***
Нетта и Розария — так звали ведьм, темной ночью пришедших в Школу Менсиса. Они носили титул «Коллекционер глаз» и мало чем отличались от уродливых сестер. Я встретил их насколько мог радушно и те сразу же приступили к работе. Мертвое тело Кэрила пришлось скормить свиньям, чтобы не оставить улик, а его внучка стала первой подопытной. Не хотел причинять ей боль, но не мог оставлять свидетелей. Хор не должен узнать о моей связи с Хемвиком раньше времени. Когда ведьмы удалили ей глаза, Лиза последовала вслед за дедом. Решение далось нелегко. Сложно описать всю боль, всю мерзость и всю глубину отвращения к себе, что я испытал в ту злополучную ночь. — Ну вот и все, Миколаш Новак, — сказал я себе, опустошив бутылку. На столе передо-мной лежала высокая колба, наполненная неизвестной жидкостью. Там медленно плавали живые глаза с расширенными от ужаса зрачками. Ведьмы свое дело знали. — Вот ты и перешел черту. Первые две невинные жертвы ради экспериментов. Старик и его внучка. Теперь пути назад нет. Либо ты добьёшься успеха и станешь спасителем, либо проиграешь и станешь монстром. Самооправдания и внутренняя злоба на Кэрила помогали успокоить вину, пусть и не сильно. Вновь напиваясь, я снова и снова говорил себе о спасении человечества. Напоминал о том, что ни Хор, ни Виллем даже не пытались сделать то, что скоро удастся мне. Кэрил говорил верные вещи о лекарстве — глупо это отрицать. Но он, как идеалист, не знал политики. Не знал, какой чудовищной властью над миром обладает кровь. Исцеление от всех болезней, длительная молодость и красота, армия, не знающая столбняка и гангрены — все это слишком резонное благо, чтобы отказываться от него. Какими бы ужасными ни были последствия, кровь будет течь рекой, пока мир не погрузится в багровый ад, и чудовища, воя на алую луну, не истребят все живое в людских городах. Обретя опору в оправданиях, я с головой ушел в работу. Некоторым ученикам не понравился союз с ведьмами и обряд с глазами, но они промолчали. Орудуя скальпелем, произнося на заклинания на древнем языке птумеру, подготовленные Виллемом, я вскрыл пульсирующее полотно мозга Джонатана и аккуратно поместил в него глаза. Рассеченная плоть резко сомкнулась, в затылке закололо, воздух наполнился запахом озона, и в миг Джонатан уставился на меня глазами Лизы. Зрачки резко сузились, а затем расширились, покрываясь сетью воспалившихся капилляров. Я резко отскочил, обронив стремянку. Глаза покраснели, но выдержали, став частью живого мозга. Первая пара. Над мозгом вспыхнула едва заметная синеватая аура — вернейший признак прогрессирующего озарения. Боль и вина исчезли, сменившись восторгом ученого. Я попятился, не обращая внимание на изумленный шепот учеников и шелест бумаги. София спешно записывала результаты исследования, изредка поглядывая на вращающиеся на мозге глаза. Дюжина других учеников стояли столбами, глядя то на меня, то на мозг. Видимо в тот миг я походил на безумца, потому как улыбался до ушей, не в силах оторвать взгляда от дела рук моих. — Два часа на подготовку и отправляемся в сон! — закричал я, едва сдерживая смех радости. Впервые за долгое время работа тронулась. Как атлет, впервые за годы сдвинувшийся с мертвой точки, я был готов плясать от радости. Глаза работают, мозг стал сильнее и все, что остается далее — дело техники. Добыть нужное количество глаз, расшифровать мелодию Мерго и вуаля: Школа Менсиса добьётся успеха. Иначе и быть не могло.***
Перемены в кошмаре не заставили себя дожидаться. Озаренный мозг значительно окреп, грани между измерениями стали тоньше, а кошмарные образы — ярче. Раз уж я — гораздо ментально-сильнее учеников и обладаю самым большим багажом тайных знаний, то именно мои кошмары решено было поселить в лишенный личности мозг Джонатана. Мои ученики, выросшие в тепличных условиях, не знали достаточно ужасающих образов и боялись разве что банальных крыс и змей. Разбиваемый мандражом волнения, я попытался создать первый оживший кошмар и поселить его в «замок Менсиса». Сделать то, чему слабый мозг Джонатана некогда яростно сопротивлялся. И мне удалось. Первым обитателем кошмара Менсиса стал старый, тревожащий меня образ. Силой воображения и воли я сотворил Лоскутика и его дружков, смешав их с обычной арахнофобией и усилив церковными оттенками. Лоскутик занимает важное место в кошмарах моей жизни. Выросший в