А до войны — вот этот склон Немецкий парень брал с тобою Он падал вниз, но был спасен А вот сейчас, быть может, он Свой автомат готовит к бою. Ты снова здесь, ты собран весь Ты ждешь заветного сигнала И парень тот — он тоже здесь Среди стрелков из «Эдельвейс» Их надо сбросить с перевала!
***
Группа людей взбиралась на высокий холм. Впереди шагала сама Рифеншталь в сапогах до колена, галифе и мужской тёплой куртке с воротником; за ней — операторы с камерами и весьма тяжёлой аппаратурой, затем — Джервас, Эрна, Хелен и актёры, одевшиеся тепло и удобно; шествие замыкали две молодые актрисы в лёгких полушубках, постоянно жалующиеся на холод и продолжительность пути. Режиссёр не обращала внимания на усталость, лишь изредка подбадривала процессию, обещая, что осталось идти немного. Но это «немного» растянулось ещё на полчаса. Журналистке уже изрядно надоело нытьё девушек позади; она даже хотела отдать им свою куртку и ботинки, лишь бы насладиться тишиной, но тут Лени первой взобралась на вершину холма; путь закончился. — Пришли! Вы только взгляните. Идеальное место для сцены сражения, не правда ли? Внизу открывался действительно впечатляющий вид: обширное пустое поле, где местами лежал снег; низины с редким кустарником и лес, маячащий вдалеке. Отсюда можно было видеть равнину, на которой когда-то, может быть, и происходил бой, упомянутый режиссёром. Здесь же, наверху, на исходе дня было даже не очень холодно, несмотря на зимнее время. — Так, нам нужно к лесу. Установите камеру здесь. Я, второй оператор, Хелен, Джервас, Николь, спускаемся вниз. Гримёры, за нами. Следите за мной: подам сигнал, когда начинать. И шевелимся скорее! Будем творить историю! — раздавала указания Лени. Для этой сцены пришлось разуться, скинуть куртку и позволить гримёру нарисовать фальшивую царапину на щеке. Земля была ледяная, местами заснеженная, на неё было больно ступать. Эрна подпрыгивала на месте, пока Джервас любезничал с Хелен. По словам Рифеншталь, настоящие условия открывают настоящие эмоции. Эту сцену можно было, конечно же, снять в павильоне, но режиссёр специально потащила весь коллектив в какую-то глушь, за пределы Вены. А здесь только деревни, лес и небольшая группа людей, пытающихся снять хороший фильм… И вот она снова в роли жертвы, убегающей от озлобленного русского разведчика по холодной земле без куртки, без ботинок, в одной лёгкой накидке. Хильдегард сама не знала: похоже ли это на её историю? Или это и есть её история? В любом случае в роль несчастной и обиженной вжиться было легко. Девушке казалось, что она превосходит по уровню мастерства всех остальных актёров: к примеру, бестолково играющую Хелен или заносчивого Джерваса, чьи эмоции были чуть выразительнее эмоций камня. Но Рифеншталь всегда останавливала съёмку именно из-за неё, бросаясь фразами вроде: «Николь, всё не так!», «Даже пятилетняя дочь моей подруги сыграет лучше!» или «Николь, ты меня разочаровываешь…» Эрна снова бежала, пару раз спотыкалась под хохот остальной команды. В очередной раз наблюдая провал журналистки, режиссёр хлопнула в ладоши и закричала: — Так, ладно! Перерыв! У вас есть пять минут! Эрна торопливо застегнула сапоги. Наступил вечер, стало морозно — нужно было согреться. Однако Лени, заметив девушку среди расходящейся толпы, окликнула её: — А ты, дорогая, не уходи, останься. Поговорить надо. Хильдегард застыла в недоумении, однако всё же подошла к женщине. Обе недолго наблюдали за тем, как начинает садиться солнце, как розовеет