Второй шанс

Последние капли света замерли, едва соприкоснувшись с гладкой поверхностью небытия. Повинуясь мощному порыву, они взмыли вверх, возвращаясь к мировому древу, проникая в обугленные места. Ветер перемен всколыхнул несколько миров, пытаясь найти выхлоп огромному потоку странной силы. Мировому древу ничего не оставалась, как вобрать в себя неизвестное порождение светлой магии. Оплетая толстый ствол древа, она начала рассеиваться, охватывая несколько временных линии оригинальной истории. Самая толстая ветвь, идущая от пульсирующей белой сердцевины, скрипнула от сильного давления изнутри и, громко скрипнув, оборвалась. Глухой свист трескающейся древесины рокотом отозвался в беззвучной тишине. И лишь последняя частица света примкнула к слабому отростку соседней ветви. Именно эта кроха оживила едва мерцающую жизнь в эфемерном теле времени. Мировое древо — начало и конец всего в этом мире. Когда одна из временных линий рушится, её ветвь может перестать расти, став простым куском дерева из-за тупикового исхода событий, приводящих баланс магии к нулю. Или же — зацвести самыми яркими цветами, даруя плоды, которые могут стать новым центром покинутой пустоты. Ах, если великий колдун Темной башни забрал разломленную ветку ради другого человека, наверняка исход в этот раз будет совсем иной?..

Близился первый рассвет нового солнца Обелийской империи.

Светлячки поутихли, прекратив мерцать в искусных садах Рубинового дворца. Раннее утро стало до ужаса тихим, словно весь мир погряз в безмолвной печали и тоске. Темное небо, загущенное дождливыми тучами, постепенно рассеивалось. Алые полосы рассвета проступали через задернутые шторы, проникая внутрь покоев фаворитки императора. Сиодонская танцовщица устало приподняла голову, убирая золотистые пряди волос с лица. Она так и не смогла сомкнуть глаз, постоянно прокручивая в голове минувший вечер. Сколько бы раз она не пыталась не думать, не представлять своё несчастливое будущее, её сердце наливалось горькой кровью, а глаза наполнялись слезами, падающими на атласное покрывало. Будущее не сулило ничего хорошего - ни ей, ни ребёнку. Встав с кровати, она отдернула толстую штору и вышла на небольшой балкон. Холодный ветерок всколыхнул локоны, освежая размягченную кожу на лице. От беспрерывных слез глаза ужасно болели, как и голова. Ноги, казалось, были набиты ватой, но она продолжала держать идеально ровную осанку, гордо нося свой титул. Не пристало любимой наложнице императора выглядеть подавленно перед глазами других женщин, проживающих во дворце. За красивыми лицами и ласковым отношением прятались настоящие стервятники, возненавидевшие её за то, что она смогла подарить Клоду то, что не могла ни одна из них. — Так эта девчонка беременна? Какая жалость, а казалась такой умной со стороны. — Вот-вот. Его Величество не желает иметь детей, а она наивно полагает, что именно её ребёнок изменит его решение? Дитя сиодонской танцовщицы станет наследником престола Обелийской империи?.. Ха, ну и дурочка. — Отправят её в старый дворец, а от ребёнка избавятся, делов-то. После дворцового переворота, думаю, никто даже этому не удивится. Ей хотелось забыть услышанные слова из нежных уст красавиц. То, как они смаковали услышанную новость, как сладкую конфету во рту, — с наслаждением и расстановкой. «Я была так одурманена своей любовью, что позабыла, какими жестокими бывают люди», — выдохнув небольшие клубы теплого дыхания, Диана в последний раз взглянула на очертания Гранатового дворца и вернулась назад. — «Кажется, лишь я… Да, похоже, лишь я одна жила этими чувствами». Она уже давно перестала верить в чудеса. Но с ним ей хотелось в последний раз поверить, что чудо — возможно. Но её драгоценный ребёнок, подаренный Его Величеством, из-за своей нестабильной маны медленно поглощал, отнимал её жизнь… Боги подарили ей ребёнка, но отняли у неё возможность стать матерью. Глаза снова наполнились слезами. За что ей такое жестокое наказание? Чем она заслужила такую кару? Неужели всего того кошмара, что ей пришлось пережить, было мало? Почему боги такие жадные, почему цена за её невиновность столь высока? Но её безмолвная мольба всегда оставалась без ответа. Сколько бы раз Диана ни пыталась понять, у неё не получалось прийти к какой-то мысли. Эта неопределённость пугала и одновременно выводила из себя. Наверное, именно это в простонародье называли «судьбой» — то, что уже было предрешено за тебя, написано на долгие годы вперёд. Которых у неё не было и не будет. Стерев последние капли слез тыльной стороной ладони, Диана встала с кровати, чувствуя себя полностью опустошенной. «Что мне делать?..» — притронувшись к своему животу, где начала зарождаться новая жизнь, Диана была растеряна. — «Я хочу, чтобы ты жил… Но если Клод не примет тебя, твоя жизнь может превратится в то же, что и моя… А я не хочу никому такой же судьбы, даже своим врагам». Рухнув на спину, она шумно вздохнула. «Моё эгоистичное желание… Может погубить не только мою жизнь, но и жизнь моего ребёнка», — вспомнив лицо возлюбленного в тот день, когда ему обо всём доложили, танцовщице стало дурно. — «Я знаю, как больно принять это, но почему же…» — Леди Диана, Вы разрешите войти? — из-за двери послышался голос горничной. — Вам надо собраться ко встрече с Его Величеством. «С Его Величеством?» — танцовщица растеряно обернулась, недоумевая. — «Но он же… Не хотел меня видеть, неужели?..» Приоткрыв дверь, танцовщица пропустила девушку в свои покои, как заметила нечто странное. На другом конце общего коридора суетились несколько незнакомых ей горничных. Они спешно поправляли наряды наложниц, прежде чем отпустить их в арку, ведущую в центральный павильон. — Мередит, а куда все идут? — спросила она. — Кто они? — закончив с заправкой постели, женщина послушно подошла к подопечной и посмотрела в ту сторону, куда смотрела и она. — Ах, Вы про остальных наложниц. — Да, — растеряно ответила Диана, надеясь узнать причину таким странным сборам. — Сегодня какой-то важный день? — Ах, нет, что Вы, просто прибыла госпожа Ноа — управляющая Рубиновым дворцом. Она обязана самолично объявить о решении императора, прежде чем их вышлют из дворца.