Мне давно уж все равно: Что бело, а что черно… Будет все, как нужно им, — Станешь нем и недвижим. Этой сваре много дней. Были люди и сильней И упорнее, чем ты, — Только всем заткнули рты.
***
Новогодние праздники уже прошли. Январь был в самом разгаре, когда журналистке в первый раз удалось выбраться в свет. Это было чудесно. Лёгкий снег начал падать с неба ещё с утра, и именно тогда Маргарет решила отправить свою помощницу вместе с детьми в бутик с одеждой, где им нужно было выбрать наряды к предстоящему вечеру. — Сходите в отдел с одеждой для детей. Я, честно, присмотрела уже два платья для Эрики и костюм для Вильгельма, — женщина расхаживала по гостиной в домашнем халате с бокалом вина в руке. — Дети выберут, а ты заплатишь деньгами, которые я тебе доверю. А я хочу отдохнуть и подготовиться к вечеру. Нужно обдумать кое-какие детали… — Но, фрау, позвольте, у меня ведь почти нет одежды, которая была бы подобающей для высшего уровня общества, — тихо возразила Эрна, услышав просьбу Маргарет. — Ой, ты об этом волнуешься? Всё в порядке, я отдам тебе одно из своих платьев. А Альберт уже привёз новое пальто, которое мы заказали недавно вместо этой твоей куртки. — Спасибо, фрау, вы так добры ко мне… Но, думаю, не стоило тратить на меня деньги. — Да что ты, для меня это пустяки! Носи на здоровье, — хозяйка дома искренне рассмеялась последним словам девушки. Вот уж чего, а денег у неё было в достатке… На том и порешили. Только оказавшись на улице на морозе, журналистка поняла, что совсем забыла спросить, кто заявится в гости сегодня вечером. Эрика держала её за руку, а Вильгельм что-то бормотал себе под нос и старался идти как можно дальше. Эрна не обращала на него внимания. Её больше заинтересовала обстановка вокруг. Когда жилой посёлок для богачей закончился и начались первые признаки города, тоже одного из престижных районов, девушке вдруг всё больше стало казаться, что она снова в прошлом — в тридцатых годах. Именно таким ей запомнился Берлин ещё до войны. Тогда под Новый год маленькая Эрна с семьёй ходили на каток или на ёлку, а потом — по магазинам. Затем они возвращались домой, где так вкусно пахло имбирными пряниками и ёлкой, иголками и смолой. Девочка с матерью приступали к готовке, и хоть Хильдегард не умела это делать, всё равно старалась помогать: вырезать украшения для свечей, плести корзиночки или лепить фигурки из марципана, чтобы только находиться на кухне подольше, наслаждаясь атмосферой предстоящего праздника, пока мать варила ежевичный морс и пекла особое рождественское печенье. К тому же, потом можно было съесть остатки карамели, которые не пошли на приготовление конфет. Воспоминания из того чудесного прошлого обрушились на Хильдегард так, что она чуть не поскользнулась, наступив на лёд. Это было так давно, но осталось лучшим временем, когда девочка чувствовала себя защищённой, как никогда раньше. Казалось бы, обычное явление — январь подходит к концу, а все украшения к празднику ещё не успели убрать: и ёлка стоит на площади, украшенная, как царица Савская, и гирлянды висят; но от этого журналистке стало отчего-то совсем тоскливо, и она ускорила шаг, крепче сжав руку Эрики. В торговом центре было людно. Богатые дамы в шубах с лисьими воротниками водили за ручку своих детей по магазинам, желая прикупить им всё самое лучшее и дорогое. Эрна мысленно пересчитала деньги, данные ей фрау Краузе, прикидывая, хватит ли этого на одежду. Почему-то эта сумма стала казаться ничтожной при одном лишь взгляде на всё это. — В каком отделе вы выбрали одежду? — Вон в том, — Эрика ткнула пальцем в дальний магазин с неприметной вывеской. — Ну, пойдёмте. Продавец сразу же узнал детей и приветливо поздоровался с ними, но подняв взгляд на журналистку, вдруг