Мне обидно, когда остаётся один патрон,
Только я или он.
Последний вагон, самогон, нас таких миллион,
***
Состояние Гилберта не давало хороших результатов, как бы кукла не пыталась его поднять на ноги, учитывая, что организм был изначально запущен из-за нежелание поддерживать иммунную систему обычными требованиями в еде и сне. Мужчина когда-то думал, что не пожалеет об этом, но когда появилась девушка, то осознал, каково ей видеть юношу в таком больном состояние, которое только одним взглядом разрывает все ее внутренности на две части. Вайолет уговорила майора провести встречи на дому, хоть для офицера это казалось плохим решением, особенно, когда солдаты увидят не крепкого и стоячего мужчину в рассвете лет, а больного, исхудавшего от гриппа парня, который еле как может держать ручку. Можно было сместить запись солдат, если реестр посещения для консультации не содержал графу неотложных резиденций связи с военным положением в городе. Берлинские власти не захотели принимать решение в сторону офицеров, которые имеют свойства болеть или находится в состоянии критического состояния связи сражениями на нейтральной земле. Поэтому Гилберт принял предложение Вайолет, но отрезал плановые консультации, даже если они касались изменений экстренных точек соприкосновения вражеских солдат. Погода на улице была не сахар. На сухой бетонный асфальт, уложенный декоративными камнями стали падать маленькие капельки воды, создавая аккуратную форму круга, которая под действием ветра превращались в непонятные фигуры, не описанные ни в одном справочнике. Граждане города, не ожидавшие такой подставы, бежали с работу бегом, чтобы не промокнуть до ниток. Тучи говорили молча, что такая погода будет длится не один день, однако, для девушки сейчас важен парень, недели благоприятные условия на улице. — Может чая хочешь? — убрав очередную тряпку с его лба, девушка держа в руках небольшой таз, пыталась достать другую из тумбочки, которая лежала совсем рядом с ней. Гилберт расценивал свою ситуацию, как хуже некуда, но говорить такое девушке, которая так рвётся помочь ему — нельзя. — Ничего не хочу. — грубый ответ из уст парня заставил девушку в шок. Вайолет не знала, почему он так ответил и при каких обстоятельствах его тон сменился из мягкого в столь злостный…или же безразличный? В любом случае, независимо на его отталкивающие фразы — она обязана дальше обеспечивать ему уход. Его тяжёлый взгляд был устремлён в окно, где на окне собирались капельки дождя, создавая дорожку. Они знали лишь один путь, поэтому им никогда больше не подняться вверх, где и был начат их путь, попутно падая вниз, одна капля могла по дороге собрать несколько и поэтому дорожка могла стать шире, таким образом, создавая образ его опусташенности от своей беспомощности. — Ладно…прости…— положив полотенце на тумбу, девушка поднялась на свои ноги, чтобы не вынуждать его терпеть свое присутствия в одной комнате. Все тело дрожит от испуга, дама не смогла оправдать его ожидания, возможно, она бесполезная в гражданской жизни или же, нет в ней того совершенства выполнения действий. Ухаживать за людьми сама по себе задача не из лёгких. Можно было списать на эмоциональные перепады настроения связи условиями вирусной болезни, однако как с этим быть конечно же кукла не знает. Принятие решения было исключительно сложено из внешних факторов, иначе быть не могло. — Я не буду мешать, если что, ты можешь позвать меня. Ещё раз, простите, майор. — Что… — глаза Гилберта стали удивлёнными из-за последнего предложения Вайолет. Будто он стал для неё чужим человеком. Весь путь, чтобы она привыкла к нему был насмарку, а он же остаётся опять ни с чем. Он был готов заплакать…понимал, что сам виноват, однако такой реакции не ожидал. Девушка сильно изменилась и стала более ранимая, нежели в военные года и её такое задело, что было неудивительно. Касательно прямолинейности Гилберта судить было не правильно, поскольку человек всегда жил в условиях естественного отбора. Если люди думали о легкости прохождение службы и достижения высшего результата, то это было ошибкой связи с конкуренции среди средних классов. Как было изначально принято обществом, поступая военное училище меняется мировоззрение на многие вещи, включая межличностные отношения солдат. Следовать поставленной задаче стоило будучи уже холодным и непробиваемым человеком. Бугенвиллея лишь по такому образу жизни может отрезать от себя людей по личным причинам. С Вайолет происходит сейчас тоже самое, поскольку признать провал дедлайна поставленный заранее было сложно. Принципиальность сильно ранить куклу и от этого же больно и ему. —…Постой! — Что? — она почувствовала, как его рука вцепилась за руку куклы, но не рукой было дано ей это ощущение, а сильным толчком назад, хотя шла вперёд. Посмотрев аккуратно на парня, дама была готова увидеть злое и ненавистное лицо майора, которое хочет наорать на неё или же вынести приговор. Гилберт хоть и хвалился за стабильность, но отец всегда учил руководить ротой и рабочей силой вне батальона правильно и жестоко. Ей было страшно, но нужно… Когда голубые глаза были уже в конце пути, то через них прошёл сильный удар. Ведь, офицер смотрел не на неё, а вниз, проливая столь редкие слезы. Мужчины не плачут…кто придумал этот бред? Даже самые сильные парни могут в один момент сломаться и все на этом. — Что с Вами? — С Вами? Почему же теперь опять на «вы»?! Я не хотел тебя задеть, мне и вправду жаль, но зачем ты так…— офицер ещё сильнее сжал её руку, понимал, что она ими не чувствует, поэтому весь гнев лучше сорвать на них, нежели на ту часть, которая может чувствовать прикосновения и ощущать не только физическую боль. Вайолет осознала смысл сказанных ею слов, будто пулей ранило и так его полуживое сердце, верующее в любовь когда-то называемого им оружия для убийств и сохранения собственной жизни. Она этими словами вновь оттолкнула его к началу пути, а он же на грани этого терпения. Нет, вовсе нет, уйти к другой из-за того, что дама ему отказывает или из-за не знания выделяет безразличие по отношению парню было грехом, а вот совершить ошибку, которая будет стоить ему жизнь — самое ближняя мысль. Гилберт не был мечтателем и подобные ситуации заставляли подумывать о бесполезности своего существование, хотя возможно мышление было создано из-за высказываний высших людей майора на счёт его продуктивности и легкомысленности, а это же был отец и брат — Почему ты мне даже шанса не даёшь…что я такого сделал? Да, я не идеален и возможно, я бываю грубым, но зачем ты отталкиваешь меня опять…я стараюсь быть лучше, стараюсь понимать тебя и понимая тебя, мне становится тошно, ведь все из-за меня… — Это не так, я просто подумала, что мое присутствие доставляет дискомфорт. Я хотела просто помочь тебе, однако, что я могу сделать? Просто соблюдать рекомендации врача и… — на глазах, подобно водопаду Виктории появился прозрачный и столь неестественным блеск, будто сейчас она заплачет от своей безнадёжности, как девушки почетного офицера. Внутри, в спокойной море, появляются первые волны, накатывающие бурю, которая потеряет контроль и выйдет наружу. В комнате наступила адская тишина, где лишь были слышны хрипы лёгких дамы от тяжёлого веса своих чувств. Гилберт понимал все свои телом, что сейчас она пытается закопать себя в могилу от своих действий, хотя он в них ничего плохого не видел. Слова становятся более длинные и хрупкими, напоминающие вздохи раненого солдата при взрыве бомбы возле ног. Ему становится больно. Больно, что одним словом он ранил её нежные чувства, которые он видел лишь изредка. Ведь она вечно старалась их скрыть, дабы никто не знал, что стала человеком. В её понятии человек — слабое существо. Он может падать духом и телом, страдать из-за многих вещей и даже порой трудно описать то, что творится внутри. Уподобившись человеческому облику: она поняла радость, но так же и боль, стала видеть в людях не просто врагов, а друзей и родных, но к Гилберту она испытывает разные эмоции, ей ещё трудно понять, что он чувствует. Он закрыт от неё, хотя старается быть примитивный, что не идёт ему. Тянувшись к нему, она чувствует, как очередная волна накатывает её с головы до ног. Как сказать и что стоит чувствовать, когда между ними расстояние не имеет значения? И даже в этой ситуации она не имеет понятия, что нужно сказать ему, чтобы он понял её намерения. Офицер все время молчал и смотрел на неё, не хотел он испортить момент, где она может высказать все напрямую. Ему кажется, что сейчас она собирается с духом. Забыв о простуде, он думает опять о ней. — исполнять команды, которые мне известны стали благодаря тебе. Мне трудно ещё понять, что нужно делать, когда человеку больно. Я ещё не до конца чувствую, что чувствуют они. Мне жаль, что я не смогла оказать должного ухода за тобой…возможно мне стоило раньше подойти к этому вопросу, а не по мере его поступления, мне искренне