со странным цветом волос и в чересчур яркой одежде под черным котарди до колен. - Ты оскорбил моего господина! - Твой господин обычный самозванец! - Рёхей пытался перекричать возмущенный визг незнакомца, и с каждой их фразой голоса становились громче, гремя на весь зал. - Он сын Девятого! - Не знаю, кто его подкинул Девятому, но законный наследник Савада! Толпа задохнулась от ужаса, когда Рёхей неожиданно получил пощечину. - Я вызываю тебя один на один. Тсуна хотел закрыть лицо руками, но появившиеся из ниоткуда две одинаковые и уже слишком знакомые девушки вынудили его передумать. Он и так не заметил, как они проникли в зал, и уж тем более не хотел пропустить то, зачем они вообще сюда пришли. И, кажется, не он один не заметил их появления. - Все присутствующие являются свидетелями и могут подтвердить наличие причины, - одна из девушек повернулась к Рёхею. – Вы принимаете вызов? - Конечно принимаю! - Какого черта вы тут забыли?! – закричал Емитсу. - Мы одобряем поединок как лица, приближенные к Девятому, - механически ответила другая и отвернулась от крайне разозленного хозяина дома. – Луссурия, выбирайте место и оружие как вызвавший. - Никакого оружия, рыцарский конный поединок. - Вы что, с ума сошли?! Такое уже сто лет никто не проводит! – неожиданно для себя Тсуна сорвался и закричал почти так же громко, как только что его отец. - Мне плевать, это мое требование, - самодовольная ухмылка Луссурии тут же исчезла, когда он получил ответную улыбку Рёхея, ничуть не смущенного таким странным выбором поединка. - Принимается. - Господин, вы не против? – Луссурия обернулся, с надеждой воззрившись на Занзаса, но тот только хмыкнул и двинулся к выходу из зала. Тсуна даже не сомневался, что не сможет отделаться так просто, и действительно получил многообещающий взгляд, полный ненависти и жажды убийства, от Занзаса, прежде чем тот скрылся за дверью, сопровождаемый своими подчиненными, собравшимися так же быстро, как пару часов назад разбрелись по залу. События прошлого вечера теперь стали не просто предметом для сплетен, но и очередной головной болью. Нет, конечно, Тсуна серьезно волновался за Рёхея, которого, судя по всему, совершенно не волновал поединок, никогда не встречавшийся ему в жизни, но больше нервировало другое. Тсуна проснулся, тут же получив радостную новость: Емитсу взял всю ответственность на себя и отправился распорядиться приготовлениями. Но, конечно же, не смог оставить сына без дела, свалив на него незначительные, по его мнению, мелочи. Вряд ли отец мог так сказать, но Тсуне посчастливилось проснуться слишком поздно и принять поручение от Реборна, особого любителя поиздеваться. Так что Тсуна бы даже не удивился, узнай он, что отец вообще ни о чем не просил. Но поручение требовало выполнения, и Тсуна со вздохами играл роль примерного сына. Небольшая садовая аллея привела его к большой конюшне, которую невозможно было увидеть из окон особняка из-за размашистых крон деревьев. Море осталось на другой стороне и оглушило эту часть двора – даже несмотря на легкий шелест листвы и приглушенный топот копыт из конюшни, создавалось ощущение, будто заложило уши. Тсуна осторожно приоткрыл ворота, боясь нарушить приятную тишину, и ступил в темноту. В плечо что-то ткнулось, и он чуть не подскочил от удивления. Черная морда фыркала ему в шею с совершенно невозмутимым видом, поэтому Тсуна решил не обижать ласковое животное и приобнял за шею, прижимаясь щекой к гладкой шерсти. «Если бы твой хозяин также не убегал от меня», - подумал он и улыбнулся, когда конь фыркнул, словно соглашаясь. Около дальних стойл что-то громыхнуло, и послышался протяжный хриплый стон словно человеку было больно. Тсуна настороженно всмотрелся в темноту, но ничего не смог разглядеть, и медленно двинулся к источнику звука. Кто бы это ни был – ему изрядно досталось. Тсуна выглянул из-за деревянного ограждения и застыл, хватая ртом воздух. Нет, больно им точно не было, скорее наоборот. Перед его глазами на крупной бочке с водой сидел его казначей, – всегда застегнутое до горла черное котарди теперь было расстегнуто и спущено с плеч – а