За окном громко закричал мальчишеский голос, вырвав Люси из цепких уз сна. Она пошевелилась и села. Место, где ей уже второй день приходилось спать, могло дать сто очков форы даже приюту, за стенами которого прошло её детства. Люси сидела в тюрьме...
Это звучало каким-то бредом, но было кошмарной реальностью: Люси будут судить. Позавчера вечером в отряд пришли двое стражников и увели её с собой. С того момента к ней так никто и не зашёл. Её ни о чём не спрашивали, ей никто не интересовался. Три раза в день ей приносили скудную пищу и стакан воды. Больше не происходило ровно ничего.
Она до последнего продолжала надеяться на то, что это было нелепой ошибкой, но пока что ничего не менялось. Четыре стены, окошко с толстыми прутьями решетки под самым потолком и жёсткая деревянная постель, где мешок соломы выполнял роль матраса и подушки одновременно. Но время шло, а никто к ней так и не приходил.
Говорят, что медленнее всего время идёт если догоняешь или ждёшь. Догонять столь долго,чтобы потерять счёт времени, ей ещё не приходилось, а вот ждать... Да, примерный отсчёт времени она связывала с тремя приёмами пищи. Никаких других ориентиров у неё не было.
Встав на цыпочки на краю тяжёлого стола с коварными ножками, ухватившись руками за край окошка и немного подтянувшись, можно было видеть какую-то городскую площадь. Она видела краешек пыльной брусчатки, ноги людей, шедших мимо окна. А если наклонить голову и посмотреть вверх то можно было увидеть маленький кусочек неба. Однако, варианты возможных развлечений на этом заканчивались.
Наверное, тюрьма это место, предназначенное для размышлений. Но ни одной дельной мысли как назло в голову не лезло. Люси села, подтянув коленки к груди и обхватила их руками. Закрыла глаза и попыталась вспомнить, а что, собственно, она теряла? Было ли у неё то, о чём можно было бы пожалеть?
Вместо серьёзных философских рассуждений ей почему-то вспомнился самый обычный день. Тогда сестра Йошина повела их к реке, девочки перешептывались и смеялись, а парни бегали друг за дружкой, мечтая хотя бы там вволю порезвиться. Как всем детям, выросшим в приюте, им не хватало не каши и хлеба, этого у них было достаточно. И даже не красивых платьев, живя за стенами, они и знать не знали что такое красивая одежда, им не хватало свободы. Той самой, которая бывает только в детстве, когда можно побежать на луг, наравать целую охапку цветов и принести этот пахучий букет домой, можно пойти в сад и сорвать яблоко, а можно потрепать за холку дворового добродушного пса.
Она навсегда запомнила зеркальную поверхность реки, подёрнутую рябью волн, запах тины и сырого песка. Сестра Йошина поначалу пыталась что-то там рассказывать, надеясь посеять семена знаний в их головах, но потом махнула рукой, просто позволив детям немного порезвиться.
Зачем она вспомнила об этом именно сейчас? Может быть просто именно тогда она чувствовала себя свободной? Хотя бы на несколько часов она была не связана правилами и обязательствами. Стены, отделяющие их от мира, ненадолго разрушились, давая им хоть одним глазком взглянуть на ту жизнь, от которой однажды их так хорошо спрятали.
От воспоминаний её отвлёк лязг замка на двери. Люси удивилась, обед был совсем недавно и для ужина совершенно точно было ещё рано. Однако, в камеру вошёл не стражник, а пожилой мужчина и тяжело обвисшими щеками от чего он походил на старого и уставшего бульдога.
– Суд по вашему делу проходил в закрытом режиме. За попытку саботажа в условиях серьёзной опасности для королевства, вы приговорены к казни через повешение. Пройдёмте за мной.
Голос человека был до ужаса бесцветным, словно происходившее лично его совершенно не интересовало, впрочем, вероятно именно так оно и было. Люси встала, покачиваясь, словно ноги вдруг стали ватными и тихо спросила:
– Почему меня не позвали на суд? Какой саботаж?
Мужчина посмотрел на неё как на глупого ребёнка и ответил:
_ А зачем вы там? Только лишние нервы, истерики и слёзы. Саботаж самый обыкновенный, когда все маги героически сражались, вы преднамеренно упали в обморок чтобы избежать сражения.
Она непонимающе заморгала. До сих пор она была абсолютно уверена, что её судят за то, что имела наглость ответить кронпринцу то, что думает и вдруг выясняется, что причиной стало её магическое истощение.
– К-какой саботаж? Разве я могла преднамеренно потерять сознание? Магическое истощение, так это называется...
