Кошмар Менсиса

      Ненавижу Кейнхерст. Каждой клеткой тела ненавижу. Место, ставшее железным ярмом на шее прогрессивного общества, обитель снобов и лизоблюдов, гнездовище паразитов и подонков, жадных до власти. Замок, ставший олицетворением высокомерия и жестокости династии Ленге, возвышался над всем, окружённый снежными пиками гор. Его история типична.       Четыре столетия назад король Эдгар «Черный» возвел замок среди скал, обозначая абсолютное превосходство своей династии над окрестными землями. Уродливая каменистая постройка, из стен, типичного донжона и остроконечных башен преображалась тем сильнее, чем больше золота поступало в казну. Века замок ширился, обрастал новыми залами и башнями, перенимая строгую готику Ярнамских улиц. И теперь некогда неприступный бастион, полный вопящих сквозняков, осыпаемый вечным снегопадом, превратился в дворец. — Дьяволово место, — буркнул я, захлопывая дверь дилижанса. Надеялся на солнце, но вечно пасмурное небо и снегопад скрыли его, погрузив окрестности в сумрак, оттенка ртути. Поясница страшно ныла от десяти часов езды по не самой лучшей дороге.       Я раздраженно огляделся. Внутренний двор почти полностью покрывали кареты и дилижансы гостей, приглашенных на бал. Традиционные танцульки знати должны были стать завершающей вишенкой, но торте из ультиматумов Аннализы. Кругом хлопотали слуги, отовсюду звучала ругань и нескончаемые звуки скребков, очищающих дорожки от снега. Порыв ледяного ветра швырнул мелкий снег в лицо, едва не сорвал цилиндр. Я поднял взгляд и, жмурясь, уставился на громадные панорамные окна, сияющие оранжевым огнем — поразительно таинственным в завихрениях снега. — Профессор Миколаш Новак?       Я резко перевел взгляд на подбежавшего ко мне слугу. Белокожий юноша в красивом зеленом мундире с золоченой вышивкой уставился на меня как баран на новые ворота. Я едва сдержал ухмылку, глядя на дурацкий головной убор, похожий на колпак. Получив утвердительный ответ, юнец, с поспешностью испуганного сурка, схватил мой чемодан и потащил ко входу в замок — широким, дубовым дверям, покрытым изысканной резьбой и легким инеем. — Я немного опоздал, — буркнул я, едва поспевая за юнцом. Худощавый как спичка, бледный как мел, этот служка двигался так быстро, будто чемодан мой ничего не весил. — Дьявол задери ваш горный серпатин — все засыпало снегом! Дилижанс едва не свалился с дороги! Слуга пропустил возмущение мимо ушей. — Бал начнется в пять часов вечера, а до этого момента вам велено находиться в пределах гостевого крыла. Я отведу вас в вашу комнату. — И мне сидеть в комнате, пока не позовут? Я намеревался встретиться с коллегами. — Другие гости размещены в соседних комнатах. Вы можете встречаться с ними сколько душе угодно, господин.       Гостевое крыло замка Кейнхерст впечатляло, контрастируя роскошью убранства с вечно мрачными пейзажами горных склонов. Сердце ученого — не камень, и я искренне любовался роскошью резьбы, сияющей серебром и позолотой. Внушительные люстры из черного металла завораживали тонкой кузнечной работой, способной дать фору самым искусным ювелирам. Серебристый свет небес пробивался через готические окна, представляющие собой сложную галерею мозаичных картин, провожающих взглядом каждого гостя замка. На пути часто попадались слуги и фрейлины, измученные хлопотами подготовительных мероприятий. Несколько раз встречались праздно болтающие церковники, из свиты Амелии. Иерархи в бело-золотых одеждах коротко и сдержано кивнули, в ответ на мое приветствие, и продолжили разговор о новом графике кровослужений. — Всех остальных уже разместили, да? — спросил я, заметив у панорамного готического окна высокого мужчину в роскошном плаще с серебристой вышивкой на лацкане. Телохранитель Логариуса молча смотрел на метель, пробуждая неприятное, сосущее чувство под сердцем, сбивая дыхание и заставляя скорее отвернуть взгляд. Палачи пугали меня, и не было никаких способов избавиться от этого безотчетного страха, точно я, мирно пасущийся в поле ягненок, внезапно встретил на пути кровожадного льва. От палача пахло смертью и агонией. Юноша, казалось, тоже почувствовал себя неловко и резко ускорился, сбавив шаг только после того, как зловещий убийца остался далеко позади. — Всех, — сказал слуга. — Сегодняшний бал — особенный. Королева намеренна сделать несколько важных заявлений, касательно войны на Востоке и ситуации в городе. — Ясно. И много знати соберется? — Все кто есть. Три сотни рыцарей Кейнхерста, вместе с их женами и детьми уже расселены в западном крыле. — Хм.       