стал серьёзным. — А вы кто? — спросил он недовольно, окидывая изучающим взглядом девушку. — Я помощница фрау Краузе. Она прислала меня заплатить за одежду. Мужчина кивнул, однако всё ещё пребывал в недоверии. Девушка чувствовала, как окружающие их дамы начинают шептаться. Ещё немного — и они начнут говорить в полный голос: «Маргарет совсем обленилась, чтобы посылать вместо себя эту девчонку. Знаете, на кого она похожа в этом дорогом пальто и дешёвых сапогах? На деревенщину!» Что ж, верно, они правы. Но эти богатые, избалованные, расфуфыренные бестии не знают и никогда не поймут, через что пришлось пройти обыкновенной бедной журналистке, и Эрна кивает. Пусть будет так; она выдержит.***
В доме Краузе царило едва заметное напряжение. Все старались делать вид, что ничего не происходит, но неуверенная походка и слишком активная жестикуляция выдавали домашних. Даже дети показывали своё волнение: ходили туда-сюда, мельтешили перед глазами служанки, мешая ей мыть посуду. Эрна хорошо справлялась со своими обязанностями, но всё же ей надоело, что Эрика три раза заходила на кухню, потом выходила и снова возвращалась. Кто же явится к ним сегодня, из-за кого действительно стоило бы переживать? Сам фюрер? — Эрика! — наконец взмолилась журналистка, бросив полотенце, которым вытирала руки. — Объясни мне, пожалуйста, что происходит! Кто такой важный приезжает, что вы все так волнуетесь? — Ты о чём? — не поняла девочка. — Все ходят, будто сами не свои: молчат, ничего не говорят. Я могу поинтересоваться? Что-то случилось? Почему все вдруг стали такими странными? — А, ты об этом… сегодня должна прийти фрау Рифеншталь. Она живёт здесь неподалёку. Вот мы и волнуемся… Вообще-то они подруги, но от фрау можно ожидать всего, что угодно. Она немного странная. Вот бабушка и волнуется, а мы — вместе с ней. — Погоди, Рифеншталь — это режиссёр? Лени Рифеншталь? — Да, она самая. Бабушкина подруга. — С ума сойти, — Хильдегард даже села на корточки, оказавшись одного роста с Эрикой, чтобы лучше всё слышать, — известный режиссёр Третьего рейха вот так просто может взять и прийти к кому-то в гости? Я не знала, что фрау Краузе дружит с ней. И когда Рифеншталь будет здесь? — Сегодня ужин в семь. Думаю, в это время она и придёт. Но ты не радуйся, Николь. Вряд ли фрау захочет с тобой общаться. Она очень… странная, как я уже говорила. Она любит всё красивое, любит роскошь, комфорт, общается только с богатыми и известными людьми, как бабушка. А тебя может просто не понять… ты не обижайся только. Не обижаешься? — Нет, что ты, ребёнок, — махнула рукой Эрна, распрямляясь в полный рост, — слышишь, дверь хлопнула? Это наверное Альберт принёс твои платья. Беги и примерь их. Только учти, что для ужина ты можешь взять лишь одно, поэтому выбери самое лучшее! Лени Рифеншталь — очень известный режиссёр. Хильдегард, ещё будучи совсем наивной, хотела познакомиться с ней. Несомненно, фильмы этой женщины были востребованы из-за своей действенной пропаганды и пользовались большой популярностью. «Посмотрим, что это за персона на самом деле», — думала девушка, пока хозяйка дома взволнованно не позвала её, завалив вопросами: — Николь, ты проверяла обстановку на втором этаже? В моём кабинете всё в порядке? Картины ровно висят? А полы чистые? — Не беспокойтесь, фрау, всё в порядке. — Как уж тут не беспокоиться… тебе нужно будет переодеться в хорошее платье. Так, а где его взять? Ладно, я пока отдам тебе одно из своих… — Маргарет, казалось, беседовала сама с собой. Ближе к пяти пришли повара, специально нанятые Маргарет для подобных случаев. Журналистке пришлось освободить кухню и, оставшись в стороне, наблюдать за тем, как люди в фартуках бегают туда-сюда по комнате, перетаскивают продукты. За ужином будет всего четыре человека, а приготовлений на целый отряд. Эрна не понимала беспокойства домашних и, решив, что больше её помощь не понадобится, ушла в свою комнату, где и просидела до вечера.***
