The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

- Охо-хо-хо, сладенький, как же приятно видеть тебя в моем магазинчике, - Салюбра расхохоталась, замахав лапками, - даже если тебе ничего и не нужно, подобные визиты не могут не радовать мое сердце, дорогуша! - Я тоже рад видеть вас в добром здравии, - Найт улыбнулся, рассматривая набор амулетов под стеклом на столе, - вижу, вы все еще находите новые амулеты в свою коллекцию? - Охо-хо-хо, душечка, - любительница амулетов прикрыла рот лапкой, - что-то нахожу, что-то сама делаю. Собственные, конечно, не так хороши, как найденные, но тоже весьма сильны.       Бледный принц кивнул, останавливая внимание на одной вещице, которую с большим трудом можно было бы назвать амулетом. Статуэтка из гладкого обсидиана поблескивала на свету своим эбонитовым боком, основание ее напоминало острие Гвоздя, от которого вверх расходились небольшие отростки, похожие на следы от коротких скругленных когтей в мягкой почве, повернутые остриями вниз. Пара щитков поднималась вверх, в обрамлении других, более длинных отростков, что, словно рога, поднимались вверх, сверкая острыми краями. Самые длинные сплелись между собой под сводами более коротких, что плавной волной ушли вверх, мягко перевиваясь кончиками. Когда же Найт взял ее в руки, то почувствовал, как внутри что-то, очень плотное, тихо отдалось по стенкам, передавая импульс пальцам, будто бы там свинцовый шарик был подвешен. - Тетушка Салюбра, а откуда у вас… это? - Найт ткнул когтем в вещицу. - Ох, это-то? - слизень, в задумчивости, потерла подбородок лапкой, - случайно нашла, когда на рогаче из столицы возвращалась домой. Сижу я на лавочке, жду, пока он подъедет, и тут мимо меня проходит странный такой жук, с усиков до кончиков лап закутанный в очень длинную накидку, не разглядеть ничего. Ну вот, значит, проходит он мимо, а тут на встречу как раз еще жуки идут тоже на рогача. Ну, столкнулись они, извинились, разошлись. А я потом смотрю - тряпица какая-то на земле в поросли осталась. Ну, пока не заметил никто, подошла и подняла находку. А тут и усатый как раз подбежал, спрашивать стал кому куда надо. Ну, я находку-то спрятала, а после уже дома и открыла посмотреть. Охо-хох, сладенький, а что ты вдруг спросил? Вещица такая редкая, что ли, попалась? - Можно сказать и так, - Найт провел когтем по бороздке на щитках вещицы, - могу я это купить? - Ох, душечка, ну конечно-конечно, - Салюбра снова расхохоталась, замахав лапками, - я даже сделаю тебе скидку, как моему сногсшибательному постоянному клиенту! Охо-хо-хох, в деревеньке там, внизу, мне наверняка все завидуют! - Наверное, - Бледный принц посмотрел на итоговую сумму, доставая из сумки, что висела на одном плече, мешочек с гео, - спасибо. - Ох, не стоит благодарить, дорогуша, - протянула слизень, зажмурившись, - тебе я с радостью продам все, что тебя будет интересовать.       Найт кивнул, прощаясь с очень гостеприимной хозяйкой лучшей лавочки амулетов на всем Перепутье и даже в Грязьмуте, выходя наружу, и медленно перебирая между пальцами купленную редкость. В какой-то степени, Салюбре повезло найти такое и не знать, что это. Бледный принц же прекрасно узнал вещь, от того еще более странным показалось то, что она была у какого-то незнакомца. Ведь подобные черные фигурки исчезли еще во времена разрушения старого королевства. У него, когда-то, было три таких, с разной формой и содержимым. Но, после его исчезновения из старого Храма, они сначала сгинули в бездне, а затем и вовсе слились с его нынешним телом, не оставив после себя ничего кроме страниц в древних фолиантах. «Нельзя сказать, были ли древние жуки слишком чем-то вдохновлены или же, напротив, попросту безумны.» Найт чуть придержался за поручень своего кресла, когда рогача немного тряхнуло на повороте. «Они поклонялись не какому-то повелителю, или власти, или даже силе.»       