Гори, но не сжигай

Музыка прорастает внутри и отзывается в каждой клеточке тела. В израненных и уставших руках — приятная вибрация. Себастьян дышит этими криками из зала, свободными и не ограниченными рамками. Отдаёт все свои эмоции, которые так глубоко застряли в горле, в гитару. Забывается и тонет в собственной свободе. Звук достаточно чистый. Кто-то может описать слово «счастье»? Оно — здесь, в этом душном помещении. В растрёпанных волосах и неровно обведённых чёрным глазах. В Чесноке и его зелёной потрёпанной куртке. Себастьян задумывается о том, что хотел бы запечатлеть этот момент на внутреннюю сторону век и никогда его не отпускать. Это как расплавленная прямо на лице гипсовая маска — одновременно пронзает и болью, и облегчением. Пережив подобную метаморфозу, ты взлетаешь в поднебесье и теряешься где-то в райском саду. Для тебя больше нет преград. Иногда сны становятся кошмарами. Иногда — явью. Попробуй сказать, где ты. Найди ответ. И не думай, как его искать, ведь в любом сне ты спрашиваешь не себя. И запомни, что твои ответы ничего не значат — кроме того, который существует для тебя. Только тогда его значение становится действительно важным и ценным. А теперь — просыпайся. Сейчас. Завтра. Всегда. Себастьян открывает глаза и понимает, что не закрывал их. После концерта они оживлённо обсуждают произошедшее. Смехом и криками запоминают каждый миг. Выступление, как им кажется, прошло ошеломляюще. И пусть не на площадке для проведения подобных мероприятий, а всего лишь в грязном баре, пусть Лорди немного сфальшивил, но они ожидали меньшего. И после этой ночи Себастьян даёт себе обещание — никогда больше не отчаиваться. У него была мечта — и она воплотилась в жизнь. Его желание сбылось. Все пролитые слёзы и невысказанные претензии забыты. Пусть и на мгновение, пусть и на долю секунды, но он ощутил это оставленное в прошлом чувство — радость. Отец всегда говорил ему, что музыка может стать спасением для заблудших душ. Классическая музыка, уточнял он. Всё остальное — недостойная его наследника грязь. Себастьян не согласен с ним на уровне бешено бьющегося в груди сердца. Он возвращается домой в дождь — промокший, с прилипшими к лицу волосами, в грязной одежде и с гитарой за спиной. С широкой восторженной улыбкой. Заходит в подворотню, ставшую местом, где судьба наконец-то повернулась к нему лицом, прячет все свои принадлежности в потайную нишу. Надевает на себя выглаженный костюм. Поправляет бабочку. Наступает в лужи и продолжает улыбаться. На пороге — хмурая Лидия и разъяренный Густав. Она шепчет одними губами: «Прости», — и Себастьян смотрит на них широко раскрытыми глазами. Испуганно дёргается в сторону, не верит в то, что видит. Его макет города — в мусорном баке. Его дневник — в руках отца. Себастьян слышит крики. Слышит всхлипы. Слышит, как что-то с треском и скрежетом ломается и гнётся внутри. Всё смешивается в единое слово, болезненные отзвуки прошлого: «Хлам». Все его надежды — хлам. Его жизнь — хлам. Он сам — всего лишь хлам, всего лишь ошибка. Возвращение домой — приравнять к смерти. У него больше нет дома. «Меня зовут Глэм», — и он разворачивается на каблуках начищенных ботинков и идёт в обратную от этого слепого здания сторону. Он выбирает семью — только не ту, в которой его рождение официально считается рождением идеальной модели человека, предназначенной для личного пользования Густава Швагенвагенса. Он не собирается больше быть игрушкой в чьих-то руках. Перед глазами проносится прежняя жизнь: строгий кабинет, светские приёмы, туго затянутый галстук на тонкой шее, тяжёлый портфель под мышкой, награды на полках, громоздкий книжный шкаф, полная окурков серебряная пепельница, ужины в тишине, бордовые полосы заката в окнах, лампа над письменным столом, холодная плитка в душе под ногами, блеск револьвера, спрятанная в глубине тайника коробка "тридцать семь", смычок в трясущихся руках. Надменный взгляд сестры, в котором чётко виден испуг. Слёзы матери. Разъярённые крики, от которых звенит в ушах. Отец вслед плюется ядом, но его гнев растворяется в раскатах грома. Себастьяна, которого он так упорно зовёт, больше не существует.