И вот Рифеншталь явилась. Она пришла гораздо раньше, чем предполагалось, поэтому и успела застать всю эту суматоху. Дети к тому времени уже оделись: Вильгельм был в костюме, Эрика — в платье, а вот их бабушка ещё ходила в обычной неказистой одежде — домашней. У неё просто не хватило времени для смены наряда: нужно было руководить, куда и что поставить; как положить приборы на стол; научить всех манерам, как себя вести. Эрна помогала Маргарет, чем могла, но вдруг услышала звонок в дверь и шаги в прихожей. Девушка сразу смекнула, что это может быть гостья, а они не готовы к приёму, и шёпотом закричала Вильгельму: — Не открывай! Не открывай! Парень смерил её высокомерным взглядом и открыл дверь, щёлкнув замком. В прихожей возникла режиссёр, сразу же отмечая для себя, что к чему. Вильгельм выпрямился и вытянул руку в приветствии, как обычно это делал, здороваясь, и Рифеншталь ответила ему. Хильдегард отчаянно соображала. Нужно потянуть время, чтобы повара успели завершить приготовления, а Маргарет — переодеться. Но как это сделать? И, недолго думая, журналистка сама вышла к гостье. Лени не выглядела такой уж старой, а ведь обычно именно ассоциации с пожилыми людьми приходят на ум при упоминании обращения «фрау». Хоть ей и было сорок три года… Рифеншталь придирчиво оглядела журналистку с головы до ног, неприятно улыбаясь. Она, казалось, замечала всё, даже то, что у тебя в голове, поэтому под этим проницательным взглядом Эрна почувствовала себя полностью голой. — Здравствуйте, а где Маргарет? — после долгого молчания поздоровалась и спросила женщина. Девушка же совсем забыла о приличиях и о том, что нужно было поздороваться первой, просто стоя и глупо хлопая глазами. Да уж, Рифеншталь точно сочла её ужасной, но скорее всего просто не подала виду. — Фрау Краузе скоро выйдет к нам, — пролепетала Эрна, но её спасла хозяйка дома: — Я уже здесь, дорогая. Спасибо, — Маргарет спустилась с лестницы при полном параде, но по её виду было заметно, что одевалась фрау Краузе второпях и толком даже не уложила волосы. — Ты уж извини, что мы не успели приготовиться к твоему приходу. — Маргарет! Я так рада тебя видеть, — гостья порывисто обняла подругу и изобразила поцелуй в обе щёки, не касаясь накрашенными губами кожи. — Ничего страшного. Я, честно говоря, люблю являться пораньше. Только так можно оценить степень способности хозяев выходить из различных ситуаций. А я, между прочим, не с пустыми руками! Только сейчас журналистка заметила пакет в руках режиссёра. В нём оказался сборник нотных этюдов для Эрики, очередная книга о сборке оружия для Вильгельма и старинная голубая шкатулка с зеркалом для хозяйки дома. — Я знаю, как ты любишь всякие антикварные вещицы, поэтому решила подарить тебе её, — подмигнула Лени. Маргарет осторожно взяла шкатулку в руки и осмотрела. — Спасибо, дорогая, мне очень приятно получить от тебя столь дорогой подарок, — наконец сказала она. В воздухе витало напряжение. Эрна чувствовала, что это всё чистые наигранные формальности, и Маргарет изображает дружбу с режиссёром ради поддержания имиджа. Дети были уже тут как тут, благодарно принимая подарки, и обстановка слегка разрядилась… За ужином Рифеншталь всё говорила и говорила. Эрна не садилась за стол, лишь стояла в стороне, слушая и внимая, а когда кому-то требовалась её помощь, подходила. Режиссёр больше налегала на вино, в выборе которого Маргарет знала толк, и её язык развязывался всё больше и больше. — Лени, а чем ты сейчас занимаешься? — как можно дружелюбнее спросила фрау Краузе, стараясь