Доппельгангер

Тремя днями ранее Москва не радовала погодой. Из-за туч в небе разглядеть что-либо не представлялось возможным. Этим и пользовался Мефодий, рассекая над городом на своих мощных крыльях. Однако, полчаса таких полетов, и крылья потяжелели от влаги, отчего пришлось спрыгнуть на крышу заброшенной котельной, чтобы посушить перышки. С Буслаева быстро натекла лужа воды. Он встряхнул крыльями, оглянулся за спину, покачал головой и спрятал их. При следующей материализации крылья снова были сухими. Меф уже было присел, собираясь взлететь, как на земле что-то блеснуло, после чего раздался хлопок телепортации и писклявое ворчание. Мефодий выпрямился и нырнул за трубу, желая остаться не замеченным, на ходу касаясь углубления в крыльях на шее. Снизу доносились приглушенные голоса. Кто-то отчаянно спорил, возмущенно повизгивая и топая маленькими ножками. Второй голос отвечал спокойно, низко и с небольшой хрипотцой. Была одна только проблема: хоть и Меф слышал каждое слово, он ни одно из них понять, увы, не мог. Однако, он тут же догадался, что это за язык, и кто там внизу. Буслаев хмыкнул и переместился поближе, не веря своей удаче. Да он же наткнулся на гномов! Причем, гномы-то непростые, а сбытчики всякого магического хлама, среди которого можно отыскать неплохие волшебные артефакты, а некоторые из них и вовсе опасны. Вот только эти существа имеют отличное чувство интуиции и самосохранения, если и нападать, то сейчас, пока его не обнаружили, и он не упустил и гномов, и их добычу. С помощью руны защиты от нежити Буслаев на скорую руку создал барьер, покрывающий территорию заброшки. Барьер вышел не очень, но слабую нежить должен удержать. Медленным движением Мефодий вынул спату, сгруппировался и спрыгнул вниз, ловко перехватывая одного из малявок поперек туловища. Второй, наделенный густыми усами до самого подбородка, с писком ринулся бежать, но с глухим стуком влепившись лбом в невидимую глазу преграду, тяжело опрокинулся назад и распластался прямо у ног светлого. — Ты! Белобрысый кусок дерьма с косичкой, а ну руки убрал! Убрал, я сказал, а то я те быстро палец зубами отчекрыжу, не побрезгую! Меф на всякий случай подвинул руку правее, чтоб, если что, разбушевавшийся гном не смог достать зубами до пальцев. А тот все не унимался, дрыгал короткими ножками и голосил на всю округу, в то время как его напарник все еще считал тучки, оглушено полёживая в луже. — Стоит тут, зубочисткой своей размахался! Ты думаешь, я боюсь тебя?! Я?! Да я тебя на куски порву, глазки повыкалываю! — далее воинственный гном разразился тирадой матершинных выражений на гномьем. Буслаев узнал пару слов, и его лицо вытянулось и покрылось красными пятнами от услышанного. Он все-таки разжал руки, отпуская злобное существо, которое тут же пришлось удержать за шиворот на расстоянии вытянутой руки, так как оно бросилось лупить парня по ногам в порыве истинного гномьева гнева. — А ты чего разлёгся?! — следующий пинок достался лежащему на земле усатому. Тот охнул, подскочил на ноги и с размаху влепил задиристому отличного леща. За считанные секунды началась драка, и два гнома покатились по мокрой земле, громко ругаясь и смешивая все возможные языки. Мефодий еще немного понаблюдал за представлением, затем покашлял, прочищая горло, и гаркнул: — А ну разбежались, коротышки! Гномы, как ни в чем не бывало, встали, отряхнули испачканные рубахи и одновременно уставились на господина Буслаева, нахмурив густые и толстые, как две гусеницы, брови. — Чё нада? — недружелюбно буркнул тот, что более злобный. — Ваш нынешний товар, — нахально улыбаясь ответил Меф и подышал на спату, чтобы затем неторопливо протереть и без того блестящее лезвие рукавом. — А больше ничё те не нада? — Нада! — передразнил Меф. — Информацию о заказчике. Или заказчиках. Не вижу мешков с добром. Перепрятали уже, а, мелюзга? Усатый подбоченился и с остервенением сплюнул. Меф поморщился от отвращения, глядя, как большая часть