жаль. — Не вини себя. — слова вылетели будто не по его хотению, он сам не до конца понял, как это вышло. Наступил момент, где он говорит не разумом, а душой. Держа её руку, парень решил просто сделать все без слов. Он не понимал, получился ли у него затеянное, но он знал, что должен это сделать. Потянув на себя, офицер заключил её в объятия. Они были такими тёплыми, растапливая её холодное и каменное сердце, Вайолет в конце концов начинает реветь во всю, будто годами таила в душе такой камень когда-то забытых чувств. Кажется быть слабой в глазах человека любящего была вполне хорошей тактикой, но она имела свойства внутреннего веса стыда и не понимания — Ты сделала, все как нужно. Наверное, хотя нет, если бы не ты, я бы не старался как-то подняться на ноги. Смысл существования тогда мне был бы неизвестен. Считал, что все, что творится в жизни лишь игра, где нет победителя. Но ты дала мне понять, что есть ради чего жить. Вечно один и вечно сам, нашёл то, что мне помогает не существовать, а именно жить. Наслаждаться жизнью и тем, что я могу ещё многое сделать, но ради тебя. Просто…я дал слабину и задел тебя, хотя не хотел я этого делать. Мне жаль…но прошу, не уходи от меня, я же не вынесу этого…ведь всем сердцем я люблю тебя. В комнате настала полная тишина, Гилберт смотрел на Вайолет, пытаясь поймать её взгляд, который бегал из стороны в сторону с целью не увидеть столь прекрасные глаза майор, которые явно дадут путь эмоциях на её бледном, но гладком лице. На улице дул сильный ветер, заставляя подоконники греметь от сильного давления, однако, это никого не смутило. Девушка кукла, ещё немного так постояв, все-таки впала не в объяснимую для неё истерику ещё сильнее, чем до этого. Она ведь знала, что он ни в чем не виноват, дело было не в нем, а в ней. Офицер, долго не думая потянул свою возлюбленную на себя, а та не заметив изначально толчка, упала, уперевшись локтем об плечо мужчины, отчего он немного зажмурился. Девушка не понимала, почему он это сделал. Ей иногда были непонятны его действия. Но, Вайолет чувствовала в нем сострадания и он же хотел ей помочь. Гилберту не нравилось на это смотреть. Он ненавидел себя в тем моменты, когда она начинала плакать или её счастливое выражение лица менялось на безразличие или же боль. За ним никто никогда не ухаживал, никто не был рядом, когда ему было это нужно. Он ещё не привык к тому, что теперь не один все тащит на себе. Офицер понимал её, как он её обидел и задел, поэтому сейчас он мог сделать только одно. Приподняв красное лицо от слез, Гилберт нежно коснулся её лба, понимал, что целовать её будет очень эгоистично, ведь болеет. Не хочет, чтобы она заразилась, но и без прикосновений не может обойтись. Он нуждается в них, как в воздухе. Заполняя комнату тихими хрипами, девушка прижалась к нему, всем своим телом закрыла от проблем и плохих мыслей. Чувствуя спокойствие, майор укрыл девушку пледом, а сам же понемногу отключался. Нервы ему дали не так много и следовательно, парень уже устал, ведь стал засыпать. Постепенно закрывая глаза, его тяжёлая голова медленно упала на её плечо. Плечи у неё были мягкими, как и она сама. Каждый раз, когда он засыпал возле неё, то не мог не положить голову на её плечо. Вайолет хотела дать ему время для сна, однако возле номера их ждал клиент. Нельзя заставлять людей ждать. Тот солдат ещё утром пришёл, но девушка не дала ему зайти, поскольку офицер ещё спал и даже если он проснётся, нужно дать ему все лекарства и привести в норму. Холодным протезом, она касается его шеи, заставляя того открыть глаза и посмотреть на неё. — Солдат…ждет за дверью. — тихо, без лишних слов, дама пробуждала чуть ли не спящего парня. Но, она была уверена, что после приёма людей, он сможет поспать. А сейчас, ему нужно немного поработать. Ей так не хотелось вставать с кровати, Вайолет было так приятно на нем лежать. Но, нужно было сдержать обещание. — А, точно. Порой ненавижу свою работу… — на его лице явно было изображено недовольство. Когда ему так хорошо и приятно, то обязательно кто-то помешает и помешает ему просто упасть в её объятия. Но, это долг перед родиной. Гилберт обязан, как и все исполнять его в любом состоянии. А Вайолет лишь будет ждать. Девушка встала с кровати, постепенно отворачиваясь к двери, где ждёт солдат. Вообще, Вайолет его встретила случайно. Изначально, парень находился на первом этаже, где проходит регистрация. Дама там хотела сделать одну бронь на девушку под именем «Ирма Филиче». Поскольку, певица не могла найти отель, где имеются свободные номера, а без этого — ей негде было остановится на пару дней. Независимо от сложностей, ей все-таки удалось найти Вайолет. Директор «С.Н» сказал, что Вайолет со своим мужчиной отправилась в Интенс, чтобы посмотреть на базу, которая в настоящее время пустует и так же забрать все документы о существование этих точек. Хоть они и совершили мирное соглашения с Гардарики, все равно Бугенвиллея не доверял Меркулову. Зная этого человека, все прекрасно понимали, что мир миром, но в один момент он захочет мести и начнётся кровожадная война за честь и верность к своему народу. К тому же за день до прибытия прибыли документы о присутствие их на данной земле, отчего опасения подтвердились. Ирма сюда приехала с другой целью. В её театр, где она работала после ухода своего спутника на войну, поступил заказ на необычную постановку для детей. Девушка долго не думала и приняла запрос, поэтому сейчас и находится здесь. Кукла уже стояла у двери и была готова принять клиента, но ей нужно было удостовериться, что и Гилберт готов. Немного посмотрев на загадочное лицо, которое было слегка бледным из-за болезни, ей показалась все та же хитрая улыбка. Так он улыбался, когда у него были планы на девушку или же он придумал очень нестандартную идею. Но, все-таки, было первое, ведь он смотрел на неё с таким выражением лица, а не на стол. Довольно-таки простой Гилберт человек, но ей это нравится. Открывая уже дверь, парень вздрогнул от звука открывающейся двери, отчего спиной полностью упал об стенку. Кукла не заметила этого, так как она смотрела исключительно на лицо. Прежде, чем пустить его, Вайолет всегда проверяет их на наличие оружия и с какой целью пришёл. Как только она рассмотрела лицо парня, сразу удостоверилась в подлинности утренней встречи. А солдат лишь кивнул в благодарность. Встреча с командиром для нижних чинов была редкостью, так что солдат был искренне рад этой возможности. — Здравствуйте, сержант Лестап. — Вайолет закрыла дверь, чтобы Гилберта не продуло ветром из коридора, но так же представилась до того, как она это сделала. Бугенвиллея должен быть спокоен, ведь будь это другой солдат, как Алан или Атлант, то ему самому бы пришлось вставать на свои две ноги. Ей могла угрожать опасность. Особенно в сексуальном смысле. Конечно, девушка бы ударила их и не пустила, но осадок или же какие-то странные чувства остались. Не хватало, чтобы она ещё и влюбилась в одного из них, тогда Гилберт точно повеситься. Почему же он вечно расценивать солдат таким образом по отношению девушкам? Началось все с Ходжинса и его рвение к уединение с разными девицами разнообразных статусов. А закончилось несколькими покушениями на Вайолет во время гражданской войны. Так что Бугенвиллея считал свою позицию оправданной и надежной, хоть кукла и не одобрила излишние переживания.***
Сержант Лестап Гросовский — он раннее был старшим лейтенантом во второй своде по ракетно-управляющей технике. Он был известен высоким образованием среди сельчан. Как он говорил, парень учился в деревенской школе, но увидев его особенности, смогли отправить в городской лицей с профильным классом по управлениям ракетами и другим оборудованием. Как раз, мечта детства у него была закончить лицей и поступить в сухопутные войска, ведь в морских все занято и таких, как он — много. Но была одна проблема. В сухопутных войсках отбор был очень жёстким и брали исключительно самых лучших. Во время обучения — он был один из сотни желающих попасть туда. Жил он с дядей, который работал с воздушных войсках по вертолётам. В его компетенции был осмотр всех состоящих в технике и следовательно одобрить вылет или отправить на ремонт для устранения всех неполадок, которых не нашли на испытаниях. Он никогда не брал в расчёт объем бензина и расстояния с точки вылета и точки прибытия. Насколько он знал, таким занимается его давний товарищ. А сам же просто изучал механизм и писал отчёты по осмотру. Семья Лестапа жила в обычной деревне, куда он приезжал лишь однажды и это на смерть отца. Его отец участвовал в военных действиях в Интенсе и погиб, как великий лётчик вертолёта A-7. А-7 — советский двухместный автожир крылатого типа с трёхлопастным ротором. Он был впервые использован именно его отцом. Генрих любил небо и каждый раз хотел оказаться на высоте свыше 6 километров, чтобы однажды, помочь своим людям в решающей