Потому что...

      Происходящее было похоже на сон, невероятный и сладостный сон, пусть и в постапокалиптических декорациях. Каждая крошечная деталь прошивала током по телу, будто где-то отошёл провод, туманила помехами взор, и вызывала зуд в синтетической коже, словно это было возможно.       Ник лежал на постели, он только вышел из режима диагностики и отладки навигационной системы. Привычно обведя взглядом потолок, он узнал одну из комнат в поселении с обширными теплицами - Гринтоп. Предстоял долгий путь до резиденции Накано, и они заночевали здесь. Моника нашлась тут же, точнее, прямо на детективе. Женщина лежала сверху, зарывшись руками синту под расстегнутую рубашку, и тихо сопела, прижимаясь щекой к его плечу.       Она стала так делать.       После её срыва в Сенкчуари прошло больше месяца. Напарники никогда не говорили об этом, хотя Ник предпринимал попытки, но встречался с неприятием со стороны Выжившей. И совершенно не мог этого понять. В какой-то момент это даже задело его: почему, признавшись сама, она не позволяла признаться ему. И при этом делала так, как сейчас.       Кюри тогда прочитала ему целую лекцию о хрупкой психике человека, тем более женщины, так страшно потерявшей семью и всё, что было привычно. Ник слушал её вполуха, потому как и сам прекрасно это знал. И даже испытал нечто похожее. А ещё он знал, что Моника прошла стадию адаптации к новому миру, причём довольно давно. Более того, смирилась со смертью мужа. После встречи с Шоном, она длительное время приходила в себя, не могла принять то, что ребёнок исчез навсегда. Ей далось это долго и мучительно, напарница рыдала на руках детектива столько раз, что и не сосчитать. Возможно, где-то глубоко внутри, она лелеяла надежду на чудо и поэтому не предпринимала никаких действий в отношении Института. Наблюдая за этим, он просто не мог не знать.       Валентайн почувствовал, как её сердце сбилось с ритма, а дыхание участилось – напарница проснулась, но продолжала притворяться спящей. Так она тоже стала делать чаще.       Ник коснулся губами прохладного лба Моники, обхватил её руками, прижал к себе, глубоко вдыхая запах волос. Издав полувздох-полустон, женщина изогнулась, прижавшись бёдрами к синту. От этого в голове будто что-то перемкнуло, хотя он только закончил калибровку систем. Подмяв податливое тело под себя, впился жадным поцелуем в приоткрытый рот Моники. Она ответила без промедления, влажно причмокивая и выдыхая томные стоны.       А вместе с тем детектив чувствовал нарастающее разочарование, потому что вся эта буря эмоций, что коротила его микросхемы, рождалась только в человеческом разуме даже не живого мозга. Его механическое тело без искусственных органов не имело возможности испытывать вожделение. Страстные порывы влюблённого до беспамятства мужчины вызывали лишь сбои в операционной системе, которая просто не понимала, чего от неё хотят.       - Моника… - пылко обронил Ник, отстраняясь от женщины. – Нам пора идти.       Восхитительный блаженный взгляд возлюбленной некоторое время фокусировался на нём, а затем лицо её посерьёзнело и Выжившая неохотно поднялась с кровати.       - Ты прав, мы не можем терять время, иначе не успеем до темноты, - она поправила одежду и броню, не взглянув на напарника, проверила оружие и вышла из комнаты.       Валентайн почувствовал досаду оттого, что пришлось оттолкнуть ласки любимой из-за собственных сомнений. Меньше всего он хотел бы её обидеть, но прямо сейчас это приведёт лишь к недопониманию.       Практически весь оставшийся путь до восточного побережья, Моника молчала, сосредоточившись на наблюдении за дорогой. Напарник не настаивал – ему тоже было о чём подумать. Например, почему он не помнит Кендзи Накано. Имя казалось знакомым, однако память не давала ответов, откуда или когда именно они познакомились. Случилось ли это недавно? Или прошло много лет? И это вызывало странную тревогу, потому как механический мозг не должен был уметь «забывать».       