семье часовщика, я часто сталкивался на улицах Ленгбурга с бандитами и беспризорниками, главным среди коих был лысый парень по прозвищу «Лоскутик». Бандиты подменяли собой закон, могли избить или ограбить если желали и три квартала дрожали перед ними. Однажды, спрятавшись за бочку, я увидел, как «Лоскутик» забил человека до смерти, не обращая внимания на мольбы и плачь жены. Члены шайки стояли рядом и смеялись, подначивая главаря проучить неплательщика. А после, прямо посреди улицы, бандиты изнасиловали жену убитого и затем продали в бордель. С тех пор момент расправы часто являлся в кошмарах, вместе с бледным, лысым лицом преступника. И теперь он родился предо мной. Живой, искаженный, вселяющий ужас образ. Олицетворяющий то, чем он был всегда: паук, с головой человека. Он и несколько десятков подобных ему тварей спешно разбежались по кошмару. Плетя паутину, забиваясь в норы и глядя на изнуренных работой учеников черными, полными подлости и злобы глазами. — Это отвратительное существо, — буркнул Эдгар, глядя на убегающую тварь. — У вас живое воображение, мастер. «А Софию оно бы восхитило, — подумал я, хмуро косясь на Эдгара. Тяжелая работа во сне не изменила его облика. Те же идеально отглаженные брюки и белая рубашка с коричневой жилеткой, те же зализанные светлые волосы и очки в тонкой оправе, периодически звонко стучащие по прутьям клетки. Именно его я выбрал для самой ответственной работы, сделав своим новым главным ассистентом. Он должен был помочь мне создать первые кошмары и выстроить более сложные декорации. И… ответить на все наболевшие вопросы о Софии» — Были сомнения? — Ничуть, но… разве это безопасно? Отпускать этих тварей бегать где хотят? Разве они не представляют угрозу для нас? Для вас? — Все может быть, — усмехнулся я, продолжая путь по залам кошмара. По длинным, пугающе темным коридорам, копирующим Кейнхерст проносилось тихое, зловещее пение учеников. Их молитвы и заклинания делали кошмар живее, позволяли ему клубиться, проще адаптируясь к новым жильцам. — Кошмар — агрессивное место. Мы должны быть осторожны. — Ясно. Я чувствую, как истончилась граница, мастер. Кажется: еще немного, и мы добьёмся успеха. — Да. Жаль, что София не может присоединиться к работе. Перегрузка нервной системы может навредить плоду. Ох уж эти женщины с их бесконечными физиологическими тяготами, да? Забеременеть в разгар работы! Слава Богу нам, мужчинам, можно предаваться страсти без настолько чудовищных последствий. Спасибо, что поддерживаешь ее Эд. Видит Бог девочке сейчас нужен друг. Я постоянно занят и не могу уделить ей должного внимания, к сожалению. — Спасибо, — хмыкнул он. — А кто отец? — Хороший вопрос. Я надеялся: ты расследовал это дело. — Это так. — И? — Никаких идей. Йозефка сказала, что Софи была и остается девственницей. Зачатие явно имеет неестественную природу. — Пф. Вспоминаются сказки старой религии, — буркнул я разочарованно. — Надеюсь, Великие приоткроют завесу этой тайны, когда работа будет окончена. Мы миновали широкий зал, особенно понравившийся «апостолам кошмара» и добрались до небольшого коридора, погруженного в полумрак. С потолка свисали цепи и клетки, скованные с причудливыми, декоративными арками из железа с ассиметричными завитушками. Это место я создал сам, не поставив учеников в известность. Из него всего два выхода. Первый стал логовом «апостолами кошмара», а второй — ужаснейшим из своих кошмарных образов. — Она думает, что ее оплодотворил Великий. Как думаешь, это правда? — Не знаю. Профессор, у меня вопрос: зачем я вам здесь нужен? Я никогда не видел этих секций кошмара. — Я же поставил тебе задачу: помогать мне создавать и оживлять образы. Что непонятного? — нахмурился я. — Прошлый раз я работал с Софией, а она рекомендовала мне заменить себя тобой. Она поручилась за тебя, да и я не могу не заметить твоих успехов. Когда София возглавит Школу, ты, возможно, станешь ее первым ассистентом. — Все ясно. Вот только… не вижу пока в себе нужды. Все образы вы создаете сами. А я здесь всего лишь наблюдатель. — Ты ассистент. Ты на подхвате. — Свежо предание… Я остановился и, резко развернувшись, заглянул в глаза ученику. Его бледное лицо казалось невозмутимым и это раздражало. — Ладно, — холодно сказал я. Я думал отложить разговор на конец работы, но, так и быть, обсудим это сейчас, — Эдгар, мне не нравится, что ты