Любовь – это развлечение для бедных

Минцзюэ уже почти собрался на работу, но странное ощущение не давало ему уйти. Он бесцельно стоял в коридоре и как можно медленнее обувался, чтобы растянуть время. Было уже девять утра, а брат так и не вышел, хотя ел только вчера утром. К тому же, Хуайсан говорил про то, что плохо себя чувствует. Это беспокоило, нет, это сильно беспокоило. Мужчина напряжённо похрустел пальцами и наконец подошёл к двери. Его рука ухватилась на металлическую ручку, но он не решался открыть дверь. Нехорошее предчувствие скреблось в груди. Минцзюэ тяжело выдохнул и решил всё-таки проверить младшего, чисто для собственного успокоения. Поднимаясь по лестнице, он продолжал ворчать про себя. «Не могу уйти не проверив его, превращаюсь в курицу-наседку. Пацану 17, а ты беспокоишься поел ли он. Нет, так из него ничего путёвого не вырастет. — Минцзюэ недолго потоптался перед дверью в комнату брата. Даже не смотря на его убеждения, странное чувство беспокойства не отступало. — Так, просто посмотреть и сразу на работу.» Мужчина повернул дверную ручку и заглянул в не до конца открытую дверь. В комнате было пусто. Она была странно чистой и прибранной. Постель заправлена, никаких красок или вееров на столе, никакой разбросанной одежды — всё это было подозрительно. Предчувствие завозилось, устраиваясь поудобнее, царапая нутро своими маленькими ноготками. Первой мыслью был побег, но тогда бы он забрал свои драгоценные веера, стоящие на стеллаже. «Хорошо… возможно он уснул где-нибудь.» Минцзюэ обшарил весь дом, даже в подвале посмотрел, но брата ни где не было. Оставалось только одно место — комната его матери. Чифэн-Цзунь не замечал за ним привычки туда ходить, даже уборщице не разрешалось там быть, но он посмотрел буквально везде, так что Хуайсан точно должен быть там. Минцзюэ был крайне раздражён всей глупостью этой ситуации, он уже прилично опаздывал на совещание по новому проекту. Мужчина с неприкрытой злобой дёрнул дверь и замер. Перед ним в петле висел его младший брат, его драгоценный младший брат. С гримасой боли на лице, с неестественно повёрнутой в бок шеей. Его глаза закатились, в уголках приоткрытого рта собралась запёкшаяся кровь, неестественно бледная кожа, даже чуть синюшная, выглядела как бумага, руки и ноги висят плетьми, вся нижняя часть лица была расцарапанной до мяса, его пальцы были в крови. Тишина начала давить на уши, превращаясь в белый шум, сердце пропускало удары, мышцы сковало, даже моргнуть удавалось с трудом. Осознание накатывало волнами. Мужчина протянул руку и дотронулся до повисшей ладони. Холодная, она была холодная… «Он мёртв? Нет, нет… такого не может быть! Только не это! Почему?!» Минцзюэ шагнул ближе и осторожно обнял висящий труп, тело покачнулось, на ощупь оно казалось мягче, более податливым. Он прижался ближе, упираясь щекой в живот трупа. Холодный, такой холодный. Слёз не было, лишь паника, набатом стучащая в ушах, слепой ужас, сжимающий сердце. «Он не мог умереть, нет… Я же заботился, я же старался, всё же было хорошо! Нет… он, он просто болен… Да, нужно отнести его в кровать. Ему же плохо, просто не хорошо. Он просто замёрз.» Мысли спутались, руки дрожали. Минцзюэ поставил опрокинутый стул рядом, и прижимая тело брата к себе, стал освобождать его шею из петли. Та легко слетела, голова парня запрокинулась назад, обнажая красно-фиолетовую полосу с кровоподтёками и кое-где разорванной кожей. Мужчина постарался придержать тело, но замешкался из-за дрожащих рук, и оно неожиданно выскользнуло и упало мешком на пол, по комнате разнёсся глухой звук удара. Труп распластался как тряпичная кукла, он упал лицом вниз, оставляя на полу грязные пятна от коричнево-красной свернувшейся крови. Его штаны и кофта задрались, оголяя поясницу. Одна из рук неестественно вывернулась.