Гори, но не сжигай

Этот мерзкий мальчишка, которого Себастьян встретил по пути в консерваторию, занимает первое место. Лидия смотрит на брата с нескрываемым торжеством — Густав будет разгневан до невозможности, а значит, снова выйдет выслужиться и получить всеобщее одобрение. Себастьян пулей вылетает из здания. На секунду задумывается о том, чтобы разбить скрипку о каменную кладку возле входа, но тут же останавливает себя — отец пристрелит его из нового револьвера за порчу инструмента. Перспектива не такая уж и плохая — по крайней мере, страдать больше не придётся. Но жажда жить почему-то до сих пор не угасла окончательно. Он хмуро плетётся в дом, где его ждут очередные упрёки и обвинения. Второй, всегда и везде второй — хоть где-то он должен блеснуть? Но не выходит. Этот неопрятный мальчишка нагоняет Себастьяна по пути. Интересуется, зачем ему понадобился чёртов цоколь от лампочки, почему он так огорчён и зачем смотрит на него таким взглядом, будто тот устроил кровавую резню прямо возле консерватории. Себастьян внутренне закипает, но молчит. Он не обязан выслушивать бредни этого бомжеватого бродяги. Мальчишка не перестаёт тараторить. Рассказывает о том, что не смог бы исполнить свою мечту, если бы не оказался первым в списке. Сообщает, что у него и его матери нет денег на поступление. Смеётся и говорит, что Себастьян должен гордиться своими успехами, а не понуро глядеть в пол. От него разит потом и чем-то терпким, но этот факт смущает гораздо меньше, чем тот, что это неприятное существо пытается навязать вылизанному до кончиков волос наследнику семьи Швагенвагенсов своё общество. Себастьян всё-таки не выдерживает и кричит, что этот отброс не выглядит подобающе для музыканта. Что от него пахнет мочой. Что он обязан рассказать ему, как так вышло, что человек, не заканчивавший музыкальную школу и не получавший профессионального образования, обошёл его и смог занять единственное бюджетное место. Просит отвязаться — сначала спокойно, потом снова повышая голос. Ничтожество не отлипает. Лишь продолжает жужжать около его уха. Отвечает на заданные вопросы с дружелюбной улыбкой, но Себастьян не слушает — лишь надеется, что они вскоре разминутся. В консерватории можно пересекаться молча — там есть и другие ученики, которые не дадут этому человеку зудеть мухой, всюду следуя за одногруппником. Но вонючий проходимец не уходит — заявляет, что надеется сойтись с Себастьяном во вкусах в музыке. Протягивает затёртую пластинку. Тот иронично изгибает бровь — он играет Баха с шести лет! Мальчишка охотно поясняет, что Баха можно уметь играть, но самое главное — научиться его слушать. Себастьяну хочется зарыть себя в землю и вылезти оттуда через пару дней, но ему кажется, что этот ублюдок и по прошествии года не перестанет трещать. Пластинку он всё-таки великодушно принимает. Грязное существо радостно предлагает пожелать, чтобы его сбила машина, если Себастьян не хочет больше его видеть, но тот внезапно понимает, что особого удовольствия от подобного зрелища бы не получил — парень всё-таки смог отвлечь его от дурных мыслей своей болтовней. Они наконец-то расходятся. Дома Себастьян выворачивает карманы, отдаёт злополучный цоколь от лампочки рассвирепевшему отцу (крышу банка он доделать сможет нескоро) и стойко выносит заслуженное наказание — где это видано, чтобы человека, носящего фамилию Швагенвагенс, обошёл какой-то отброс! Пластинку у него не отбирают, но говорят совершенно обратное, нежели он слышал от того мальчишки — Баха (на самом-то деле) можно слушать сколько душе угодно, но это не поможет, ведь его нужно уметь играть! Себастьян растерянно соглашается. Проводит остаток дня привычно — играет на скрипке, меланхолично наблюдает за кровью, стекающей по руке (это заслуженно), посещает душ и направляется в свою комнату. Ежедневный осмотр уже завершён, тайник спрятан надёжно, поэтому опасаться нечего. Он заносит ежедневную запись в дневник, ставит пластинку с Бахом, которого тот безумец назвал "Бабахом"... И впадает в ступор. На концерт Баха с октобасом эта музыка совершенно не похожа. «Мы не будем терпеть это». Себастьян вскидывает голову. «Нет, мы не будем это терпеть». Растрепавшиеся после душа волосы падают на лицо. «Мы больше не будем терпеть это». Его тело покачивается в ритм. «У нас есть право выбирать!». Он бессильно падает обратно на подушку. «И мы его не упустим». Он в экстазе прикрывает глаза. «Это наша жизнь, наша песня». На лице начинает зарождаться безумная, но довольная улыбка. «Мы будем бороться всеми адекватными способами». Он задыхается от счастья. Улыбка становится шире, и ноющую головную боль перекрывает надежда. Нет, он больше не собирается терпеть это. Ни за что в жизни. Пусть Густав Швагенвагенс подавится своими ожиданиями. У него есть старшая дочь — пусть возлагает свои надежды на неё. Она определённо их оправдает. У Себастьяна нет плана действий. У него нет ни возможностей, ни будущего без постоянного контроля отца, ни альтернативных вариантов развития событий. Но у него есть желание. И это помогает отбросить все сомнения прочь.