между его бедер устроился другой человек, свободно гуляющий руками под его рубашкой. Лицо было спрятано в изгибе шеи брюнета так, что не узнать. Но Тсуна слишком хорошо знал этот растрепанный блондинистый ежик, какого не было ни у кого в этом доме. Тсуна никогда не видел Хибари…таким. Видел собранным и пугающе серьезным, но никогда не видел, чтобы он так терзался своими желаниями – тянул за светлые волосы и почти рычал, пытаясь оттолкнуть, но одновременно сжимал ногами бедра блондина и не успевал ловить свои протяжные стоны, предательски срывавшиеся с губ. Тсуна не знал, сколько бы смог простоять вот так, завороженный соблазнительной картиной, если Хибари вдруг не распахнул глаза и не уставился прямо на него. - Каваллоне, мать твою, - Хибари оттолкнул блондина с такой силой, что тот свалился в сено, и, быстро соскочив с бочки, прошел мимо Тсуны, по пути подарив убийственный взгляд, разом заставивший Тсуну пожалеть о том, что зашел в неподходящий момент. - Привет, Тсуна. - Привет, - Тсуна тут же покраснел, но все-таки подал руку, чтобы вытащить парня из сена. – Я не знал, что вы с Хибари…ну… - Ага, мы с Хибари, - широко улыбнулся Дино, видимо, очень гордый собой. – Ты меня теперь уволишь? - Конечно, нет, - «Иначе Хибари подумает, что я всем рассказал и забьет меня до смерти», - пронеслось в мыслях Тсуны, и он тут же потряс головой. - Спасибо, - блондин просиял, - я знал, что наша дружба тебе важнее. - Нет, просто искать нового конюха довольно проблематично, - Реборн пропустил вперед Рёхея и прислонился к стойлу. - Реборн! - А ты вместо того, чтобы языком чесать, обсудил бы дела. - Мне экстремально нужна лошадь! – прокричал Рёхей в своей обычной манере, не позволив Тсуне и слова вставить, и с силой стукнул кулаком по стойлу, да так, что крепкие доски затрещали. - Сейчас что-нибудь подберем, - задумчиво пробормотал Дино, осматривая нетерпеливого парня. Будто бы он тоже мог чем-то помочь, Тсуна принялся осматривать Рёхея и вдруг заметил массивное кольцо из темного серебра с большим желтым камнем. - Только, Рёхей, пожалуйста, сними это кольцо перед поединком. - Я не могу, это мой талисман! - А вдруг зацепишься? Ты же не хочешь поединок проиграть? - Все равно не сниму! - Ого, вам для поединка? – удивился Дино. – Тогда надо бы коня покрепче. - Ладно, они сами здесь разберутся, - Реборн кивнул Тсуне на дверь, и парень послушно вышел за ним из конюшни. После пропахшей старым влажным деревом конюшни морской воздух резко вдарил в нос так, что у Тсуны закружилась голова. Это было слишком знакомое ощущение - нить, которая никак не позволяла себя ухватить. Море, жара, дерево, чей-то запах, белый широкий всполох над головой… Он оперся плечом о ближайшее дерево, а когда поднял голову, поймал на себе настороженный взгляд темноволосого мужчины. - Что с тобой? - Нет, все нормально. Голова вдруг закружилась. Реборн еще секунду пристально смотрел на растерянного парня, но потом хмыкнул, подталкивая его на широкую поляну за деревьями. Тсуна протер глаза и осмотрелся – его брат стоял перед ним с двумя клинками в руках и как всегда приветливо улыбался. - Ну и поспать же ты, Тсуна, - Базиль подмигнул и передал второй клинок брату. - Из-за того, что Тсуна безбожно проспал большую часть дня, сегодня надо ускориться, - отчеканил Реборн и отошел в сторону, снова прячась в тень теперь уже крупного дерева. – Сходитесь. Базиль с улыбкой кивнул в свою сторону, приглашая атаковать первым, и Тсуна решил оставить свою вежливость на следующий раз, ринувшись на брата. Что-то было не так. Тсуна никак не мог сосредоточиться и удержать клинок в руках, рукоятка выскальзывала из рук, и он блокировал удары в самый последний момент. Ни один из обманных маневров не проходил, и через секунду он уже лежал на земле, а сверху на него смотрели обеспокоенные глаза брата. - Ты себя плохо чувствуешь? - Вроде нет, - Тсуна встряхнул светло-каштановыми волосами и поднялся, - Сам не пойму, что со мной. - Еще раз, - скомандовал голос издалека. Тсуна прикинул вес клинка в руке и поудобнее перехватил его ладонью. Противник стоял перед ним, как всегда выставив