потащил Софи к Йозефке без моего ведома! Я доверяю тебе, но это было неразумно! Ты подверг подругу страшной опасности. Если плод и правда дитя Великого — ее могли похитить члены Хора и что тогда? — Я желал ей добра! — возмутился Эдгар. — Кто, как не лучший врач в городе, может разобраться с этой беременностью? — Ах, значит ты у меня альтруист, Эдгар? Это неуместное качество для ученика Школы. Я понимаю, Софи — твоя подруга, но это же колоссальный риск! Я мог сам отвести ее к врачу, но без угрозы со стороны Хора! Эд, я возглавляю организацию и должен знать о таких вещах до того, как они случились, а не после! — А вы не альтруист, профессор, — зло усмехнулся он. — Вам вообще есть дело до ваших учеников? После резни в Кейнхерсте вы только и делаете, что напиваетесь до свинячьего визга в своем кабинете. А то, что произошло прошлой ночью — низость даже для вас. Я отшатнулся как от пощечины, недоуменно глядя на злую усмешку на лице ученика. Эдгар стоял напротив меня в искаженном коридоре, сжимая в левой руке розмарин, а в правой — длинный «клинок Людвига». Широкое складное лезвие болталось на спине, ожидая решительный действий хозяина. Во взгляде Эдгара читалась знакомая сталь, воздух будто прокис, наполнившись запахом крови и токсинов розмарина. — Что все это значит, Эдгар? Я попятился. — Это значит, что одним сумасшедшим убийцей вскоре станет меньше. Ты многое не видишь. Например то, что половина твоих учеников только и ждет возможности избавиться от сумасшедшего профессора Новака. Все были рады новости о захвате власти королевой. Смерть Билла укрепила их веру в твое безумие. — Чушь. Собачья. Я Создал Школу Менсиса! Я открыл осознанные сновидения! Мои достижения бесспорны, Школа как никогда близка к цели! — К какой цели? Создать кошмар? Наполнить его гребаными демонами? Призвать в это дьявольское место черт знает кого? Все ученики следовали за тобой, пока ты изучал сны. Они все верили в тебя, но теперь все верят в твое безумие. Что произойдет, когда Великий войдет сюда? Великий! Сущность за пределами понимания нашего разума! Сядешь с ним чай пить и говорить о высоких материях? — Такой план, — ответил я, улыбаясь. — Ну давай, Эдди, давай! Давай поговорим о высокой морали! Ты — исполнитель моей воли. Марионетка без минимальной ответственности за судьбу мира. На моих плечах лежит бремя, и я должен идти на жертвы — иначе никак и… — я вдруг замер, глядя на оружие в его руках. — Розмарин? Это ведь тайное оружие Хора! Ты не мог о нем знать… не мог воспроизвести точную копию во сне! Ты шпион! Тот самый, о котором предупреждала Патриция. Эдгар криво усмехнулся, лезвие меча едва заметно дрогнуло. — Королева шлюх оказалась умнее профессора. Иронично. — Ах ты сукин… — Не советую обнажать оружие Новак, — усмехнулся шпион. — Все равно я убью тебя, а затем проснусь раньше и прикончу, пока стресс смертельного пробуждения держит тебя в оцепенении. Розмарин обеспечивает очень болезненную гибель. Но ты и так это знаешь. — Но почему? — изумлённо спросил я. — Я доверял тебе, сукин сын! София доверяла тебе, а ты просто использовал ее, чтобы оказаться наедине со мной в глубине Кошмара и убить по приказу хозяев?! — Да. — София беременна Великим? Отвечай мне, ублюдок! Поэтому ты отвел ее к Йозефке? — Полукровкой. Да. И сейчас она — на пути в Приют. Там братья проведут особый обряд. Ее дитя — одно из немногих благословений Рода. Хор использует его для вознесения. Внутри все похолодело. Я попятился, глядя на ехидную морду шпиона. — Ты… ты все это подстроил, да? — спросил я. — Ты знал, что я отстраню Софию от сновидений, чтобы твои сообщники похитили ее и вырезали плод! Шпион зловеще улыбнулся и медленно пошел на меня, поигрывая клинком. — Да, профессор. После убийства Кэрила и его внучки многие ваши ученики считают вас сумасшедшим ублюдком. Никто не огорчится, если вы умрете. Но не волнуйтесь, Хор продолжит ваши исследования. Но уже без опасного, неуправляемого безумца. Прощайте, профессор Новак и сладких вам снов. — Нет! Стой Эдгар! Подожди…я могу дать тебе… — я закричал, увидев ослепительный блеск сидерита. Охотник молниеносен — куда быстрее и сильнее меня. Лезвие очертило серебристую дугу, и я вскрикнул от сверлящей, ледяной боли в груди. Пальцы вцепились в торчащее лезвие, намокая от крови, дыхание исчезло, на языке — противный вкус меди. Боль сводила с ума, я