Как и ожидал детектив, дело было далеко не простым. Пять часов плавания по солёным водам, надеясь, что навигационная система лодки исправна, прибытие на негостеприимный пирс с настороженными и несговорчивыми островитянами, и, не отходя от борта, перестрелка с местными тварями. Жители сбились, будто перепуганные овцы, на узком причале, ночевали на картонке и старались не дёргать друг друга, чтобы не спровоцировать драку. И всё из-за густого молочно-белого радиоактивного тумана, окутавшего весь остров. Только конденсаторы, подаренные Фар-Харбору группой синтов, защищали людей от мучительной смерти от лап туманных монстров или лучевой болезни.       А вот те самые синты генерала минитменов весьма заинтриговали. Кроме того, именно к ним и ушла Касуми – дочка Кендзи и цель поисков детективов агентства. Поэтому Моника следовала практически след-в-след за желчным проводником, стариком Лонгфелло, едва не подгоняя того по пути к Акадии, где обосновались синты.       Самого Валентайна ситуация, скорее, настораживала. Раз эти синты свободно пользуются радиочастотой, рассказывая каждому желающему о своём существовании, Институт не может о них не знать. А если нет, то кто-то из Акадии осведомлён о протоколах этой организации и может таким образом скрывать целое поселение синтов. То есть, этот кто-то обошёл защитное блокирование памяти, которому подвержены все выходцы из Института.       Подобные мысли крутились в голове детектива всю дорогу до Акадии. И полностью покинули его, стоило только увидеть предводителя синтов.       ДиМА выглядел практически так же, как и Ник. То же лицо и строение тела, только повреждений гораздо больше и глаза, казалось, дефектны или вообще другой модели. Различные сторонние приборы были подключены к нему, а их провода отведены к многочисленным массивным компьютерам, заполнившим высокое круглое помещение старой обсерватории. Он говорил мягко и вкрадчиво, и, казалось, был очень рад увидеть «брата».       Ник его энтузиазма не разделял. Помимо того, что его версия их «родства» не подкреплялась ничем, кроме слов и откровенно сбивала с толку, ДиМА принялся морочить голову Монике, задавая неоднозначные вопросы. Делал ли он это из каких-то своих соображений или искренне считал, что абсолютно любой случайный посетитель Акадии может вдруг оказаться скрытым синтом – не известно. Однако напарница, чётко отстоявшая свою «человечность», интереса к взглядам ДиМА не потеряла. Наоборот, смотрела во все глаза и слушала во все уши. Будто забыв про Ника, она переключилась на этого «брата», впитывая каждое его слово, бросая странный взгляд на оголённый скелет с металлическим каркасом ниже грудины.       Раздражение пробивало разрядом по анализаторам, словно по оголённым проводам, едва не высекало искры. Систему обнаружения закоротило, и Валентайн тихо отстранился к стене, чтобы провести калибровку, но не отключаться от беседы.       Человеческим разумом он понимал, что ситуация удивительная – второй прототип, такой же, как и Ник, и поэтому Выжившая заинтересовалась. Он даже признавал, что взыграла ревность, ведь синт долго шёл к этим отношениям. Какими бы эгоистичными не были его взгляды на любимую женщину, она не находилась в вакууме и с этим приходилось мириться. Но кроме уверений, что ДиМА с Валентайном знакомы ещё с Института, что они – братья, не было ничего. Моника просто не могла поверить на слово синту, который практически правил островом, хоть и напоминал Ника.       Разговаривая, они выглядели слишком серьёзно, слишком увлечённо. ДиМА тихо что-то рассказывал, заглядывая Выжившей в лицо. А она кивала, иногда уточняя детали. И вот тут детектив понял, что всё-таки потерял нить их разговора. Он настолько погрузился в размышления, что понятия не имел, на что только что согласилась генерал. А она, без сомнения, согласилась, ведь одной из прекрасных черт Моники было стремление помочь нуждающимся.       Но прибыли они сюда не за этим.       - Нам надо поговорить, - бесцеремонно вклинился в разговор детектив.       - Конечно, - тут же откликнулась Выжившая, переключаясь на него и без возражений удаляясь по коридору ближе к главному входу, чтобы остаться с напарником наедине.       Ник поймал на себе взгляд ДиМА и не смог интерпретировать его. То ли от более потрёпанного лица, то ли от, казалось, слепых белесых глаз, мимика синта плохо поддавалась анализу. Или дело было в том, что второй прототип образовывал свою личность на основе собственного опыта и те эмоции, что он не испытывал, не мог отразить на лице. Валентайну, с его вложенными воспоминаниями реального человека, было проще мимикрировать поведением и реакциями.       - Итак, - детектив приблизился к напарнице, - наш новый друг сказал, где находится Касуми?       - Да, и надо бы к ней сходить – разъяснить пару моментов. Кажется, я понимаю, почему девочка запуталась в себе.       Она рассуждала о тонкостях самоидентификации, которые могли возникнуть у чувствительного подростка в условиях изоляции от социума и потери единственного сторонника по интересам, а Ник слушал её и думал, что вот она – его любимая, ничуть не изменилась, и это внимание к другому прототипу – лишь сбор новой информации.       - Она сейчас в безопасности – и хорошо. Меня другое волнует… - обронила Моника.       - Что именно?       - Ты, - женщина чуть приблизилась к детективу, глядя в глаза, - Что думаешь по поводу «брата»?       - Я… не знаю, - Валентайн вздохнул. – Синты вообще могут быть «родственниками»? Разве то, что мы собраны на одном конвейере, делает нас «братьями»? Не уверен, что оно мне надо…       - Хм, - Выжившая сделала ещё шаг, осторожно просунула маленькие ладошки под тренч, незаметно для других прижимаясь к синту. Ник не был уверен, что обстановка и настроение располагали, но отталкивать не стал; оттеснил женщину немного в угол, в интимный полумрак. – Я пока не могу сказать, говорит ли он правду полностью и насколько бескорыстны его мотивы, но… считаю, что тебе стоит дать ему шанс. Кроме того, возможно, это единственная твоя настоящая «семья», насколько применимо понятие. Как считаешь?       Ник пока не мог определиться – слишком сильным был шок от самого существования брата.       - Ну, «семейное сходство» очевидно – ты эту рожу видела? – пробурчал он, утыкаясь подбородком в макушку женщины и чувствуя, как генерал фыркает ему в шею.       Фраза за фразой, напряжение спадало, Моника только хихикала над ироничными остротами детектива, уютно устроившись в его объятиях под прикрытием широкого плаща. Пока их не побеспокоило тактичное покашливание.       - Мне бы пригодилась помощь в одном деле, - усиленно игнорируя обнимающихся напарников, обронил Фарадэй, синт, что ухаживал за ДиМА.       После беседы с ним, Нику стала понятна эта не состыковка с памятью и механическим телом – ограниченный объём. Так просто. Он и не заметил, как ему оказалось больше ста лет. Не мудрено, что свежая информация начала вытеснять старую и ту, что имела низкий приоритет в системе. Вроде встречи с Кендзи Накано.       Однако новость обеспокоила его меньше, чем Выжившую. Он увидел это по её лицу, по брошенному в его сторону взгляду, как женщина судорожно выдохнула и постаралась не потерять самообладания. Детектив запоздало понял эту реакцию – её он тоже рано или поздно забудет. И бесполезно увещевать запрограммированный механический мозг в ценности этих воспоминаний. Система долго будет поддерживать им высокий приоритет, но со временем и они потускнеют, лягут «пылиться на полку», а затем исчезнут, как и память о брате. И он снова окажется наедине с призраком даже не его Дженни, улыбающейся сквозь встроенную коренную память. С единственной, которую он не сможет забыть, как бы ни пытался, только потому, что она – часть формирующей его личности.       Моника молчала, и это пугало Валентайна до чёртиков. Потому что она являлась женщиной-вспышкой, подверженной своим эмоциям. Синт был готов к срыву, если она загонится по этим вопросам. Такое было раньше, он знал, как её успокоить.       