битве. Конечно судьба была жестока с ним, как и семьёй великого летчика — он погиб, а точнее танки противников сбили вертолёт, когда мужчина собирался возвращаться на базу. В честь великого подвига в истории о военной технике стоит его имя и фамилия. Целый год оплакивали его могилу и каждый раз его жена приходила с розами в руках, ведь именно их он дарил ей на каждый праздник в честь любви и преданности к своей женщине. Лестап знал все и помнил, хоть и ему было от силы 4 году, но каждый раз, когда его товарищи отправлялись в небо — солдат молился, чтобы они снова вернулись и улыбнулись так ярко, как его отец улыбался при приходе домой к своей семье. В свои года лейтенант и мечтать не мог о том, что когда-то познакомится с человеком высшего статуса. Во время своей учёбы — парень все время искал приключения на свою пятую точку и как не странно, если он то, то эти неудачи найдут его. Где бы он не был, всегда на него упадёт груз неудачи, который помимо последствий, так ещё и другим насолит. Его друзья пытались держаться от него подальше, зная его планы и взоры, все понимали вокруг, что даже безобидный камень станет началом травм и отчётов в комитет альянса офицеров в Нарстайнте. Начальство академии испытывало яркое недовольство и негодования с его образа жизни. Парень был простым, ничем не примечательным для других. В его глазах бушевал шторм из множества кораблей, устраивая войну под самым водоворотом и лишь искра озарившая тёмное небо, пустит штиль в его сердце. Его взор был хитрым и даже безумным, никогда не имея границ, парень доводил свое безумство до совершенства и его очи тому доказательства. Но, в них было отчаяние, ведь семья осталась в своем посёлке, где никто больше не поможет в саду, никто не подаст маме воды, когда она болеет и никто не станет играть с его сестрой, которая любила прятки в дождь. Мать понимала его желание и поэтому, собрав немного денег на его заветную мечту — она отдала все, чтобы тот нашёл свой путь в жизни и начал жить так, как его сердце распорядиться. Лестап имел густые, как лианы волосы с прекрасным переливающим цветом дерева, напоминающий древесину пиратского корабля «Чёрная жемчужина» 18-х веков. А цвет кожи напоминал прекрасные нити, которыми шьют эксклюзивные шторы в самые богатые семьи всего континента. При лучах солнца — он хорошел на глазах, нежно-алые губы изображали его редкую, но драгоценную улыбку, ведь так он улыбался лишь своей матери, чьё сердце всегда останется в его душе. Ростом он выдался среди своих коллег. Всегда стоял в первых рядах, ведь при росте 182 сантиметра, парень мог узреть все красоты своего города, а особенно море, которое не имеет конца. Оно столь глубокое, как его душа, но столь прозрачна, как его избитое сердце из-за своего детства. Его друг Альберт не понимал, почему такой красивый, но одинокий парень посещает каждый вечер море совершенно один? А ответ прост — он никогда не попадался на глаза женщинам. Парень не мог объяснить это, но он чувствовал, что той самой в толпе людей нет, а если нет, то он не видит смысла задерживаться. Мать всегда учила его одному — не ищи девушку на день или же ночь, ищи на всю жизнь. Единственная и самая любимая тобою женщина станет твоим смыслом идти дальше и жить. Конечно в подростковом возрасте было это усвоить трудно, поскольку всем хотелось иметь первые отношения и они были в моде в 20 веке, но раз мать сказала, то так оно и есть. Предпочтительнее ему было дома сидеть в прекрасный солнечный день, нежели гулять с «друзьями» по барам, а потом же сидеть на участке, поскольку вы стали соучастником в драке между бандами разных батальонов. А судьба ведь всегда удивляла его, поэтому, он просто жил в ожидании новой встречи с той самой, а потом же безумная любовь ударила в голову, подобно солнечному удару и он наконец испытал бы редкое чувство в сердце «счастье». Не единого шрама на теле — удивительно, ведь с его образом жизни можно было уже все тело убить, а он же был аккуратен. Берег его для своей будущей жены и ценил, как данное богом сосуд, который был выдан именно ему, как избранному. Всем же женщинам хочется, чтобы её мужчина был самым красивым и без единого изъяна? Так он был именно таким, ведь не хотел упускать свой шанс завести семью и исполнить клятву матери перед смертью. Его ум и интуиция — сильные черты. Полагаясь на интуицию, парень мог совершать любые вещи и всегда быть непойманным. Он редко вообще ходил на лекции, ведь ему это быль все чуждо. В его предпочтениях было изучать города, а то, что он не послушал на лекции мог на за час изучить и причём лучше, чем это может преподнести преподаватель о экономике в стране, а он же в математике был лучший. Имея такие познания, он мог бы поступить в самые высшие заведения страны, но без знания великих людей — это то, что ложкой копать себе яму. В самых прекрасных снах, солдат мог узреть себя со стороны, подобно астральной проекции, они все стояли на одном месте и лишь он имел счёт над временем. Где-то оставливая, а где-то наоборот усиливая эффект сна и ускоряя вчера, парень мог ощутить все радости исполнения своей мечты. Однако, мечты мечтами, он так никуда и не двинулся, хоть и учился в хорошем среднеобразовательном учреждении. В свои 17 лет, когда все имели свои цели и достигли их, парень же посвятил такое драгоценное время вертолётам, как ни странно, Лестап не мог день прожить не притронувшись к составляющим вертолета. Помнится, его мать — Филиция, которая была первой красавицей села записала его на курсы по военно-технике. Вообще, он вспоминал много моментов с матерью, ведь она была самая прекрасная женщина в его жизни. В свои 15 лет, милая девушка с глазами драгоценного александрита при первых лучах солнца ездила в город, чтобы закупить продуктов на зиму. В её семье было всего она одна, поэтому ей порой было сложно успевать все делать, но её мать никогда не осуждала его, а наоборот, дарила ей силу и веру в лучшее. Поэтому, Фелиция не имея ни одного сомнения посвятила свою жизнь шитью. Она любила вышивать разные узоры на х/б ткани, которая в их время была самая доступная, хоть и не на долго хватало. Иногда показывала свои работы отцу — но он был ценитель армии, как обычно, а она же верила в мир среди людей. Летала в сказках не долго, потому что, войны коснулась и их. Когда она училась в сельской школе, то каждый парень был без ума с неё. Конечно но же, имея такие прекрасные черты лица, каждая могла бы позавидовать, но дама же посвятила свою жизнь своему хобби. Девушка любила все свободное время сидеть за швейной машинкой и из обычной безвкусной ткани мастерить снокшибательные наряды, которые Филиция могла подарить кому-то или же продать, но а сама же она ходила в одном и то же, ведь так или иначе денег было мало, а делать что-то нужно. Женщина — значит с работой будет сложно, а учитывая их населения, то каждый второй не мог терпеть из семью. Проклятый род Маскатовых давал о себе знать. Девочка с прекрасными, как малахитовый ручной работы даровала радость каждому, кто имел дело с ней вводиться. Но, никогда девушка не смела хоть слова сказать о своей семье. Каждый раз, когда она говорила откуда родом, то все отворачивались и следовательно, никому лучше не стоило знать о ней, как о дочери жестокого полковника, который в свою очередь убил многих невинных людей. Каждую ночь она покидала свой дом и шла гулять по тем местам, где ей запрещали. Отец говорил, что там могут быть солдаты из вражеских государства и лучше сидеть дома. Он любил её, но она не имела желания ответить взаимностью. Курам старался сделать для семьи все, даже то, что могло показаться незаконным, но девочка не оценивала такого труда, ведь из-за этого страдали другие люди. Лучше бы они были бедными, нежели её отец стал убийцей. Куда она приходила — всегда было тихо и лишь мелодия волн была на набережной, где её колени опускаются на землю, руки выпускают всю злость, а на лице все та же безмятежность её рваных чувств. Как-то раз сидя на таком месте, к ней начал подходить мужчина неизвестный ей. Девушка ощутила шаги за спиной и невольно вспомнила слова отца. И ей казалось на мгновение, что он был прав и её возможно сейчас убьют. Дыхание стало резким и не слышным другим, ей было трудно совладать со своим страхом. Он был рядом, как и её шанс умереть, а что ей скажут родители на это? Конечно же ничего, ведь она их больше не увидит. Руки начали биться в конвульсиях об камень, где она сидела, а ноги согнулись и прижались к её животу, чтобы казаться ещё меньше, чем была. На прекрасных фиолетовых глазах стали выступать первые слезы. Она редко плакала, всегда сильна духом и держится за нить позитива, чтобы не сорваться в яму её страхов и разочарований. По её мокрому лицу прошла волна тёплого ветра с побережья, захватывая каждую капельку её страха перед смертью, постепенно отталкивая их куда-то вдаль. Она не минуту почувствовала лёгкое чувство, будто