слюней осталась висеть на усах. — Ничего мы не скажем тебе, волосатый, — усатый оказался тем самым обладателем низкого голоса. — Раскомандовался тут. Иди, это, отсюда! Знаешь куда? Вот куда пойдешь, туда и иди, там и будь, а не здесь! Буслаев умилился попыткам усатика оскорбить и отругать его, но с собратом ему этим никак не сравниться. Собрат, кстати, активно нарезал круги вдоль барьера, видать, отыскивая в нем лазейки или слабые места. Меф, а он знал, что слабые места у барьера есть, да и вообще сам по себе он не очень-то и сильный, перехватил коротышку, удерживая на месте. И моментально поплатился. Пока гном насуплено отплевывался, вытирая рот рукавом, Буслаев озабоченно разглядывал два ряда зубов на своем запястье. — Даже на вкус противный. Ты думаешь, если ты немного повыше меня, значит тебе все можно?! А вот тут Меф оскорбился. Немного повыше! Либо и правда ростом не вышел, либо мелюзге самомнение уверенности придает. Мефу иногда действительно казалось, что он низковат по сравнению с тем же Багровым, пусть и разница в росте у них была не более 4 сантиметров. Все-таки ворчливому удалось задеть за живое. Есть такой пунктик. Пока светлый мысленно раздумывал, стоит ли начать носить обувь со специальными стельками, усатый гном все-таки нащупал брешь и, не сдержав радостного крика, рванул через нее наружу и тут же с громким хлопком испарился. Буслаев опомнился и одним прыжком преодолел расстояние до ворчливого, но он уже одной ногой был за барьером, и все что успел Меф, схватить коротышку за рубаху. Это, конечно, гнома не удержало, и он также слинял, оставляя в руках обидчика кусок ткани и. Стоп. Так под рубахой что-то было! Нечто, завернутое в бумагу, осталось лежать в луже. Какой-то продолговатый предмет, который оказался еще и довольно тяжелым. Бумага сразу пропиталась грязной водой и немного отслоилась. — Все равно ж отвалится, — прокомментировал Мефодий и снял обертку. Под бумагой оказалось зеркало из бронзы в форме восьмилепесткового цветка с массивной ручкой, на которой виднелась гравировка на латыни. «Я есть тот, кто я есть» — гласила надпись. Само зеркало абсолютно ничего не отражало, однако поверхность стекла была зыбкой, словно внутри непрерывно клубился золотистый туман. Меф почувствовал сильное головокружение при взгляде на этот туман, но, попытавшись отвести глаза, понял, что не может даже моргнуть. Он покачнулся и сделал пару шагов назад, едва не падая от накатившей резко усталости. Пальцы, сжимающиеся на рукоятке зеркала, побелели от напряжения, ногти пились в ладонь, но как ни пытался, Мефодий не мог разжать их. Внезапно ему стало совершенно наплевать на все вокруг, глаза опустели, стерлись даже зрачки. В зеркале начало проступать отражение молодого парня со светлыми растрепанными волосами, забранными в хвост. Мефодий снова покачнулся, но устоял. Глаза стали прежними. Рука с зеркалом опустилась вдоль туловища, пальцы разжались, и предмет встретился с землей. Зеркало лежало стеклом вверх, и сквозь завесу тумана можно было разглядеть, как светловолосый парень бьется внутри, как в клетке, как открывается его рот в немом крике, который уже никто не слышит. *** Через распахнутое настежь окно врывался прохладный ветер, пахнущий недавним дождем. Он ворошил эскизы на столе, покачивал полевые цветы в вазе и играл с занавесками. В комнате пахло машинным маслом и красками. Огромный мольберт, стоящий за счет прижатого к нему стула, отбрасывал тень на валяющиеся тут же запчасти от мотоцикла вперемешку с кисточками для рисования. Во весь этот небрежный интерьер совершенно не вписывалась детская кроватка нежно-голубого цвета с узорчатым балдахинчиком и свисающими с его основания ленточками. Кроватка была пуста, не считая рассыпанных внутри погремушек. Улита в одной сорочке, как одна большая белая зефирка, возвышалась над диваном с Люлем на руках. Круги под глазами выдавали не одну бессонную ночь. Сил у ведьмы не было даже на то, чтоб причесаться и