небо в закате. Молчание нарушила журналистка: — О чём вы хотели поговорить? — Так как всегда обламываешь момент… — Рифеншталь проследила за тем, как верхний край солнца начинает исходить оранжевой дымкой, искажаясь в небе, а потом перевела взгляд на собеседницу. — Кстати, почему мы всё ещё на «вы»? По-твоему, я такая старая? Вот было бы нам обеим лет по девяносто, тогда можно было бы важничать. А так, пока мы молоды, давай уж на «ты». — Хорошо. О чём ты хотела поговорить? — О тебе, конечно… Женщина поглядела на Эрну как-то странно, словно впервые увидела. Солнце почти зашло, медленно сгущались сумерки. Лени стояла спиной к девушке; невозможно было разглядеть ни выражения лица режиссёра, ни понять её эмоций. Журналистка могла лишь предполагать, что сейчас Рифеншталь загадочно улыбается, надеясь, что в сумерках этого никто не заметит. — Ты, наверное, задаёшься вопросом, почему я постоянно к тебе придираюсь? Я могу ответить. Хочешь знать? — Хочу, — ответила журналистка рассеянно, заметив одну деталь. Её внимание переключилось на какое-то собрание возле начала леса. Люди из команды толпились, вглядывались в чащу, словно что-то искали, изредка выкрикивая одно слово. Режиссёр же не обратила на это внимания и продолжала свой монолог: — Я постоянно останавливаю тебя потому, что знаю: ты можешь играть лучше, но не хочешь, не стараешься. Знаешь, я сразу же увидела в тебе талант. То, чего нет у Джерваса, у остальных… Они — профессиональные актёры; окончили курсы, школы актёрского мастерства, но таланта в них от этого не прибавилось. Другое дело — ты. Нигде не училась, но умеешь. А ещё я… да Боже мой! Что там у вас?! Рифеншталь злобно гаркнула в темноту пару «ласковых» слов, так и не договорив. Журналистке оставалось лишь гадать, что она хотела добавить в конце. Тем временем, чей-то незнакомый силуэт возник совсем рядом, а его обладатель, оставаясь невидимым, словно в тумане, произнёс: — Фрау Рифеншталь! Фрау Рифеншталь, Хелен потерялась. Она в лес пошла, не возвращается. Мы кричали ей — не отвечает… — Что? Как она могла потеряться?! — Да сами посмотрите! Её среди нас нет. Лени бросилась к актёрам, посчитала их, словно воспитатель считает детей после прогулки, и, тоже не заметив Хелен, спросила: — Кто её видел последним? Где она была? — Да я же говорю: ушла в лес и пропала. Уже как двадцать минут как дождаться не можем. — Кажется, я догадываюсь, зачем она туда отправилась, — неприятно загоготал оператор, всё ещё не расставаясь со всем оборудованием. — А ну, тихо! Какая разница, зачем она туда пошла? Главное, что её долго нет! Мы должны найти Хелен! — Может, лучше отправиться в отель и вызвать спасателей? — предложил кто-то из толпы. — Всё-таки ночь уже почти. Темно, холодно. — Ты до отеля не дойдёшь, ублюдок, — вспылил вдруг Джервас, сжимая кулаки и делая шаг навстречу коллеге. — Я тебя здесь же под деревом закопаю, раз тебе всё равно. Хелен же замёрзнет там к чёртовой матери в этом своём полушубке! — А тебе-то что до неё? — Не твоё собачье дело! Джервас вообще был не спортивный и при своем шкафообразном телосложении быстро бегать не умел; однако, услышав весть о потерявшейся актрисе, он полетел быстрее ветра в лес, что только ветки затрещали, когда мужик проломился через них. Группа разбежалась. Люди взяли фонари и, войдя в лес, условились перекликаться, чтобы не заплутать самим. В некоторых местах нерастаявший снег в сугробе достигал целого метра, ноги проваливались. В кромешной темноте луч фонарика