так и должно быть, но сердце не передашь и душу не сохранить от боли и разочарований. Когда человек уже стоял за спиной, девушка видела его тень, которую отсвечивала яркая и безоблачная луна, ярко белого цвета, но когда свет падал в воду, то луч, как и её надежда на жизнь пропадала где-то в глубине синего и гладкого моря Амнезии. — Эй, мисс! — голос появился за её спиной. Девушка вздрогнула от неожиданности, но не могла и двинуться из-за страха. А парень же был терпеливым. В голове Фелиции отозвался этот сладкий и нежный тон стуком сердца, будто все, что она напридумала лишь фальшь в программе, который он пытается устранить. Фиолетовые глаза до сих пор отказывались принимать сигнал и идти на него и поэтому она до сих пор смотрела на асфальт, но только ей получилось перевести взгляд на море, то в отражение появился тот самый парень. — С вами все хорошо? —…Да…— вытянув из сухих связок одно слово, девушка не могла перестать любоваться тем, что видит в прозрачной на первое впечатление воде. Фелиция не видела в нем страшного солдата, который хочет её убить, а наоборот, видела симпатичного и молодого парня с добрым выражением лица, который в свою очередь заметив её взгляд улыбнулся, а она же смутилась. Но, на сердце стало легче и тело стало понемногу отпускать, так или иначе он волновался за неё, хоть ещё и не знал, но это время и оно решает все. — Извините, если я напугал вас. Никогда в такое время не видел никого, а особенно столь очаровательную особу… — смутившись, парень бросил взгляд на отражение в воде. Солдат иногда сам поражался чистоте столь прекрасного озера, но никогда не видел никого в отражение, кроме себя. А себя он не любил, наверное потому, что всегда был изгоем и никогда никто не видел в нем ничего особенного, что видели в его друге. Всегда был позади, всегда стоял позади всех… Парень просто хотел быть кем-то важным для других, хотя-бы для одного человека. Мать гуляла, а отец каждый день устраивал драки на ровном месте, лишь из-за того, что был пьян. Любил пить, а когда пьяный человек слышит то, что ему не нравится, то начинается целая комедия. Но, для него это трагедия. В любом случае, пустые места для него — было спасение. Тут он мог просто выдохнуть весь груз и окунуться в себя, где все так же пусто, как в стакане, где нет воды, а лишь облачка блестящего стекла, которое в свое время дал трещину. И каждый раз, когда он чувствовал что-то новое и приятное, то трещина давала о себе знать. Никогда ничего долго не задерживалось в нем, кроме боли, а она не имела физического строения, в отличии от радости. Жить в семье, которая никогда не испытывала чувство радости и искренности трудно овладеть этим в будущем. Для парня это была ноша, которую он нёс на себя все свои 20 лет. Трудно сказать, что это ему мешало жить, но нельзя сказать, что это было просто проблема, решаемая временем. Как и говорилось, ничто не задерживалось в нем, кроме этого смущённого и испугавшегося личика девушки, которая непрерывно смотрела на него, не имея желания отрывать свои прекрасные глаза от воды. — Ничего…я здесь редко сижу. Отец всегда запрещал посещать такие места, видите ли тут опасно, а сам же не лучше. — Фелиция была зла на него и поэтому ослушавшись думала, что погибнет. Но, нет. Она увидела этого молодого человека, который был добр к ней. А она же не решена чувств и эмоций. Девушка никогда не видела никого красивее этого парня, а он же никогда не чувствовал столь чарующий взгляд на себе. Сложно сказать, что это была судьба, возможно обстоятельства, но знали они оба, что теперь их пути не разойдутся. Встав на ноги, леди вздохнула ещё раз столь холодный, но свежий воздух и все-таки решилась повернуться к нему. Мужчина был не готов к такому повороту событий и поэтому замер в ожидании чуда. Столь лёгкое платье и яркие глаза, насыщенного цвета бросились в его глаза с первой минуты её поворота. А губы шептали что-то нежно-нежно и он тонул в этом тоне голоса. Сам не понимая, он сделал шаг к нему и встретились глаза и души двух одиноких человек. — Мой отец, к сожалению не участвовал в моей жизни. Он ушёл от нас из-за предательства матери, а до этого начал сильно пить…однако, отчасти ваш отец прав, ведь а таких местах много шпионов и местных маньяков. Я, как мужчина понимаю его и его мотивы. — пытаясь придти в норму, он ловил то, что слышал до момента вдохновения картины, которую он увидел. Он хотел писать стихи, писать именно ей стихи, которые отдавались бы где-то внутри груди, возле души своей, которая хотела петь. Петь нежные песни ей и каждый раз видеть ее смущенное лицо, а руки желали обнимать девушку за талию, держать ее за плечи, касаться нежных волос и так же вдыхать аромат морского бриза представляя море над которым он совершает полет в облака. Губы молвили мольбу, хоть бы на мгновение коснутся ее уст, чтобы передать то, что внутри него. Чувства любви и штиля, который она так любит. Лестап мечтает показать ей небо, которое отразится в ее зелёных очах и подарит ей чувство превосходства над смертным. Ветер столь холоден, но внутри все горит от желания провести с ней ещё больше времени и встретить рассвет, шутя о том, как же нелепо они отреагировали на друг друга. — Здесь холодно довольно-таки, может быть…возьмёте мой китель? Я не могу дать чего-то большего, но в любом случае, он вас спасёт от морского ветра. — Спасибо…— подойдя к нему навстречу, глаза прекрасных александритов вновь заглянули в душу, чтобы коснутся его чистых мечтаний и стать его музой, вдохнавляя его на новые поступки. Направляя его в путь, даруя счастье, будто вырывая с собой часть сердца ее солдат направлялся в небо, совершая новый подвиг. Фелиция всегда ждала его и провожала будто в последний раз и однажды даже не узнает его нахождения могилы. Но сейчас она счастлива, что смогла увидеть того, кто был так похож на нее… — Меня…зовут Фелиция. — девушка наивно, немного даже по-детски продолжала смотреть в глаза человека, нарушивший все страхи созданные её отцом. Парень, а точнее Генрих пытался нелепо накинуть на неё свой китель, который до этого благополучно лежал в грязной луже, а сам же солдат составлял ему компанию. После лёгкой чистки оставались некоторое загрязнение грунта, лежавший для заделки академии, но Генрих всеми фибрами тела игнорировал это, дабы не вызвать у девушки неприязнь. После трех попыток из которых третья вызвала лёгкий смех Фелиции, парень смог одержать победу в столь непростой игре, как — этикет и правила приличия. — Прости…не умею я ухаживать за девушками. Меня зовут Генрих…да. — собрав силы в кулак мужчина поспешил перевести взгляд на море, которое выглядело прекрасно, но не великолепнее дамы. Честно говоря, Генрих знал о существовании дочери столь проклятого рода, но солдат никогда не судил человека только из-за слухов и грязных языков его ровесников. Как он узнал её среди множества разных дам, так только по глазам. Александрит камень с которым сравнивал оттенок её очей был редкостью. Каждый рождался с голубыми, карими глазами, а она же стала любимицей господа и подарил малышке радужку очей похожих на фиалки растущие среди населения целого континента, радуя одним лишь видом мужчин и женщин изяществом и грациозностью своих лепестков. Отец её никогда ему не нравился, а вот дочь была прекрасной. Возможно из-за временного помутнения образ забылся и отдался сном. И сейчас парень понял кого же он искал все это время... — Всё хорошо…у меня не было никогда такого опыта, но я бы…хотела научится ему вместе. — пыталаясь заглянуть в глаза солдата нижнего ранга, дама увидела лишь отражение воды. Такой же чистый взгляд, как и переливающие волны моря. В общем, девушка поняла исключительно одну, но важную вещь, которая дала ей смелости закрепить прекрасную встречу воедино и начать путь к их счастью. Так странно…они знали друг друга пару минут, но чувства будто давно имели связь между ними и сейчас они пришли к самому основанию. — Тогда давайте вместе смотреть вдаль горизонта и наблюдать за звёздами? — смущенно протянув руку, Генрих всеми клеточками мозга хотел коснутся своего найденного счастья и увидеть в ней свою жену. Как и говорилось ранее, парень никогда не мог мечтать о каких-то связях с женщинами, которые имели только одну цель — статус и деньги. Мир жесток, он дал трещину между любовью и обманом. Но в ней парень видел в её глазах целое поле цветов, которые пришлись ему по вкусу только от одного взгляда. — …Давай. — перейдя на «ты» они осознали важность встречи и их недолгое, но счастливое будущее. Небо озаряло им путь, такой миномётный, но нежный и родной, будто вот-вот оно дотронется до них и даст свое одобрения. Союз двух одиноких людей…самый сильный союз из всех имеющихся в этой вселенной. Генрих и Фелиция смотрели не на звезды, а на души друг друга и видели себя в отражение родных глаз.Я солдат.
И я знаю своё дело, моё дело -
Стрелять, чтобы пуля попала в тело врага.
