Нет ничего хуже предательства родного человека. По себе знаю. Ты теряешь мгновенно веру во всё. В любовь, доверие, надежду и то, что когда-нибудь ты сможешь ещё стать счастливым. Стейс Крамер
Из Пусана он приехал выжатым как лимон. Хотелось спать, есть и вообще не двигаться. Хёнджин поддержал его инициативу по ленивому разложению на диване, а Чонину и слова не давали — просто умяли мелкого между собой и включили фильмец, выставив упаковку пива на столик у дивана. Суть фильма не доходила до мозга — Сынмин и не смотрел. Потягивал пиво, загоняя себя всё глубже в собственные мысли, вспоминал, как они с Чаном провели утро на яхте, предаваясь греху и не выпуская друг друга из объятий до самого прибытия, потом как в Пусане Чан ловил его руку, его улыбки и поцелуи украдкой ото всех, а потом ещё до вечера только вдвоём, но уже в квартире Чана. Всё было сказочно красиво, если не раскрывать рот, из которого тут же полились бы обвинения и чёрт знает что ещё из наболевшего. Сынмин давал себе отсрочку за отсрочкой, словно наркоман, которому нужна доза. Ему нужен был Чан. Весь, без остатка, только для себя. И только к вечеру он смог переступить через собственные больные желания и уехать к себе, не оставшись ночевать. Не нужно. Чану не нужно знать о его кошмарах. Это не его проблемы. Бессознательно зарывшись к середине фильма в плед, Сынмин не выдержал. — Мы переспали, — тихо разрезал слегка напряжённую тишину в паузе между диалогами на экране голос Сынмина. Хёнджин потянулся за пультом — смотреть дальше фильм не имело смысла, и все это прекрасно понимали. — Серьёзно? Прямо переспали? Не подрочили друг другу, не отсосали… — недоверчиво прищурился Хёнджин, разворачиваясь к Сынмину и забираясь на диван с ногами. — Если тебе надо в максимально чёткой формулировке, то Чан меня трахнул на яхте. А потом ещё пару раз у себя в квартире. Хотя я могу понять твой скептицизм, — фыркнул Сынмин и отставил на столик банку — пить это выдохшееся тёплое пойло не было никаких сил. — И какие у тебя мысли, хён? — осторожно спросил Чонин. — Ты ведь оставишь свои игры теперь? Сынмин уверенно покачал головой. Знал, что не оставит. Потому что только мысль о мести в своё время помогла ему не залезть в петлю от ежедневных кошмаров по ночам, от переживаний и вечных мыслей о Чане. Он должен избавиться от этого, даже если после будет только больнее. Просто чтобы опустошить голову и перестать думать обо всём этом. Даже если Чан возненавидит его после этого в ответ. — Ты уверен, что не роешь сам себе могилу? — спросил Хёнджин, нагло наваливаясь на колени к Чонину и Сынмину разом, чтобы смотреть прямо в глаза последнему. Тот запустил пальцы в его распущенные волосы и слегка помассировал голову — это успокаивало. — Наплевать, — ответил Сынмин. — Я просто хочу избавиться от этого, и другие способы не работают. — Вы ведь вряд ли останетесь вместе после всего, это тебя не убьёт? — Я был готов остаться один изначально. И его слова теперь меня не трогают — я не верю ему, даже если он клянётся, что не уйдёт после всего. — А ты бы хотел? — спросил Хёнджин с опаской. — Чтобы он остался… Сынмин не ответил. Но по его глазам на мокром месте всё было понятно и без слов. Больше жизни. Невыносимо. Он выбирал месть вместо возможного счастья. Сынмин не давал ему шанса. Потому что в это возможное счастье отчаянно не верилось.***
Впервые в жизни Сынмин разрывался, к кому ехать — к Чанбину выяснять отношения или к Чану за демками. Крутил в руках флешку и раздумывал. Впервые сомневался в собственном плане, несмотря на то что готовил его несколько лет. Сомневался в собственных силах. Сомневался в собственном сердце. И сомневался в словах Чана, что он ни за что не уйдёт больше, что бы Сынмин ни сделал. Уйдёт. Как только узнает, что Сынмин сделал. Сомнения били под дых, но времени оставалось всё меньше. Крис заломил цену — но Сынмина это мало волновало — и предупредил, что ему нужны минимум сутки на все семь треков. У Сынмина в запасе было ещё два дня до камбэка. Вместе с этим. Если не сегодня, то завтра нужно было передать треки обязательно. Чан открыл ему дверь так быстро, словно сидел под ней в ожидании. Выглядел столь прекрасно, что Сынмин даже не поверил своим глазам. В тонкую полоску тёмно-синий лонгслив и светло-голубые джинсы с такой же джинсовой курткой с закатанными до локтя рукавами. На тёмных волосах сверху появились пшеничные пряди, залаченные наверх. И затемнённые чуть блестящими тенями веки. Сынмин так залюбовался, что завис на пару секунд после предложения пройти внутрь. — Я сам только приехал с фотосессии, — ответил на его немой вопрос Чан. Сынмин тихо угукнул и, закрыв дверь, притянул его к себе за руку, прижимаясь своими губами к его. К чёрту формальности — Сынмин не мог дать себе возможность промедления. Потому что в таком случае сомнения в голове можно было уже не заткнуть. До кровати они успели занять коридорную стену — Сынмин позволил полюбоваться собой ещё несколько секунд между поцелуями, прежде чем скинуть стёганую куртку на пол, кроссовки и потащить Чана в спальню. — Я боялся, что ты будешь делать вид, что та ночь и тот день — ошибка, — тихо выдохнул Чан ему в губы и отстранился, снимая джинсовку, не расстёгивая, вместе с лонгсливом через голову. Откровенничать о том, что случившийся секс — единственный за последние семь лет, Сынмин не стал, покрывая его шею, ключицы и плечи поцелуями, пока Чан стаскивал с него свободные спортивки, расстегнув толстовку, под которой ничего не оказалось. Сынмин в этот раз одевался с одним умыслом — чтобы раздеться по-быстрому. С джинсами же Чана пришлось повозиться, хоть те и не облегали ноги. Сынмин даже себя растянул заранее, поэтому, не почувствовав сопротивления мышц, Чан раскатал латекс по члену и медленно заполнил его собой. Это приносило успокоение. Осознание того, что его тело доверяло хоть кому-то и позволяло получать удовольствие от давно забытых ласк. Чан всегда был чересчур нежен — даже если в запале кусался, царапался или сжимал сильнее, чем нужно, то всегда извинялся поцелуями или ещё чем. За это Сынмин любил их секс. Потому что он подходил под определение занятий любовью. — Люблю тебя, — в исступлённом бреду на ухо едва слышным шёпотом. Кто кому — непонятно, да и неважно — может, даже оба друг другу, — потому что хорошо обоим. Хорошо настолько, что даже нет смысла думать о будущем, которого у них точно нет и никогда не будет. Не стоит врать в этом хотя бы себе. Чан крепко спал, когда Сынмин выскользнул из его постели к столу, на котором лежал его старенький макбук. Всё ещё тот же, как и тогда, но уже с потёртой краской на углах. Адреналин в венах заставил его включить макбук прямо в комнате, не выходя из неё, таким образом дав Чану шанс проснуться и остановить. Но компьютер включился тихо, попросив пароль, который, к своему сожалению, Сынмин прекрасно знал — дата их знакомства. На рабочем столе оказалось его фото с последнего фанмита на Филиппинах, где за его спиной на экране виднелась строка из песни: «И только сейчас мы есть друг у друга». Чёртов романтик. Найдя папку с записанными демо прямо на рабочем столе, Сынмин вставил флешку и перенёс все файлы с подходящими датами туда, после чего так же тихо выключил компьютер и оглядел комнату в поисках своих вещей. Взгляд снова упал на стол, где он нашёл листы для заметок и пару ручек с карандашами в подставке. И через пару секунд решился. Черканул на листе фразу, оставил его на верхней крышке макбука, наскоро оделся и, последний раз проверив, не забыл ли флешку, вышел из квартиры, с тихим пиликаньем кодового замка закрывая за собой дверь и разделяя их обоих теперь уже точно на «до» и «после». «Ты прав, наша встреча была ошибкой, забудь меня».***
Здесь все семь треков, перезаписанные с другим голосом. Жду вторую часть оплаты до обеда.
— Скинь мне файлы из архива, что он кинул, на флешку, а всё остальное оттуда грохни, ладно? — попросил Сынмин Хёнджина, тщательно начищая зубы и бегая в одном носке по квартире. Крис опоздал на полчаса с отправкой, хотя должен был разбудить его по времени, поэтому Сынмину пришлось носиться впопыхах, собираясь на скорую руку. Директор Кан, которого Сынмин чуть ли не умолял о встрече, ждать точно не будет. — Блин, а где второй носок?! — заистерил Сынмин, копаясь в ящике уже в спальне. — Хён… В твоей руке, которой ты держишь щётку, — немного осуждающе подсказал Чонин, появившийся в дверном проёме спальни. — А… Кстати, Нини. — Тот уже было хотел уйти обратно в гостиную, но обернулся. — С работой у тебя как? Чонин от этого вопроса только скуксился и покачал головой, держа в руках свой дорогущий фотоаппарат — он тоже собирался в студию. — Устроишь мне фотосет на природе? — улыбнулся Сынмин и заметил, как Чонин за секунду расцвёл на его глазах. — Хён, ты серьёзно? Ты же не хотел раньше… — загорелись у него глаза. — Я всё! — заорал из гостиной Хёнджин. — И тебе лучше спускаться, иначе Минхо-хён воплотит в жизнь свои пакости! — Абсолютно серьёзно. И да, раньше не хотел, чтобы тебя не донимали. Ты должен понимать, что моя реклама порвёт твою личку в щепки, и работы у тебя станет выше крыши. Только вместе с этим и поводов для беспокойства станет очень много. Но должен же я помочь своему лучшему другу наконец, когда у него действительно трудные времена? Так что сегодня едем в кэмпинг на сутки. Выбираете место сами — я оплачиваю, идёт? С вас всё продовольствие. Только аппаратуру с собой всю возьми, не забудь. Я освобожусь через пару часов и заберу вас. И да, с Хёнджином разбираешься сам — мне некогда! — отвертелся от самой сложной миссии Сынмин, крепко обняв Чонина и свалив после в гостиную, оставляя мелкого радоваться в одиночестве. По крайней мере, он обеспечил себя друзьями на ближайшие почти сутки после того, как собственноручно разрушит две жизни, в том числе и свою.