Но он не знал, что делать, когда она молчит.              Убийца. Его брат, которому Ник всё же решил дать шанс, так как нашлись подтверждения его слов о совместном побеге из Института, оказался убийцей. Не то, чтобы этот факт сильно шокировал детектива, ведь в Содружестве обитали и более страшные преступники. Но ничто не оправдывает убийство, даже благие намерения. Будь капитан Эйвери маньяком или бандитом, но нет, она была просто жителем Фар-Харбора. Жителем, чей голос смог сохранить мир.       Разочаровывало иное – генерал минитменов, его напарница и детектив агентства Валентайна… закрыла на это глаза.       - И это, по-твоему, правосудие? – потрясённо обронил Ник, стоило услышать, что Моника понимает и принимает этот чудовищный поступок.       Она объяснялась с ДиМА, разбиралась в этой запутанной ситуации, он мог расспросить её потом, но… не стал.       - Он – преступник, он совершил убийство, - увещевал детектив. – Мы призываем таких к ответственности, а не поощряем их.       - Мне правда очень жаль. Я был в отчаянии, - печально объяснялся «родственник»; голос его дрожал от накала эмоций и чувства вины. – Я не оправдываю своё деяние – я прервал две жизни: человека и синта…       - Я не с тобой разговариваю, - жёстко оборвал его Ник, буравя взглядом Выжившую.       Глаза её обеспокоенно блестели, она поджимала губы и видимо боролась с тем, чтобы не вжать голову в плечи под осуждающим взглядом синта.       - А что ты предлагаешь? – подала немного хрипящий голос Моника. – Скрутить его и притащить на пристань для суда?       - Именно.       - Чтобы его казнили? Тюрьмы-то у них нет.       - … - Ник на мгновение запнулся. – Имеют на это право.       - Он удерживает Фар-Харбор от войны, даёт людям защиту от смертельного тумана, построил дом для синтов-беженцев…       - Я это знаю. И это не уменьшает его вины…       - Но и преступление не отменяет заслуг, - оба замолчали, глядя друг другу в глаза; где-то среди компьютеров замер Фарадэй, настороженно наблюдая за происходящим. ДиМА послушно молчал, виновато опустив голову. – Он нужен им, Ник. Я не готова рисковать жизнью сотни людей острова, чтобы наказать одного преступника, который желает только мира.       - Он желает мира, не смотря на жертвы, - в гудящей от напряжения тишине сказал Валентайн, и, развернувшись, пошёл к лестнице на нижние уровни.       Да, фактически сбежал, но переубедить ту, что и супермутанта за душу возьмет, представлялось слабо выполнимой задачей. Кроме того, детектив понимал, почему она так поступила. Не одобрял, но, чёрт побери, понимал.       На самом нижнем, третьем уровне, не доходя до мастерской обосновавшейся там Касуми, Ник прислонился к стене и закурил, успокаивая взбудораженные системы. Привычка Валентайна прошлого.       Он гонял эти мысли взад-вперёд, каждый раз спотыкаясь на том, что вмешательство действительно было необходимо тогда, иначе жители просто вырезали бы друг друга. Детектив никогда не примет того, что убийство капитана Эйвери и замена её синтом - было единственным решением. Но что мог одиночка против агрессивной толпы? Нужно было что-то делать, а невмешательство только привело бы к катастрофе.       Ник выдохнул белый клубящийся дым, наблюдая, как он рассеивается, поднимаясь к потолку.       Он оставит это на совести брата и генерала. Сейчас его мнения не спрашивали, стремясь обеспечить не справедливость, но мир.       - Чёрте что, - смиренно вздохнул синт, смял окурок металлической рукой, и пошёл обратно.       Но напарницы на месте не оказалось. ДиМА сидел в своём кресле, подключённый к системе. Фарадэй хлопотал вокруг, и ощутимо напрягся, едва завидев детектива.       - Где она?       - Мы продумали следующий, и, надеюсь, последний шаг для мирного сосуществования жителей Фар-Харбора. Я знаю, что ты не одобряешь мои решения…       - Избавь меня от этого. Где Моника?       