мелькал, натыкаясь на деревья, чьи силуэты были как человеческие с раскинутыми в стороны корявыми ветвями, похожими на руки. Луну закрыли тучи, и стало совсем темно и зловеще. И вот Эрна снова идёт по еле видной тропинке, впереди словно маячит фигура Герхарда, а в сумке пищат котята. Вот-вот появится старый колодец. А там, за поваленным деревом, и правда кто-то стоит… Вдалеке послышались выстрелы. В кого стреляют? В них или просто на улице? Девушка шагнула в темноту, и тут чья-то рука легла на её плечо. — Ну что, видела её? Хильдегард вздохнула с облегчением. Это была режиссёр. Рифеншталь стояла сейчас довольно близко, а при полном отсутствии света её лицо казалось совершенно чужим. — Не видела, — стуча зубами от холода, проговорила журналистка. — Боже, отчего же Хелен такая тупая-то, а? Ну, пойдём дальше вместе. Присутствие Лени слегка ободрило Эрну, и они обе побежали вперёд, заслышав повторные звуки выстрелов. — Ну почему вся чертовщина происходит именно ночью? — актриса старалась не вдыхать морозный воздух, чтобы не заработать себе ангину, поэтому этот вопрос вышел риторическим. Режиссёр пропустила его мимо ушей. Деревья впереди расступились, и Эрна, не рассчитав, вылетела вперёд, сломав пару веток, и скатилась с обрыва. Впереди, в низине под обрывом виднелись несколько домиков, словно на ладони. В некоторых окошечках горел свет, а на улицах, видимо, происходила какая-то возня. Лаяли собаки, кто-то стрелял из ружья, ругались люди. Других звуков в лесу просто не было слышно. — Ой, здесь деревня! — Ты не разбилась? — подала откуда-то сверху голос Лени. — Нет! Я же говорю, там деревня, и есть люди. Нужно попросить помощи у них! Несколько человек с собаками быстрее найдут Хелен, чем мы без всякого снаряжения. Может, даже пустят переночевать. Сейчас достаточно поздно. — Им ещё и заплатить придётся… — несколько камешков скатилось с холма, и Рифеншталь тот час оказалась внизу. — Все люди честолюбивы. Скажут, мол, платите за нашу помощь, а то застрелим! — Не все такие, — возразила журналистка, хотя, побывав в её ситуации, любой другой согласился бы с режиссёром. Всё же были в лагерях и добрые надзиратели, которые помогали заключённым, рискуя собственной жизнью, отдавали еду, одеяла и одежду. — Сомневаюсь, что кто-то спросит с нас за это деньги. Идём же, попросим местных о помощи! — Знаешь, может, не стоит… — То есть, ты хочешь сказать, что оставишь собственную подчинённую в беде, даже не пытаясь её спасти? — Но Хелен глупа, Боже как глупа! Она, верно, уже окоченела, просто остановившись отдохнуть. Разыскивая её, я подвергаю опасности других, более продвинутых актёров… — Вот поэтому мы и попросим деревенских. А вообще, фрау Рифеншталь, я от вас такого не ожидала. Видимо, вами движет лишь корысть… — Мы же договорились обращаться друг к другу на «ты»! Возражение ушло в пустоту. Эрна зашагала к воротам первого дома, постучала в калитку. Навстречу ей вышел хозяин — высокий рыжий широкоплечий мужик с бородой, одетый в сапоги и телогрейку. Он показался девушке очень грозным, но другого выхода не было. — Здравствуйте, — учтиво обратилась к нему Хильдегард. Ей пришлось смотреть вверх для того, чтобы мужик что-то услышал и разобрал из её слов. — Мы ищем одну девушку. Она потерялась в лесу. Мы — актёры, не местные, не знаем тут обстановки. Вы не могли бы, пожалуйста, помочь нам её найти? Сейчас холодно, время может идти на минуты. Если Хелен ещё жива… — Кого-кого вы ищете? — хозяин дома сделал шаг вперед. В