Соприкосновение

Летели дни: не уследишь, как уже близится конец января. Все одноклассники суетились, ведь экзаменационная неделя, а она была уже не так уж эфемерна и держалась постоянно на слуху, грозила расставить окончательно: кто тут являлся ленивым бездарем на протяжении учебного года, а кто учился и постигал новое, взбираясь по знаниям, как по Эвересту. В общем-то, Нориаки был солидарен с одноклассниками, поэтому делал упор особенно на учебу в эти дни, не разрешая себе отвлекаться даже на видеоигры. Ко всему прочему, юношу беспокоило не только это. Во-первых, Джотаро довольно скоро отошёл от той небольшой перепалки, причём Какёин был этим удивлён. Он ожидал, что на него будут обижаться, что прозвучат в отношениях минорные ноты, может даже игнорировать станут, но этого всего не было. Равнодушие со стороны брюнета слегка царапнуло по самолюбию, но разве не этого он сам добивался? Чтобы Куджо не отчитывал и понимал его. В том-то и дело, Какёин ощущал, что его не отчитывали, но при этом чувствовал, что взаимопонимания между ними сейчас тоже нет. Но он склонялся полагать, мол, это дело времени и, чтобы понимать друг друга лучше, просто нужно больше проводить времени вместе. Времени на это, безусловно, сейчас не было. Правда, они всё же виделись после школы, так как у Джотаро вошло в привычку провожать его до дома, а потом идти по своим делам. Каким именно — Какёин не знал и не спрашивал. Похвальный поступок, конечно, его провожать. Он ценил, что парню не в тягость делать круг ради их общего времяпровождения. Видеться один на один удавалось нечасто. С самого начала года Какёин помогал переехать родителям в Токио, частично отсутствуя на занятиях, но быстро нагоняя. Теперь дом был в его полном владении, но… То у Куджо были какие-то планы, в которые юноша не входил, то Нориаки требовалось что-то сделать и он не мог позволить даже одну-единственную ночёвку с возлюбленным. Да и, честно говоря, после той стычки из-за ножа до сих пор чувствовалась неловкость. Причём она исходила от него. Куджо будто бы и взаправду забыл об инциденте: может простив, а может затаив обиду. Спросить Какёин не решался. И это был один из первых косяков, о существовании которого он знал, но предпочёл делать вид, что ничего не произошло. Во-вторых, у Джотаро в начале февраля день рождения, а недомолвки между ними не могли играть на руку. По крайней мере, для Нориаки. Мэрайя, пользуясь случаем, наоборот, постоянно мешалась под ногами у Куджо, не раздражая того своим присутствием, что стало ещё одним неприятным фактором. Ну да, она же общая подруга. Не стал бы ДжоДжо дружить с кем попало, понятно дело, бесить она его не может без причины. Но чувство ревности оседало где-то в груди, иногда не давая сделать и глоток свежего воздуха. Или, может, наоборот, этого свежего, почти морозного воздуха было теперь слишком много? Какёин был уверен, что накручивает себя сам и волноваться, наверное, не о чем. Хотя, в последнее время он всерьез увлекся учебой, именно ею забивая свой интерес полазать по гей-форумам и читать, что пишут все униженные и оскорбленные пользователи в интернете. Такими он про себя их называл, ибо жалоб и душевных страданий на страницах сайта было чересчур. А всё измены, заболевания и прочие недуги. Созданных тем на этот лад многовато, именно поэтому Нориаки слегка опасался и сам попасть в нечто вышесказанное. Он вытянулся на кровати: после школы в который раз уже все друзья разбегались по домам, готовясь к предстоящим экзаменам. За исключением Куджо и Польнареффа, но почему-то эти двое Какёина уже давненько не звали зависнуть в их компании. Конечно, подросток видел и первопричину — он же сам заявил, что соблазняться на что-то, кроме учебы, не намерен. Возможно, были сказаны эти слова слишком резко, так как после них ДжоДжо тоже перестал его лишний раз тревожить. С одной стороны, так было нужно. А с другой, правильно ли Нориаки поступал? Ничего приятного в этом, конечно же, не было. Рыжеволосый потянулся к прикроватной тумбочке, открывая последний ящик и выуживая оттуда еще нетронутый конверт. Пришёл очередной от Ваниллы. Каждый раз, получая от Айс весточку о Брандо, подросток испытывал странные эмоции: хотелось скорее прикоснуться и прочитать, но было что-то в этом в корне неправильное. Ведь именно печальные строки о наверняка страдающем Дио его успокаивали. Обычно там писалось, как блондин лежит, скрючившись на койке, и ни с кем не разговаривает, даже с приемными родителями. Или даже особенно не разговаривая с ними. Это всё неимоверно радовало Нориаки, он поспешил поскорее открыть новый конверт с последними вестями. «Пациенту Дио Брандо значительно лучше, терапия идёт с положительной динамикой. Пациент самостоятельно принимает пищу и даже вежливо общается с медперсоналом, но все ещё отказывается обсуждать произошедшее». Какёин смял ксерокопию в ладони, испытывая гнев, потому что к хорошим новостям он готов не был. Этот Брандо водит их всех за нос! Умеет прикинуться пташкой, когда выгодно! Бесит. Почему он ещё не сдох в одиночестве? Нориаки опустил ладонь на лоб, обдумывая свои дальнейшие действия. В те года он все же поддавался чаще чувствам юношеского периода, чем порой следовало, создавая дым без огня. Вообще, нужно было над этим всем думать несколько дольше, так как решение важное, требующего здравомыслия. И, как оказалось, этот выбор он принял сгоряча. Возможно, пришло время навестить эту болячку в области паха? По-другому про Дио и нельзя сказать. Какёин впервые за долгое время набрал номер Ваниллы Айс, нервно дергая челку и запуская похолодевшие пальцы в волосы. Сегодня ещё можно успеть попасть в часы приема. Длинный коридор, стены которого были окрашены в зелено-белый, казалось, не закончится никогда. Старое психоневрологическое отделение вообще представляло собой не то, что навыдумывал себе рыжеволосый. В палате лежало по несколько человек, почему-то ему было страшно смотреть на эти лица. Болезнь, исходящая из головы, всегда его пугала. Место, пропитанное страхом. Страх… Он шёл, чтобы окончательно преодолеть его, но чувство тревоги только возрастало с каждым шагом. А ещё он шел, чтобы испортить настроение у Брандо, который почему-то, судя по отчетам, резко пошёл на поправку. К тому же, Какёин в сопровождении Ваниллы чувствовал себя крайне некомфортно. Длинноволосый на удивление спокойно принял желание Нориаки дойти вместе. Так вот, злосчастный коридор подходил к концу, оставалась последняя комната, нетрудно предположить нахождение блондина именно в ней. Интересно, он один в палате или тоже с соседями?       — Будь с ним помягче, — Ванилла приоткрыл дверь, ведущую в палату. С хмурым лицом, будто хорошие новости, касающиеся Брандо, не были такими уж замечательными. Нориаки интуитивно кивнул, на самом деле не собираясь делать поблажек. Какой сейчас Дио? В больничной робе? В чем-то домашнем? Волосы все столь же густы и светлы? Или он лежит там, как оборванец с засаленной головой? На последнее Какёин надеялся, ступив на порог комнаты. Зябко. Как тогда, в амбаре. Такие мысли и аналогии сами лезли в голову, опутывая цепкими щупальцами. Окно в комнате оказалось открыто, а зимний воздух пробрался в комнату, заставляя поёжиться. Главное, не вспоминать. Какёин запрятал воспоминания подальше, как что-то болезненное и неприятное, в самые дальние уголки своей памяти. Брандо был один. Сидел на кресле, почти вплотную пододвинутом к окну с решеткой. Не в тюрьме, но и не на свободе. Шевелюра из чистых, плавно соскользнувших на белоснежное лицо волос, прикрывала глаза блондина. Да, в больничной обыкновенной робе. Похудевший, но все такой же симпатичный и мерзкий.       — Дио, — окликнул Айс сводного брата, не подходя близко, действуя издалека. Что-то в этом было напряжённое. Впрочем, поняв, что его не слушают, Ванилла обратился уже к Нориаки, грозным тоном, словно предупреждая не делать ничего поспешного, — я буду за дверью. Рыжеволосый кивнул, проходя вглубь комнаты. Небольшой деревянный столик, частично исцарапанный чем-то острым, напоминающим нож. Какёина передернуло, он стремительно потянулся к потайному карману пальто, куда положил тот самый предмет спора с Куджо. Что им двигало, когда он решился взять эту вещь с собой? Для самозащиты? Тогда почему именно этот нож, а не перцовый баллончик? Судя по всему, стол был испорчен давно, так что это точно не дело рук блондина. Комната, как и весь интерьер больницы: бело-зелёная. Но такая блеклая, выцветшая краска местами отслаивалась от голых стен. Нориаки не знал, что нужно сказать. Точнее, у него были идеи, целая заготовленная речь. Но человек, сидящий напротив, даже без слов вгонял юношу в состояние, близкое к депрессии. При этом с нотками агрессии и леденящего душу страха. И с непередаваемым чувством отчаяния. Молчание затянулось. Дио никак не реагировал на появившегося посетителя, игнорируя и изредка вздыхая. Нориаки же застыл на месте, боясь пошевелиться. И правда, в комнате холодно, наверняка Брандо промёрз до костей, но почему-то окно не закрывал. Пижон. Какёин хотел видеть страдания и упиваться этим. Но и вид притихшего подростка вызывал какое-то мало-мальское, но наслаждение. Болезненное и, опять же, неправильное. Блондин, тем не менее, заговорил первым, разрушая мелодичным голосом удушающую тишину.       — Соскучился по мне? — тоскливое, на удивление едва слышимое, но от этого не менее токсичное по смыслу.       — Я рад, что лечение идёт тебе на пользу, — Какёин вышел из состояния оцепенения, подходя ближе, для видимости чересчур решительно, — в комнате холодно, я закрою. Он потянулся рукой, чтобы закрыть окно, но Дио внезапно перехватил его за кисть. От прикосновения мерзлых тонких пальцев Какёин замер, стараясь оправиться от вмиг накатившей тошноты, сразу же вырвав свою руку из хватки.       — Тебе всё мало? — Нориаки с вызовом в голосе воспротивился, вытирая руку о своё пальто, будто она запачкалась. Пусть знает уродец, как к нему относится.       — Не научился ты угрожать, милый Какёин, — блондин будто специально старался играть по нужным струнам, задевая воспоминания минувших месяцев. Рыжеволосый скорчился в лице от фразы, вспоминая её же в амбаре.       — Я тебе не милый, — Нориаки сглотнул, наконец, высвободившись из объятий страха, всё-таки закрывая окно, стараясь превозмочь желание повернуться сейчас к Брандо, посмотреть на наглое лицо и остудить его, как холодная вода накаленное железо.       — А кому ты милый? — похоже, этот гад улыбается, — может быть, Куджо? Провокация. Открытая. Блондин абсолютно не раскаивался ни в чем. Впрочем, этого стоило ожидать. А еще светловолосый не был похож на несчастного мальчика, страдающего от чего-либо. Это выводило из равновесия, к которому стремился Какёин. Потому что Дио заслуживал страданий.       — Может, и для него, — сказал он, сохраняя самообладание. Надежда задеть искрилась в нём.       — Комедиант, — Дио это нисколько не вывело из строя, скорее всего, юноша и так предполагал, что после всего этого Куджо и Какёин сошлись. Нориаки облокотился о шершавую стену, принимая расслабленную позу. Создавать видимость тоже уметь надо. Умел ли он?       — Я всё хотел спросить, — рыжеволосый поправил челку, подсознательно желая, чтобы Брандо также смахнул свои волосы с лица, открывая его, — почему ты так меня ненавидишь?       — Ненависть сродни любви, — если бы Брандо видел лицо Нориаки, то почти стопроцентно бы ухмыльнулся, — я не питаю к тебе таких глубоких чувств, — Дио прислонился головой к спинке кресла, пожалуй, в его позе и поведении сквозило больше уверенности, чем в напускном у Какёина. Неприятно. — А ты ко мне? Он видел, как приподнимаются уголки рта у блондина, образуя хищную улыбку. Как он относился к Дио на самом деле? Нориаки его побаивался, этот человек мог застать врасплох, иногда излишне импульсивно реагируя, как оказалось. И в этой импульсивности крылось сумасшествие. Мог ли он ненавидеть больного человека? Наверное, нет. Но сейчас, стоя здесь перед этим чудовищем, он не ощущал того безумным: приходилось себе постоянно напоминать, что в лечебнице блондин не по своей прихоти.       — Ты монстр, — выдохнул Нориаки, размышляя вслух, предварительно всё же прокручивая дальнейшие слова, чтобы ненароком не сыграть против самого себя, — раз способен пойти на крайние меры, даже из-за человека, который тебе всего лишь неприятен, — он сложил руки на груди. — Я испытываю к тебе сильную неприязнь, но не ненависть. Это было ложью. Как только Какёин это сказал, то сразу понял. Он всей душой ненавидел Дио Брандо. За то, что тот мог его поставить каждый раз в неловкое и неприглядное положение. За нож за спиной в амбаре. За крики, срывающиеся с собственных уст. За его приторность и слащавость. За то, что он прошлое Куджо, которое невозможно стереть.       — Так почему же ты пришёл? — Брандо спросил без интереса, будто это слова ради слов, без какого-либо умысла, — не от большого же ума… Чем больше Нориаки думал над этим вопросом, тем более безнадежным это всё выглядело для него. Нельзя показать, что он встревожен. Ответ вынужденно пришлось дать тот, который готовился с самого начала. Но который мог не соответствовать сложившемуся характеру общения.       — Я пришёл удостовериться, что за тобой должно присматривают, — снова ложь, которую он хранил и берег, — и я вижу, что тебе ещё долго здесь находиться, — Нориаки посчитал, что всё-таки слова подобраны как нельзя кстати, — мне тебя жаль.       — Зря, — Дио выставил несильно вперед ладони, сжимая одну в кулак и другой щелкая косточками. Звук неистово раздражал. Как и сам подросток. — Для меня проблемы уже закончились, а для кого-то только начинаются… Нориаки перекорежило. Больной ублюдок совсем спятил. Снова угрожает? Или как трактовать? Ядовитые мысли опьяняли, он держался на одном добром слове, чтобы не ляпнуть чего-нибудь невпопад жесткое. Не хотелось, чтобы Брандо понял, как сильно выводит.       — Надеюсь, тебе мои слова не покажутся грубыми, — блондин, кажется, действительно переживал за душевное состояние Какёина. Упор на «кажется». — Он ведь не знает, что ты здесь? — все тот же тихий голос Брандо разнесся по комнате тысячью осколков, впившихся под рёбра. — И лучше ему не говорить?       — Тебе даже не разрешено звонить кому-то, конечно, ты не скажешь, — Нориаки ухмыльнулся в желании показать своё превосходство, хоть и был ещё сильнее встревожен, что речь зашла об общем любовнике. Общем… Нет, теперь только его.       — А кто говорил про звонок? — словно правда удивлен неосведомленностью оппонента. — Удобнее было бы при встрече, — светловолосый театрально вздохнул, — если бы я, конечно, хотел передать что-нибудь эдакое. Эта трель осколками сыпалась в уши.       — Что ты имеешь ввиду? — Нориаки немногим более нервно выдал фразу, чем было нужно. Брандо потянулся к задвижке оконной рамы, вновь приоткрывая, впуская витки холодного ветра.       — Становится жарко, не так ли? — воздух из легких светловолосого с паром вышел из уст, растворяясь в атмосфере. Внезапно Дио встал с кресла, вставая к нему спиной. А Какёин не стал бы так рисковать теперь. Нориаки вновь прикоснулся к ножу, надавив пальцем на лезвие до крови. Почему-то вспоминались фрагменты из амбара, когда Брандо, нависающей тенью, стремился опорочить его тело. Больно. Дио снова нарушил тишину, все-таки отвечая на вопрос Какёина, хоть и с опозданием.       — … Он иногда ко мне заходит, — слова блондина пронзили тело сильнее ножа, лезвие которого распарывало указательный палец все глубже, — редко правда, — Брандо почти обиженно продолжил, — потом станет еще реже, пока не прекратит вовсе, ведь так бывает, когда человек во всем непостоянен, — Дио с опечаленным вздохом втянул носом холодный воздух, — особенно в выборе партнеров. Нориаки только плотнее сжал пальцы на рукояти ножа, заводясь. На что надеется сейчас Брандо? Это же явная ложь! Дио только и умеет, что лгать. А ведь он не дурак, чтобы снова вестись на такое.       — Провокатор из тебя хороший, не отнимешь, — утверждение от бледнолицего, — но одних лишь провокаций недостаточно, теперь я знаю, что ты за человек такой. — Какёин, тем не менее, ревновал и, кажется, это было заметно даже без проницательного взгляда. И, должно быть, это отчетливо ощущалось блондином по участившемуся дыханию Нориаки. Это все пустой трёп, чтобы снова развести его на чувства. Чтобы показать, кто тут главный. Блондин словно нехотя повернулся. Теперь Какёин мог разглядеть его почти полностью: явно эти месяцы не стриженный, но тем не менее ухоженный подросток, в отнюдь неплохой физической форме, может быть, даже в лучшей, чем был до этого. Белоснежное лицо с фарфоровой кожей. А вот нос был точно сломан, но уже с помощью хирурга приведен в более-менее надлежащий вид. Облепихового цвета глаза смотрели на него игриво, дразня. Пришлось снова себе напомнить — перед ним нездоровый человек, личина которого настолько гнила, что поражает своей змеиной изворотливостью.       — Если бы ты приходил почаще, — Дио приблизился, вынуждая обхватить поудобнее нож в ладони, на всякий, — то в какой-то момент вы бы пересеклись, — блондин подошёл почти вплотную, совсем не угрожающим голосом излагая мысли, — что бы ты ему сказал?       — Отвали, — Какёин был почти доведен до кипения, оттиснув рукой светловолосого. Да так, что тот чуть не упал, — закинься своими колесами, бредишь. Он взглянул на юношу. Брандо не ухмылялся, а улыбался. Такая детская счастливая улыбка. «Неужели правда окончательно спятил?» Не в силах больше терпеть девиантное поведение собеседника, Нориаки стремительно покинул комнату, практически вылетев из палаты, спугнув притихшего около двери Ваниллу.       — Как всё прошло? — Айс едва поспевал за ним. Рыжеволосый предпочел не отвечать, минуя проходную и на миг задумавшись, что именно там записывают фамилию и паспортные данные посетителей. Проверить список на фамилию Куджо? Отказался от этой идеи, собираясь доверять партнеру полностью. Он ушёл домой. Не могло ведь быть это правдой. Он не верил. Блондин пойдёт на любую ложь, любую уловку, чтобы подействовать ему на нервы. Но сердце почему-то учащенно билось в грудной клетке. Зачем возлюбленному было бы приходить туда к блондину? А почему Джотаро так был обеспокоен, когда спросил ходил ли он к Дио? И почему успокоился резко, когда понял, что предположения бессмысленны? По крайней мере, так было тогда. К чему вообще он сейчас вспомнил именно это? Нельзя сомневаться. Ни на секунды. Джотаро ведь не такой! Какёин всё ещё психовал, ходя по комнате туда-сюда размашистым шагом. Выпив снотворное, немного только лишь успокоился. Они собирались созвониться с ДжоДжо по видеосвязи, впервые за эту неделю. Но сил в себе он не нашёл, набирая сообщение возлюбленному. Ляжет сегодня спать пораньше. Занятия длились вечно. Куджо отстранённо сидел за своей партой, то внося небольшие заметки в блокнот, то пропуская целые тирады учителя без внимания. Какёин повернулся на небольшой переменке на стуле, как только прозвенел звонок с урока.       — Джотаро, — позвал он любовника по имени, выдергивая от каких-то размышлений. ДжоДжо отложил ручку и внимательно на него посмотрел, взглядом показывая, что готов слушать.       — Я хочу спросить кое-что, — боясь говорить напрямую, чтобы не выдать себя с неприглядных сторон, Какёин завел нужную тему, — заранее скажу, что без каких-либо претензий. Просто интересно, — он понимал, что ему не откажут в разговоре. Тем более, их друзья сейчас были заняты спорами об изложенном только что учителем материале. Мэрайя пыталась доказать что-то Польнареффу, а тот слушал вполуха весь урок, поэтому догонял недостающие пробелы с помощью подруги.       — Спрашивай, — Куджо ожидаемо согласился. Может, был более серьезен, чем обычно. Это не укрылось от тёмно-серых глаз.       — Ты не собирался навестить Брандо после всего, что было? — он прочёл недоумение на лице брюнета, поэтому дополнил, — все-таки вы были близки.       — Почему тебя это вдруг заинтересовало? — Джотаро всматривался прямо в глаза, будто не хотел, чтобы любовник в этот раз юлил. Какёин почувствовал укол разочарования. Может, глупо, но он бы хотел услышать чёткое «нет», а не вопрос в ответ.       — Говорю же, мне просто любопытно, — юноша отвел взгляд, боясь быть прочитанным, как открытая книга, — я спокойно бы отнёсся, если бы ты сказал, что ходил, — Нориаки взглянул снова на него, выискивая хоть какие-то эмоции, — просто скажи.       — Зачем мне ходить к нему? — Джотаро нахмурился.       — Так ты не ходил? — пожалуй, он был слишком настойчив в своем желании окончательно успокоиться насчет ветреных слов Брандо.       — А должен был? — Куджо ему не уступал, скорее всего, делая очередную попытку узнать, откуда растут ноги у таких расспросов.       — ДжоДжо, просто скажи уже, что не ходил, — сказал громче нужного, привлекая внимание класса на себя. Неловко.       — Я не ходил, — Джотаро открыл блокнот, снова что-то записывая, отвлекаясь этим от разговора и от созерцания любовника в целом, а после уже на легких нотках раздражения добавил, — доволен? Учитель зашёл в класс, оповещая, что переменка подошла к концу.       — Я просто спросил, зачем огрызаться? — рыжеволосый нахохлился, буркнув себе под нос и повернулся обратно к себе. Куджо ничего не ответил. Главное — не сходить с ума. Не сходить с ума. Очередной день пролетел, а спокойствия становилось всё меньше и меньше. С каждым часом. Ну не стал бы ему врать брюнет. Зачем? Не такой он человек. Наверное. Он не может спросить напрямую. Потому что должен доверять. Слово «доверие» должно исключать возможность предательства. Нориаки лежал на своей кровати и думал, что, если бы Джотаро и был в клинике, то запись бы осталась. Даже его записали же при входе на территорию больницы. Хотелось верить Куджо. Однако, доверяй, но проверяй. Он набрал номер Ваниллы, несмотря на поздний час. Айс точно догадывается, что происходит неладное. Всё равно. Снова школа. Снова уроки. Кивок в приветствие, широкая ладонь пепельноволосого на плече. Джотаро в хорошем настроении: сегодня даже увлеченно разговаривает с парнями из параллели, которые пришли к Жан-Пьеру. Ходят вместе в какой-то спортклуб. Похоже, только что он видел улыбку на губах возлюбленного. С какого момента Нориаки стал так ревнив, что за эту улыбку, брошенную невзначай какому-то малознакомому парню, он готов был впасть в безумие?       — Какёин, — Куджо поднялся, подходя к нему, видимо, заметив на себе его пристальный недовольный взгляд, — ты сегодня свободен? Нориаки не хотел отказывать. Хоть планы уже и были.       — Да, — он прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы сходить до лечебницы и обратно, — дома не прибрано, так что приходи вечером, — сказал, как отрезал. Чёрт. Брови ДжоДжо сошлись ненадолго на переносице. Ничего от него не остается незамеченным. Нориаки убрал учебники в сумку, заменяя их другими, краем глаза наблюдая за своим притихшим парнем. «Пожалуйста, скажи мне что-нибудь еще». Куджо так и стоял, словно правда сейчас читал мысли любовника. «Ну же, ты же видишь, меня многое беспокоит». Почему-то сил не было, чтобы без помощи поговорить о чем-то, кроме школы. Рыжеволосый громко вздохнул, собирая в себе всю уверенность. ДжоДжо посмотрел на него ещё внимательнее, ожидая.       — Мне нужно повторить тему, если ты не против, — бледнолицый слабо улыбнулся, стараясь не выдавать своего состояния. Не мог себе позволить жаловаться, тем более Куджо. Это всё его чёртово недоверие, но он справится с ним сам. Должен. Куджо кивнул, проходя к ряду, где сидели друзья и весело что-то обсуждали. Не укрылось от Нориаки разочарование в его глазах. Ничего. Какёин сходит посмотреть в журнал посещений и успокоится, будет снова всё, как прежде. Он уж постарается. Джотаро в этот раз не проводил его до дома, раз они условились встретиться поздним вечером. Это сыграло в пользу. Сразу после занятий он самолично разыскал Ваниллу, нетерпеливо шествуя с ним по пути в клинику. Вряд ли ему без длинноволосого разрешили бы рыться в записях. Благо, Айс вопросов не задавал, просто утвердительно ответив на вопрос, можно ли ему заглянуть в журнал посещений на проходной. Имел ли право он так поступать? В итоге, не доверившись и сейчас листая злосчастные страницы в поиске нужной фамилии? Пока все чисто. Какёин прикрыл глаза, сосредотачиваясь на мыслях. Перед глазами стоял четкий образ возлюбленного, укоряющего его за бессовестные поступки, совершенные им. Нориаки приоткрыл веки, облокотившись лбом о руку. Что он сейчас делает? Так не может продолжаться. Сегодня вечером он раскроет все карты перед Джотаро, потому что иначе… есть риск совсем лишиться доверия. Записи перевалили за прошлый месяц. Рыжеволосый собрался уже заканчивать, когда глаза прошлись по одной строчке. Фамилия Куджо. Паспортные данные. Он подрагивающими пальцами перелистнул страницу. Снова Куджо. Как минимум раз пять повторяется, причём по времени как раз, когда заканчиваются уроки в школе. Сердце замерло, обливаясь кровавыми слезами. Больно. Не моргающим взглядом Какёин уставился в одну точку, пребывая в ошеломленном состоянии.       — Нашёл, что искал? — Ванилла появился невовремя, но всей картины видеть не мог, так как зашёл со спины.       — Не твоё дело, — парень вышел из оцепенения, резко захлопывая журнал и поднимаясь. Глаза сухие. Но наверняка безумные. Он всё еще не мог принять факт лжи от возлюбленного. За что он так с ним?       — К Дио не пойдёшь? — не унимался с расспросами шатен. Дио… Дио мог ему навесить лапши на уши, на что и наделялся теперь Какёин. Ведь причины нахождения здесь Куджо он не знал. Может, зря он сразу подумал на измену? А о ней не говорил напрямую Брандо даже. Почему это первое, что пришло в голову? Как больно об этом думать! Это все страх. Один страх породил другой, теперь терзая. Нориаки толкнул плечом Ваниллу, выходя из кабинета и идя к выходу. Он не должен отчитываться перед Айс. Скоро должен прийти Джотаро, поторопиться бы. Может ли он снова завести нужную тему? Как это паршиво, оказывается, когда от тебя что-то скрывает дорогой для сердца человек. Рыжеволосый ступил неудачно в глубокую лужу, промокая до краев штанин. Но это его сейчас волновало меньше всего. Шмыгая ботинком и ближе к дому ещё и носом, Нориаки открыл дверь, проходя в помещение. Как ему себя теперь повести? Как сказать, что он знает о нечто большем, чем ему следует? Рассказать всё сейчас и поставить под сомнения отношения этим? А разве не произойдет то же самое, если они не поговорят именно сегодня? Пожалуй, окажись он сейчас на месте того Какёина, то спросил бы обо всем сразу. Прямо в ту минуту, когда непорядочные мысли лезли в юную голову. Теперь ему иначе представлялось видение доверия в отношениях. «Какая глупость». Он устало потёр виски, припоминая себя в те времена. Повесив пальто на плечики в шкаф, Какёин уселся на диван в холле. Блядский Дио! Если бы только он не родился, если бы его никогда не существовало в жизни Куджо, если бы!.. Он уперся ладонями в разгоряченную голову, шепча себе под нос слова ненависти, обращенной к блондину. Точно! Разве не логичнее сначала перепроверить все, сходить к Брандо и выведать от него хоть что-то? Выведать… Шальной взгляд оцепил шкаф, в котором находилось пальто. А в пальто, в тайном кармашке… Ох, нет! Нориаки импульсивно встал с дивана, уходя на кухню, чтобы не было соблазна прикоснуться вновь к ножу. Нет, он не такой глупец, чтобы настолько не совладать с собственными чувствами. К звонку во входную дверь рыжеволосый оказался не готов, хоть и ждал его порядком часа. Точнее, он не был готов к разговорам и встрече со звонившим.       — Выглядишь отвратительно, — брюнет зашёл, как к себе домой, сразу же замечая осунувшееся лицо от переживаний. «Настолько это заметно?»       — Кажется, заболеваю, — он шёл блеклой тенью за Куджо, поднимаясь на второй этаж к себе в комнату. Ещё на стадии, как это называется, принятия? Потому что всё казалось просто сном. Оказавшись в комнате, Джотаро притянул к себе онемевшего Какёина, заключая в объятия. Будто скучал.       — Не боишься заразиться? Скоро экзамены, — нет, Нориаки не брыкался, не пытался как-либо отстраниться. Как себя вести, он до сих пор не знал, принимая прикосновения возлюбленного. Так горячо от этих рук. До боли обжигающе. Тело само реагирует совсем не так, как диктует голова.       — Мне всё равно, — тёплое дыхание над ухом заставляет забыться, потянуться неуверенными пальцами к плечам любовника, скинуть ненужную сейчас накидку. Сорвать с Джотаро футболку, оголяя раскаленное мускулистое тело. Могло ли оно быть не только его? Всё еще принадлежать безумцу Дио? Джотаро всё равно… Эта фраза мучила, разум охотно подкидывал разные интерпретации. Порывистый поцелуй в губы выветрил сомнения, увы, лишь ненадолго. Секс. Впервые за недели две, наверное. Специально лицом в кровать, спиной к возлюбленному. Хотелось плакать, но слёз не было: только тихие стоны. Какёин почувствовал, как его целуют в обнаженные плечи. Ласково. Куджо вообще сегодня с ним впервые настолько нежен, действуя не по ситуации бережно. Опять-таки, от таких прикосновений становилось чрезвычайно больно. Лучше бы его имели, как шлюху, чтобы он сорвал себе голос, раздирая до кровавых полос спину любовника. Чтобы он снова погрузился в драйв, забывая обо всем. Куджо мягко, но требовательно обхватил его за руку, переворачивая на лопатки и нависая сверху.       — В чём дело? — Джотаро провёл ладонью по слегка влажным щекам. И когда только Какёин перестал себя контролировать, пропуская через дыры в сердце соленую влагу слёз? Он зажмурился, ругая себя за эмоциональность. Это уже второй раз, когда любовник видит его плачущим. Смесь чувств охватила, бурное желание высказаться давило, а с губ слетело непрошенное:       — Я люблю тебя, — Нориаки открыл глаза, чтобы встретиться с чужими, раскрывшимися чуть заметно от шока. Н-да, нашёл он время, когда вывалить свои чувства. И почему собственное сердце сжалось? Разве эти слова не должны приносить обоим радость?.. Адреналин, потекший по венам, нашёл своё место на губах Куджо, не давая тому больше шанса ответить на важные слова, брошенные на удивление с легкостью. Какёин целовал любимого так, будто это был их последний поцелуй. Обреченно. Как это всё… иронично? Мужчина посмотрел на часы: через пару часов приедет новая хозяйка, а ему на рейс в столицу. А дневник он дочитает менее, чем за час. Оставалось всего несколько страниц. Нориаки сжал сильнее края книжки, будто это могло помешать высвободить все переживания того времени наружу. Джотаро вновь проник в податливое тело, срывая стон с алых губ, не сразу, но с нежностью отвечая на поцелуй. Какёин крепко обнял любимого, зарывшись пальцами в тёмные волосы, притянув ближе. Настолько близко, чтобы ДжоДжо снова не заметил, как слеза скатилась по щеке, впав в ложбинку между ключицами. Утром состояние не улучшилось. Какёин испытывал чувство, близкое к радости, когда они проспали и, стремительно собираясь, не успели обсудить его вчерашнее поведение. К тому же, брюнет как минимум пару раз старался не пересекаться взглядом с ним. Наверное, ощущая неловкость. Практически сразу же выйдя из дома, они встретили Абдула и Мэй, так что поговорить им не удавалось теперь тем более. Какёин шёл и думал, бессильно ступая по расчищенной от снега дороге. Крылья, обретённые в отношениях с Куджо, опасно трещали, угрожая сломаться. Он все равно старался верить. Потому что это был Куджо Джотаро, его любимый. Пусть вчера ему не ответил, может он просто не готов брать ответственность за такие громкие слова. Нестрашно. Нориаки мог и один любить на двоих, пока Куджо в полной мере не осознаёт чувства к нему. Но сомнения терзали похлеще искусных пыток. А ведь блондин тоже старался любить за двоих. Что, если… Нет, Джотаро не мог так с ним поступить. Слишком подло. Все записывали уравнения в тетрадь, в том числе и Какёин. Буквально через пару месяцев грядут экзамены, но сосредоточиться на них было сложно. В последнее время ему вообще было сложно что-либо делать. Все через силу, через самого себя. Прошла половина недели после того, как он признался Куджо в любви. В отношениях вроде все хорошо, кажется, как раньше. ДжоДжо всегда был таким к нему отстранённым, пока он сам не подойдёт и не начнёт что-то увлечённо рассказывать? Наверное, да, так было с самого начала. С завтрашнего дня начинался февраль. Третьего числа ДжоДжо исполняется семнадцать, омрачать это событие своими тревогами он не испытывал желания. Но что-то болезненно скреблось в груди, стараясь пробраться на свет. Его временами потряхивало. Может, все-таки поговорить с Джотаро? Может, зря он себя изводит, и все пройдёт, как по маслу? А если нет?.. Какёин нечаянно сломал в очередной раз стержень механического карандаша, сразу же нажимая несколько раз на кончик предмета, чтобы восстановить пригодность. На обеде он хотел присесть к друзьям за стол, но передумал. Даже не взял с собой ничего, забыв дома. Жить одному иногда накладно, мама раньше заботилась о нём лучше, чем Какёин сам мог о себе позаботиться в настоящее время. Кстати, она должна была приехать завтра вместе с какой-то дальней родственницей, показать дом. И вот с незнакомым человеком ему предстояло жить до конца учебного года… М-да. Но лучше так, чем напрягать родителей платить по счетам сразу за два дома. Он захотел выйти на улицу, спускаясь по лестнице на первый этаж. Не взял пальто, хотелось остудиться. Навстречу ему шёл Куджо. Видно, только что покурив. Отстраненный, может просто задумавшийся о чём-то своем, не сразу заметив возлюбленного на пути.       — Ты не идёшь на обед? — брюнет бросил на него вопросительный взгляд только тогда, когда они почти уже разминулись.       — Я не голоден, — Какёин слегка приподнял краешки губ, по привычке строя беспечное лицо. «Я по уши сыт пищей для размышлений». Джотаро ответ принял. Нориаки подумал, что уже больше ничего не последует, минуя его и останавливаясь в дверях школы. На плечи опустилась чёрная накидка ДжоДжо.       — Может, ещё и сигарету дашь? — усмехнулся беззлобно юноша, прижимая теплую вещь любовника к себе, согревая ладони.       — Если посчитаешь нужным попросить, — Куджо ничем не выдавал своей позиции к таким новостям, только пожав плечами.       — Я прошу тебя, ДжоДжо, — запрокинул голову, сам не зная, зачем так выпендривается сейчас.       — Ну и ну, — темноволосый потянулся к карману брюк, выуживая пачку сигарет и сразу доставая одну, протягивая. Неужели брюнету всё равно, что вот сейчас его возлюбленный проникся чем-то извне, прося такие вещи? Вспомнились слова Куджо: «Я тебе не нянька». А между тем, держать в пальцах сигарету было как-то даже пугающе. И неправильно.       — А зажигалку? — знал: Джотаро не думал, что он и вправду сейчас пойдёт курить, поэтому даже не предложил. Зря. Какёин осознавал, что сейчас, наверное, действует показушно. Хоть как-то желая привлечь внимание любовника к имеющимся проблемам в отношениях. Самое обидное, что ДжоДжо, скорее всего, и так догадывался о неладном, но тоже молчал, предоставляя выбор Нориаки. Именно находясь в таком положении, рыжеволосый предпочел бы не иметь право голоса. Хотелось, чтобы Куджо сам поинтересовался. Показал, что его это хоть как-то волнует. Что ему не всё равно. Джотаро выудил необходимый атрибут для курящих, нехотя вручая в руку юноши, как бы невзначай потирая большим пальцем гладкую ладонь. Нориаки как-то грустно ухмыльнулся, смыкая ладошку вместе с чужой ладонью. Мог кто-то увидеть, но сейчас это не имело больше смысла для подростка. Выйдя на улицу и выкурив всего половину, он поспешил забраться снова в класс. Действительно занятый повторением всех тем, какие непременно будут в экзаменационных листах, Какёин отвлекся от наплывшей тоски. Мэрайя его лишний раз не трогала, а Польнарефф только интересовался, насколько Нориаки любит учёбу в процентах. И называя зубрилой. Абдул также сильно посвящал себя предстоящим всевозможным тестам, поэтому делал выговоры Жан-Пьеру. А Джотаро наблюдал, изредка задерживая на рыжеволосом взгляд дольше обычного. День близился к вечеру, оставался последний урок — физкультура, от которой бледнолицый всё еще был освобожден, сдавая тренеру все темы сугубо теоретически, то есть устно. Делал он это вне урока физической культуры, поэтому в само занятие был свободен и волен делать всё, что хочется. Раньше наблюдал за одноклассниками, в частности за Куджо. Но в последние недели задавали слишком много на дом, так что это было одной из причин уйти именно домой, а не оставаться. Это входило в планы рыжеволосого и сегодня. Но только вот… Нориаки, уже одевшись в пальто, стоял неподалеку от школьной стоянки, докуривая вторую половинку сигареты. И даже стрельнул вторую у мимо проходящего ученика с параллели. На вечер. Не то, чтобы успокаивало прямо, но нервы удавалось на недолго привести в порядок. Слишком на недолго. Недостаточно. Тревога достигала своего апогея. Вероятно, многое надумал себе сам. Но неизвестность сводила с ума. Он обязательно извинится тысячекратно перед любимым, если сейчас сделает ошибку и заденет тем, что собрался сделать. Какёин шёл сначала медленно, словно раздумывая насколько удачная это вообще идея, но с каждым шагом, с каждой новой тревожной мыслью, походка становилась все жёстче и уверенней. Вот его возлюбленный сидит во дворе школы. Снова с какими-то парнями из параллели и Польнареффом перед предстоящим уроком. Беспечно разговаривает. Нориаки нетерпеливо пошёл к Куджо, минуя асфальтированную дорожку, идя напролом через небольшие сугробы. Сначала его никто не заметил, но стоило подойти на расстояние вытянутой руки, как все взгляды сошлись на нём. И все до единого непонимающие.       — Нам нужно поговорить, — слова, как град, не больно, но все же неприятно царапающие.       — Это не может подождать? — Джотаро сохранял невозмутимый вид, подперев рукой подбородок.       — Нет, — голос дрогнул, а после прозвучал на грани высокого тона, — вставай. Словно сейчас будет, если не драка, то конфликт точно. И все на него посматривали немного с иронией, ведь кидать вызов Куджо с его стороны равносильно самоубийству. Так бы оно и было, если не их особые отношения.       — Хорошо, — Куджо поднялся под любопытные взгляды окружающих. И под беспокойный от француза, — нам давно уже стоит поговорить. Нориаки постарался унять бешено колотящееся сердце под ребрами, сразу же идя вперед, стараясь не вслушиваться в возгласы за спиной. Куджо шёл следом, не слишком торопясь. Местом для разговоров послужил тот же школьный двор, но на другой стороне школы. Сейчас там почти никто не резвится, так что вряд ли их подслушают.       — Извини, если действую на нервы, — начал Какёин, как только они дошли. Никого кроме них не было. Он развернулся к ДжоДжо, только сейчас понимая, что разговор может выйти коротким, если ему не удасться подобрать нужных слов. — Давай проясним кое-что, — как старался, чтобы это всё не выглядело так, будто он обвиняет, но ведь именно это и прослеживало. Какёин чувствовал, что его предали. Точнее, были доказательства в журнале. Насколько обманули — это всё, что он хотел знать в эту минуту. Просто ложь или измена? — Я был у Дио. Куджо закрыл на секунду глаза, а затем спешно выдохнул, открывая и пронизывая взглядом с головы до ног. Нориаки ещё никогда не видел настолько пугающего взгляда от любовника.       — Я был у Дио, — вторил самому себе Какёин, держа себя в руках и не отводя взгляд, — сознаюсь тебе в этом, мне не стоило этого делать, я виноват перед тобой, — каменное лицо напротив сил не придавало, но Джотаро его внимательно слушал, кажется, всё-таки немного смягчившись, — виноват в том, что не предупредил о своих планах, — вся эта тирада служила фундаментом для последующего вопроса, ведь он хотел честности и от Куджо, — поэтому теперь ты тоже можешь во всём сознаться.       — Что? — Джотаро на миг потерял самообладание, как и логику в словах Нориаки. Но последний не спешил, поэтому с терпением повторил вопрос иначе.       — Я точно знаю, ты навещал его, и не один раз, — Какёин заметил лицо, ещё больше исказившееся от непонимания. — Вот только не надо делать вид, что не понимаешь, о чём речь, — юноша начинал психовать. Он сознался, а Куджо не может? Некуда бежать, зачем всё равно припираться? Скандала не миновать, если так и дальше пойдёт.       — Что ты несёшь? — брюнет раздраженно поморщился, — я не ходил к нему, — зелёно-голубые глаза сощурились во взгляде, обращенному к Какёину, — ни разу.       — Конечно, — закатил глаза Нориаки, шагая по заснеженной дорожке, — а Дио это всё выдумал, чтобы меня позлить! — вообще-то, так оно и могло было быть. — Я видел список посетителей. Там была твоя фамилия, — впритык подошёл к темноволосому, заглядывая в покрасневшие, скорее всего, от ярости, глаза, — так что я не один, кто тут скрывал, — показательно ткнул пальцем в грудь Куджо, — тебе нет смысла продолжать, просто скажи, что между вами ничего не было всё это время. Звонкая пощечина сильно пошатнула Какёина, подросток еле удержался, чуть ли не падая на подкосившихся ногах и чувствуя металлический привкус во рту.       — Понятно, какая у тебя любовь на уме, — выпалил Куджо, раня ещё больше, — я ухожу, — он повернулся спиной, шагая по направлению к школе.       — Это мне понятно, что у тебя на уме, — срывающимся на крик голосом проговорил Нориаки, сплевывая кровь. Никаких ответов он не получил этим разговором, только ещё больше разрушил, — точно не я. Джотаро остановился, слегка вздрогнув от слов, но вскоре снова стал удаляться, промолчав.       — И ты так просто сейчас уйдёшь? — рыжеволосый стоял на месте, не веря, что ДжоДжо и впрямь больше ничего не скажет и ничего не сделает.       — Если я сейчас не уйду, то просто выбью из тебя всё это дерьмо, — суровый голос возвращал к реальности, но не настолько, чтобы остановить.       — Так выбей, — нарывался Какёин, догоняя Куджо. Чего он хотел добиться этим? Сделать себе ещё невыносимее больнее? Отпускать любимого сейчас не было для него вариантом, — чем я отличаюсь от остальных?       — Как мы до такого докатились? — Джотаро оттолкнул любовника, на этот раз Нориаки не выдержал напора, подкосившись и падая на белый снег, — поговорим, когда успокоишься. Какёин закрыл глаза: их неприятно защипало. Если бы только они закончили отношения прямо тогда, на дворе треклятой школы. Определенно, тогда не было бы так больно вспоминать. Юноша медленно шёл домой, по пути отряхиваясь от снега. Произошедшее не укладывалось в голове. Все рушилось, как карточный домик, превращая сладкую сказку в страшный кошмар. Какёин на секунду остановился перед своим домом, смотря на ладони. В этих руках было всё. И он это теряет. Пальцы сжались в кулаки. Нужно что-то предпринять. Почему Джотаро не идёт ему навстречу? Почему он не может сделать так, чтобы у него не срывало крышу каждый раз, когда речь заходит о Дио? Или причина вся в нем, в Нориаки, и в его восприятии? Юноша зашёл в дом, обняв себя руками. Он снова провинился перед возлюбленным. Поставил под огромное сомнение все слова ДжоДжо, наверное, этим только сильнее задевая. Да чёрт! Но ведь все факты налицо: Джотаро ему солгал и продолжает это делать. Пальцы потянулись к телефону. Любовник в сети. Какёин вроде и успокоился, но не видел смысла общаться им сейчас. Потому что тот тоже на взводе, скорее всего. Ещё одна такая ссора, ни к чему не приводящая, и они совсем потеряют то, что строили. Разговор с Куджо не задался, так может… Нориаки прошёл вглубь дома, снимая пальто и присаживаясь на пуфик в коридоре. Может, стоит все-таки поговорить с Дио? А дальше был расчёт: на этой неделе всего один день подходил для посещения. Второе февраля. Последний урок заканчивается по времени раньше обычного, так что не составит труда после школы сходить в лечебницу. Если это даст какие-то ответы, то откладывать не стоит. Нужно все выяснить до дня рождения ДжоДжо. А третье февраля уже впритык. На уроках Куджо не было. Зато была Мэрайя, так по-приятельски заметив сгущающуюся чёрную ауру вокруг рыжеволосого, подсев.       — Прогуляемся вечером? — предложила девушка будто ненавязчиво, на самом деле, конечно же, навязываясь, — тебе нужно отдохнуть от учебы.       — А от тебя ничего не укроется, — Нориаки и так это знал, иногда пугаясь излишней проницательности, — мне нужно будет сходить по одному делу, заскочить навестить родственника, так что зайдем в кафе, там подождешь меня, — ожидающая подруга должна стать мотиватором не задерживаться, — я ненадолго.       — Заметано, — Мэй улыбнулась, отчего у бледнолицего потеплело на душе. Всё-таки у него были друзья. Занятия закончились. Подруга скрашивала своим нахождением рядом настроение, стараясь поддержать. Видимо, мастаком скрывать полностью переживания он не был. Кафе прямо напротив лечебницы. Девушка вопросов не задавала: не спрашивала, к кому туда идет Нориаки. Быть может, даже думая, что пациентом является именно её друг, ведь ему пришлось пережить стресс.       — Закажи себе что-нибудь, я быстро, — он усадил подругу за стол, нетерпеливо поправляя чёлку.       — О’кей, — подруга подозвала официанта. Он вышел из кафе, устало вздохнув. Как же все запутано, получается. Кроткий взгляд на подругу, сидящую за окном и о чём-то беседующую с сотрудником кафе. Так ли ты проницательна, Мэрайя? Заметила ли странные отношения, возникшие между ним и Куджо? «Почему ты перестала спрашивать меня о нём, подозревать в чём-то, отпустив?» Какёин сделал несколько шагов по направлению к лечебнице. Нужно ли что-то выяснять? Необходимо ли создавать ещё больше возможных проблем? Как же хочется просто прикоснуться к Джотаро. Шептать слова любви в горячие губы возлюбленного. Не испытывать никаких сомнений и боли. Нориаки остановился напротив уличного фонаря, наблюдая, как лампочка прерывисто мигает, рискуя оставить этот участок земли в темноте. Возможно ли, что сейчас, оставив свои домыслы и простив Куджо, они ещё смогут быть вместе? Даже, если тот обманывал его? Что, минуя этот сложный период в отношениях, он еще услышит от возлюбленного заветные три слова? И будут ли они искренними? Джотаро хотел жить с ним вместе. Это же не пустой трёп? Зачем ему так поступать с ним?