переодеться. У Люля резались верхние клыки, поэтому настроения не было ни у ребенка, ни у родителей. — Эссиорх! — зычно крикнула ведьма. — Ты где там потерялся, давай быстрей! Хранитель, который итак торопился, как мог, вбежал в комнату, сжимая в мощной ладони казавшуюся такой маленькой бутылочку с подогретым молоком. Сын хотел спать. Сын не хотел ждать. Сын орал на весь дом и требовал еды. Весь в мать. Эссиорх покосился одним глазом на Улиту и заблокировал мысли от греха подальше. Люль, получивший свою дозу молока, наконец, замолчал и принялся активно причмокивать. — Тебя только за Мамзелькиной посылать. Как можно столько времени потратить на то, чтобы подогреть молоко?! Я ведь не корову тебя доить отправила. Хранитель молчал. Ведьма недоверчиво прищурила глаз. — Да ладно! — Для сына только самое лучшее. Улита тихонько прыснула, но в груди стало тепло от такой заботы. Глазки Люля начали слипаться. Она переложила засыпающего ребенка в кроватку и принялась покачивать. Сама она уже зевала вовсю, открыв рот так широко, что уголки губ едва не затрещали от таких усилий. — Что ты там говорил про светленькую? — Ты меня не слушала? — вздохнул Эссиорх. — Я кормящая мать! — возмутилась ведьма, упуская тот факт, что грудью не кормит уже давно. — Я слушала, но не поняла, что там с ней случилось. — Не знаю. Она позвонила и сказала, что зайдет в гости. — И все? С чего ты взял, что что-то не так? — Улита наклонилась над кроваткой, проверяя спит ли сын. — Я ее хранитель, я чувствую, что ее что-то тревожит. Улита покачала головой. Её сейчас тревожило, как бы гостья своим визитом не разбудила с таким трудом уснувшего малыша. *** В автобусе было душно. В спёртом воздухе смешались ароматы духов, пота и чего-то стухшего или сдохшего. Дафна то и дело сдувала челку, которая неумолимо лезла в глаза, и в то же время устраивала вентиляцию своему зарумянившемуся от духоты лицу. В рюкзаке копошился Депресняк. Бедняга задыхался от жары и едва сдерживался, чтобы не разорвать когтями удерживающую его ткань. Его успокаивали поглаживания хозяйки, и он смиренно терпел, дожидаясь, когда его уже выпустят. Даф покосилась на сидящего на соседнем сиденье Мефодия. Или не Мефодия. После случая с зеркалом Дафне стоило немалых усилий взять себя в руки и не подавать виду, что догадалась. Оставалось проверить увиденное, подтвердить, что глаза ее не обманули. Но возникла проблема: Меф словно что-то заподозрив, стал активно избегать зеркал и отражающих поверхностей, что только подтвердило сомнения девушки. Дафна хотела знать, кто именно перед ней: Мефодий, одержимый кем-то, или его двойник? Но где тогда настоящий Меф? Не придумав ничего иного кроме как обратиться за помощью, Даф позвонила Эссиорху и напросилась в гости, решив взять с собой лже-Буслаева. Шум в хвосте автобуса заставил их обоих обернуться. Там, размахивая сумочкой цвета «вырви глаз», бушевала невысокая дамочка с навьюченными кудрями и ярким макияжем на озлобленном лице. Напротив неё сидела молодая пара, с совершенно спокойным видом наблюдающая за происходящим. — Челадой моловек! Немедленно уступите место даме! Да где это видано! Да кто тебя воспитывал?! — визгливые нотки в голосе уже расчистили пространство вокруг, так как остальные пассажиры, опасаясь за свои барабанные перепонки, уже сгрудились подальше от истеричной особы. — А вас кто воспитывал? — с некой издевкой поинтересовался парень, насмешливо склонив голову набок. Дама едва не задохнулась от услышанного. Это кто-то посмел усомниться в ее воспитанности! Напоследок отвесив сумкой парню по затылку, агрессивная мадам вышла на следующей остановке, и люди, вздохнув от облегчения, снова расползлись по салону. В парне и девушке Даф узнала Ирку и Матвея и очень обрадовалась такой приятной встрече. Дождавшись, когда кто-нибудь из них повернет голову, девушка подняла руку повыше и помахала. Ирка тут же широко улыбнулась и помахала в ответ, попутно тыкая безучастного и оглушенного