темноте угрожающе блеснули его глаза. — Актрису… — Эрна оторопела от неприветливого баса незнакомца и растерялась. — Её… можно будет узнать по полушубку… из лисы, вроде. Кудрявая такая девушка, ниже меня ростом. Зовут Хелен. Наши люди могут вместе с вашими сходить, позвать её, поискать. Пока мы звали, не откликалась… — Кудрявая, говорите? Хелен зовут? Ну, так считайте, что пропажа уже нашлась. Мужик толкнул дверь, она со скрипом открылась. В светлом помещении за сенями посередине стоял стол, а за ним сидела Хелен с наброшенным на плечи одеялом и дымящейся кружкой в руках. Её полушубок лежал рядом. — О, неужели, — Рифеншталь выступила из темноты и довольно недружелюбно сказала: — Тогда собирайся, пойдём, а то в гостинице нас, наверное, хватились. Сказали же, что если до двенадцати не придём, наши вещи выкинут. — Может, останетесь на ночь? Куда вы по темноте попрётесь-то? — подала голос хозяйка дома, выходя на улицу в одной кофте. — Или зайдите хотя бы погреться. Чаю выпейте. — Мы бы с радостью, но… — начала было журналистка, но Лени её перебила: — Спасибо! А то и правда холодно. — Видите, не все люди плохие, — торжествующе прошептала Хильдегард, пока женщина суетилась на кухне. Рифеншталь, привыкшая к роскоши, всё же зашла в простую избу, чтобы спастись от холода, а значит — признала поражение. Сама режиссёр лишь фыркнула, дрожа всем телом: — Но заплатить им, видимо, всё же придётся…***
— Стоп! Отлично! Николь, молодец. Эти слова были самыми желанными, особенно если произнесла их Лени Рифеншталь. Эрна кивнула, скрывая улыбку, и камера переметнулась на другую актрису. Та произнесла свою реплику, которая являлась последней в сценарии, и оператор махнул рукой, что означало снято. — Господа! Торжественно объявляю, что съёмки нашего фильма завершены! Вы все оказали немаловажное содействие и неоценимую поддержку, внесли свой вклад в историю. После монтажа мы вернёмся обратно в Берлин, там и состоится первый показ. Думаю, у нас всё вышло шикарно, так что зрители точно будут в восторге! Режиссёр сейчас, казалось, расплачется. Даже она позволила себе быть слабой в такую минуту. Актёры загалдели, весело заговорили о предстоящем. Кто-то радостно засвистел. Рифеншталь спустилась с помоста, на котором стояла камера, и незаметно приблизилась к журналистке. — Пускай радуются. Заслужили. Она улыбалась. Эрна многозначительно усмехнулась в ответ. Лени или не поняла её скептического настроя или просто не заметила. — Ну, вот и всё, съёмки завершены. Чем планируешь дальше заниматься? — Вернусь в Берлин, опять пойду к фрау Краузе, — пожала плечами девушка. — Что я ещё могу сделать? Родителей нет, дома тоже нет. — Тебе хорошо заплатят за эту роль. Купи себе квартиру, переберись жить отдельно, что тебе эта Маргарет? Хотя, сынок у неё ничего. Помню, виделись однажды. Тебе бы подошёл в качестве мужа, а я, к сожалению, старовата для него. Как его звали? Герхард? — Не знаю, — стараясь скрыть смущение, ответила Хильдегард, — я не могу купить квартиру по личным причинам. Пока что поживу у фрау. — А может, ну её, эту квартиру? Оставайся в кино! У тебя отлично получается играть. Можешь ведь, когда захочешь. Да и знакомство со мной тебе много что даст! — Я не актриса, фрау Рифеншталь. Моё участие в «Погоне за смыслом» совершенно случайно. Спасибо за предложение, конечно… но тема кино мне интересна только со стороны, когда я не принимаю участия в ней. — Зануда. Режиссёр остановилась, словно обдумывая что-то. Эрна испугалась, что