Чертова дюжина миников

С самого детства она привыкла видеть чужие сны. Довольно долгое время она думала, что это её воображения, но сны очень редко казались близкими к её собственным чувствам. Вот, к примеру, когда она была ещё в мафии, она видела сны, в которых человек в черном плаще и белой рубашке избивал её семпая, уча чему-то. Она пыталась ответить ему, нанести ответный удар, но всё было зря. Её этот человек игнорировал. Этого человека она не знала, и потому считала, что это не её сон. Или вот сейчас она видела сны людей из агентства. Иногда это было мило – сны Кенджи обладали таким теплом, в них перемешивался деревенский быт, его открытость к миру и любовь к коровам. Правда сон, в котором он собственноручно отводил на убой любимого теленка и сразу получал огромную тарелку с мясом, выглядел действительно как несбыточная мечта. Или другой сон, где в Йокогаме появлялось больше садов, почему неизменно вместе с курицами и гусями, а так же коровой, которую доили дети. Сны Куникиды были либо идеальными и спланированными, дарящими успокоение невротичной душе или же были кошмарами от и до. После них было трудно встать с утра. Или вот сны Йосано. В них чего только не было, и жажда крови, и детская влюбленность, и поля бабочек, и многое другое. Кёка привыкла. Пытаться исправлять чужие кошмары, пытаться сделать их лучше, но в страшных снах Акико фигурировал Мори Огай. А от одного его вида у Кёки начинали дрожать колени, даже зная, что это сон, Кёка не могла перебороть себя. Во снах Акико так же были и счастливые моменты, где она куда-то бежит, а потом ест мороженое. Каждый раз, видя мороженое, она задавала себе вопрос, почему Акико снится именно оно, ведь, насколько она могла судить, на всех летних празднествах Акико всегда предпочитала фрукты мороженому. Сны брата и сестры Танизаки могли бы вогнать её в краску, не будь она какое-то время под опекой Озаки. Она старалась перескакивать такие сны, но у неё плохо получалось. Но теперь она больше знала об их предпочтениях. Как-то она пришла к директору и попросила о помощи, объяснив, что эта способность видеть сны других ей иногда мешает. Не признаваться же, что она прошлой ночью застала кусок сна директора, после которого ей было даже страшно думать что-либо о мафиозном боссе. Или о том, как он выглядел, когда директор вооруженного детективного агентства прижимал почти молодого доктора Мори к столу. Она правда пыталась уйти из этого сна. Директор после её просьбы нахмурился, долго и озадаченно смотрел на стакан с чаем, а затем сказал, что с таким он ещё не сталкивался, но постарается что-нибудь сделать. Пару ночей после были относительным, облегчением, Кёка видела сны Кенджи, Кенджи и снова Кенджи. А потом она попала в сон Ацуши. Тому опять снились наказания, в которых он сидел один в клетке. Он был в этом сне получеловеком, полу-тигром, и это его явно расстраивало. Она попыталась приблизиться, и удивилась, когда ей это удалось. Раньше она не могла двинуться, была немым и недвижимым наблюдателем, но сейчас она могла что-то изменить. Она попыталась изменить вид камеры, но не смогла. - Эй, Ацуши. - Кёка? Что ты здесь делаешь, - удивился Ацуши, подергивая одним тигриным ухом и хвостом. - Я могу тебе как-нибудь помочь? - Я бы хотел посидеть в компании друга. Кёка задумалась. Ацуши-кун говорил о друге, но к ней явно относился как к кохаю. Значит, не подходит. Сотрудники тоже мало подходили, с некоторыми Ацуши почти дружил, но всё равно оставалась какая-то грань между ними. Тогда кто? Сначала Кёка подумала о Люси, но тут же отбросила идею. Нет, её здесь не будет. Потом повспоминала других общих знакомых, и поняв, что никого больше придумать не может, предложила: - А может не друга, а врага? Хвост Ацуши остался безучастным. Решив, что это хороший знак, она сосредоточилась и представила себе своего прошлого семпая, представляя его со всеми изъянами и плохим характером. Несколько секунд ничего не получалось, но затем сон словно расщепился, но Ацуши в клетке, в которой он и встать не мог, переместился в другое пространство, а заброшенный ангар, в котором Рюноске упорно сражался со своей тенью. Кёка глубоко вздохнула, а потом встала и пошла к нему. - Акутагава-сан. - Что? Откуда…Что здесь делает тигр? - Ему было одиноко, он не хотел оставаться с кем-то, кто… - Понял, - лишь бросил Рюноске и пошел к Ацуши. Кёка осталась в стороне и смотрела на то, как Рюноске залез на клетку, и тыкал Ацуши расемоном, пока тот полностью не превратился в тигра, а затем, просунув руку через решетку, гладил черно-белый мех. Кёка решила уйти, оставив Ацуши в этом странном сне, а на утро она застала Ацуши готовящего еду и вставшего раньше её, что бывало очень редко. - Доброе утро. - Ааа…А, да, доброе утро Кёка-кун. - Что-то не так? - Да нет, - замялся Ацуши, постепенно краснея. А затем отложил нож и посмотрел на Кёку. – Знаешь, мне снился такой кошмар, но потом пришла ты и выдернула меня из кошмара. - Ну…я рада, если это тебе помогло, - кивнула Кёка, но Ацуши продолжил: - А потом пришел Акутагава, и он меня дергал, заставлял сменить форму, до конца…И потом он говорил, много. Я уверен, что мне не приснилось, такое не может присниться. То есть это был сон, но… - Что? - В моих снах Рюноске всегда злой и пытается меня убить. А этой ночью он разговаривал со мной, много. Он рассказывал про своё детство, о том, как Дазай-сан его нашел, о том, что ему не нравится во мне. - Значит, сон был плохой? Ацуши смотрит в стену, потом возвращается к нарезке овощей. - Нет, я помню, что был в клетке, но потом её не стало. Мы просто общались. Сбитая с толку, Кёка решила отложить разговор на потом. Уже по пути в агентство у Ацуши зазвонил телефон, и от того, как он побледнел, она догадалась, что что-то не так. Ацуши ответил на звонок, сказал «Алло», потом сказал «Надеюсь, что нет». Долго что-то выслушивал, и уже у входа в агентство сказал, что не может больше говорить. И так начались странные звонки, они продолжались долго, но Кёка не была удивлена, единственным её удивлением было то, что теперь она не попадала в сон Ацуши, теперь каждый раз, как она попадала в сон, где был Ацуши, там же был и Рюноске. Она могла отличить те образы, что рисовал мозг от настоящей персоны и во снах Ацуши был именно Рюноске. Уже позже, много позже, она поняла, что нечаянно объединила сновиденный мир этих двоих, и всякий раз, когда они спали в одно время и оба были в подходящей фазе сна, они делили сновидения на двоих. Один раз она даже застала огромный зал, украшенный шариками, кучей всего, Ацуши громко объявлял, что ещё надо придумать и где, а Рюноске делал это. Её тогда показалось, что это было что-то очень личное, во что она предпочла не вмешиваться. Спустя более чем три месяца она, Ацуши и Дазай отправляются на задание по поиску пропавшего чемодана. Кёка там, потому что может залезть туда, куда ни Ацуши, ни Дазай не могут. Дазай потому что знает территорию, а Ацуши скорее напросился. Дазай немного недоумевал, но потом душевно встретил и учил жизни кохая, подшучивая над ним, рассказывая небылицы и вообще вел себя как обычно многословно. Через пять часов ковыряния по кустам и заброшенным тропинкам они вышли назад в город с портфелем, уставшие, голодные, и немного злые. Это была наименее интересная часть дня, по мнению самой Кёки – лазать по кустам на краю обрыва в комбинезоне, залезать в небольшие лазы в декоративном парке и прочая прочая прочая. Теперь она вся в мелких ссадинах, с комьями грязи в волосах и с портфелем, который обнимал Дазай шли в сторону остановки, когда у всех вдруг громко заурчали животы. - Я знаю здесь одно вкусное место. – вдруг сказал Ацуши. - Откуда это? – осведомился Дазай, - это район мафии. - Ну…не важно. Они пошли вслед за Ацуши, уверенно ведущим их куда-то. Парой мгновений позже они зашли в малоприметную дверцу, за которой располагались длинные ряды столов и откуда доносился запах вкусного жаркого. Дазай уже было открыл рот, что бы что-то сказать, да так и замер с Кёкой в дверях, глядя на то, как спокойно Ацуши садится рядом с Рюноске, который недовольно замечает, что Ацуши мог бы и предупредить, что задерживается. Он кивнул Кёке, поздоровался с Дазаем и продолжил есть гиёза с большой тарелки, которую пододвинул ближе к Ацуши. Следующие несколько ночей она не могла заснуть, постоянно спрашивая себя – если она смогла так помочь своим семпаям, кому она ещё может помочь таким образом? И с одной идеей, пришедшей к ней на третью ночь, она спокойно заснула. Людям надо помогать, особенно если они не просят – такую формулу вывела для себя Кёка.