сумочкой Матвея локтем в бок, чтоб и он не забыл поздороваться. Багров, все еще пребывающий в шоке, что его отлупасили сумочкой, сдержанно кивнул «летучей» парочке. Пока они обменивались кивками, Меф и Даф едва не пропустили свою остановку. В следующее мгновение их светловолосые макушки замелькали в толпе и вместе с ней стекли наружу. Автобус двинулся, и эти двое вовсе скрылись из виду, лишь мелькнул на прощанье хвост вырвавшегося на свободу лысого кота. *** — Ты в порядке? — Ирка, еле сдерживая смех, погладила потерпевшего Багрова по голове. — Не спрашивай. Ты сама видела, с каким чудовищем мы столкнулись. Я защищал тебя, как мог. — А мог просто уступить ей, и не пришлось бы воевать. — Ага, может, мне еще на коленки её посадить нужно было? — возмущению Матвея не было предела. — Пусть вот всякие светленькие Буслаевы места и уступают. Он-то сидел, жопку грел, а я ни за что огрел. Вот, даже стихами заговорил. — Ничего, головушка у тебя крепкая, выдержит. А ведь ударила бы она светленького Буслаева, рассыпался бы бажоненький, не собрать бы было, — хихикнула Ирка. И ей тут же стыдно стало. Ай-ай-ай, уподобилась Багрову. Дурной пример заразителен. Они вышли буквально через пару остановок, после Даф и Мефа. Удивительное совпадение — среди стольких автобусов, выдвигающихся по маршруту с небольшим разрывом, оказаться именно в том, где сидели Буслаев с подружкой. Только в отличие от этих двоих Ирка с Матвеем просто катались по городу, выходя наугад и гуляя по улочкам в свое удовольствие. Нечасто выпадает такая возможность. Пока Багров покупал вкусненькое, Ирка разглядывала прохожих, отмечая в мысленном блокнотике необычных личностей или ситуации. Всякий раз удавалось заметить что-то новое и сделать для себя какие-то выводы. В разное время встречался разный контингент людей. Сейчас, в предобеденный час сновали туда-сюда мамы с колясками или маленькими детьми, а здесь возле детского городка маленьких прохожих было не счесть, при этом не так уж и шумно было. Мамочки все молодые, красивые и длинноногие, словно на входе в детский городок стоит секьюрити и пропускает только мам модельной внешности. Ирка невольно покосилась на свои ноги. Но нет, с ними все было в порядке. Загорелые, стройные с крепкими икрами, этого не могли скрыть даже джинсы, скорее они только подчеркивали красоту ее ножек. Пожалуй, ей удалось бы пройти этот несуществующий фэйсконтроль. Матвей вернулся, неся в руках две огромных шаурмы, от которых еще шел пар. Правда, свою он успел неплохо надкусать по пути до Ирки. Бедный проголодался от полученного стресса. Вручив Ирке её порцию, Багров подсел рядом, похрустывая попавшимся в шаурме огурцом. Какое-то время они молча жевали, разглядывая бегающую за периметром детского городка ребятню, пока обзор не перекрыл остановившийся перед ними человек. Несмотря на теплую погоду, мужчина был одет в дранную замшевую куртку, под которой виднелся поношенный и довольно грязный свитер неузнаваемого цвета. Он стоял напротив них и улыбался неполным рядом зубов, который даже сложно было разглядеть через растрепанную бороду. — Молодой человек, — обратился он к Матвею хриплым голосом, — купите девушке зеркальце. Чтоб девушка любовалась своей красотой каждый день. Зеркальце хорошее, не битое, красивое! — Извините, мы ничего покупать не будем. — Что за зеркальце? Обе фразы были произнесены одновременно. Конечно, сердобольная Ирка не могла не помочь, и проявила бурный интерес к вещице, которую продавал бомж. Бомж обрадовался, еще шире улыбнулся и вынул из-за пазухи нечто обернутое в старую тряпку. Педантичный Матвей поморщился, представляя, что может там лежать и уже думая, куда они это потом будут выкидывать. Мужчина развернул тряпку, продолжая нахваливать вещицу и уверяя, что возьмет недорого, и достал зеркало, аккуратно передавая Ирке в руки. Оно действительно было красивым. Само по себе тяжелое, судя по всему бронзовое. Стекло окаймляли восемь лепестков, а на ручке