С момента прошлого визита замок почти не изменился, и только одна деталь смущала: статуи. Их стало слишком много, будто орда сумасшедших скульпторов взяла штурмом Кейнхерст, молотом и зубилами породив белую армию искуснейших манекенов, оккупировавших каждый коридор, каждый зал. Одни — полуголые, изумляющие потрясающей точностью передачи анатомии, другие — облаченные в рясы и доспехи, легко узнаваемые для знатока истории. — Многовато статуй, — сказал я, заметив среди мраморных наблюдателей короля Влада Ленге «Колесователя». Мрачное, почти дьявольское лицо, казалось, прожигало меня насквозь пугающе живым взглядом. — Ее величество увлечена скульптурой. Многие из этих фигур — ее рук дело, профессор. — Многие? — удивился я. — А разве такие произведения искусства создаются не годами? Неужели у королевы так много свободного времени? — Королева использует особые техники работы с камнем. Она будет рада посвятить вас в них, профессор Новак. Вот ваша комната.       Паренек раскрыл дубовую дверь и жестом пригласил зайти. Я повиновался, с удовольствием отмечая красоту и практичность помещения. Здесь было все, что нужно одинокому мужчине, чтобы скоротать досуг. Свет пробивался через три широких окна, украшенных мозаикой с изображением битвы при Файго. Одно из самых знаменитых, и ужасающих сражений последних лет. Битва в урагане пуль и реве артиллерии, унесшая без малого пол миллиона жизней. В тот день Ярнамское Королевство стало мировым гегемоном, сломив хребет последнего гордеца, пытавшегося противостоять союзу целебной крови и тяжелых пушек.       Отпустив слугу, я поспешил сбросить пальто и, сняв туфли, рухнул на широкую мягкую кровать, впившись взглядом в потолок. Роскошный фонарь из черной бронзы хорошо освещал плитку потолка, с красивыми изумрудными завитками. Настенные часы отмерили без десяти четыре — всего тридцать минут до момента истины. Я закрыл глаза и попытался собраться с мыслями, прокручивая в голове картины неизбежной встречи. В деталях представил тронный зал и бледное, будто высеченное из камня лицо Аннализы. И в каждой придуманной сцене я выходил, пытаясь убедить ее сохранить независимость церковных исследований. И каждый раз слова, неубедительные даже для меня, вызывали хохот и насмешки. Я прекрасно знал: для Кейнхерста жизненно необходимо сделать то, что задумала королева. Церковь давно пересекла черту дозволенного, поднявшись над простым исцелением и влезши политику. Власть династии Ленге давно лишилась надежд справиться с растущим авторитетом Церкви Исцеления. И только теперь, после смерти Лоуренса, ужасной трагедии в Старом Ярнаме и признании существования Чумы Зверя, у Аннализы появился шанс нанести долгожданный удар и политически сокрушить нас. План королевы — залог ее выживания, вот только…       Я не хотел, чтобы она выжила. Монархия — уродливый рудимент и должна быть свергнута, так или иначе. Правда, я бы искренне желал, чтобы власть у короны отнял Парламент, а не Церковь, с ее торговлей кровью и тайными обрядами. Политика — политикам. Усталость брала свое, мысли заплетались и, точно неведомый палач приковывал меня ремнями к мягкой перине кровати. Я сладостно зевнул. Тук. Хсссс.       