Соприкосновение

Просидев полчаса, обнимая колени и трясясь от накативших эмоций и воспоминаний, он начал отходить. Хотелось курить, точнее расслабиться. А еще было холодно, так что он не смог отказать себе в чашке чая. Нориаки прошёл на кухню, отмечая, что на всех предметах быта огромный слой пыли. Что же, он не домохозяйка и прибираться не намерен. В конце концов, новых жильцов это не волновало, так почему его должно? Он поставил чайник кипятиться, без удовольствия затягиваясь сигаретой и открывая дверцу кухонного шкафа, вынимая чашку и поднося её к раковине, чтобы вымыть. Всё-таки, он был довольно брезглив, чтобы игнорировать такие нюансы. Похоже, дальняя родственница, которая снимала у него этот дом всё это время, не особо ухаживала за ним, не только не заглядывая особо на второй этаж, но и редко появляясь в доме в принципе. И рыжеволосый её за это не осуждал, а даже был доволен, что женщина не проявляла любопытства, присущего многим представительницам женского пола. Впрочем, вспоминая себя в молодости, он мог с уверенностью сказать, что и юноши падки на излишнюю заинтересованность. В доме довольно зябко, а учитывая, что сейчас практически на носу Новый год, то можно было смело надевать любимый свитер и даже спать в нём. Однако мужчина не планировал надолго задерживаться в городе и попросту не взял с собой ничего подходящего. Обидно. Беря, в какой раз за сегодня, истрепанную книжку, называемую дневником, он облокотился на подоконник, всё еще затягиваясь сигаретой и ожидая, когда закипит чайник, почти ласково проведя по следующей странице. Сопливые сантименты, которыми он хотел сейчас предаться и получил вместо них удар в спину. Он ожидал слёз от себя, но они так и не последовали. Зачерствел. Так или иначе, грядет момент, ради которого он поборол в себе желание оставить дневник и лечь спать. Да, он мог бы продолжить читать и утром, но задерживаться здесь еще на день желания не было, как и брать дневник с собой. Определенно, после прочтения последних строк он сожжет эту книжку, навсегда расставшись с тонкостями юношеского периода и оставив лишь несколько моментов глубоко в сердце. Точнее, они уже там были, под коркой заживших ран. Он уже корил себя, что повелся на поводу у чувств и сейчас тормошил прошлое, но пусть это будет рождественский подарок. С привкусом горечи на губах. Можно только восхититься умелостью хирурга, сшивающего глубокий порез на руке, настолько аккуратно была выполнена его работа. Какёин предпочел бы находиться в бессознательном состоянии несколько больше, чем каких-то сорок минут, половину которых он провел в дороге к больнице. Чувствовал он мало, так как обезболивающие уже начали действовать в полной мере. Да и видел только одним глазом, причем отнюдь не с отличным сейчас зрением. Наложенная на глаз повязка неприятно липла краями к нежной коже, не раздражая её, но и приятного не вызывая. Офтальмолог при осмотре настаивала, что зрение придёт в норму, и со временем вряд ли останется даже шрам. Радовало, но в свете последних событий эта радость являлась минимальной. Кстати, о неприятном, не считая отчего-то мерзкую для Какёина процедуру по переливанию крови, в которой он нуждался. Если верить словам Жан-Пьера, который сейчас находился в соседнем кабинете, то Нориаки и Дио везли в одной машине, разделив лишь по приезду. Впрочем, везли не одних их, но это не отменяло факта. Повезло, что оба парня были без сознания, потому что даже сейчас бледнолицый ощущал омерзение от факта, что они были так рядом целых двадцать минут. Когда он отрубился, то отчетливо помнил и ощущал, что с ним был рядом Куджо. Вот только, как только Нориаки пришел в себя, того не было в поле зрения, зато был Польнарефф, которому волей-неволей тоже нужна была помощь медперсонала. Да и если бы был сейчас с ним темноволосый, то сути делу это не придало бы, так как на здоровье юноши могли повлиять только врачи, в чьих руках он за это время и не переставал находиться. Конечно, жалко, что Куджо не было рядом, что его сейчас не держали за здоровую руку, приободряя и давая надежды на взаимные чувства. Ну, это уже Нориаки откровенно размечтался, сам прекрасно понимая, что такое возможно только на страницах незамысловатых сказок, даже в одну из которых, ну естественно, ему путь был закрыт. А в сказку после пережитого попасть хотелось. Какёин всё же испытывал благодарность к брюнету не только за спасение от безумных злодеяний Дио, а еще и потому, что была выполнена его просьба, и родители приехали к нему не настолько обескураженные, хоть и испуганные за своего сына. Но вот точно предупрежденные, что ничего страшного, в принципе, не случилось. Должно быть, Джотаро передал его просьбу Польнареффу, а тот передал нужную информацию. В глазах окружающих и правда могло казаться всё банальной дракой между двумя юношами, которая по стечению обстоятельств закончилась едва ли не трагедией. Не каждый день такое происходит в стенах больницы, но всё же бывает. После таких увечий, понятное дело, всё равно пошли расспросы, скорее для галочки медперсонала и с надежной для семьи Нориаки, что это всё-таки не было покушением на убийство. А это как раз оно и было, чего не скрывал сам бледнолицый и отчего его мать с отцом собирались в срочном порядке писать заявление, готовые отсудить права своего сына и добиться справедливости в отношении к некому Дио Брандо. Рыжеволосый и сам этого хотел. Польнарефф же ответил лишь на часть вопросов, так как о ситуации до конца не знал. Информация пока не просочилась в общественные массы, так что на данный момент все знали только, что произошла драка в амбаре, жертвой которой стали четыре подростка. Ваниллу он увидел много позже, когда его уже отвозили в палату. Похоже, длинноволосого неплохо так раскатал француз, так как Айс сейчас был больше похож на бомжа, чем на представителя сливок общества. Находясь уже в палате и чувствуя, что теперь уже точно всё позади и он выживет, Нориаки облегченно вздохнул. Он и сам не ожидал, что так легко отвертится, подсознательно всё-таки был готов к тому, что может