У Минцзюэ сердце ухнуло куда-то вниз. Как он мог его уронить?! Чёрт, ему же больно! Он спешно спустился со стула и попытался поднять брата на руки, но тело оказалось неожиданно тяжёлым. Его ладони заскользили по рёбрам младшего, в попытке ухватиться хоть за что-то. Тело отозвалось привычным жаром, старший Не удивлённо остановился. Что это была за реакция? «Нет… нет, нельзя. О чём ты думаешь блядь?! Он же болеет, животное!» Кое-как ухватившись, он под руки поднял труп и взвалил его на себя. Неожиданно приятная тяжесть навалившегося на него брата и разодранная холодная щека, прижавшееся к его шее заставили крупно вздрогнуть. Минцзюэ открыл дверь ногой и понёс Хуайсана в его комнату. Однако было не так просто это сделать, ноги путались и цеплялись за ноги трупа, он вечно норовил соскользнуть на пол. Минцзюэ очень старался не уронить его вновь, одной рукой открыл дверь в комнату младшего и аккуратно положил его на кровать, сжав кисть своей. Такая холодная, надо было его согреть. Мужчина стал растирать свои ладони, чтобы разогреть и аккуратно приложил их к ледяным щекам брата. Но слегка шершавая от ран кожа быстро стала вновь холодной. Минцзюэ встал с кровати и укрыл труп одеялом. — Побудь один, я принесу грелку. Чифэн-Цзунь вышел, захлопнув дверь и осел на пол, закрывая лицо руками. «Он холодный. Он умер. Куда ты идёшь?! Звони в скорую. Он не болеет. Ты сам всё видел!» Обрывистые мысли повторялись, как заевшая пластинка. Снова и снова, снова и снова. Но он игнорировал их. Смерть брата просто не могла уложиться в его голове. По тому, что этого не могло случиться. По тому что он виноват. Не доглядел, не узнал, не поддержал. Нужно было обнять его тогда, не нужно было отталкивать! Просто один раз разрешить себе коснуться его. А сейчас, сейчас он мёртв, по его вине. Это был последний шанс, последний раз, когда он мог дотронуться до него. Но он ничего не сделал, просто пустил на самотёк. Скупые слёзы обожгли ладони. Нет, он просто не мог поверить, что так всё закончиться. Надо было собраться с силами. Брат не мёртв, просто ему плохо, он же вчера говорил, да? Нужно позаботится о нём, и всё у них будет хорошо. Всё будет хорошо.Минцзюэ встал и глубоко вздохнул, успокаиваясь. Найти все нужные предметы было легко. Бинты, пластыри, немного чистых тряпок, мазь и большая горячая грелка, нужно будет завернуть её в полотенце. Мужчина замер на мгновение. «Зачем я это делаю, он мёртв!» Минцзюэ тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Никто не умер, всё хорошо, нечего себя накручивать. Однако руки предательски тряслись, голова, казалось, разрывалась от боли. Он выдохнул и вновь взялся за поднос, собираясь уйти на кухню, чтобы взять чашу для тёплой воды. Но пальцы соскользнули и поднос полетел на пол. Чифэн-Цзунь удивлённо уставился на предметы, раскиданные по полу. Гнев в ту же секунду растёкся по телу. Минцзюэ со злости пнул тюбик с мазью, она улетела куда-то под комод. Но этого было недостаточно, нужно было больше. Мужчина прикрыл глаза и глубоко задышал, пытаясь успокоиться. Не время впадать в ярость, нужно позаботится о Хуайсане. Он вернулся в комнату с полным подносом лекарств. Минцзюэ сгрузил всё это на прикроватный столик и перевернулся к брату. Его вид заставил похолодеть. Глаза, тупо уставившиеся в пустоту, казались немного выпученными, разодранные в мясо щёки и этот уродливый ошейник из трупного пятна и разорванной местами плоти — всё это было… странно, не отвратительно, но ужасающе. Грудь не вздымалась от вздохов, труп был похож на удивительно красивую, но одновременно пугающую фарфоровую куклу. Минцзюэ прикрыл глаза, чтобы успокоиться. Предстояло снять с брата одежду. Чтобы промыть все раны