она может разозлиться из-за отказа, и попыталась спасти положение: — Но мне интересно, как, допустим, монтируют фильм? Как накладывается звук? А ещё: почему наши съёмки вышли такими короткими? — Мы ещё до этого снимали сюжет, тебя только в команде не хватало. Основные сцены уже были готовы. Остались второстепенные, многие с твоим участием, вот и времени так мало ушло. Сколько там?.. Полтора месяца всё длилось? Примерно. А вот про монтаж расскажу тебе с удовольствием! Площадка опустела. Люди разошлись. Режиссёр взяла журналистку под руку, и они зашагали по коридору, куда глаза глядят. — На самом деле мне очень жаль, что ты уходишь. Было довольно интересно. Но у меня осталось к тебе ещё одно предложение. Не отказывайся, прошу! Это моя маленькая прихоть. Хочу тебя кое с кем познакомить… — В чём заключается ваше предложение, фрау Рифеншталь? — Просто Лени! Забыла? А предложение… в конце февраля состоится показ нашего фильма. После него будет приём в доме какой-то богатой персоны — вечер по случаю нового шедевра. Все будут пить за победу, роскошь присутствует, в общем, как обычно. Просто так тебя бы туда не пустили, но уж если со мной — все двери открыты. Приглашаю. Познакомишься с влиятельными людьми, к тому же, раз ты теперь актриса и публичная личность — нужно поддерживать имидж… — Я была и останусь журналисткой. Это моя специальность и призвание. К тому же, я училась для этого. А если спросят о кино — даже не смогу поддержать разговор! — Успокойся, ничего подобного не будет. На таких вечерах-приёмах всегда чистые и наигранные формальности, которые я ненавижу. Приходится стоять и кивать с умным видом, слушая напыщенные речи всех этих индюков… Для меня это поддержание репутации, для тебя — способ завести знакомства и отличный шанс просто наладить связи. Девушка и женщина остановились у выхода на улицу. Снаружи бушевала метель, а здесь, в коридоре, было тепло. Хильдегард с недоверием глянула на Рифеншталь. Та в ответ смотрела на неё честно и открыто, словно всё должно было быть именно так, как она сказала. С одной стороны, вернуться бы поскорее в Берлин, снова стать «нянькой» и помощницей в богатом доме Краузе, дождаться окончания войны и забыть обо всех проблемах. С другой, завтрашнего дня может и не быть. Если победит не Германия? Если русские будут в городе совсем скоро? А ведь Эрна почти не видела хорошей жизни. О каких целях можно было мечтать в девятнадцать и двадцать лет, когда всё, что тебя интересует, — поскорее съехать от родителей, выучиться и найти хорошую работу? Как можно думать о чём-то серьёзном, когда на улице весна и окончание учёбы? Можно ли считать себя по-настоящему ответственным и взрослым, уединившись с молодым человеком на заднем сиденье отцовского автомобиля? И журналистка сама не верила, что снова соглашается принять участие в этой авантюре. Прошлая затея Рифеншталь стала для неё не совсем приятной — столько пришлось вытерпеть, а тут ещё и приём. Лени лишь хитро взглянула на девушку, словно зная о внутренней борьбе той, и постаралась подтолкнуть её к выбору: — Ну же! Будет забавно, я думаю. Ты согласна? Эрна думает всего минуту. Режиссёр смотрит на неё по-прежнему честно и открыто, ничего не утаивая. Хильдегард делает выбор: — Хорошо, так и быть. Согласна. — Вот и славно! Молодец! Они выходят на мороз, поднимая воротники пальто от ветра, прощаются и расстаются на исходе дня. Скоро журналистке и режиссёру предстоит встретиться снова уже в другое время и в другой обстановке.