оружие вперед, оставалось только решить, кинуться ли напролом или дождаться пока он откроется. «Да определись же ты наконец!» Тсуна резко кинулся вперед, стараясь не зажмуриться от волнения, и замахнулся клинком. Он принял правильное решение, потому что Базиль едва успел выставить защиту, но Тсуна не удержал оружие, и лезвие с ужасающим скрежетом соскользнуло по чужому клинку, едва не полоснув по бедру Базиля. - Прости, Базиль, я не смог удержать его! – Тсуна вцепился в рукав парня, напуганный еще больше, чем он. - Все нормально, ты меня не задел, - светловолосый парень ободряюще улыбнулся, пусть в глазах все еще плескался страх. Кажется, он действительно испугался. – Тут и моя вина, я расслабился. - Он для тебя слишком тяжелый, - Реборн неспешно подошел к ним и кивнул на сияющее от солнца лезвие, утонувшее в траве. - Наверно, надо подобрать другое. Иначе в следующий раз я могу снова не удержать и… - Тсуна сглотнул, решая не думать о том, что может быть тогда. - Твой оруженосец Гокудера, попроси его подобрать тебе нормальное оружие. - Хотя, в общем-то, я могу обойтись и так… - Тсуна. Реборн смотрел своим фирменным взглядом, принуждающим и непреклонным, потому что все было и так ясно – Тсуна хотел сбежать. Или наоборот, под любым предлогом остаться здесь, только не видеться со своим оруженосцем. Особенно после вчерашнего вечера ему не хотелось снова увидеть в его глазах обиду, которой сам Тсуна никак не мог найти объяснения. Но это не мешало ему чувствовать себя виноватым. - Вам все равно нужно поговорить, - парень понимающе опустил голову, то ли соглашаясь, то ли вконец отчаявшись, - ты ведь сам видишь, что так больше продолжаться не может. - Вижу… - Так иди и ему покажи. Они не так часто разговаривали, но когда им везло получить хотя бы минутку на пустую болтовню о каких-нибудь мелочах, это действительно было приятно. В глубине души это было вдвойне приятно, когда он просил не говорить с ним в официальном тоне, и тогда Гокудера тихонько благодарил его про себя. Так тихо, чтоб самому себя не услышать, иначе ядовитая волна стыда за такое непозволительное отношение к господину захлестнула бы его с головой. И все его проблемы вязли в одном болоте. Каждый раз как он пытался довериться и не оборачиваться на свои параноидальные тревоги, что-то все равно начинало идти не так. Ему было страшно оттого, что их отношения слишком быстро переходили грань, и он не успевал замечать, когда начинал таять в слишком теплом взгляде или слишком доброй улыбке. Эти «слишком» пугали его и…почему-то злили. Действительно злили до клокочущей обиды. Он не мог объяснить, но стоило сорваться, и он получал только этот самый взгляд и виноватое выражение лица. И уже просто не мог себя остановить. И успокаивался, приходя в себя уже вдали от остальных, с привкусом металла на языке и покусанными губами. Потому, когда возвращался рассудок, он тысячу раз обвинял собственный эгоизм. Ведь…ему где-то там было плохо. - Я не вижу никаких поводов для беспокойства. Ямамото сидел рядом с ним, перебирая в руках влажный песок. Почему-то этот идиот стал единственным, с кем он мог поговорить о Тсуне. Может, дело как раз было в том, что жизни их обоих были связаны только в одном – Тсуне. Тем, кто был не «господин Савада», а «Тсуна». Родной человек со смеющимися глазами. - Ты просто не видишь этого. И меня это так злит, что я не замечаю, как начинаю срываться. - А по-моему, ты наговариваешь. Очень часто Гокудера жалел, что нехотя сделал человека, с которым не имел ничего общего, тем, кому он мог хоть чуть-чуть открыться. Их мнения почти всегда отличались, и зачастую Гокудера в итоге чувствовал себя полным кретином, но никак не мог отделаться от привычки многим делиться с этим идиотом. - Ты ему нужен, Гокудера. Как и он тебе, - Ямамото улыбнулся, когда до этого крайне печальные глаза светловолосого парня засияли надеждой. – Вам нужно поговорить. - Он смотрит на меня с нисхождением! – Гокудера зарылся ладонями в волосы и подтянул колени к груди. - Это называется нежность, дурак, - Ямамото слегка ткнул друга в плечо. Тот ту же вскинул голову, но после отвел