ДиМА мгновение просто смотрел в глаза брата.       - Ушла, - наконец озвучил он.       Ушла без напарника, по заданию, которое Валентайн явно не одобрит, а значит оно как минимум опасно. И поэтому ему никто ничего не рассказал и не расскажет.       - Ты… - Ник угрожающе шагнул к синту, но Фарадэй чуть выступил перед ним, собираясь защищать друга, если придётся. – Не знаю, в какие игры ты играешь, «братец», но если она погибнет, будь уверен, так просто я это не оставлю.       ДиМА медленно поднялся с кресла, зашуршав проводами.       - Ты не доверяешь мне, я понимаю, правда, – заговорил он тихим вкрадчивым голосом. – Очень жаль, но это происходит не впервые. Ник, прошу тебя, просто дай мне шанс, я не подведу.       - Ты оправил Монику одну, чёрт тебя дери, через заражённый радиацией остров. И я даже не знаю, куда.       - Чейз вызвалась присмотреть за ней, - успокаивал брат. – С ней ничего не случится, я обещаю.       Не оставалось ничего, кроме как ждать. Валентайн пристроился чуть в стороне на ступенях, запуская фоновую диагностику. В последнее время это приходилось делать всё чаще. Детектив считал, что так происходило не столько из-за изношенных комплектующих, сколько из-за эмоциональных нагрузок, которые выбивали системные ошибки. И не просто один какой-то сбой. Происходил целый рой некритических ошибок в разных системах, которые в сумме синта не вырубали, но заставляли виснуть. Не долго, всего доли секунды. Только вот дело времени, когда он зависнет во время перестрелки и словит контрольный в голову.       Валентайн чувствовал на себе взгляд ДиМА, и между делом думал, как ощущается увеличенный объём оперативной памяти. Смогло бы это спасти его старую операционку от сбоев из-за обработки такой сложной и мощной информации, как эмоции?       - У тебя… всё хорошо там, где ты живёшь? – через некоторое время подал голос брат.       У Ника промелькнула мысль, что тот давно хотел спросить нечто подобное, но всё не решался из-за скептично-агрессивного поведения детектива. Стоило ли это менять?       - Не жалуюсь, - спустя минутное молчание всё же ответил он. – Есть дом и работа, которая мне нравится. Не приходится притворяться кем-то другим, потому что все в моём окружении знают, что я – синт. Одобряют ли – другой вопрос.       - Институт преследует тебя?       Валентайн невольно усмехнулся.       - А зачем им сдалась такая развалюха? Да и преследовать смысла нет – я не скрываюсь. И покуда Моника рядом, они в мою сторону и не посмотрят.       Разговорившийся детектив притих, пресекая вспышку раздражения, ведь был всё ещё зол на брата за эту ситуацию.       - Она – хороший человек. Большая редкость в наше время, - ДиМА обрадовался возможности поговорить с Ником. – Не удивительно, что вы подружились…       Валентайн поднялся на ноги. Говорить? Не говорить?       - Я люблю её.       Сказал. Пусть теперь подумает над тем, на что её подбил в обход напарника.       Бросил взгляд на синта и с интересом заметил изумление на его плохо подвижном лице. Фарадэй, ставший невольным слушателем, с непередаваемым выражением смотрел на детектива.       - Это превосходная новость, Ник. Я так рад за тебя, - наконец отмер брат, аж привстал с кресла.       Но слушать его восторги настроения не было, так что Валентайн, угрюмо обронив: «Я буду внизу», удалился на третий уровень, чтобы откалибровать системы и избавиться от назойливого внимания ДиМА.              О том, что Выжившая вернулась, ему рассказала Касуми. Ник поднялся в купол с телескопом как раз, когда её драматично нарекали Защитницей Акадии. Женщина выглядела потрёпанной, но вроде не была сильно ранена. Детектив терпеливо ждал, пока генерал закончит со всеми рукопожатиями. Та не торопилась, так как успели опуститься сумерки, и всё равно пришлось заночевать здесь.       Изначально Валентайн планировал устроить Монике небольшую головомойку, но потом передумал. Она жива и невредима – и это главное. Проходящая мимо Чейз только кивнула ему. Охотник Института не ловит синтов, а скрывает их. Какая ирония.       