Это рагга для тебя,
Мама-Война, теперь ты довольна
***
— Я хотел зайти позже, но данная информация содержит максимумально экстренное оповещение, майор Гилберт. — Лестап отдал честь, но увидев безразличное лицо Гилберта осознал тупость действия. Какие нужны церемонности больному человеку? Тем более еле еле державшийся и державшись за разумное мышление, хотя казалось, что он спит уже. Сержант изначально хотел отказаться от встречи из-за слов Вайолет возле регистрации, но не мог не исполнить клятву данную данному человеку. Он так же переживал за него, как и другие солдаты, но никто кроме пару людей не знали о недуге командира — Простите… — Не обращай внимания. Заходи. — Гилберт коротко отрезал стыдобу паренька и жестом позвал к себе, давая подсознательно парню одобрение на оповещение известной ему информации. Лестап был понимающим парнем, хоть и побитым жизнью. Гилберт знал все и видел собственными глазами, можно сказать, что он был его важнейшим солдатом. Тем не менее в данной ситуации он желал быстро и сжато послушать информацию и выгнать его куда подальше от себя, поскольку ужасно хотел накрыться одеялом и не видеть никого — Пожалуйста, коротко. — Так точ-…сама информация содержит о недавних действиях Гардарики, а точнее оппозиционой группировке Меркулова. Наши солдаты выявили несколько лагарей, где они создали некую засаду. Мы не можем дать точных ответов, но Шухер оповестил о подготовке теракту на площади Интенса, дабы расжечь конфликт. — попытавшись опять отдать честь, Вайолет уже пнула его ногу, чтобы тот перестал действовать Гилберту на нервы. Сделав вид, что этого не было, солдат сразу начал оповещать майора о подготовке теракта. Сам Лестап не знал о том, как будет все происходит, ведь Шухер поссорился с ним на днях и перестал как-то вдаваться в подробности. Особенно убило сержанта, так то, как Шухер назвал его слабаком только из-за нежелания сделать сигнальный запуск для испуга врага. — А…вы уверены в том, что они собираются это сделать? — перебила отчасти его Вайолет из-за сомнений в столь глупости от Меркулова. Он мозгами не хвастался из-за их отсутствия или же потери, если будучи на поезде начал твердить о зависти и мести человеку, который лишь исполнял приказы выше. — площадь? Так она охраняема многими солдатами из разных городов континента. — …Вайолет права, даже одно упоминание о них может вызвать бурную и молниеносную отдачу в сторону Меркулова. Да и если они смогут реализовать данный план, хотя его назвать таковым трудно из-за нелогичности действий сложно предположить о итоге. Что же они хотят? — взял в руки бумаги с отчётом операции Лестапа, тот не мог понять умысел и мысли Эвергарден давали ему больше оснований придерживаться плану засады, нежели наступления «не знаю куда, не знаю зачем». Координаты прописанные там указывали на окраину Интенса, а точнее точку их соприкосновения в ту ужасную ночь. Это логично, поскольку данное место заброшено из-за невозможности финансировать убыток и вложений на реконструкцию новой церкви. А вот план, который составили парни из одних действий казался бредом. — Хорошо…пока ничего делать не будем, поскольку их цели даже близко не подтверждены властями и моими коллегами по рангу. Но продолжайте слежку и сообщите, если будут изменения. И пожалуйста, хватит ругаться с Шухером, вы весь отчёт перечеркнули… — А, ой…не тот дал. — сменивший выражение лица спокойного человека на переживающего и шокированного своей же невнимательностью Лестап нелепо пытался оправдаться перед командиром, который уже перестал его слушать из-за боли в голове, вероятнее всего на первом этаже холодно, поскольку тот же Лестап зайдя в комнату создал поток ветра из-за которого Бугенвиллея начал жмуриться. — и вообще… Шухер сам виноват, хоть он и старший сержант, но ведёт себя будто уже генерал! Вы представляете? Это какая наглость!***
— Шухер, ты меня уже начинаешь жёстко бесить. — сидев в окопах начал возмущаться парень на своего коллегу. Их задача проследить за действиями Гардарики и предотвратить нарастающее давление на подписание документа о капитуляции, ведь берлинский договор не имел юридической силы без дополнительной подписи, а вообще их задача просто защищать Интенс. Проблема в том, что хоть и была объявлен мир, никто не давал гарантий на возникновения нового конфликта. Генералы и мэры двух государств все ещё имеют нейтральные взгляды на объявление окончания войны, поскольку ни одна сторона не сумела получить нужные ресурсы и территории. Когда выразился мэр гардарики на собрание 10 государств контента никто не хотел голосовать за ничью. Лайден же всегда беспокоился за население и поэтому нашим властям было без разницы на выигрыш в сфере материальных вкладов, но отдавать свой конечно никто не соглашался. Но мир все таки был объявлен, хоть и без документа о капитуляции. Имеет ли этот документ силу без юридического подтверждения? Да, но нарушить его возможно лишь ударом по соседнему государству. Как раз таки оппозиция Гардарики просеяли этот нонсенс, который может вернуть им былую славу и множество иных дополнительных привилегий. Меркулов имел особые тёрки с родословной семьёй Бугенвиллея, поскольку до появления 27 рода существовал закон о поддержание финансовой помощи армий соседних стран. В данной же ситуации именно Гилберт Бугенвиллея несет ответственность за сохранность целостности территории, которая все ещё является нейтральной и не подтверждена ничьими владениями из-за войны, хотя сама территория изначально является собственностью Лайдена. Почему-то во время собрания решили объявить независимость города для приостанавления боевых действий. Армия Гилберта и других майоров-полковников не оценили вклад, хотя их и уверили в важности войны при которой данную землю они отстояли, но верить особо не предоставляется возможности. — Я с трусами не разговариваю! — ничего не увидев кинул в Лестапа бинокль, который был выделен самим Гилбертом в рабочих целях. Конечно же он кинул его с такой силой, что разбил стекла. Увидев осколки, сержант разозлился и накинулся на него со всей дури ударив по его своеобразной физиономии. — Ты больной! Нас же майор убьёт за порчу имущества! — начал орать он, пока не услышал выстрелы неподалёку от них, отчего двинулся и резко упал на спину. Шухер тоже удивился услышанному. Не теряя особо времени, которое имело вес с учётом нынешней военной ситуации оба парня замолчали и слушали разговоры солдат. — Ты слышишь? — В отличии от тебя я слышу! — крикнул резко Шухер, отчего Лестап потерялся в пространстве из-за нелогичности действий второго. Нас вот-вот спалят, а Шухеру лишь бы поорать, чтобы сержанта убили первого из-за какой-то ерунды. — Не ори, придурок! — сам же начал орать, понимая, что старший сержант не услышит Лестапа из-за своего самого крутого эго во всем Лайдене. Вообще они оба вечно ссорились, но никогда не подставляли друг друга из-за каких-то мелочей, а сейчас Шухер готов сдать Лестапа за просто так, наверное ещё доплатить готов... — Слушай, слушай! - начал трести Шухер Лестапа, поскольку диалог двух солдат перешёл в русло нужной им информации. Также стало известно много иных подробностей, которые имели особый вес, но почему-то в этот момент Лестапа позвал Мит. — Пс, Лестап. Иди сюда, ты тут нужен. — подхватил за логоть Мит, который должен был сообщить о нахождения ещё нескольких лагерей. Вся окраина была окружена армией Лайдена, поскольку площадь объекта составляла несколько тысяч квадратных метров, но несколько вертолётов было достаточно для максимально быстрого изучения наложенного на них материала обследования. — Ладно, иду, слушай, дай потом мне отчёт, чтобы я отнёс майору, понял? — перед тем, как пойти за старшим летейнтом, сержант попросил чисто по-человески предоставить документацию. Конечно же Шухер почуял запах провала, ведь он так же хотел угодить Бугенвиллею и получить особое внимания, а с учётом ссоры такое желание переросло их горький, но крепкий опыт дружбы. — Скажешь майору Гилберту, что ты его сьел из-за трусости. Я тебе ничего давать не буду! А теперь вали, я слушаю. — надев наушники, Шухер напавил антенну в сторону солдат, которые уже во всю говорили о дальнейших планах по захвату площади. Площадь - самая охраняемая точка в городе, но она является слабостью, поскольку там же находится министерство 10 стран, которые все ещё решают конфликт. Если Гардарики прорвутся, то обвинения повесят на Гилберта, а мэр и генерал встанут на его сторону, отчего мир станет так же хрупок, как веточка старой ивы. Прошло около минут 20 после последнего предложения о попытках организовать засаду, чтобы взять заложников для требований продолжить сражения и получить особое внимание. Было изучены места, но они были не актуальны, поскольку важные чины будут стоять в окружение обычных солдат с повышенной подготовкой. Однако была услышана более актуальная информация. Где-то недалеко начался нелегальный сбыт оружия со временем первой гражданской войны. Оружие хоть и старое, но оно было в идеальном состоянии. Возможно роль играла не только в качестве орудия, но и в количестве вооружённых солдат. Поскольку сама группировка содержала где-то 30 человек в одном лагере, а на момент слежки было обнаружено 4 по всей площади. Следовательно около 120 человек, можно смело сделать один и самый верный вывод - имея преимущество в оружиях, можно будет организовать захват при котором другая группировка наступит в активное наступление. Начеркав отчет на отвали Шухер ждал возвращение Лестапа, чтобы смачно его надуть. — Опа, вернулся, жаль не умер. — доделывая последние штрихи в отчёте можно было сказать, что человек явно старался. Лестап же начал складывать все оборудование в сумку, поскольку все государственное оборудование было дано под подписку. Если пропадёт хоть что-то, то это закончится штрафом, выговором или куда хуже...снижение в должности. — Придурок, я как бы не уходил в горячую точку. — вышло в итоге две сумки, Лестап выдохнул с облегчением, хотя объяснить как разбился бинокль придётся конечно же ему, ибо Гилберта не волнует то, что он был разбит Шухером, поскольку все давалось под контроль сержанта. Когда старший сержант протянул отчёт, то Лестап расцвел, но стоило только посмотреть... — Это что такое? Ты меня достал, я же попросил нормально написать...а это что? "Майор Гилберт прошу меня уходить по причине дебил"...я тебя сейчас тут же убью, ты думай своей головой! — это был не отчёт, а петиция о 50 причинах ненависти Шухера к Лестапу...удивительно, но все 50 пунктов были одинаковые. Сержант не выдержал такой наглости и неуважения, поэтому решил прибегнуть методу своего нового врага. Конечно в конце было пару предложений о диалогах врагов, видать от жалости написал, чтобы тот не заплакал... — Не, ну, вдруг реально уволит по этой причине...ах, испортил мои труды. Ээээ, ты чего, какого черта? А ну зачёркни или это сделаю я! — выдернув лист из рук Лестапа, старший сержант начал творить волшебство и зачеркнул перьевой ручкой оскорбление Лестапа в его адрес. Шухер никогда не выдержит такого унижения. Конечно после этого пошла обратная реакция и в итоге весь отчет оказался зачеркнутым. Они дружили ещё с самого первой встречи в Интенсе. Шухер являлся сержантом 27 роты под командованием подполковника Уильяма*, который героически погиб за полгода до полномасштабной войны. После смерти начальника по совету генералов было принято решение об разделение группировки и распределению по ротам нижнего класса. Тогда Шухер и стал незаменимым мозгом для юного сержанта Гилберта, которому пытались предоставить лучших ребят. И хоть Шухер не был рад такой замене первое время, но все равно пытался соответствовать поставленным ожиданиям первого. Познав мышление нового командира всегда вырывались короткие, но искренние фразы:"Если бы я был женщиной, то я бы бегал за вами до смерти."