рухнул на колени, парализованный — клинок перерубил позвоночник. Мир вспыхнул багровым огнем, когда охотник провернул клинок и вырвал с кровавым веером. Я тихо повалился на бок и растаял в белесой дымке. Эдгар презрительно усмехнулся, убирая клинок в ножны. И в этот момент я позволил себе захохотать злобным, торжествующим хохотом. — Ха-ха-ха-ха. В эти игры я играю лучше, сукин сын. — Что?! — охотник резко выхватил клинок и принялся оглядываться. Я наблюдал за ним, скрытый иллюзиями, не без извращенного удовольствия. В душе клокотала ненависть и боль. Многие считали меня безумцем, а мою привычку хранить тайны от ближних — нездоровой. Но в этот момент я радовался тому, что не раскрыл ученикам особенность моей связи с Джонатаном. Мой разум сотворил окружающий кошмар. Мой разум породил его видения и ничто в этом мире не способно причинить мне вред. Лишь разбудить, и то с трудом. Рана, нанесенная охотником, оказалась серьезной, но разум выдержал. Я не проснулся и теперь Эдгар оказался в моей власти. Усилием воли я погрузил коридор в тяжелый, зловонный туман. — Потрясающе, шпион Хора! Какие рефлексы, какая скорость! Но не торопись, Эдди. Кошмар бурлит и кружится без остановки! — Где ты?! — заорал охотник, размахивая мечом. — Покажись! Я убивал людей и часто видел смерть, потому не испытывал ни сожаления, и жалости к этому элегантному ублюдку в очках с круговой оправой. Одетому в всегда чистый, выглаженный костюм. Его многие любили, он многим втерся в доверие и даже София — пусть она и умница, позволила одурачить себя и притащить к Йозефке. Нельзя просто убить его, как Кэрила или Лиззи. И нельзя запереть в клетку — он слишком силен. Потому я просто запер его здесь, в живых мозгах Джонатана. Между молотом и наковальней. Между плодящимися и растущими «апостолами кошмара» и тем, что уже являлось на свет по моей воле, отсекая для Эдгара надежды на спасение. Охотник что-то кричал, пробираясь по туманным коридорам. Искал меня, но я не появлялся. Незачем. Он пытался вернуться назад, но передумал, увидев, как плотно «апостолы» облюбовали зал и каких размеров достигли. Одолеть такую ораву гигантских пауков, многие из коих не имели человеческих лиц и могли убить на месте длинными острыми лапками он не мог. Потому, крича и проклиная, пошел в другую сторону, через туман. И вскоре увидел, среди искаженных камней мое самое ужасающее творение. — Господи, — прошептал с отчаяньем в голосе. — Что это за твари?! — Ла-Ла-Лаааааа… «Прощай, Эдгар»***
Сон растаял и я, резко вскочив с кресла, сорвал с себя клетку. Ученики болезненно зевали и тянулись, пытаясь избавиться от боли в спинах и анемии ног. Эдгар же так и сидел в кресле, пуская слюну и глядя вникуда пустым взглядом. Один из учеников заметил это и поспешил на помощь, пытаясь разбудить шпиона. Он снял клетку и похлестал того по щекам. Все напрасно. Разум Эдгара сумеет вырваться из кошмара только если тому удастся одолеть «зимних фонарей» или «апостолов кошмара». Ни на первое, ни на второе у него не хватит ни сил, ни средств, ни навыков. — Профессор, он не просыпается! — Ну так разбудите его! — крикнул я, притворяясь раздраженным. Бросив учеников, я спешно покинул зал-сомнарий и побежал к жилым комнатам. Верить в слова Эдгара не хотелось, но я должен был убедиться. Я боялся за свою лучшую ученицу. Одна мысль о том, что с ней могут сделать вивисекторы Хора, заставляла бежать со всех ног, игнорируя сбившееся дыхание и боли в мышцах. Резко ворвавшись в комнату, я тихо застонал, увидев следы борьбы. На столике лежала записка: «Эдгар! Мы забрали ее. Возвращайся в Собор за наградой» — Нет. Нет! Ублюдки! — закричал я, падая на колени, сжимая записку в кулаке. Они забрали ее. Хор пытался отнять у меня дело всей жизни, украл ученицу, и я ничего не могу с этим сделать. Застонав, я закрыл лицо руками. Гнев и боль выворачивали душу наизнанку. Я мог бы попробовать спасти ее, но какие у меня шансы? Обычный оккультист, пусть и усиленный кровью, не сможет выстоять против разрушительной мощи Хора. У меня нет солдат, чтобы взять штурмом Приют, и нет никаких инструментов борьбы с мутантами. В этот миг, как никогда в жизни, я ощутил тяжелый, вжимающий в землю груз бессилия и вины. Последний луч света в моей жизни теперь навечно заперт в клетке Церкви, и я ничего не могу с этим сделать. — Ох, София. Какой же я болван! Прости меня.