Сон как рукой сняло. Резко раскрыв глаза, я уставился на окно, заметив темный силуэт позади мозаики. По спине пробежал холодок, в лицо ударил жар, при виде жутких очертаний лица, прижавшегося вплотную к стеклу. Медленно, стараясь не дышать, я соскользнул с кровати и двинулся к окну, стараясь держаться так, чтобы не спугнуть нечто. Сердце рвалось из груди, дрожащая рука скользнула в карман, нащупывая раковину Авгура Ибраитас. У самого окна я застыл, вслушиваясь в звуки замковой жизни. Тварь за окном едва слышно дышала, когти тихо скреблись о раму и, казалось, слюна капает на карниз. Раковина медленно вскользнула из кармана, насыщая воздух запахом озона, отдаваясь легким покалыванием в запястье. Звуки стихли, я медленно поднял руку, не сводя взгляда с черного силуэта, слушая оглушительный бой собственного сердца. Тук-тук…       Я едва не вскрикнул и резко обернулся, направляя Авгур на дверь. Нервы звенели, точно натянутые канаты, готовые вот-вот порваться. — Простите, можно войти? — донесся взволнованный голос молодой женщины. — Кто вы? — Спросил я, косясь за спину. Тварь все так же стояла у окна, скрипя когтями. — Анна Сфоца. Можно войти? — Здесь не вполне… здесь не вполне безопасно. За окном нечто… — Я знаю, — ответила она. — Пока вы не наделали глупостей, можно войти? Прошу вас. — Хорошо, — недоуменно ответил я.       Дверь резко раскрылась и в комнату впорхнула красивая молодая женщина, в роскошном серебристом платье с воздушной бахромой. Длинные белые волосы ниспадали на плечи, светло-голубые глаза блестели печальным огоньком. Она поклонилась мне и, быстро обойдя, прильнула к стеклу, нежно коснувшись ладонью тени на месте лица чудовища. Нечто за окном заскулило и заскреблось и, будто рука с перепончатым крылом прижалась к стеклу. Я не заметил, как вжался в вещевой шкаф, все так же сжимая космическую раковину. — Все хорошо, любимый. Анастасия выздоровела, мама сейчас с ней. Сир Генри заботится о нас, как и обещал. Вернись домой, — прошептала она, едва сдерживая слезы. — Улетай. Прошу.       Нечто болезненно хрюкнуло и, медленно и нехотя отодвинувшись от стекла, соскользнуло с карниза. Я отчетливо услышал уханье крыльев, увидел массивную тень, скользнувшую по стеклу. Девушка судорожно вздохнула, утирая слезы рукавом. — Прошу, простите его, — сказала она, после непродолжительного молчания. — Раньше это была моя комната. Мы с Арчи часто жили здесь, когда королева приглашала нас на балы. Он летит сюда каждый раз, как сбегает… простите.       Она резко отпрянула от окна и поспешила выйти. Но я встал поперек дверей, смутив ее. — Стойте. — Мне нужно идти. Мне не место в гостевом крыле и… — Что это было? Это человек? — Мой муж, — резко ответила она, поджав губы. — Уйдите с дороги. — Муж? — изумленно прошептал я, пропуская женщину. — Считалось, что аристократы Кейнхерста невосприимчивы к Чуме Зверя.       Она остановилась и, опустив взгляд, сказала: — Это правда, — голос ее дрожал. — То, что случилось с Арчи — не Чума зверя. Она выбрала Арчи из-за крови. Думала: он может выдержать больше других. Может сделать ей нужного ребенка. Она приказала моему мужу принять кровь и стать… этим. — Что вы говорите?       Я подошел к ней, изумленно глядя на бледное лицо женщины. По щекам катились крупные капли слез, плечи подрагивали. Повинуясь порыву, я аккуратно обнял ее за плечи, не обращая внимания на последствия для рубашки. Миг слабости миновал, и женщина легонько, но решительно отодвинулась от меня, кивнув с благодарностью. — А они говорят нам, что вы все чудовища. Вы, ученые, главы Церкви. Но я видела ЕЕ опыты. Я слышала, как по ночам из казарм выходят убийцы в серебристых масках, а на утро через запасные ворота въезжают черные кареты с рыдающими ярнамитами. Я не могу спать, я слышу в ночи тихие вопли, звучащие в коридорах. Это ужасное место, профессор Новак. Ужасное место. Она дает… — женщина резко оглянулась, будто почувствовав слежку. — Она заставляет нас пить кровь. Некоторые меняются и становятся как мой Арчи. Мне страшно. Я боюсь, что Петир… что мой мальчик станет таким же. Он еще мал, но через год ему исполнится тринадцать, и ему начнут давать