поддержать разговор. — О… — женщина взмахнула руками, уже приготовившись разразиться бурей слов о своей карьере, но случайно задела бокал, и вино багровым пятном стало растекаться по белоснежной скатерти. Хильдегард отреагировала мгновенно, подскочив и набросив салфетку сверху, не давая пятну двигаться дальше. — Ой, простите меня, простите! — затараторила гостья, — я правда не хотела, Маргарет… Видимо, слишком увлеклась. — Ничего страшного, пустяки, — улыбнулась фрау Краузе, но эта улыбка вышла вымученной и натянутой. — Раз уж начала говорить — продолжай, нам же интересно! — А о чём мы говорили? Ах, да, вспомнила — о фильмах! Сейчас вовсю идёт работа над новым сюжетом. Большинство сцен уже отснято. Появились небольшие проблемы, но скоро — буквально послезавтра — постараемся их исправить. Новое название — «В погоне за смыслом». — Звучит интересно, а о чём сам фильм? — Ой, долгая история, лучше увидите потом сами. Но вот самое главное — мне не хватает одного актёра, точнее — актрисы на роль второстепенного плана. Пока не хватало… я приметила у вас один интересный экземпляр. Надеюсь, Маргарет, ты не будешь против… Эрна не сразу поняла, что речь идёт о ней. Только когда все взгляды присутствующих устремились на неё, а Эрика сказала: «Что? Наша Николь будет актрисой?», она вдруг всё осознала и лишь стояла в удивлении и смущении, не зная, куда себя деть. Вообще Хильдегард чувствовала себя не в своей тарелке, то есть, лишней на этом ужине среди богатых людей в формальной обстановке. — Она мне понравилась, — как ни в чём не бывало продолжала Рифеншталь, — и я хотела бы спросить разрешения у тебя, Маргарет, отпустить твою помощницу с нами на съёмки на некоторое время. Примерно в конце февраля или в начале марта я верну тебе её в целости и сохранности. — Что? — вмешалась Эрна в разговор, — а меня вы спросить не хотели? Я всё-таки не вещь, которую можно одолжить у хозяина, а живой человек, у которого, между прочим, есть мнение и право выбора. — Ну, во-первых, я знаю, что ты точно согласишься… — Лени изучающе оглядывала девушку, поворачивая в тонких пальцах бокал на тонкой ножке, — кто же откажется принять участие в фильмах Лени Рифеншталь, куда даже профессиональные актёры попадают только с моего ведома и только пройдя через строгий отбор? Только идиот. А ты — далеко не идиотка, дорогая, я же вижу. Да и данные у тебя хорошие; мастерство тоже есть. Соглашайся, пока я предлагаю. Подумай, какой чудесный шанс построить карьеру ты упускаешь! — Да? — и тут журналистка решила играть по правилам режиссёра. Что ж, госпожа Рифеншталь, вы сами напросились. — Данные, может быть, и хорошие, но мастерства точно нет. Я никогда не училась актёрскому мастерству и не хочу подвести такого прекрасного режиссёра! — Но мою проверку ты прошла. Это уже показатель твоих способностей, — не сдавалась гостья, наблюдая за растерянностью «оппонентки». — Какую проверку? — А ты думаешь, что весь этот спектакль с разлитым вином и заурядными беседами — взаправду? Думаешь, я правда настолько неловкая, что не замечу какой-то там бокал? Прости, Маргарет, я всё верну тебе в тройном размере. Ты же понимаешь, что это была вынужденная мера? Ну, а ты, Николь, или как там твоё имя… Думаешь, что я только и могу говорить, что о фильмах и съёмках? Если да, то это действительно глупо. Но всё же ты стояла в сторонке во время моего монолога и улыбалась, когда на самом деле хотела оказаться подальше отсюда, и именно ты первая среагировала на «случайно» задетый бокал. Хорошая реакция и умение врать, скрывать свои истинные чувства — вот главная фишка актёров, я считаю. И даже сейчас ты стоишь и споришь со мной, что говорит о твоей отчаянной смелости. Мне это нравится! На твоём месте я бы соглашалась, пока