и уложить спать. Он попытался посадить Хуайсана, но без опоры на подушки это сложно было сделать. Снять кофту оказалось ещё сложнее, его руки не держались в одном положении и казались слишком тяжёлыми из-за того, что всё время норовили выскользнуть. Когда наконец чёрная кофта валялась на полу, перед мужчиной открылась ужасающая картина: левое предплечье и плечо, помимо небольших трупных пятен, были почти полностью покрыты шрамами и относительно свежими ранами, рёбра и верхняя часть бёдер, которую не прикрывали штаны были такими же, на нижней части живота были следы от небольших, точечных ожогов. Минцзюэ уже без особого труда стянул с брата штаны и испуганно замер. Кожа на бёдрах выглядела рыхлой от рубцов, на голени и ступнях красовались огромные красновато-фиолетовые трупные пятна. Чифэн-Цзунь перевёл растерянный взгляд на лицо парня, шея его неестественно заломилась на бок, некогда красивые янтарные глаза помутнели, словно у рыбы, приоткрытый рот обнажал обкусанный до плоти язык. — Почему ты ничего не сказал мне? — Минцзюэ провёл рукой по предплечью Хуайсана, его пробила дрожь. Кожи там уже не осталось, одни рубцы, непонятно как он вообще рукой двигал. — Прости, я должен был о тебе заботится. Мужчина наклонился и сжал в объятьях хрупкие плечи брата. Ему так хотелось ощутить эти холодные руки на его спине, просто почувствовать мимолётный вздох, убедиться, что Хуайсан жив. Но тело молчало, неподвижно лёжа, не в силах почувствовать горячие слёзы, упавшие ему на плечи. — Давай обработаем всё. Минцзюэ аккуратно положил грелку на живот брату и стал промакивать тряпку в тёплой воде. Смыть всю свернувшуюся кровь оказалось непростым занятием. На щеках так и остались разводы, ибо как только мужчина начинал тереть чуть активнее, маленькие кусочки плоти отваливались и тянули за собой другие куски побольше. Он как мог наклеил на самые тяжёлые раны пластыри, скрепляя их так, чтобы края не разъезжались. — Я закрою, то, что на шее. — Было бесполезно пытаться заклеить след от петли, так что Минцзюэ просто обмотал её бинтом, чтобы хоть чуть-чуть прикрыть его. — Закончил. Давай поспим немного, а вечером примешь лекарства, и я тебя покормлю. Мужчина лёг рядом на кровать, приобнял брата и накрыл себя и его одеялом. Хуайсан сейчас казался таким маленьким и хрупким, таким болезненным. Минцзюэ вдруг почувствовал странное удовлетворение, это чувство пугало, но сделать с ним что-то было невозможно. Чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от этого, он стал поглаживать тело младшего брата по голове. — Тише, тише, — сказано было шёпотом, в самое холодное ушко парня. — Я с тобой, всё закончилось. Тебе не нужно больше делать себе больно, я рядом. Я люблю тебя. Всё хорошо. Этими словами он скорее успокаивал себя, представлял, что Хуайсан ещё жив. Минцзюэ часто мечтал, что сможет вот так без стеснения обнять его, прижимать к себе и говорить младшему брату какой он замечательный. — Мы теперь в месте, я тебя никому не отдам. Слышишь? Никому. — Мужчина сильнее сжал тело парня и зажмурил глаза, чтобы не заплакать. — Почему ты, а не я? Зачем ты так с собой? Ты ведь мог просто попросить меня помочь. Я бы тебя не оставил. Мой маленький, прости меня. Прости что я не заметил, мне так жаль, так жаль. Я был отвратительным братом! Лучше бы я умер! Почему ты?! Пальцы впились в нежную, фарфоровую кожу Хуайсана. Хотелось кричать, разбить что-то, сломать, только бы не чувствовать эту ужасающую боль и вину в груди.Минцзюэ обнял младшего брата крепче, позволяя себе наконец наслаждаться телом, лежащим рядом. Тепло от грелки успокаивало, усыпляло. Минцзюэ устроился поудобнее, почти полностью положив на себя труп брата и уснул, несмотря на панику и редкие слёзы, стекающие по щекам.