Напарников расположили на старом продавленном диване в коридоре. Ник без лишних предисловий сгрёб любимую в охапку и улёгся на нём, укрыв своим тренчем.       - Ты… хочешь поговорить? – немного повозившись и разместившись поудобнее, тихо спросила Выжившая.       - О чём?       - О моём поступке… - Моника сворачивала в трубочку и разворачивала его галстук, пытаясь справиться с беспокойством.       - Не хочу, – спокойно ответил Валентайн, перебирая пряди её волос пальцами.       - Разве тебе не интересно?       - Не интересно.       Женщина замолчала, растерянно сопя синту в шею. Возможно, она какое-то время готовилась к этому разговору, собиралась с силами, придумывала наиболее убедительные выражения. Но прямо сейчас Нику на самом деле было наплевать на её причины. Потому что путешествовал с Выжившей достаточно долго, чтобы понимать: она не желает зла никому. Даже супермутанту, если тот не нападает. Или радикально настроенному религиозному фанатику. Что бы она ни сделала, пока синта не было рядом, он был уверен: любые жертвы сведены к минимуму насколько возможно. Оставалось только дожидаться последствий.       - Почему? Так сильно доверять кому-то, даже мне…       - Потому что я люблю тебя. А теперь спи.       Валентайн, наконец, сказал это. Не так романтично и высокопарно, как казалось в его мыслях. Не так пылко и не в той обстановке, на какую можно было рассчитывать. Но обескураживающее – уж точно.       Моника притихла в кольце металлических рук. Детектив даже подумал, что она уснула, как его шеи осторожно коснулись горячие сухие губы. Неторопливо поцелуи ползли вверх до подбородка, а дальше поза не позволила зайти и женщина снова завозилась. Ник усмехнулся.       - Спи, говорю.       - Но… - шаловливые ручонки залезли ему под рубашку, генерал прижалась к нему теснее, полностью игнорируя тот факт, что они, вообще-то, в коридоре, который, к тому же, виден из купольной комнаты ДиМА.       - Один раз, - вздохнул Валентайн, и впился поцелуем в жаждущие ласки губы Моники.       Поистине сладостный сон, пусть и наполненный сплошной нескончаемой калибровкой.              Кендзи благодарил детективов, едва не всучив им последние сбережения. Рей плакала и обнимала дочь, которая горячо извинялась, обещая никогда больше не так не поступать. В долгую дорогу семейство Накано снарядило напарников разнообразными морепродуктами, и тепло распрощалось.       Путь держали в Даймонд-Сити, в агентство. Моника серьёзно загорелась идеей упорядочить записи о делах, на случай, как этот, когда Ник начал забывать не просто события, но и людей. Синт подумал, что это не такая уж плохая мысль. Возможно, получится сэкономить немного места в памяти, если забыть какие-то ситуации, но помнить, что они просто были.       Передохнув в Кантри-Кроссинг и поторговав необычными островными вещами в Банкер-Хилл, напарники обошли чрезвычайно опасные зоны центрального Бостона через Кембридж и прибыли к воротам Даймонд-Сити немного за полночь. К этому моменту разразился настоящий шторм. Улицы заливало так, что образовались целые речки бегущей воды. Дождь оглушительно грохотал по металлическим покрытиям. Двое спешно шлёпали по лужам, временно укрываясь под навесами магазинов и домов.       - Вы вернулись! – выбежала к дверям Элли, кутаясь в потрёпанную кофту, и помогая вошедшим скинуть мокрую верхнюю одежду.       Зябко передёрнувшись всем телом, Моника поспешила поставить чайник на плитку, а затем, вооружившись дымящейся кружкой чая, засела за боковой стол с записями. Крутящаяся рядом секретарша, расспрашивала подробности и помогала с систематизацией по мере сил. Спустя весьма непродолжительное время их сморило, и детектив разогнал девушек по кроватям. Сам пристроился на своём стуле и принялся подкручивать отвёрткой правую руку.       Так напарники вернулись к своей насыщенной, но будничной жизни.       Пока две недели спустя Моника не пропала.