больше никогда не очнуться. Мать и отец старались пока не тревожить и не спрашивать в подробностях. Но Какёин понимал, что уже завтра от расспросов по полной программе будет не отделаться. Обеспокоенные родители не собирались медлить. Они сообщили об этом, с намеком, что ему придется совсем скоро обсудить ситуацию не только с ними, но и с представителями законопорядка. Нориаки не противился и не собирался. Он заверил в сотый раз мать, что с ним всё в порядке и что он не нуждается в сиделке в виде неё, на что она, снова же, в сотый раз проговорила, чтобы сын всегда брал телефон с собой и даже в больнице с ним не расставался. По мнению родителей, этого всего не произошло бы, взял бы их мальчик с собой мобильник. Сам же Нориаки только морщился от таких предположений, так как звонить у него времени точно уж тогда не было. Как только за родственниками захлопнулась дверь, так сразу же она открылась вновь, являя немного помятое лицо француза.       — Я зайду? — Ответа Нориаки мог и не давать, так как пепельноволосый уже зашёл в палату и по-собственнически устроился на неудобном кресле около друга. Какёин только сейчас заметил, что у друга повязка на руке, судя по всему, рука была вывихнута или сломана.       — Не думал, что скажу тебе, Польнарефф, — Нориаки слегка улыбнулся, и правда не веря, что такое происходит, — но спасибо, что заступился за меня. Какёин имел ввиду ту самую сцену, где он чуть не потерял честь. Если бы не Жан-Пьер в тот момент, то после содеянного Дио он был сам насадил себя на нож, такого позора выдержать не представлялось ему возможным.       — Пытался — да, — оговорил с поправкой слова друга седовласый, сейчас вид которого был серьезнее некуда. — Но всё же не смог.       — Если бы не ты, то я бы буквально не дожил до появления Куджо, — Нориаки считал, что именно пепельноволосый запустил цепочку событий, которые привели к его спасению. Поэтому, для него также важно было переубедить Польнареффа, чтобы тот не преуменьшал своего участия. Жан-Пьер растянулся в улыбке, и только сейчас рыжеволосый заметил, что у француза не хватает одного из передних зубов на верхней челюсти. Пепельноволосый, как два пальца об асфальт, заметил шок на лице у друга, но это его ничуть не смутило.       — Нравится? — француз еще сильнее расплылся в улыбке и начал вертеть головой, чтобы рыжеволосый оценил с разных ракурсов, — скоро пойду ставить протез.       — Ты так спокойно к этому относишься, — Нориаки отвернулся, не желая дальше разглядывать полость рта седовласого.       — Да не в первый раз же, Какёин, — Жан-Пьер вальяжно закинул ногу на ногу, — за этот год уже третий, причем выбивают один и тот же. Нориаки слегка засмеялся, закашлявшись. Под грудной клеткой, да и саму грудину, нещадно начинало жечь, увы, обезболивающие до конца не могли блокировать всю боль.       — Ну ты чего, пират, — пепельноволосый положил руку на плечо другу, — позвать медсестричку? — взволнованный голос вскоре сменился на заговорческий. — Или может медбрата? Нориаки несильно, играючи, кулачком дотронулся до Жан-Пьера, не оценивая шутки.       — Мне хотелось бы много о чем тебя спросить, — Какёин уставился в пол, всё еще тяжело переживая сцену в амбаре. Жан-Пьер не был удивлен, что эту тему начал Нориаки, сам прекрасно наверняка понимая, что у друга могут быть, вполне естественно, вопросы.       — Боюсь, я не владею всей той информацией, которая тебя интересует, — седовласый снова опустился на спинку кресла, предвещая непростой разговор.       — Как вы поняли, где мы? — Нориаки поспешил со своим дедуктивным предположением, — это ведь именно Ванилла привёл вас к амбару? Польнарефф на догадку показательно фыркнул.       — Да как же, — француз заворчал, нервно заелозив на месте, — этот имбецил и пальцем бы не повёл, — парень положил здоровую руку на подлокотник, придерживая ею подбородок и смотря куда-то мимо Какёина, вспоминая события минувших часов. — Я вышел покурить на балкончик второго этажа, мирно наблюдая за пением птиц и ощущая единение с природой, а тут: бац! И вижу, как ты и Дио проходите к концу сада.       — Хочешь сказать, что сразу заподозрил неладное? — Нориаки, конечно, ни слову про единение с природой не поверил, очевидно, Польнарефф на балконе занимался совсем не этим. Быть может, и курил, но место для подобного можно было найти получше. И балкон второго этажа подходил меньше всего, тем более, как раз с другого конца первого этажа было прекрасно видно происходящее на балкончике. А на первом этаже родители. Стал бы друг курить при таком количестве взрослых, не боясь быть застуканным за свои вредные привычки? — Но ты ведь не пошёл сразу за нами.       — И не собирался, я же не знаю, что там произошло и почему вы вместе, — Жан-Пьер с сожалением заметил, — но первой мыслью было отыскать ДжоДжо и спросить об этом.       — Причем здесь Джотаро? — Нориаки делал вид, что не понимает. Ведь, со стороны француза, Куджо должен быть не причем. Наверное.       — Просто предположение, что он может что-то знать, — одноклассник отмахнулся от подозрений, — всё равно я его не мог долго найти, но зато нашёл Ваниллу, — француз пытался сделать интригу после сказанных слов, но, не увидев лица, полного захватывающего интереса, просто продолжил, — он был тоже удивлен, когда я сказал, что вы ушли вместе, хоть и виду старался не подавать.       — Но ты, безусловно, всё понял, — всё-таки теша самолюбие друга, Нориаки решил высказаться, замечая, что после этих слов одноклассник оживился.       — Он заволновался, и через минут пятнадцать я видел, как он собирается, явно, чтобы сделать ноги, — пепельноволосый состроил умную гримасу, граничащую с гениальной, — я пошёл за ним, по пути встретив ДжоДжо, который как раз уже садился в такси, — француз, слегка морщась, поменял позу в кресле. Видимо, ему досталось и правда запредельно, впрочем, тот не жаловался и старался боли не показывать. — Как ни странно, он сразу передумал ехать и выглядел встревоженно. Я мог только предполагать нехорошее, а он знал. И правда, если подумать, Куджо знал Дио лучше, чем многие. Немудрено, что также хорошо знал Брандо и Ванилла, чьи нетерпеливые действия это еще раз доказывали. Настало молчание, после которого Жан-Пьер продолжил серьёзным голосом. Была у него такая особенность — менять полностью поведение в зависимости от ситуации.       — Мы быстро нагнали Ваниллу, но выпытывать у него информацию и не думали, только проследить. Он настолько был взвинчен, что даже не заметил хвоста, по крайней мере, не сразу. В один момент он исчез в закоулках старых зданий, и тут-то нам пришлось самим рыскать по обломкам, — француз сильно сморщился, говоря раздраженно и резко, — еще и эта гроза, которая застала нас всех еще на полпути. Теперь всё сходилось, как правильно составленный пазл. Изображение, правда, было пугающим на нём.       — Вы разделились, чтобы найти меня? — рыжеволосый точно помнил, что Джотаро появился немного, но позже.       — Да, — подтвердил слова Польнарефф, — ну, а дальше ты знаешь.       — Знаю, — подтвердил Какёин, смотря огорченно на часы и понимая, что часы посещения давно окончены, а значит Куджо не придет сегодня. Ему так хотелось снова посмотреть в эти лазурные глаза, ощутить на себе аромат парфюма брюнета и заснуть у того на груди. Точнее, это были обычные мечты подростка, благодаря которым он засыпал не один вечер, и надеялся, что сегодня эти выдумки ему тоже подсобят в этом. А еще необходимо было поговорить, причём разговор обещал быть сложным.       — Выламываю я, значит, дверь, а там ты сверкаешь задницей, — прервал монолог мыслей француз, как ни в чем не бывало смотря на свои пальцы, под ногтями которых скопилась грязь и кровь.       — Польнарефф! — завизжал Нориаки, краснея. У него, между прочим, психологическая травма! А этот идиот задевает такие струны души, которые еще даже не поняли, что должно быть на этом моменте нестерпимо больно.       — Выскочка засмущалась, — удовлетворенно, что выходка не прошла бесследно, Польнарефф поднялся с кресла, собираясь удалиться к себе в палату.       — Что будет теперь с Дио? — наконец задал один из интересующих вопросов рыжеволосый, не думая возвращаться к подколкам одноклассника.       — А что Дио? Ему так и сяк дорога в психиатрию, насколько я знаю, перевод уже оформлен, — Польнарефф шёл медленно к двери, насколько позволяли силы. — А дальше будет зависеть от показаний. Я на твоей стороне, ты знаешь. Да и Ванилла вроде не отнекивается от вины подопечного.       — Брандо сказал, что раньше вы с Куджо надо мной сильно насмехались, — Какёин сам не знал, почему сейчас хочет об этом поговорить. Может, он хотел услышать слова опровержения? — Хоть это и было давно, сейчас же вы ко мне так не относитесь?       — Как отношусь сейчас? — Польнарефф остановился в дверях, опираясь на косяк и посмотрев через плечо. — Ты мне стал, как младший брат, — француз хмыкнул, сам поражаясь, как изменились отношения в их небольшой группе за год. — Хоть мы и одногодки.       — Спасибо, — слёзы образовались в уголке глаза, собираясь стечь по бледному лицу. Это было неожиданно и оттого еще приятней. Получается, они семья. Абдул, Мэрайя, Польнарефф, Джотаро и он. Хорошо бы, чтобы так же считал брюнет. Даже, если не считает, то это не меняет того, что у него есть настоящие друзья.       — А что касается Джотаро, то почему бы тебе у него не спросить самому? — пепельноволосый улыбнулся, снова показывая пустое место в зубном ряду.       — Забыл поблагодарить, — рыжеволосый всё же взял себя в руки, говоря благодарственные слова в спину удаляющегося друга, — за то, что сказал врачам, чтобы сообщили помягче родителям об этом всём. Да, сегодня он говорил много раз «спасибо» и не считал, что делал это зря. Друг заслужил каждое из них. Жан-Пьер удивленно посмотрел на друга, чем вызвал дополнительные вопросы у Какёина, которые без труда можно было прочесть на его лице.       — О, так это не я.       — Как? — Нориаки точно помнил, что Куджо не было, когда он очнулся. И брюнета, похоже, никто не видел в приемном отделении.       — Ты хотел сказать «кто»? — Жан-Пьер посматривал на одноклассника, словно видел в нём сейчас болвана, — Джотаро, конечно же.       — Но ведь Куджо не было, когда я очнулся, а я недолго был в отключке, — недоумевал рыжеволосый, прилагая ладонь ко лбу. Голова начинала болеть, а зашитый порез на руке припекал. Если у него есть право на ещё одно обезболивающее сегодня, то он им воспользуется, когда Польнарефф уйдёт. Да, стоило вызвать медсестру.       — ДжоДжо дождался, пока не приехали твои родители, а ты сам не пришёл в себя, — пепельноволосый понимал состояние друга, находясь примерно в таком же и сопереживая, — думаю, подробнее он сам тебе смог бы рассказать.       — Думаешь, он придёт навестить меня? — как-то невесело Какёин поделился частично переживаниями с Польнареффом.       — Слушай, долго я тут еще буду стоять в дверном проёме? — Жан-Пьер состроил страдальческую рожицу.       — Да всё, иди, — немного обиженно пробурчал бледнолицый, нахохлившись.       — Я уверен, он придёт, — внезапно всё же сказал одноклассник. Нориаки удивленно посмотрел на него, повернувшись и собираясь задать очередной вопрос, но не успел. — Бай-бай. Дверь захлопнулась, оставляя Какёина со своими мыслями наедине. Близилось время к ночи, он за это время пару раз засыпал и просыпался, пару раз вызывая медсестру, чтобы ему сделали укол обезболивающего. Ему виделись за это время сны, не кошмары в первой инстанции, но что-то близкое к ним. Ему слышался голос, шепчущий «сдохни». Голос принадлежал разным людям, словно это был возглас всех его знакомых вместе взятых, но в то же время настолько незнакомый и далекий, как если бы это говорили и вовсе не ему. Какёин в очередной раз вскинулся, отходя от странного сна и садясь в кровати. За окном тьма, на время он предпочел не смотреть, не находя в этом смысла. Бледнолицый уже собирался снова заснуть, только вот за дверью послышались шаги, а вскоре дверь в его палату отворилась. Неужели снова Польнарефф? Кто ещё мог его сейчас побеспокоить? «Неужели Джотаро как-то пробрался?» Нориаки испуганно оглянулся, потянувшись за включателем лампы, которая стояла на прикроватной тумбочке. Врач с обходом был полчаса назад.       — Привет, — в свете лампы показался силуэт измученного Ваниллы. Нориаки судорожно выдохнул, испытывая нарастающую панику. Нет, только не это. Только не снова.       — Что тебе нужно? — Какёин предполагал, как сейчас тот закончит начатое дело Дио до конца. И уже хотел звать на помощь.       — Я просто поговорить. Вероятно, Ванилла лежал в больнице именно по той же причине, как и Жан-Пьер. Весь в бинтах и пластыре, подросток прошёл вглубь палаты.       — Тогда говори быстрей, пока я не вызвал охрану, — пальцы потянулись к кнопке, готовые нажать в любую секунду. Пусть это и не на пост охраны, но медсестра всё же придет, а за ней наверняка и остальные.       — Убеди родителей не подавать заявление, — Ванилла перешел сразу к делу, проходя ближе к Нориаки. Не было сказано, как угроза. Но это была и не мольба.       — И не подумаю, — Какёин вжался в подушки, поддерживающие спину, — на что ты надеялся? Сейчас рыжеволосому казалось, что всё-таки нажать на кнопку стоило, а лучше завопить на весь этаж, но следующие действия длинноволосого слишком много вызвали недоумения, отчего пальцы опустились с кнопки срочного вызова. Ванилла достал конверт и протянул его Нориаки, делая бесхитростно деловое предложение.       — Здесь чек, отказаться от которого будет ошибкой, — бесцеремонно продолжил темноволосый, не испытывая желания продлевать разговор дольше нужного. Рыжеволосый так и оставил руку длинноволосого без внимания, возмущаясь. Его хотят купить? А если бы он умер, эти же деньги семья Айс предложила бы в утешение его родителям?       — Как ты смеешь приходить ко мне с этим? — Нориаки брезгливо посмотрел на юношу, еще раз поражаясь, что кто-то может так низко пасть ради Брандо. — Я не нуждаюсь в деньгах, я нуждаюсь в справедливости.       — Может ты и не нуждаешься. Пока что, — голос Ваниллы звучал невраждебно и мягко, а взгляд совсем ничего не выражал. Будто это не ему сейчас нужно добиться чего-то от рыжеволосого. — Но вот ваши счета только за этот месяц в больнице. Когда есть деньги, то достать можно всё. — Айс достал из пакета бумаги и протянул бледнолицему, лицо которого непонимающе вытянулось. Рыжеволосый нехотя потянулся к бумагам, мало что в них понимая, кроме того, что тут сплошные неоплаченные чеки и купленные в кредит лекарства. Неужели страховка не тянет все затраты по борьбе с болезнью отца?       — Вы уже по уши в долгах, — подтвердил догадку бледнолицего Айс, вновь протягивая конверт, как единственный выход из положения. На это Нориаки лишь нервно положил бумаги обратно в пакет, протягивая доказательства несостоятельности его семьи обратно Ванилле, конверт всё же не принимая.       — Что же ты не пошёл сразу к ним? — Какёин приобнял себя руками, словно от холода, но на самом деле пытаясь защититься от суровых реалий. Дело дрянь.       — Мои родители пытались найти с ними общий язык, но они, как и ты, не взяли конверт даже в руки, — Ванилла слишком сдержанно себя вел, похоже, будучи уверенным в своих поступках. — Но ты умнее и сможешь принять правильное решение.       — Он чуть не убил меня, — Нориаки стал настроен еще более враждебно, этот человек ему был противен. — И он сознался, что это не в первый раз. Дио опасен, я не стану брать ответственность за его свободу. Какёин старательно убеждал себя, что поступает правильно. Нельзя брать грязные деньги. Не от этой белобрысой сволочи и его шавок.       — Дио совершал ошибки, но я верю, что он ещё может измениться, — Айс был безнадежно влюблен и предан, несмотря ни на что, — ты не знал его отца, он заслуживал смерти. Брандо был ребенком, можно ли считать, что он действовал сознательно?       — Он нездоров, — продолжал гнуть Какёин, находясь в еще большем замешательстве. Дио убил отца? Это даже ужаснее, чем убить незнакомца или просто человека, который не угодил. Брандо — монстр. — И ты тоже, если ищешь этому оправдание. Ванилла понимающе печально улыбнулся, но своих взглядов на ситуацию не изменил.       — Ближайшие месяцы психотерапии все равно будут проведены. Ты его никогда не увидишь, я тоже перейду в другую школу, — следующие слова прозвучали, как обещание, — буду следить за ним, больше он никому на навредит.       — Уверен, ты думал также и раньше, — рыжеволосый сдаваться не собирался, хоть и зерна сомнения присутствовали, — и вот что произошло.       — Я положу конверт на тумбочку, — Ванилла осторожно приземлил конверт около юноши, не видя смысла продолжать слушать упреки Нориаки в сторону Брандо. — У тебя есть время подумать до завтра.       — А что произойдет завтра?       — Если ты откажешься, то чек найдёт своего хозяина, так или иначе, — длинноволосый смотрел сверху вниз на юношу, даже не пытаясь сыпать дальше аргументами в сторону Дио. — Айс не допустят осквернения рода, даже, если накосячил приемный сын. Ванилла оставил небольшой пакетик с документами, подтверждающих шаткое денежное состояние семьи Нориаки, чтобы тот более детально изучил, когда он покинет комнату. — Я лично считаю, что эти деньги нужнее твоей семье. И ведь длинноволосый был прав. Какёин ощущал неприятный осадок. Он понимал, что ход темноволосого был практически беспроигрышным. Потому что отказаться легко рыжеволосый мог только сейчас, отказываясь на данном этапе верить во всё услышанное. Однако, осознание в полной мере придёт к нему, когда он останется один на один со своими страхами за отца и наверняка кругленькой суммой, предложенной Айс.       — От меня ничего не зависит, — сказал уже тише Нориаки, уже сейчас обдумывая, как поступит утром и насколько хорошей идеей было бы согласиться. Жизнь отца важнее. Сам он жив остался, а теперь есть еще и возможность поддерживать лечение родителя. Даже выиграй он дело, то получит гораздо меньше в денежном эквиваленте. Зато будет знать, что Брандо наказан.       — Официального заявления нет, — Ванилла, вероятно, без затруднений услышал появившееся сомнение в голосе бледнолицего, оставалось только подтолкнуть, — во всем будут разбираться только завтра. Пока это всё выглядит, как несчастный случай при обыкновенной мальчишеской драке. Может ему и оставаться таковым?       — Он убийца, — словно самому себе говоря, Какёин запустил пальцы здоровой руки в волосы, начиная трогать несознательно чёлку, переживая за любой исход решения, которое он должен будет принять. — Как я могу допустить оставить его безнаказанным снова?       — Ты ошибаешься, думая, что он не будет наказан, — Айс терпеливо повторил, — как я уже говорил, ему светит минимум год в психиатрической лечебнице. И это уже факт. Какёин молчал, не желая больше слушать и видеть длинноволосого. Ванилла быстро это понял и бесшумно ушёл, оставляя Нориаки в раздумьях одного. Как только дверь захлопнулась, юноша потянулся к конверту. Ради интереса посмотреть, во сколько семья Айс оценивала покушение на его жизнь. Повертев конвертом в тонких бледных пальцах, он всё же начал его открывать. Какёину было страшно увидеть крупную сумму, не то, чтобы его можно было купить, но иногда деньги и правда решают всё. Зрачок расширился, рассматривая аккуратно сложенный чек, где чёрному по белому были выведены такие цифры, что Нориаки даже забыл, как дышать. Уму непостижимо. Он торопливо положил чек обратно в конверт и сунул под подушку, залезая практически полностью под одеяло. Слишком большие деньги, хранить чек на которые было волнительно страшно. За такую сумму можно нанять киллера, чтобы тот расправился с ним в мгновение ока, и никогда больше не помешал семье Айс. Если они готовы заплатить столько ему, то сколько они готовы будут отдать, чтобы Какёин еще и стал виновником в глазах суда и общественности? Можно ли вообще выиграть это дело собственными силами? … У него были крылья. Белые, пушистые, как у небесного создания. Он беспечно летал, кружась в воздухе и ловя лицом тёплый ветерок, щекочущий приятно лицо. Долины, пролегающие в дали, манили своими высокими деревьями, раскинувшими ветки с листвой, переливаясь самоцветами на солнце. Какёин с улыбкой приземлился около них, думая, что никогда раньше не видел ничего подобного. Небо стремительно затягивалось багровыми тучами, вскоре лик солнца было не рассмотреть. Похоже, собирается дождь. Он шёл по долине, ища место, где мог бы переждать слёзы небес, проходя вглубь, туда, где ветки деревьев еще гуще обхватывали пространство, практически лишая движений. Вскоре ветки настолько блокировали его тело, что Нориаки начал стремительно выпутываться назад. Первые капли начали уже окрашивать листья в тёмно-алый, почти чёрный. Юноша почти уже высвободился от хватки веток, когда прямо сбоку мелькнул силуэт. Рыжеволосый пытался разглядеть лицо, но ничего не видел. Дождь увеличивался, барабаня по листве незамысловатую мелодию. Будто сейчас кто-то пел под неё, шепча. Вся долина наполнилась шёпотом. Ему всё отчетливее слышалось «сдохни, сдохни, сдохни». Какёин расправил крылья, от дождя ставшие красными, больно упираясь ими в острые ветки, превозмогая боль и пытаясь подняться в высь. Его резко опустили на землю, прямо в кровавые лужи, нечеловеческие пальцы сомкнулись на шее, начиная топить. Пронзительный крик. Нориаки в какой раз за эту ночь просыпался от собственного крика, сразу же стараясь обхватить себя двумя руками, и твердя, что это был лишь сон.       — Нориаки, — мать взволнованно сидела рядом, начиная поглаживать плечи подростка. Она пришла ещё рано утром, причем не одна, а с инспектором. Который, впрочем, был не сильно рад своему нахождению здесь и заверил, что зайдёт немного позже, ведь юноша за полтора часа не сказал ничего такого, что ему обещала женщина, и ничего, на что можно было бы полагаться, заводя дело, — мне позвать врача?       — Не стоит, — ритм сердца уже почти восстановился, а беспокоить в какой раз медперсонал ему не хотелось.       — Я попросила психотерапевта зайти к тебе, учитывая происходящее, — конечно, мама знала, что Нориаки будет этому противиться, но иного выхода она не видела, всерьез переживая. Рыжеволосый устало вздохнул. Новый день нёс за собой только новые проблемы. От помощи психотерапевта, конечно же, он планировал отказаться. Юноша считал, что и сам разберется со своими проблемами.       — Не стоит, — повторил ранее сказанные слова Нориаки, морщась от боли в руке и груди. По словам врача, с болью ему придется жить ещё не одну неделю, восстанавливаясь.       — Нориаки, — женщина снова с просьбой в голосе и с молящими глазами посмотрела на сына. Всё-таки стараясь уломать на откровенный разговор с инспектором. — Тебе угрожали? Ответь мне, почему ты перестал утверждать, что это было нападение? Какёин закрыл глаза, стараясь привести мысли в порядок и зажать глубоко внутри нарастающий протест на всё происходящее. Когда зашла мать с этим мужчиной, то он ещё не знал, будет ли скрывать события прошлого дня, он даже был немного уверен, что наоборот расскажет всё в мельчайших подробностях, назло отпрыску Айс и Брандо. Но с первых вопросов уверенность рассеялась, а сомнения заполнили и без того больную голову. К тому же, утром у него снова поднялась температура, говоря то ли об инфекции, то ли о снова проявившейся простуде. А он ведь только вылечился.       — Мне нужно домой, — рыжеволосая женщина нехотя встала. Нориаки и так понимал, что мать нужна сейчас больше там, чем здесь. Хоть родители и не говорили об этом, оберегая сына от, по их мнению, лишней информации, отцу лучше не становилось. И он об этом знал. Правда, и хуже тоже не было, но сколько еще будет длиться эта борьба? — Этот разговор не закончен, Нориаки, — мать, судя по всему, сдаваться не планировала. Семейная черта, которая также воспиталась и у юноши. — Отдыхай. Обсудим это всё ещё раз завтра. Недовольно ворочаясь на больничной койке, которая и в сравнение не шла с его кроватью, подросток присел. Тело затекло, а еще нестерпимо хотелось по малой нужде. Катетер себе прицеплять он не разрешил, а ходить в утку и подавно не собирался, не расценивая своё состояние настолько критично. Подумаешь, крови потерял с излишком, но ведь ему делали переливание. Нестрашно, что под грудной клеткой всё нещадно печёт, а иногда и вовсе темнеет в глазах. Он уже несколько раз поднимался до уборной, с перерывами и отдыхом. И, поскольку это занимало много сил и времени, то он оттягивал момент до последнего. К большему несчастью, сейчас он был под капельницей, а с ней ходить в обнимку сложнее вдвойне. Делать нечего, надо подниматься. Преодолев пространство, кряхтя и временами слегка поскуливая, он добрался до уборной за семь минут вместо положенных двух. Наконец, дернув ручку и пройдя к ряду писсуаров, он облегченно выдохнул, справляя нужду. Это того стоило. Дверь со свистом открылась, вынуждая стремительно обернуться. Без света софитов, но в свете обыкновенной лампочки, перед ним стоял Польнарефф, выглядевший в несколько раз лучше, чем вчера. Видно, стремительно шёл на поправку.       — Утречко, — француз прошёл сразу к писсуарам, вставая через один к другу, — ты это, не промажь. Вроде бы ничего такого, обычное дело, но Какёин смутился, уже сделав своё незамысловатое дело и подтянув больничные хлопковые штаны. Осталось вымыть руки и преодолеть вновь расстояние до палаты. Включив воду, рыжеволосый уставился на своё отражение в зеркале. Вид измученный, пролегающий синяк под глазом, а что находится на месте второго, он пока знать не хотел. Следом за Жан-Пьером, с разницей в секунд десять, дверь снова распахнулась, причем явно с ноги. Нориаки в отражении зеркала увидел Куджо с сигаретой, зажатой в зубах. Тот всего на секунду выдал своё удивление, раскрыв немного шире глаза, встретившись ими с рыжеволосым. Кровь словно отхлынула из тела, Какёин замер, позволяя воде течь просто так, не попадая на руки. Слишком неожиданно. Он не готов сейчас был с ним встретиться, да тем более в таком изнуренном виде. Очевидно, ДжоДжо тоже был в небольшом смятении, впрочем, это не помешало брюнету поджечь зажигалкой сигарету и пройти к окну. Атмосфера стала напряженной. Правда, скорее больше недосказанной.       — Тебе разве можно вставать? — Куджо смотрел в его спину, обращаясь явно к нему. Жан-Пьер подозрительно молчал, делая вид, что его тут вообще нет. Что здесь делал ДжоДжо с утра пораньше? Пришёл к Польнареффу, прогуливая занятия в школе? Мог зайти и после занятий, в конце концов, состояние француза было более, чем стабильно хорошим. Может, брюнет пришёл к нему? Он же собирался зайти к рыжеволосому, разве нет? Тогда почему не зашёл сразу?       — Можно. — «Но не нужно». Нориаки старался не выдать своего волнения, моя руки нарочито небыстро и, также не торопясь, протягивая руку к бумажным полотенцам, вытирая. — К тому же, я уже иду обратно.       — Я как раз собирался зайти, — Куджо ломал планы Нориаки с долей категоричности, отказать ему сейчас было бы сложностью, — подожди, пойдём вместе. Какёин сглотнул, ощущая сухость в горле. Он не подготовлен к разговорам с брюнетом сейчас, слова застревали на полпути, так и не прозвучав. Всё, что он сейчас мог делать, так это терпеливо дожидаться, пока докурит Куджо.       — Ну я пошёл, парни, — Жан-Пьер не потрудился даже вымыть руки, стремглав выйдя из уборной. Какёин не знал, какие слова подобрать, как скрасить тишину и при этом не упасть лицом.       — Ты хочешь поговорить? — Нориаки имел в виду не обыденный разговор ни о чем, нет. Он имел в виду конкретный случай. Даже два. «Или значительно больше?»       — Нам есть, что обсудить, — согласился Куджо, затягиваясь в последний раз, — но не здесь. Кинув окурок в мусорку, он прошёл к двери, открывая её перед Нориаки. Они шли по коридору, ДжоДжо не добавлял шагу, понимая, что одноклассник попросту не поспеет за ним. Боль в теле отодвинулась на второй план. Что сказать ему теперь? Темноволосый, по всей вероятности, ждал, пока они доберутся до палаты, сохраняя тишину. Какёин проявлял нетерпеливость, начиная говорить сразу же, как только они зашли в палату. Правда, совсем не то он собирался сказать, что вырвалось.       — Прости за испорченную рубашку, — бледнолицый, увидев непонимающий взгляд со стороны Куджо, поспешно добавил. — Я обязательно куплю тебе новую. «Что я несу? Какая, нахрен, рубашка?»       — Ну и ну. Это единственное, что тебя волнует сейчас? — Не нужно быть гением, чтобы вычислить добавившееся недоумение, переходящее в раздражение на лице Куджо. Нориаки решил не ложиться, только присел на край койки, чтобы его не подкосило в самый неподходящий момент.       — И за тот случай в ванной прости, — юноша терялся, теребя нервно пальцами край больничной пижамы, — не знаю, что на меня нашло, я хочу сказать, — Какёин не давал ДжоДжо вставить и слова, к тому же, брюнет и не пытался перебить его, — мы ещё можем остаться друзьями? Нориаки приходил в пока невидимое бешенство от собственной речи, которая была нескладной. Минусом ещё становилось то, что он слишком быстро перескакивал с одной темы на другую. Джотаро смотрел прямо на него, но взгляд был скорее гневным, Нориаки даже казалось, что брюнет его может ударить сейчас. «Неужели я сам всё разрушил, теперь собираясь склеивать осколки?» Прошло уже больше минуты, каждую секунду из которой считал Какёин, уже откровенно опасаясь, что с ним сейчас разорвут все связи, даже не заговорив.       — Я злюсь, — сдержанным тоном сознался брюнет, всё еще буравя взглядом рыжеволосую макушку. Не отвечая на вопрос Нориаки, словно не расслышав, — чертовски зол на тебя. Какёин не понимал, чем сейчас вызваны эти слова, но после каждого из них он всё сильнее прикусывал внутреннюю сторону щеки, ощущая металлический привкус во рту. Он злился на то, что Нориаки тогда полез к нему? Наверное, да.       — Мне понятна твоя злость на меня, — Какёин с горькой ухмылкой принимал реальность происходящего, — я не имел права рушить нашу дружбу. Не знаю, чего я ждал от этого поступка.       — Да что у тебя в голове? — Джотаро, было видно, раздражался только сильнее, — как ты мог поверить ему? Пойти по незнакомой местности с ним? До Нориаки медленно стало доходить, что на него злятся вовсе не за выходку в ванной, а за его оплошность в выборе союзников. Да разве он мог знать, чем всё это закончится?       — А если бы не успели? — продолжал брюнет, сложив руки на груди и подходя ближе к юноше, откровенно отчитывая, как провинившегося ребёнка. — Ты представляешь что было бы?       — Всё же теперь хорошо, — Нориаки хотел смотреть прямо в глаза Джотаро, но, не выдержав тяжелого взгляда, спешно отвёл глаза в пол. — Какая тебе разница? Казалось, все слова в этот момент ещё сильнее действовали на нервы брюнета.       — Если тебе плевать на остальных, то подумал бы о себе, — Куджо нахмурился, но говорить стал уже не так громко. Скорее, просто беря себя в руки, а не успокаиваясь. И вот это ДжоДжо зря сказал, так как рыжеволосый сразу же испытал ни с чем несравнимую обиду, которая проникала в самую душу. Это ему плевать на всех?       — Да если бы не ты, — Какёин встал, чтобы хотя бы примерно сравняться в росте, не желая сидя наблюдать, как его оскорбляют, — то этого всего вообще бы не произошло. И он попал в яблочко, очевидно, ударив по больному, так как Куджо слегка изменился в лице, не ожидая удара, а в лазурных глазах можно было увидеть сожаление. Видимо, брюнет и сам подумывал об этом, обвиняя себя в случившемся. Какёин не считал, что есть хотя бы доля вины в том, что с ним произошло. Тогда зачем? Зачем ему захотелось сделать больно самому дорогому человеку? Воздух вокруг них будто понизился на несколько градусов сразу.       — И мне совсем не всё равно, — уже тише полилось из уст бледнолицего, который ощущал, что сильно задел Куджо. Который, между прочим, спас ему жизнь. Вместо благодарности он просто наплевал в душу. Ему самому уже стало тошно от произнесенных в порыве слов. Однако, сказанного не воротишь. — Я совсем не думал, чем может это обернуться. Нориаки не знал, что ещё сказать. Не знал, как извиниться перед Куджо, как сказать, что он сейчас наговорил гадостей, в которые сам не верит. ДжоДжо всё ещё смотрел на него, но Какёин не хотел попасть в ловушку глаз, тщетно сопротивляясь.       — Порой мне кажется, что ты вообще не думаешь, — на выдохе послышалось от брюнета, а сам Куджо подошёл ближе к Нориаки, отчего бледнолицый готов был заплакать. От него сейчас не отдалялись, не уходили, громко хлопнув дверью. Это было бы просто не в духе Джотаро, но юноше хотелось верить, что его ещё и поняли без слов. Нориаки будто колотило, но не на физическом уровне. Куджо совсем близко, Какёин видел чёрные ботинки, прошёлся глазом по пряжке ремня, бегло не моргающим взглядом оценил мускулистое тело, сокрытое чёрной одеждой. Но всё же остановил взгляд на подбородке брюнета. Выше посмотреть он заставить себя не мог. Иначе ему снова захочется прикоснуться. И он снова будет отвержен. Нет, ошибок сделано уже достаточно, и цена за них велика. Однако, следующими действиями Какёин был повергнут в шок, сразу же боясь неправильно истолковать поступок Джотаро. Куджо прислонил свой лоб ко лбу Нориаки, заставляя посмотреть себе прямо в глаза. В которых была тихая морская гладь после бури.       — Просто не делай так больше, — наконец устало произнёс брюнет, подводя итог. «Зачем он так близко сейчас?» Какёин смотрел поочерёдно в лазуриты, пытаясь понять. — Ты ведь меня в могилу сведёшь. Может, рыжеволосый совсем стал падок на неправильные мысли, но ещё никогда слова про «сведёшь в могилу» ему не доставляли столько нарастающего трепета. Ведь, если он может довести до такого состояния, не это ли значит, что он не является пустым местом для Куджо?       — Ты переживал за меня? — Нориаки хотелось откровенности. Он пытался достичь её, хотел полной картины происходящего. Ему же сейчас не показалось, что Куджо намеренно в эти минуты так резко поменял оттенок их разговора? Почему-то в данный момент юноша не испытывал страха перед брюнетом, не боялся реакции того, наоборот, ощущал себя под его защитой.       — А не должен был? — ДжоДжо переспросил так, будто бледнолицый в очередной раз интересуется самими собой разумеющимися вещами. Нориаки чувствовал, как приливает кровь к щекам, похоже, брюнет тоже это заметил, так как его губы сейчас изображали подобие улыбки, лишь слегка приподнимая уголки рта. И от этого Какёин впал в ещё большую зависимость от него, взволнованно это осознавая.       — Просто ты оттолкнул меня, — Нориаки завёл болезненную тему, обсуждение которой вызывало неподдельный трепет. Ещё немного, и он снова упадёт в обморок, если они не начнут говорить. Куджо слишком близко, как можно было такое допустить? Тело нагревалось, но на этот раз ясно, как белый день, что не от простуды. Впрочем, её доля в этом всем тоже имелась.       — А ты взял и сбежал, не выяснив причины, — Джотаро не был уже зол, не собирался упрекать, но фраза всё равно вышла с претензией. Какёин нахмурился. Была во всем этом какая-то большая неувязка. Если бы Джотаро не хотел сближаться с ним в том самом плане, то почему сейчас в их позе нет и намёка на отдаление?       — Я не стану говорить, что произошедшее в ванне случайность, — начал Нориаки, решаясь всё-таки полностью открыться Куджо, невзирая за возможные последствия. — Это было признание, на которое ты не ответил. Какёин смотрел в спокойное лицо возлюбленного, и это умиротворение передавалось ему. Казалось бы, такой волнительный момент, который сейчас решал всё, а они оба будто уже заранее знали, что всё плохое уже оставлено позади.       — Ты рано делаешь выводы, — Джотаро мотнул едва ощутимо головой, не совсем разделяя позицию рыжеволосого, — я растерялся, не ожидая от тебя такой прыти. Нориаки и сам от тебя такого не ожидал, тотчас вспомнив, как пытался пробраться сквозь барьер отстраненности ДжоДжо своим поцелуем. Именно крах его поджидал за такими манипуляциями. Погодя продолжив, Джотаро отстранился от юноши, замечая, что запас сил рыжеволосого вскоре иссякнет, если он не ляжет. Сказывались многие факторы, в том числе сейчас и этот разговор.       — Это могло стать необдуманным поступком, если бы я дал сразу ответ, — Куджо кивнул в сторону кровати. Будь сейчас Какёин не так измотан, то интерпретировал бы совсем на другой лад. — Я хотел поговорить с тобой прежде, чем снова всё закрутится. Нориаки чувствовал себя дураком. Конечно, брюнет не хотел снова наломать дров. Распутывать уже содеянное всегда сложнее. Юноша только снова присел на кровать, не собираясь ложиться. Рано ещё принимать лежачее положение.       — Нам стоит разобраться в том, что между нами будет дальше, — Нориаки озвучил эту фразу за двоих, напрягая мозг. Сейчас опасно выпалить что-то, должно не подумав. Надежда снова зародилась в измученном сердце юноши, которое гулко стучало на каждом последующем слове от темноволосого.       — Я давно догадывался, что ты неравнодушен ко мне. Ещё летом, — Джотаро про себя как-то хитро ухмыльнулся, вспоминая. Какёин спрятал глаз за челкой, стыдясь. Вот ведь! Получается, Куджо его никогда не путал с блондином, раз фраза про лето той зловещей ночью была произнесена точно по адресу.       — Ты хочешь сказать, что это было не безответно? — Какёин мучительно дожидался ответа, так как от него зависело слишком многое, сейчас поставленное на карту.       — Нет, — Джотаро любовные надежды одноклассника не оправдывал. — Поначалу, не стану скрывать, я водил тебя за нос. И ты каждый раз проглатывал наживку, — Куджо явно начинало становиться весело, так как он сейчас смотрел на него красноречиво прямо и беспечно, да так, что Нориаки чуть ли не давился от нарастающей вновь обиды. «Так и знал, мной игрались всё это время». Но что-то тихо, но верно подсказывало, что Джотаро изменил к нему отношение в процессе издёвок.       — Ну и ну, — брюнет заметил расстроенное выражение на лице Нориаки, очевидно, не считая, что о таком сейчас есть смысл переживать. — Если бы не твоя порой детская наивность, то ты бы никогда не смог заинтересовать меня. Какёин в неверии поднял голову, чтобы сейчас видеть полностью Куджо, оценивая, насколько сказанное тянет на шутку. На шутку не тянуло совсем.       — Я не совсем понимаю значение этих слов, — Какёину требовалось, чтобы ему повторили. В немедленном порядке. Он интересует Куджо? Он, Нориаки Какёин, был прав тогда, ощущая в поцелуе нечто большее, чем требовалось для его утешения? Если так, то неужели… Неужели именно сейчас сбывается его мечта? ДжоДжо, судя по всему, ожидал немного другой реакции, но и эта его ничуть не смутила. И все же было видно, что брюнет сейчас тоже испытывал своего рода волнение от собственных слов. Ведь всё ещё сейчас может резко повернуться неожиданной для парней стороной.       — Иными словами, — Джотаро проявил терпение, находя для объяснения более точные слова, — я предлагаю тебе вступить в отношения со мной. Точнее, попробовать. Какёин не верил ушам, повторяя про себя фразу брюнета, пробуя её на вкус, смакуя. Куджо вот так просто сейчас разрушил стену между ними, предлагая такие вещи, от которых Нориаки заливался краской до кончиков ушей. Это не может быть правдой. Просто невозможно. Джотаро не говорил, что влюбился, не говорил о глубоких чувствах, а сказал только о заинтересованности в нём. С другой стороны, брюнет сейчас и так открылся ему, отвечая взаимностью. Если есть такая возможность, всего однопроцентная, что у них может быть общее будущее, которое они построят вместе, то что стоит просто попробовать?       — Я хотел бы этого, — Какёин, не веря в своё счастье до конца, но и не собираясь упускать такую возможность, желал официального подтверждения от брюнета, что теперь они пара. — Если это взаимно, то я хотел бы отношений. Рыжеволосый собрал все силы в себе, чтобы вновь встать и смотреть прямо в глаза Джотаро, собирая каждую эмоцию с лица возлюбленного. Куджо выдержку и целенаправленность оценил, заключая Какёина в объятия и утыкаясь подбородком в рыжеволосую макушку. Тепло. Хорошо. Легко. Крепко. Надёжно. Именно такие эмоции ощущал Нориаки, в ответ пытаясь приобнять брюнета. Правда, с капельницей это было провернуть довольно сложно.       — У меня нет опыта… в отношениях в принципе, — бледнолицый несильно, но всё же переживал насчёт этого. — Я многого не знаю.       — Не вижу в этом проблемы, — Джотаро зарылся носом в рыжие пряди, вдыхая запах и опуская ладони рук на талию бледнолицего, несильно сжимая, чтобы не сделать ненароком больно. Нориаки было стыдно, что сейчас от него не пахло чем-то божественным, а обычным дешёвым больничным гелем для душа. И сам он выглядел, мягко говоря, не ахти. Если бы только он мог догадываться, что будет такой резкий поворот в их уже не дружеских отношениях, то приводил бы себя в порядок всё утро. Так или иначе, Какёина ещё кое-что сейчас тревожило, о чём он решил поделиться с брюнетом.       — Можешь не говорить о нас никому? Хотя бы на первых порах, а там как пойдёт, — Нориаки сильнее упёрся в грудную клетку Куджо, слыша, как часто бьется сердце брюнета.       — Договорились, — легко согласился Джотаро, приподнимая лицо рыжеволосого. В этих глазах, таких глубоких, таких манящих, он начинал тонуть. Джотаро приблизился, с явственным намерением поцеловать парня. Нориаки сам уже приподнялся на цыпочках, чтобы скорее ощутить соприкосновение губ, читая которое он сможет счастливо вспоминать уже один, полностью захлёбываясь в ощущениях. Настолько чувственный момент нарушила медсестра, так не вовремя зашедшая. Обидно. Поцелуя не вышло, хоть парни разъединять объятия стали нехотя медленно, словно их и не застукали.       — Пора делать уколы, — медсестра не выглядела удивленной, но была нетерпелива, так как сейчас эти двое тормозили ей работу.       — Я напишу тебе, — Куджо всё-таки поцеловал Нориаки, правда всего лишь коснувшись его в висок. Но и этого прикосновения мягких, горячих, немного суховатых губ, хватило с лихвой, чтобы зардеться рыжеволосому.       — Ты ещё успеешь на оставшиеся уроки, — заметил Какёин, надеясь, что всё-таки Джотаро за прогулы влетит несильно. Медсестра пилила их взглядом, отчего прощание вышло скомканным. Но разве сейчас это было важным? Получив порцию антибиотика и обезболивающего, Нориаки откинулся на подушку, счастливо улыбаясь и смотря одним глазом в потолок. Теперь всё у него будет хорошо.