– Значит, сделали вид, что потеряли сознание, – пожал он плечами, демонстрируя абсолютное безразличие к формулировке.
***
Немного раньше:
В этот закоулок королевского дворца давным-давно никто не заходил. Тут не было жилых комнат, а помещения использовались в основном как склад. Но именно этим и нравилось это место Зигрейну. Когда-то эта комната принадлежала старшему брату кронпринца, мальчуган умер, не перенеся тяжёлую форму дифтерии, а родители так и не смогли согласиться на ремонт и переделку этой комнаты. Так и существовала она, всеми давно забытая и словно бы застывшая во времени.
Выцвевшие и бурые от пыли шторы чем-то походили на увядающие по осени деревья, готовые сбросить ржаво-рыжие листья. Детские игрушки аккуратно расставлены по полочкам. Книга сказок, так и не дочитанная даже до середины, осталась лежать на столе. Кусочек чьей-то памяти, никому уже не нужной и не важной.
Дверь открылась и в комнату вошла Уртир.
– Уф, еле нашла это место. Жерар, ничего попроще придумать не мог чем встречаться под самым носом короля и его сыночка?
Зигрейн нервно скривился, это имя было под строжайшим запретом и тех, кто знал его можно было пересчитать по пальцам и то хватило бы одной руки.
– Во-первых, я напоминаю, что для всех я Зигрейн и никак иначе. Во-вторых, лучший способ спрятаться это спрятаться у всех на виду. В-третьих, король при смерти, наш уважаемый наследный принц играет в справедливости и великодушие, ему сейчас не до нас. Клайв... Клайв сделал это. Не зря я можно сказать поставил на него. Один из немногих, кто смог бы придти к кронпринцу и потребовать выполнения неких своих условий и он это сделал.
Он ехидно улыбнулся, вспоминая как несколько часов назад рвал и метал его дорогой монсеньнор, взбешённый тем, что ему угрожает один из сильнейших магов, а он фактически бессилен. Гилдартса с его магией в тюрьму не посадишь, он выйдет из неё и не заметит. Попытка убить его в открытую дело тоже провальное, у него друзей поболее чем у этой девчонки. Да и подослать к нему тайного убийцу тоже сложно, потому что это Клайв, и мало кто реально сможет его уничтожить. По крайней мере кронпринц таковых не знал.
Всё, что ему оставалось, это сделать хорошую мину при плохой игре. Потом он решит, что сделать с этим ублюдком, а пока... А пока придётся смириться и отдать ему эту глупую девчонку.
***
Люси молча шла за пожилым мужчиной, не на такой финал она рассчитывала, когда ещё в приюте мечтала о жизни за стенами. Чуть позади неё шли два стражника, вяло постукивая по полу ручками алебард. Пройдя через десятки коридоров и лестниц, её, наконец, завели в какую-то комнату.
От яркого света заболели и заслезились глаза, Люси зажмурилась, даже не пытаясь рассмотреть ничего вокруг.
– Вот мы и встретились, Люсьена Хартфилия, – произнёс странно знакомый голос.
Наконец, глаза привыкли к излишне яркому свету и она смогла осмотреться. Стены, задрапированные шелком, дубовый стол с резьбой по краю столешницы и ножкам. А за столом тот, кому она была обязана всеми своими проблемами.
– Моё почтение... – начала было лепетать Люси, но он замахал руками.
– Не надо, не надо! Сейчас это лишнее, благодарить будешь потом. Я взял на себя смелость и сделал доброе дело ради здоровья моего батюшки и короля нашего. Твоя казнь отменена, а ты идёшь на свободу. Смею надеяться, что впредь ты не подведёшь не меня, не своих товарищей.
Она не помнила что было потом, вроде бы она что-то там лепетала сквозь слёзы. Потом её опять куда-то вели, снова были коридоры, лестницы и переходы. А потом её вывели за стены королевского дворца и закрыли дверь позади неё.
Люси моргала, не понимая, что вообще произошло и куда она пришла. Ещё меньше она понимала, что ей делать дальше. Всё же не каждый день ей в течении часа говорили, что она осуждена на смерть, а потом, что её прощают и она может идти.
– Эй, ты как? – спросил участливый голос. Девушка повернулась и увидела стоявшего у стены Гилдартса.
– Я? А... вроде неплохо.
– Пойдём. Хватит с тебя на сегодня общения с сильными мира сего.
Он взял её за руку как ребёнка и повёл, так и не сказав, кого конкретно ей нужно было бы благодарить в действительности. Да и было бы чем гордиться. Он сегодня столько успел наговорить кронпринцу, что слихвой хватит на три смертных приговора и был более чем уверен, что этого ему не простят и не забудут.