Вообще Шухер является очень сумбурной личностью, который страдал хронической депрессией, но всегда заставлял себя вкладываться по полной в реализацию нового мира. Что касательно Лестапа, то сержант был обычным и тихим солдатом с прекрасными логическими и взвешенными идеями и тактиками, отчего они сразу нашли общий язык. Но та гениальность двоих являлась в первую очередь поводом повыпендриваться перед командиром. Сам же Гилберт относился к ним с уважением, а когда принял чин майора стал и выговоры делать из-за их беспечности и нестабилизации в нужное для людей время. Они никогда не отходили друг от друга, хотя были в ужасных ссорах. Возможно дело было в личных проблемах Шухера, ведь он боялся потерять сослуживца, который стал ему не только другом, но и братом. Перенести потерю друга на собственных глазах была самая сложная задача даже для самых сильнейших. Люди - хрупкие существа, а война является своеобразно трибуналом. Если ты так и не усвоил основу, то умрёшь сразу, а если сумел осознать важность учений, то и выйти можешь живым. А сможешь ли жить после этого...вопрос иной. И даже в этой ситуации несмотря на неприязнь Шухер пытался огородить Лестапа от возможных последствиях услышанными им буквально пару дюжин моментов назад. Парень искренне верил в успех сержанта, даже если этот успех будет стоить жизнь Шухера. А вообще оба пытались спасти друг друга и на фоне Вайолет и Гилберта они видели себя. Только вот одни смогли нормально выйти с войны, а другие еле еле выжили и имеют сильные ранения. Хотя трудно говорить кого больше ранили. Шухер лелеял всех, кто помогал не упасть, хоть и выражалась эта благодарность пассивной агрессией, но сержант стал для него поводом жить и не нужно никаких женщин, чтобы осознать важность одного человека. Жить ради одного...но отрицать существования этого фактора было свойство людям с подобными проблемами. Сам же Гилберт в свое время пытался убедить себя в обратном, но смирился с данным приговором свыше и не мог противостоять себе. Будь бы у него больше воли и мужества, то и итог сражений был куда лучше, но возможно это и к лучшему, что все так. Однако вернувшись к отчёту Шухер был готов подставить его задницу под суровый удар командира, поскольку обиделся не на несогласие дать сигнальный огонь, а из-за слов сказанные после отказа.《Если я умру, то обо мне все забудут. Боюсь ли я смерти? Да, но зная тебя придётся прикрыть собой, Шумахер наш.》
Хоть он и говорил, что боится умереть, но в момент разговора сержант был спокоен намного больше, чем его коллега. Парень познал и увидел все, что хотел и также нашёл хорошего и единственного друга. Больше ему и не нужно было, но если говорить о выборе, то конечно выжить с ним являлось лучшей фантазией. Шухер был шокирован и будто избит одним предложением до потери сознания. Лестап не знал о потери первого, но всегда пытался узнавать все новые изменения, чтобы помочь. Шухер пытался покончить с собой и это породило страх, который Лестап несёт с собой уже лет пять. Старший сержант не выдерживал давления прошлого и видел каждую ночь мертвых друзей на фоне разгромленной церкви. Каждый раз слушая о новых жертвах кровопролития, тот вспоминал о своих родных и близких друзей и это порождало несправедливость. Почему же они умерли, а он же нет. Данная справедливость до сих пор обговаривается с сержантом, отчего временное отчаяния откатывается на задний план. Лестап переживает, но сделать ничего не может. Так что, если говорить о этих друзьях можно подумать, что они лучшие братья даже с ужасно противоположными мнениями и позициями. Однако даже по родству оказались наперекор друг другу. Лестап и Шухер познают новую жизнь, если начнут жить, а не делать вид.***
— Боже…— стукнув протезом весок сержанта, тот лишь пощурился и раздражённо взглянул на Вайолет, которая уже второй раз его тыкает…можно ли это назвать домашним насилием? Она его то пнула, то тыкает, как там можно?! Рыкнув на подсознательном уровне из-за потока холода по всему телу сразу же замер от непонятных ощущений. Лестап ощутил взгляд командира на своей шкуре, и он был явно не одобрительным. — могу ещё раз. — Не надо…ай! — хотев возразить девушке на её предложение, сразу же получил лёгкий удар по лбу, который заставил его сделать непроизвольно шаг назад, хотя изначально он шёл вперёд…или налево? Он уже не знал что и куда, ибо данная особа ему не нравилась из-за вечного желания все сделать правильно. Саму же личность, а то есть Вайолет Эвергарден он уважал и ценил по достоинству. А вот её методы обучения нет, ибо протезы имеют некий изъян - силу рассчитать невозможно и если ей кажется это лёгким ударом, то для Лестапа ужасным толчком. — вы меня убить хотите? — В общем иди, а то моя невеста тебя за твои же косяки до смерти забьет по твоему выражение лица. — оборвав их возникающий спор Гилберт ещё сильнее побледнел из-за излишней активности, поскольку сидеть было сложно. Голова кружилась, а в глазах была пелена, которая усиливалась из-за нападающей сонливости. Он ощущает апатию и желание упасть на дно и остаться там до конца времен, только если этим дном будет Вайолет. — Так точно… Мисс Вайолет, я понял, извините! — осознав свою ошибку второй раз, тот сразу нагнулся и избежал удара рукой столь принципиальной дамы, которая уже была готова ударить в два раза сильнее из-за несоответствие реакции на поправку поведения…ну или избиения. — Выздоравливайте, майор Гилберт! — План этот…— как только Лестап скрылся за дверью Гилберт будто выдохнул весь накопившийся воздух за года два так точно. Ему уж очень не хотелось думать о этом сейчас и здесь, но предполагал, что Вайолет интересует комментарии человека, который был слишком умен в стратегиях и логистики военной инфраструктуры. Сделав ещё один глубокий вздох и уже всеми силами вынуждая себя не упасть на кровать и не уснуть, хотя такое желание было превышего всего, майор увидел злую, даже немного не спокойную и осуждающую Вайолет. — …что? — Давай обсудим данную тему после того, как ты поспишь? — дойдя за пару секунд с одного угла до другого, девушка элегантно села на край кровати оказываясь вновь на пару сантиметров дальше лица Гилберта. Однако в глазах парня казалось, что она чуть ли не впритык к нему уселась. Сон…ему нужен сон и спорить тут нет смысла, особенно после недопонимания между Вайолет и его подчиненного, который уже разорался из-за нравоучений Эвергарден. Однако майору данная картина показалась очень…родной? Вайолет хоть и была спокойна, но её речь имела уже множество эмоций и интонаций отчего те выглядели наравне и хоть кукла не хотела с ним спорить, хотя уже имеет право на это, то майор все равно получил эмоциональную поддержку. — Да, было бы не плохо…а чем ты будешь заниматься? — расслабившись на мгновение, тут же сжался из-за неизвестности. Майор был спокоен, когда девушка находилась на безопасной территории, но в данной ситуации ему было страшно закрывать глаза из-за рисков потерять время и в конце концов её…она больше не солдат, Вайолет девушка и она заслуживает лучшего отношения к себе. Гилберт начал накручивать и пытаться предугадать ответ. Обязанности защищать её из-за личных пробуждений были сильнее болезни — Вайолет, ты… — А? Я обещала встретить госпожу Ирму и показать окрестности города. Я не буду выходить за пределы дозора твоих солдат. Ты…переживаешь? Мне трудно сейчас распознать эмоции на твоём лице из-за болезни…— немного нагнувшись к нему, девушка хотела разглядеть черты лица Гилберта, но мокрые волосы мешали этому. Температура имела свойство за час измотать человека до посинения, а он уже несколько дней при нем, отчего Вайолет не хочется оставлять его одного, но она до этого обещала Ирме. Это чувство безысходности…убивало её изнутри и съедала её мысли, будто началась перезагрузка. — Майор, я… — кхм…тц, совсем не соображаю, кхем. Да, я помню, что ты говорила о встрече. Нарушать обещание нельзя. Возможно из-за моей апатии я начинаю излишне нервничать, ведь я сейчас максимально беспомощен, но…да кому я вру, конечно я переживаю. — назвав его чин, Гилберта будто током ударили, как и всегда происходит при произношение звания без имени и тем более не понятной интонации. Все равно переживал, хоть и её ответ казался ему вполне целесообразным. А он же — ничто, просто овощ, который уже какие сутки ощущает максимально экстремальные перепады температуры внутри своего еле живого тела, которая перенесла тяжесть не одной войны, а несколько сразу. Личная и мировая…да и к тому же если ей будет нужна помощь, то толка от него не будет. Хотя зная его любовь к ней поползет. Ах, какой же Гилберт пограничный. От одной крайности в другую даже без надобности готов кидаться камнем вниз. — кажется местами поменялись… — Я даже этому рада…это звучит странно, не так ли? Я могу в данный момент времени проявить ту заботу, которую проявлял ты по отношению ко мне, а это все-таки…важно. Я не хочу оставлять тебя…— опустив взгляд низ и морально разочаровавшись в себе за долю секунды внезапно ощущает руку на своей голове. Вайолет ощутила облегчение и в то же время тяжесть этого времени. Если говорили ей, что она не умеет чувствовать- то это не так, ведь сейчас кукла ощущает и чувствует боль Гилберта полностью. Как бы тот не скрывал свои чувства за маской безразличия, девушка смотрела между строк. Письма имеют смысл если уметь смотреть между словами и искать смысл исключительно в преподносе чувств, скрывающихся в самом уголке букв и знаков препинаний. И тут же Вайолет видит подавленность кавалера, который все ещё расценивает себя как вещь.«Гилберт воспитывал Вайолет так, как воспитывали его на протяжение всего детства»
Гилберт и есть непригодное оружие, которое существует для защиты Вайолет Эвергарден.
— Это звучит больно…но именно это я и хотел услышать от тебя в данный момент времени и поэтому я искренне…счастлив. Ты прекрасно меня понимаешь, что я не могу сказать о себе, к сожалению. — проводя лёгкие движения по её пшеничной макушке Бугенвиллея ещё сильнее пытался выдавливать улыбку, которая означала защиту от излишних взглядов и осуждений. Дама аккуратно приподняла голову решая Гилберта возможности продолжить такую мимолетную идиллию. Его это расстроило, даже очень. Эвергарден вместо того, чтобы встать и уйти наоборот же протянула свою руку к щеке кавалера, который озадаченно и непонимающе наблюдал за ней.Гилберт не понимает эмоций, но прекрасно их имитирует. Бугенвиллея не знает каково быть счастливым и каково ощущать искренние чувства. Майор теряется в такие моменты и пытается отдалиться или полностью поддаться.
— Боль…пожалуй самая ужасная эмоция в этом мире. Мне больно наблюдать как ты пытаешься защитить меня от себя же настоящего. Я понимаю, я все понимаю, но не хочу принимать это. Это неправильно и безумно, отчего хочется кричать. Господин Ходжинс был прав, майор. — Коснувшись горячей щеки, а она наверняка горячая, даже если она не может ощутить тот жар, протезы все равно передают резкие перепады температуры через новый механизм соединяющий кончики пальцы к её нервным окончаниям, которые же передают в мозг сигнал. Вайолет третий раз за всю жизнь с ним смотрит отчаянно на человека, который является всем для неё и в то же время Гилберт является потерянным человеком за её спиной, поскольку иного он не знал. Майор удивлён и также шокирован такой редкостной деятельности куклы, которая недавно не понимала, что такое любовь.Ходжинс:
《Гилберт никогда не ощущал себя нужным в этом мире. Он меланхоличный и пограничный человек. Он саморазрушается за счёт своей ненависти к себе из-за ошибок прошлого и несоответствия ожиданиям отца, но больше винит себя за то, что сделал с тобой. Ты Вайолет походишь на него, только ты идёшь дальше, а он же застрял в этом омуте пустых надежд и мечтай. Выбрав дорогу бессмысленного существования…наверняка он идёт по ней изящно и гордо》
— Ходжинс знал меня с 14 лет. Пожалуй в свои 14 я выглядел и мыслил как взрослый, хотя данное поведение не было моим выбором. Признаюсь честно, да, это правда. Но я не думаю, что есть смысл поднимать эту тему. — Гилберт пытался как можно мягче отрезать поворот диалога в сторону себя, поскольку Вайолет уже начинает бить по слабым местам. Она и до этого делала такое, но сейчас у него нет возможности увернуться или уйти от ответа. Но ему так же хочется высказаться кому-то родному о тяжести того времени. Но он же мужчина…он глава семьи! Майор Гилберт Бугенвиллея! Да какой к черту майор, если он с каждым днем становится нестабильнее и все нравоучения и уроки отца куда-то улетучиваются. Хотя…находясь с Вайолет парень забывает о своей должности и старается вести себя подобающе. Старается вести себя подобающе…даже при обычных обстоятельствах Гилберт не может дать волю своим чувствам и эмоциям, ибо начинает путаться в правильности их проявление. Принципиальность следовать плану и тактике берут контроль над ним. Рука Вайолет на фоне температуры не ощущалась как протез и от этого ему хотелось излить душу, бросив последний шанс, как человека на понимание — Но если честно…я и вправду жил так, как мне говорили. Это было связано с тем, что изначально Дитфрид отказался от титула и сбежал, а я же 10-летний уже был возложен на такую участь. Быть честным я не помню, когда стал таким, возможно изначально моё я принадлежало отцу. А касательно всех эмоций и чувств, Вайолет моя…далеко я и сейчас не ушёл. Я лишь поэтому воспринимаю все так…остро и близко? Наверное это плохо, тебе это не нравится да? Я постараюсь так не делать, только скажи мне об этом. Если тебе не нравится моё поведение, то скажи и все. Я буду меняться согласно твоим предпочтениям.《Гилберт личностью не являлся. Он был собран из лучших ради успеха. Каждая черта принадлежала другим, но она была доведена до совершенства. И только любовь к Вайолет является исключительно его желанием и потребностью.》
— Это вызвает злость на фоне боли и отчаяния…мне директор многое рассказал и я думала, что он преувеличивает, но…майор, вы же такой же человек, как и мы все, вы же сами говорили, что нужно следовать своим амбициям. Я хочу…помочь. Я не знаю смогу ли помочь, но я хочу очень попробовать… Мне больно смотреть на то, как ты себя не любишь, хотя ты самый замечательный человек на этом свете. Ты несешь такое же тяжёлое время, как и я. Разве это не так?! — Вайолет была зла, но походу на себя, поскольку вновь забыла о личных границах и даже надавила на рядом сидящего человека своими словами, которые начали прыгать по эмоциональности до состояния солдата. Решив довериться эмоциям и своим чувствам, которые стали сильнее её здравости и осознанности, девушка крепко обняла Гилберта, который же хотел отстраниться из-за невозможности выдержать столь проницательный взор Вайолет. Он был сломлен её же существованием, которое было лучшим на этом свете, но также жестоким по соотношению времени и места её пребывания. Но они встретились там и нужно искать хороший и позитивные черты…в войне их нет. И он отчасти был бы рад не встретить её там, если бы кукла смогла изначально жить правильно. Но правильно у каждого свое. — Я больше не орудие, но я все так же хочу быть с тобой, даже если это будет казаться очередным приказом. Я готова быть кем угодно для тебя и даже нынешняя я при твоей просьбе может взять автомат, только если тебе станет легче. — Вайолет… Вайолет моя, — будто в бреду он вцепился в её хрупкие плечи, которые максимально прижались к нему из-за невозможности стерпеть адскую боль важного для неё человека, который пытается сам себя похоронить без возможности выбраться наружу. Вайолет больно, а от звучания её имени устами Гилберта ещё сильнее, ведь он плачет…она не должна была давить и лезть без одобрения майора. Но в то же время он даже будучи в слезах стал более расслабленее и куда мягче, хоть и хрипло ронять слова. Вайолет всегда жила в мире, где месторождения имело особый вес. Девушка никогда не понимала офицеров, которые всегда так безразличны ко всему и на вид готовы ради цели рвать головы обычных людей, пока не познала Гилберта. Оказалось…они такие же люди, как и они. Только вот их учили с детства скрывать чувства и действовать в рамках собственной или же семейной выгоды, отчего их желания так и оставались чудом или же достигнутыми мечтами. Бугенвиллея был точно таким же, отчего расценивал себя, как вещь важнейшей инфраструктуры нового времени. Быть ею и расценивать других подобно себе являлась базой для каждого аристократа, особенно военной родословной линии. Эвергарден познала ту боль, которая была закрыта от неё изначально из-за непонимания, а потом же из-за страха второго стать разочарованием для первого. — Я больше всего боюсь…быть не нужным тебе, я же…не переживу этого. — Но это же не так...