взгляд, пряча покрасневшее лицо в рукавах рубашки. - Что за чушь ты несешь? - А тебе пора научиться доверять. О, привет, Тсуна! Гокудера резко развернулся, подумав, что это глупая шутка, но действительно увидел Тсуну, который неловко переминался с ноги на ногу за их спинами, и мысленно понадеялся, что тот не слышал из их разговора ни единого слова. - Извините, я вам помешал, я пойду… - Нет-нет, я как раз собирался уходить, - брюнет поднялся и, отряхнув песок с одежды, направился в сторону особняка, оставляя парочку одних. Тсуна робко присел рядом, подобрав ноги, чтобы вода не коснулась ботинок. - Я хотел тебя попросить помочь мне подобрать оружие. - Конечно. Сейчас? – Гокудера уже был готов вскочить с места, но Тсуна схватил его за руку. Правда, тут же отпустил, как только заметил, что светло-зеленые глаза его оруженосца смотрят с невероятным удивлением. - Нет, завтра. Уже скоро начнет темнеть, так что нет смысла. Тсуна не знал, как прервать неловкое молчание. - Завтра поединок. - Ага. Твои потенциальные невесты, наверно, тоже там будут. - Может быть. - Выбрал? – голос Гокудеры дрогнул, но Тсуна подумал, что все из-за вчерашнего. Неужели еще злится? Кажется, действительно пора определяться. - Я не хочу жениться. - Так нельзя. Ты вчера целый вечер их обхаживал, а теперь делаешь ноги. - Я не обхаживал… - Не рассказывай! – выдавил Гокудера. – Ты дал одной из них надежду и после этого откажешься? Тсуна задумчиво перевел взгляд с плотно сжатых кулаков друга на багровеющее небо и шипящие волны под ногами. Гокудера начинал злиться точно также как это море – эмоции накатывали дрожащими волнами, а потом взрывались, накрывая тебя с головой. И ты уже не знаешь, как отдышаться и не захлебнуться в его эмоциях. Но сейчас Тсуне было на удивление спокойно, он даже не вслушивался в гневную речь друга, только видел, что тот мелко дрожит. Просто он сам уже все для себя решил. - Ты мне нравишься, Гокудера. Парень издал какой-то странный судорожный вздох, и Тсуна с трудом подавил желание зажмуриться и сбежать. Разозлится? Засмеется? Тсуна рисковал всем, сказав одну короткую фразу. Рисковал тем, что было ему так дорого, и что мог потерять за какие-то доли секунды. Сердце камнем ухнуло вниз, когда Гокудера вдруг выпрямился и настороженно посмотрел на него – неужели снова сбежит? - Ты ведь не шутишь? - Если бы ты знал, чего мне стоило…сказать тебе, - Тсуна не выдержал его взгляда и опустил голову. Как же он теперь ему в глаза смотреть будет... Но с другой стороны, на карту было поставлено все и на руках ничего не осталось, значит, больше нечем было рисковать. – Я ведь сначала сам себе не поверил, знаешь. А когда понял, решил, что ни за что в жизни тебе не признаюсь. Но я не могу так больше. - Но я же… - Ты, - кивнул Тсуна, будто это все объясняло. Он потянулся к нему и замер в нескольких сантиметрах от его лица. Почему-то было гораздо проще сидеть к нему как можно ближе. Может, потому что так мог удержать его от побега, а может, из-за того, что Гокудере никак не удавалось отвести взгляд, и он как завороженный смотрел в его глаза, нервно кусая губы. – Ты мне нужен. - А…эти… - Мне все равно. Я хочу, чтобы рядом со мной был ты, - Тсуна запустил ладони в светлые волосы, и приподнял голову друга. Внутри скручивало и ныло от взгляда напротив, но он просто не мог позволить ему опустить глаза. Не сейчас, когда понял и, кажется, поверил. - Мы не можем, я ведь понимаю. Ты не должен мне этого говорить. Я даже касаться тебя не имею права… - голос становился все тише, почти стираясь шипением накатывающих волн. - Мне нужен ты. Ты, Гокудера, кем бы ты ни был, ведь для меня это просто ты. И я хочу быть для тебя просто собой, - слова лились быстрее, чем успевали появляться в голове. Даже не думалось о том, чтоб постыдиться или перестать нести ерунду. Первый глоток воздуха дался тяжелее всего, но его хватило на то, чтобы начать дышать другим человеком. – Назови меня по имени, пожалуйста... Ты ведь никогда так не делаешь. Просто имя… - Тсуна… - конец слова потонул в поцелуе, и Тсуна крепче прижался к его губам и обнял за шею, панически боясь