***

Проснулся Минцзюэ уже под вечер. Брат лежал в той же позе, в которую он его положил. Его хрупкое тело по-прежнему было холодным, грелка давно остыла. Мужчина привстал на локтях, укладывая труп поудобнее на другой половине кровати. Он был всё таким же, ничего не изменилось в его внешнем виде. Словно сломанная кукла, которую кинули на кровать. Минцзюэ уселся рядом и стал рассматривать брата. Действительно ничего не изменилось, всё такой же красивый, всё такой же мёртвый. Старший брат нежно провёл рукой по щеке Хуайсана, мягкая, но шершавая из-за ран. Практически такая же, какой он её представлял. И тут, на периферии зрения Минцзюэ заметил движение. «Он моргнул! Моргнул! Он живой!» — Пронеслось в голове. Минцзюэ схватил его лицо двумя руками, жадно всматриваясь в его глаза. Он так надеялся увидеть хоть что-то, хоть какой-то намёк. Но прошла минута, потом две, но так ничего и не происходило. Мужчина разочарованно отвернулся и лёг обратно. Было так обидно, он же видел, точно видел, но теперь было ясно одно — парень жив. Мёртвые не моргают. Чифэн-Цзунь взял ладонь брата в свою, она по-прежнему была холодной. — Я тебя вылечу, всё будет хорошо. Просто лежать и смотреть в помутневшие глаза брата было не то что бы страшно, скорее непривычно. Перед глазами проносились самые счастливые моменты с ним. Те ужины, на которых младший без умолку болтал о какой то ерунде, Минцзюэ не хватало этого последние два года, моменты когда Хуайсан долго упрашивал расчесать его, а добившись желаемого чуть не урчал как кот, их совместные походы в кино на выходных, дни рождения, другие праздники и недавний поцелуй, мягкие губы брата на свой щеке, его взгляд… «Если я не смог ответить тогда, то смогу сейчас.» Минцзюэ придвинулся ближе, притягивая труп к себе и легко коснулся его губ своими. По телу пробежало приятное тепло, оседая в паху. То, что он так давно мечтал сделать, то, о чём думал постоянно, то, что он заставлял себя подавлять совершилось. Его плоть по-прежнему была холодной, но губы оставались мягкими, податливыми. Мужчина вновь коснулся их и слегка облизал не сдерживаясь. Это было так приятно, по телу пробегали мурашки, хотелось большего, хотелось взять брата всего. Минцзюэ отстранился и посмотрел в замершие глаза трупа. — Могу я коснуться тебя? — Ответа не последовало, как и знака остановиться. Чифэн-Цзунь привстал и подмял под себя брата, вновь целуя. Он слегка покусывал губы и мягко зализывал их, проникая языком в рот Хуайсана. Мужчина ненадолго отстранился, чтобы отдышаться. — Я сделаю тебе приятно, я лучше Мэн Яо. Он наклонился и стал покрывать поцелуями шею младшего брата, обходя стороной бинт, спускаясь к ключицам. Минцзюэ укусил труп за основание трапециевидной мышцы и мягко огладил сосок большим пальцем, слегка надавливая. — Я буду нежным, тебе не будет больно. Дыхание участилось, удовольствие недвусмысленно оседало в паху, оттягивая штаны. Мужчина снял рубашку и откинул её куда-то в другой конец комнаты. Где-то на периферии сознания проскользнула мысль, что всё это неправильно, что нужно остановиться, но он не мог. Брат, его родной желанный брат, почти голый, прямо под ним. Его хотелось, сильно, безудержно, хотелось взять, доставить ему удовольствие, быть с ним ближе, стать одним целым. Всё что он сдерживал два года вырвалось наружу и смело его лавиной. Минцзюэ мягко укусил один сосок, пальцами играясь со вторым. Он так надеялся услышать хотябы один сдавленный стон — доказательство того, что брат жив, но по комнате разносилось лишь его возбуждённое дыхание. Он огладил рыхлые от порезов бёдра и вновь припал к губам, сминая, покусывая, проталкиваясь языком в приоткрытый рот. Минцзюэ глубоко выдохнул и отстранился. — Я сделаю тебе приятно. Чифэн-Цзунь медленно, в предвкушении стянул с младшего брата бельё. Его небольшой, светлый член лежал на бедре, по всей длине расползлись маленькие трупные пятна. Минцзюэ взял его в ладонь и стал медленно двигать ею, пока освобождал свой. Он взял оба члена в руку и продолжил дрочить, непривычно холодная плоть младшего брата тёрлась о его вставший, горячий орган, ощущения полностью захватили его. Мужчина тихо хрипел и слегка постанывал. Он так долго мечтал это сделать, так долго мечтал прикоснуться к собственному младшему брату, что сознание его полностью отключилось. Он наклонился и легонько покусывал ухо Хуайсана, шепча ему какой он сексуальный, красивый, как ему приятно и хорошо вместе с ним. Тело пробивали разряды удовольствия, Минцзюэ всё быстрее двигал рукой. И тут его накрыло горячей волной, он глухо застонал и кончил на живот трупа. Чифэн-Цзунь сел, тяжело дыша, натянул свои штаны обратно и нежно поцеловал брата в уголок губ. — Это было восхитительно.