было что-то выбито. Если покупать такое в антикварной лавке, обойдется недешево. — Где вы взяли такую красивую вещицу? — поинтересовалась Ирка, заворожено поворачивая в руках зеркало. — От бабки досталось, да вот нет бабки уж давно! Ну что, берете? — нетерпеливо спросил мужчина, потирая обмотанные в тряпье руки. — Да, — Ирка улыбнулась, — мне нравится. Когда Матвей и Ирка выходили из парка, сумка Ирки пополнилась новым необычным предметом, а кошелек Матвея опустел ровно на пять долларов. *** Улита доедала уже третий бутерброд с колбасой, когда все-таки прозвенел дверной звонок. Открывающий дверь Эссиорх зашикал на ввалившихся в квартиру Мефа с Даф, переживая не столько за Люля, которого легко разбудить, сколько за нервную систему супруги. Дафна приподняла вверх руку с тортом, Мефодий продемонстрировал палку колбасы. Дресскод пройден, путь на кухню открыт. Улита больше обрадовалась колбасе, ведь она уже закончилась, а хлеб остался — непорядок, надо исправлять. Эссиорх не сводил с подопечной глаз и не понимал, что за встревоженность была в разговоре, если вроде бы все хорошо. Даф поймала один из нарочито частых взглядов хранителя и показала глазами на Буслаева. Его сейчас тискала Улита, пощипывая за поджарые бока и попу, и он совершенно не замечал происходящего у себя за спиной. Эссиорх осмотрел с ног до головы Мефа, не увидел ничего странного, перевел взгляд обратно на Даф и пожал плечами. Та закатила глаза, указала пальцем в центр груди и едва слышно шепнула: «Эйдос». У хранителя округлились глаза. Действительно, у Мефа напрочь отсутствовал эйдос, в центре груди была сосущая пустота. Заметив реакцию, Дафна развела руками, затем, чуть отодвинувшись, указала на витражное стекло в шкафу. В нем четко отражались три искаженные фигуры. — И что? — шепотом спросил, не понимая, Эссиорх, и его тут же осенило. Три фигуры? Но ведь их здесь четверо! Если присмотреться, можно было разглядеть в отражении всех, кроме Мефодия, его словно не было совсем. Байкер схватил Даф за руку и стремительно вылетел вместе с ней на балкон, плотно закрыв за собой двери. Лже-Буслаев, обернувшись, успел заметить только мелькнувшие в проеме хвосты. Он быстро пробежал глазами помещение и нахмурился, заметив позади себя витражные стекла в кухонном гарнитуре. — Что за чертовщина? — первое что сказал Эссиорх, оказавшись с Даф наедине. — Я не знаю! Это не Меф. Дафна облокотилась об перила, почувствовав какую-то слабость в ногах. — Подожди, как не Меф? А кто? — Я не знаю!! — Успокойся и расскажи все по порядку. Рассказывать особо было нечего, Даф знала немного, поэтому рассказ занял всего пару минут. Эссиорх был ошеломлен. Он столкнулся с таким впервые. — Может, подменыш? — предположил он, активно шевеля мозгами и вспоминая всех возможных существ. — Они разве не детей подменяли? Нет, тут что-то другое: злобный двойник, вторая сущность, вселившаяся тварь. — Кстати, вторая сущность вполне возможно, но где тогда расхаживает первая? Или если двойник, где настоящий Меф? — Хотела бы я знать, — поникла девушка. — Так, я просмотрю литературу и архивы, придется слетать домой, а ты делай все, чтобы он не заподозрил и не сбежал. — Как? Я спала с ним в одной постели целую ночь, он мог сделать все, что угодно, и я бы даже не поняла. Я не могу притворяться больше, мне страшно. — Послушай, это нормально, что ты боишься его. — Я не боюсь его, — Даф перебила, ее пальцы вжались в перила так сильно, что побелели. — Я боюсь за Мефа. Как он? Что с ним? Где он? Иногда я его ощущаю, ему плохо. И мне тоже плохо. — Так, давай вернемся для начала назад, чтобы наше исчезновение не выглядело странно, а потом встретимся на нейтральной территории и поговорим. Хранитель обнял Даф за плечи, изо всех сил пытаясь поддержать, и они вместе вернулись в кухню, где оставили двойника и Улиту. Но по возвращении они нашли только сидящую на полу ведьму, пустыми глазами уставившуюся в блестящую на солнце поверхность витражного стекла.