предложение в силе… — Мне нужно подумать, — кратко ответила Хильдегард, отчего Лени закатила глаза: — Ну, думай-думай. А если она согласится, Маргарет, ты её отпустишь? — Отпущу, — растерянно ответила хозяйка дома, — но я это делаю лишь для пользы рейху и только потому, что мы — подруги. — И я ценю нашу дружбу! — подхватила Рифеншталь. — Звучит, как тост. Выпьем же! За нашу дружбу и за свободу! — Фрау Рифеншталь, — неожиданно подал голос ранее молчавший Вильгельм, которому, видимо, не пришлась по душе возможная карьера Эрны, — не берите её на съёмки! Эта Николь — предатель родной страны. Её даже отправили в концлагерь, но она как-то умудрилась оттуда сбежать! Зачем вам такая в актёрском составе?! — О, — Лени повернулась к журналистке, часто-часто моргая. Количество выпитого алкоголя слегка помутило её сознание, — это правда? Сдаётся мне, этот мальчик не врёт. Что ж, ещё один повод взять тебя в команду! Надо же, ты как раз подходишь для роли! Униженная и оскорблённая, преданная всеми и решившая ответить обидчикам тем же… — ещё немного — и гостья стала бы перессказывать собравшимся весь сюжет фильма, но Вильгельм, весь красный от злости, закричал, перебив её: — Нет! Как же вы не понимаете?! Она — преступница! Её нужно отправить на суд и уб… Паренёк не договорил, вдруг закрыв глаза и завалившись набок. Маргарет испуганно вскочила, подхватив его, что-то голося. Вильгельм не отвечал, его ресницы лишь слегка подрагивали. — Да у него жар! — снова вскричала Маргарет, озираясь по сторонам. — Эрика, нужно позвонить нашему лечащему врачу! Скорее! — Ой, бабушка, не кричи; не надо никому звонить, — мальчик вдруг очнулся, но говорил очень тихо. Не похоже было, что он минуту назад с пеной у рта доказывал режиссёру, что ненавистная ему Эрна не достойна участвовать в съёмках нового фильма. — Николь… хотя нет, Эрика, помоги мне, пожалуйста, довести Вильгельма до комнаты. Ему точно нужно прилечь. Ужин был сорван. Рифеншталь и не моргнула, когда Маргарет уводила заболевшего внука в комнату на втором этаже. Эрна почувствовала, что даже немного рада, что Вильгельма увели, а то ещё немного, и она бы не вытерпела и ударила его металлическим подносом по голове. — Это было занятно, — призналась Лени, когда семейство Краузе в неполном составе скрылось наверху. Она встала из-за стола, аккуратно сложила приборы и вышла в прихожую, где висела её шуба, вынуждая журналистку проследовать за собой. — Ну, так что, дорогуша? Ты подумала над моим предложением? — Я согласна! — выпалила девушка почти сразу. — Твой боевой настрой мне нравится, но побереги его для съёмок. Будь готова завтра к десяти утра. Собери чемодан, сумку со всеми нужными вещами. Я, может быть, заеду за тобой пораньше. Разрешения от Маргарет мы добились, так что, считай, дело в шляпе. — Но вы же сказали, что съёмки послезавтра… — А ты не учла время пути до Вены? Глупышка! Думала, что всё так просто? Нет! Мы едем в Австрию! Маргарет торопливо спустилась с лестницы, бормоча себе под нос: «Отправила детей спать — и слава Богу…», а потом остановилась, окидывая взглядом холл. — Ой, а ты уже уходишь, Лени? Почему так быстро? — Я подумала, Маргарет, что не буду вам мешать. Тут ещё такая ситуация с Вильгельмом… моё присутствие здесь явно лишнее. К тому же, я увидела и сделала всё, что хотела. — Что ж, воля твоя. Нам правда нужно разобраться, что за напасть выбрала моего внука и почему… спасибо за понимание. — Мы же подруги и должны понимать друг друга, — фальшиво улыбнулась Рифеншталь и застегнула последнюю пуговицу на своей дорогой шубе. — Спасибо за ужин, дорогая! Всё было превосходно; особенно — вино. До свидания! — а потом развернулась, будучи у самой двери, и небрежно напомнила девушке: — Завтра в десять.