кровь. — Почему вы не покинете замок? — спросил я, пытаясь не выдать замешательства. — Куда я пойду? — спросила она, стирая слезы. Губы задрожали, бледная кожа стала белой, как мел. Она вдруг судорожно вздохнула и умоляюще посмотрела мне в глаза. — Простите, мне не следовало говорить это. Прошу вас, не говорите никому, что я проболталась! Умоляю, не говорите не кому, иначе мне конец! Во имя милосердия, профессор… — Все хорошо, — я аккуратно коснулся ее плеча. — Я никому не скажу. Тем более, что толку от этой информации — чуть. Успокойтесь, отдохните. Если что — можете рассчитывать на меня. Школа Менсиса примет вас. Даст защиту, укроет вас с сыном от королевы. — Не укроет, — грустно вздохнула она. — Как ваше имя?       Я опустил взгляд, чувствуя выжирающее чувство вины. Пытался обнадежить. Но белая ложь — все равно лож. — Миколаш. Новак. — Вы не Ярнамит? У вас необычное имя. — Нет, я не Ярнамит от рождения. Впрочем, это мало что значит в моем возрасте, — легонько улыбнулся я. — Все образумится. Не теряйте надежду, Анна. — Прощайте, Миколаш. Да убережет вас Благая Кровь.       Она ушла, оставив меня наедине с тяжелыми мыслями. Я рухнул на кровать, пальцы зарылись в волосах, массируя виски. Казалось бы, все хуже некуда, и вот, буквально за пару минут, ситуация из ужасающей перешла в разряд катастрофических. Если Анна не врет: королева продолжает дело Джозефа Кернса — отступника из Бюргенверта. Я знал его как редкостной аморальности мразь. Но мразь, надо признать, почти гениальную. Кернс работал с Лоуренсом на заре становления Церкви и, по слухам, создал тот самый Приют «Агнец», где проводил бесчеловечные опыты над детьми. Он стоял у основания организации Хор, он изучал кровь самой Ибраитас и, если россказни старых монахов истина хотя бы на треть, открыл новые, чудовищные свойства крови. Настолько омерзительные, что Генри запретил их изучение и применение. И тогда Кернс сбежал в Кейнхерст, предложив научные труды знати Ярнама. До этого мига я считал историю пропавшего ученого сказкой. Многое указывало на то, что Кернса зарезали члены Хора, справедливо решив, что неадекватная мразь не должна жить с такими знаниями. Но если он и вправду передал знания о нечистокровных ритуалах Аннализе — это многое объясняет. Странную внешность ярнамской знати, Удивительную сопротивляемость Чуме Зверя, повышенные физические показатели. Бессмертие. А еще это значит, что королева не просто намеренна взять исследования Церкви под контроль. Она желает их присвоить, полностью и абсолютно. А значит я, из главы Школы Менсиса скоро стану каким-нибудь заместителем королевского ученого.       «Интересно, а Мария знает об этом? Наверняка знает, она ведь племянница королевы, и ей тоже с тринадцати лет давали особую кровь. И зная это, неужели она не попытается предотвратить трагедию? Неужели она хочет передать наши труды Кейнхерсту, даже зная о зверствах? Из-за жестокости Бюргенверта и Церкви в Рыбацкой деревне, перечеркнуть и мою работу?»       Я сжал кулаки и грязно выругался, чувствуя себя обманутым. Хотелось выть и крушить все вокруг от ярости.       «Я помог ей, искренне и от чистого сердца, а она таила такие важные сведения за моей спиной! Просила не мучить мозг, а сама, тем временем, подумывала отдать мои знания королевским псам! И ведь как красиво врала! Все эти «я не могу спать» и «мы сделали ужасные вещи» — все это ради того, чтобы я разболтался пожалев ее. И выдал перспективность моей работы! Она наверняка сразу сообщила королеве обо всем, что я наговорил во сне. И мне теперь никак не вывернуться. Аннализа знает, насколько важны исследования Школы Менсиса и прикарманит их в первую очередь. Мне же сильно повезет, если останусь при делах, а не буду заколот в подворотне каким-нибудь очередным Кровавым Вороном Кейнхерста. Дьявол. Дьявол!»        Стрелка часов остановилась на без пяти четыре, и в дальнем конце коридора послышались шаги. Время пришло.       Церкви конец, как и всем нам.