отпустить. Первый отчаянный поступок едва не обратил его в бегство, если бы не руки, стиснувшие его плечи. Гокудера сдавленно застонал и снова поймал чужие губы, чей обладатель, видимо, хотел убежать от страха. Страх давил и самого Гокудеру, но еще страшнее было выпустить хрупкое тело из рук, и он лихорадочно водил языком по губам, слизывая оставленную морским ветром соль. От недостатка воздуха темнело в глазах, и Тсуна открыл рот, делая заветный вдох и впуская язык Гокудеры. Он откинулся назад и утянул светловолосого парня за собой на песок, все еще не решаясь отпустить. Но тот и не думал сбегать – зажмурился, пытаясь удержать остатки разумных мыслей таявших в безумии, ласкал его язык, проводил по зубам и нежно покусывал мягкую плоть губ, тут же зализывая укусы. Словно не верил в происходящее, отстранялся и вслепую целовал его лицо – подбородок и вверх по щекам, веки и дрожащие ресницы, узкую переносицу и крылья носа, снова прижимался к припухшим губам, целовал лениво и медлительно, почти изучающее, очерчивая языком их контур. С трудом оторвался, решился и навис над любимым лицом, встретив плавленый шоколад его глаз и до сих пор незнакомые ему безумные искорки. - Гокудера, я хочу, чтобы ты… - Тсуна прикусил губу. Он сегодня сказал так много, слишком много, а теперь не мог сказать одно слово? Глаза Гокудеры широко распахнулись, и он покраснел до кончиков ушей – от того, что он понял, стало только легче. - Я не имею права и… - Мое положение осталось там, в доме. Здесь я – для тебя. Здесь мы равны, Гокудера, - выдохнул Тсуна и, положив ладонь на светловолосый затылок, притянул голову парня к себе. Нежные касания превратились в жадный, требовательный поцелуй, и Тсуна захлебнулся в невероятных ощущениях. Он помнил, этот запах, помнил вкус этих губ и даже эти руки, несмело расстегивающие его рубашку. Оно вихрем крутилось вокруг него и только сильнее тянуло изнутри. Хотелось поймать этот образ, тень воспоминания, но вместо этого ловил губы и теснее прижимался обнаженной грудью к плотной ткани чужой рубашки. Тсуна стянул рубашку Гокудеры через голову и снова отчаянно прижался к его телу. Боялся, что не убежит - исчезнет, растворится и оставит его одного. Поэтому гладил ладонями напряженную спину, захныкав от невозможности стать еще ближе. Внезапно вспомнился Хибари, то, как крепко он держался за Дино, и Тсуна несмело развел ноги, прижав ими бедра Гокудеры. Парень удивленно поднял глаза. - Где ты только этого набрался... - Если я тебе скажу, ты мне не поверишь, - Тсуна засмеялся, но смех тут же превратился в стон. Гокудера широко обвел языком розоватый сосок и чуть прикусил тонкую кожицу, ненавязчиво теребя кромку бриджей Тсуны. - Ты уверен? - Уверен, - получив желаемый ответ, Гокудера резко спустил плотную ткань бриджей вместе с бельем вниз, и Тсуна инстинктивно прижался к нему бедрами. Холодный морской воздух скользнул по разгоряченной коже, заставив застонать от невероятного контраста. Осмелевший от такой вседозволенности, Гокудера беспорядочно гладил руками нежную кожу живота, скользил пальцами по внутренней стороне бедер, и, поймав мутный, нетерпеливый взгляд лежащего под ним парня, сжал в ладони его член. Гокудера не знал, был ли у Тсуны кто-нибудь до него, но к ревности внезапно добавилось любопытство. И ему действительно стало интересно, кто научил его так бесстрашно открываться, соблазнительно разводить бедра, требуя большего, прерывисто постанывать и откидывать голову, подставляя гладкую кожу шеи. Гокудера не мог удержаться, пытался вернуть остатки рассудка, но как завороженный накрывал его тело и ласкал шею, чувствуя языком бешеный пульс и посасывая нежную кожу до розоватых пятен. Он превратился в любовника, который не отказался от бесконечной преданности слуги, - выполнял, что требовалось, без слов, просто чувствуя беспокойное ерзание бедер под ним. Сначала едва касаясь кожи пальцами, потом уже смело обхватывал напряженную плоть ладонью, двигая быстрее с каждым стоном, слегка сжимал яички и снова возвращался, обводя большим пальцем головку. Протяжные стоны превратились в одним хриплый вскрик, и