когда человека любят, то никогда не думают о шансах его оставить, разве не так? Я...люблю тебя. Говорить данные слова все ещё является не очень правильным, но я ощущаю тоже самое, что и ты...думаю, что это нужно было сказать сейчас. — если она решила его добить, то это вышло, ведь на фоне болезни и слов трогающие само сердце Гилберт впал в истерику. Быть ненужным человеку, который является всем для тебя самая ужасная боль даже для такого сильного человека, как Бугенвиллея. Любовь…которую они познали имела две стороны и сейчас они переживали плохую, ведь шрамы от войны все так же жгут уже сгоревшее тело, а боль будто горят не кости, а плоть от свинцовых пуль. Вайолет ощущала на себе пламя огня, которая не ранило так сильно, как взгляд прекрасных изумрудных глаз с отражением полного и сильнейшего отчаяния в этом суровом мире. Возможно будь бы она чуть более посвящена чувствами, то вероятнее смогла сделать большее. Но кукла обещала ему говорить то, что она хочет говорить сама. Начиная робко поглаживать макушку майора, пальцы непроизвольно ныряли и проникали сквозь каждого волоска, вызывая небывалую дрожь по всему телу. Но Гилберт не смел её останавливать, ему это нравилось, хотя при таком состоянии удивительно на что-то обращать внимание, нежели на фактор нервного срыва на фоне недавних проблем. — Я всегда буду с тобой, я никогда не уйду и никуда. Мой дом с тобой.《Девушка познавшая любовь всеми силами пытается доказать её майору, отчего оба же начинают ощущать шрамы ошибочных и не правильных чувств тех времен》
— Черт, веду себя безобразно…прости меня, я...просто безумно люблю тебя и мне страшно ошибиться…это эгоистично и я это понимаю, но я не могу я иначе! Я хочу сделать все, чтобы результат сделал тебя счастливым…— взяв контроль над эмоциями Гилберт попытался немного отстраниться от Вайолет, ибо она обняла его максимально не удобной позе для неё же, но нет, она не дала ему этого сделать и не даст, пока тот не успокоится или не выскажет все. Гилберт всё так же пытается оставаться в стороне, чтобы в глазах он оставался все так же лучшим и сильным. Однако такой поворот событий девушку не устраивает. Она не собирается отпускать того, кто когда-то так же держал её и пытался научить её любить — Вайолет… — Быть таким, какой ты сейчас…и это настоящая личность того самого Гилберта, которую я люблю и если я не до конца поняла, то я намереваюсь ради этой личности понять все до деталей. — так же безупречна, как и всегда, но уже не холодна, а очень искренне умеющая выражать свои мысли и чувства, хоть даётся ей сложно, поскольку писать письма дорогим людям других или же говорить тоже самое, но дорогому тебе человеку…очень сложно. — пожалуйста, позволь мне так посидеть ещё немного, если ты думаешь о удобстве, то у меня нет трудностей с этим, а у тебя? — Нет… Спасибо тебе и господу за возможность встретить тебя тогда, Вайолет моя…— уже успокоившись мужчина начал моментально засыпать особенно после истерики перед девушкой. Эвергарден сразу заметила это и только поэтому попросила чуть дольше посидеть как можно ближе, прям касаясь друг друга полностью. Война никогда не сравнится с тем, что пережили они касательно друг друга и только это фактор закрывает все больше случаев общих или личных ошибок. Стало тихо и Гилберт уснул не отстраняясь от куклы. Вайолет чувствовала сопение с хрипами, поскольку после расставания с куклой майор посадил лёгкие, пытаясь забыться в табака. Тактика такая себе, но тогда ему казалась она идеальной. Эвергарден обещала больше не допускать парня к вредным вещам, чтобы тот не угробил себя. Поскольку же Бугенвиллея не знал допустимого и не думал, что кому-то не понравится медленное самоубийство молодого человека. Тишина показалась гробовой. К тому времени прошел уже дождь и время склонялось к заходу солнца, отчего Вайолет была вынуждена оставить Гилберта до наступления ночи. С учётом возложенных на девушку обязанностей можно было сделать вывод о замене рабочей силы на более совершенную. Вайолет никогда не отказывалась от помощи, но никогда не просила её и с каждым днем становится более яснее почему. Гилберт являлся и являлся примером для Вайолет даже в повседневной жизни. Даже с учётом разности грани между мирной и военной жизнью девушка предпочитает брать нужные качества исходя из принципов майора. Сколько не объясняй разницу между мужчиной и женщиной, кукла все равно продолжала соответствовать ожиданиям мужчины. Бугенвиллея смирился с этим, поскольку некоторые качества бывшего солдата так же останутся при ней, а это независимость и твёрдая принципиальность. Нравилось ли ему это? Сказать сложно, поскольку эти два качества играла хорошую роль по отношению людям, пока очередь не доходила до него. На такова Вайолет. Войну невозможно забыть или вытащить из человека, как бы тот этого не хотел. Можно только заменить дыру чем-то хорошим? Пожалуй идея была хорошей если бы не одно "но", для куклы нет разницы между хорошим и плохим. Почему-то сложилось все так, будто она воспринимает любую информацию одинаково вне зависимости посыла отправителя. Это пугает, ведь чувства все ещё являются для неё кашей, но разного вкуса, которого она все так же упорно не чувствует из-за своих же убеждений. Девушка аккуратно уложила майора на кровать, чтобы тот не проснулся. Однако сам он находился между сном и пробуждением. Она чувствовала все ещё напряжение в его теле сравнивая это с контузией, только длительного действия. Как бы ей хотелось остаться с ним подальше, но не имеет возможности. Дабы не заставлять её выбирать, Гилберт сделал вид, что спит, хотя очень хотел открыть глаза. Эвергарден коснулась губами его лба, заставив того дернулся от неожиданности и теплоты исходящей через уста девушки, которые когда-то просили приказов. Наверное...Гилберт не мог найти лучшего из своей жизни чтобы сравнивать ощущения испытанные сейчас. Кукла была нежной, изящной и очень простой, даже с учётом нынешних ситуации девушка выбирает чувства, хотя прошлая кукла выбрала бой. Мужчине много не нужно, только счастья для неё и даже если ему придётся исчезнуть...но он обещал этого не делать, поэтому результат должен обрадовать двоих. Вайолет будет счастлива только если её возлюбленный будет счастлив. Такова политика была в этих отношениях, которые все так же громко обсуждались. И теперь давление оказывают на Бугенвиллию из-за своеобразного образа жизни до встречи. Всё считают этот союз невозможным из-за родословной линии Гилберта, поскольку ни один род не предоставил обществу настоящую любовь. Каждая глава воспринимал женщину как потребность для продолжение рода. Гилберт же рушит эти уставы видя в Вайолет намного большее, чем потребность. Но та суровость и чувство справедливости все так же заставляют сомневаться и это касательно исключительно себя самого. Сможет ли он такой сделать её счастливой, если сам никогда не был таким? Не знает, как и другие, поскольку же никто не видел в Гилберте человека, а майор же никогда не видел себя, только отражение отца в зеркале. Госпожа Вайолет, вас ждёт Ирма Феличе у входа. — откликнувшись на имя, кукла лишь обреченно вздохнула. Она попросила до этого медсестру Мирабеллу посидеть с мужчиной, чтобы оказать помощь при ухудшении состояния. Что сказать о Гилберте, то он как и во всех ситуациях подобного рода развернулся к ним спиной из-за нежелания ловить взгляды на себе. Эвергарден же встала и одарила понимающим взглядом спину майора, который же в свою очередь открыл глаза и смотрел в окно. Знала об этом Вайолет? Нет, поэтому посчитала его спящим. Всё таки нужно идти, но она постарается для себя же сделать все максимально быстро, чтобы не вынуждать переживать человека о ней. Странно переживать за свое оружие...так и вертится на языке предложение от которого Гилберт вечно впадает в ярость. Что же...Я солдат, недоношенный ребёнок войны
Мама, залечи мои раны
Я солдат, солдат забытый богом страны
Я герой, скажите какого романа