через секунду Тсуна задрожал в его руках, выгибаясь в спине. Ладонь зарылась в его волосы, и Тсуна прижался к его лицу щекой, пытаясь отдышаться. Он по-своему понял нежность, о которой говорил Ямамото - его тяжелое горячее дыхание у уха, пальцы, ласково перебирающие светлые пряди. Гокудера не знал, как выразить - уже свою - бесконечную нежность, как обнять так, чтобы передать, что тает рядом с ним, что хочет оказаться внутри до звона в ушах, что боится своего же страха, мелко пощипывающего изнутри. - Гокудера, - Тсуна закинул ноги на талию светловолосого парня и задрожал от холода и желания. Его поняли без всяких слов, просто по взгляду, мутному от возбуждения и одновременно напуганному перед неизвестным. Он вздрогнул, почувствовав, как влажные пальцы скользнули вниз по ягодицам и замерли, прижатые к тугому колечку мышц. Отголоски недавнего оргазма гремели в его голове, но не утолили жажду, и ласковые поглаживание пальцев показались невыносимой пыткой. Гокудера осторожно протолкнул один палец, растягивая тугие мышцы. Это не было больно, но и не было так приятно как все, что с ним делали до этого. Когда Тсуна почувствовал второй палец, он еще больше в этом убедился - неприятное покалывание немного успокоило бешеный круговорот мыслей и ощущений в его голове. - Больно? Может, не надо? - беспокойно спросил Гокудера. - Даже не думай! - выпалил Тсуна и сам резко насадился на пальцы, боясь что Гокудера сейчас остановится. Страх смыло новым невероятным ощущением - резкой болью и одновременно вспышкой наслаждения, и Тсуна зажмурился, разрываясь между тем, чтобы отстраниться и еще раз насадиться на пальцы. Гокудера медленно растягивал его анус, не забывая нажимать на ту заветную точку внутри, и ловил Тсуну под поясницу каждый раз, как тот выгибался от безумных ощущений, целовал живот и прижимался щекой к теплой коже - почти чувствовал пульсирующий жар. Сам Тсуна задыхался от невозможности впустить еще глубже и тихо вскрикивал от болезненного наслаждения. Тугой пылающий узел давил внутри него до темноты в глазах, так, что это казалось вынести тяжелее, чем острую боль. Отчаянно хотелось избавиться от безумного ощущения - Тсуна чувствовал себя словно пороховая бочка, чей фитиль уже загорелся, и еще секунда и он взорвется, разлетевшись на части. - Гокудера, пожалуйста... - Тсуне показалось, что сейчас ему придется упрашивать, но Гокудера сам хотел его не меньше, и он почувствовал, как пальцы покидают его и заменяются чем-то гораздо больше. Тсуна вскрикнул, больше чем от боли - от нового ощущения наполненности, от того, как член Гокудеры медленно растягивает его сантиметр за сантиметром, а сам парень наклоняется над лицом Тсуны и замирает с закрытыми глазами. Так низко, что можно поймать губами кончики светлых волос. Но Тсуна только сдавленно стонет и цепляется пальцами за бледную спину, как только Гокудера входит до конца и начинает двигаться. Тсуна не знал, куда себя деть. Ему стало только хуже - тяжесть внизу живота превращалась в еще более запутанный клубок с каждый толчком, и хотелось кричать, чтобы хоть как-то сбросить напряжение, но вместо этого он обнял ногами талию Гокудеры, чтобы чувствовать его еще глубже, чтобы растворить его в себе и бесконечно слышать хриплые стоны, срывающиеся с губ и таявшие с каждым вдохом Тсуны. Гокудера еще выше приподнял его бедра и с силой толкнулся вперед, задохнувшись от того как сильно сжались мышцы вокруг его члена. Тугой клубок горящего возбуждение взорвался горячей волной и выжег изнутри - Тсуна закричал в пылающее алым небо и вслепую нашел приоткрытые губы его теперь уже любовника, вдыхая его последний громкий стон. Холодный колючий песок под обнаженными бедрами напомнил о себе только сейчас, и Тсуна прервал ленивый поцелуй, чтобы воспользоваться усталостью светловолосого парня, которому повезло остаться в приспущенных брюках, и навалиться на него. Гокудера почему-то обеспокоенно и как-то настороженно посмотрел на него, но Тсуна только улыбнулся и пожал плечами, зябко поежившись и уткнувшись носом в чужую шею. А ночи здесь холодные. Но это ведь только на пару минут, правда?