Когда Бледный принц подошел к своему дому к Грязьмуте, то не заметил в окнах света. Значит, Алый со своей «художественной прогулки» до сих пор не вернулся. Странно, ведь уже достаточно стемнело для понятия «вечер», или даже «очень глубокий вечер».       Зайдя в дом и закрыв дверь на ключ, Найт потянулся к выключателю на стене, замерев буквально в паре миллиметров от него – на крючке справа висела знакомая черная накидка, от которой исходил едва уловимый аромат пыльцы тех больших темно-зеленых цветов из Садов Белой Леди, что были под Зеленой Тропой. И он смешивался с запахом тех острых печеньиц, пачку которых им недавно подарила Салюбра. Так Алый дома? Но тогда почему он не зажег светомушек хотя бы на кухне? Конечно, он и раньше мог забыть это сделать – все-таки, созданию Алого Огня достаточно было щелкнуть пальцами, чтобы перед ним вспыхнул приветливый огонек, любезно осветивший бы любой путь. Но он всегда оставлял на кухне бледное сияние светящихся мушек в лампе, даже когда во всем остальном доме было темно. - Алый?       На полу у стола лежала, прислоненная к стене, большая сумка, с которой Кошмар уходил утром, на самом же столе были разбросаны еще мокрые кисти и палитра. Значит, пришел совсем недавно, только-только успел принадлежности отмыть и, что странно, даже не разложил, как обычно делал. Холста же при нем не было, а, значит, сегодня его «перехватила спонтанная заказная работа», и готовая картина осталась у заказчика. Сам же Кошмар нашелся спящим на диванчике, сложившим лапки на подлокотнике, и примостившим на них голову с черными острыми рожками. Он его ждал? Даже не смотря на то, что утром они достаточно сильно повздорили?       Найт осторожно и тихо подошел к диванчику, опускаясь на корточки и пытаясь рассмотреть хоть какие-нибудь черты Алого в темноте. Глупо, конечно, это было – черное на черном искать. Хотя стрелки его ресниц, что не должны были быть видны, сейчас отливали неярким красным, вступавшим в контраст с, более привычной ранее, чернотой на белом лице. Будто росчерком пламени по самому краю прошлись, добавляя новый удивительный цвет к уже знакомому лицу, что, и без того, было прекрасно.       Бледный принц осторожно перехватил спящего возлюбленного под голову, чуть наклонив ее на себя, и под колени с хвостом, который тут же перехватил его поперек груди, на что Найт неслышно и по-доброму усмехнулся. Даже во сне, как бы ни сердился, он все равно тянется к нему.       Уложив так и не проснувшегося Кошмара на его половину постели, отцепляя от себя его длинный хвост, и накрыв одеялом, Найт развернулся, все-таки слегка постучав по маленькой лампочке на подставке, которую предусмотрительно взял из прихожей и оставил на столе, когда вошел в комнату, заставляя мушек в ней, нехотя, расправить крылышки и немного осветить пространство вокруг. Совсем немного и неярко – Найт не хотел случайно разбудить Алого, пока собирал и подвешивал в специальных подставочках все его кисти сушиться. Художник очень не любил, когда с его принадлежностями что-то было не так. И, наверное, как бы странно это не звучало, подобная фраза была применима и к самому Бледному принцу. Кошмар не любил, когда с ним что-то было не так, даже если сам Найт и не мог толком объяснить, в чем причина проблемы. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Он уже в который раз обшарил все как у самой скамейки, так и на станции вообще. Ничего, даже и следа не осталось. Длинные, похожие на перышки, усики, испуганно прижались к голове: она будет недовольна, ведь потерянная вещь представляла для них большую ценность. Хотя и никогда им не принадлежала. Надо было возвращаться обратно, и придумать по пути хоть какую-нибудь стоящую отговорку на этот счет. Не то, чтобы лично ему была так уж нужна потерянная вещица, но слышать очень высокие ноты в голосе Ищущей, ровно, как и обвинения в свой адрес из-за собственной невнимательности, ему банально не хотелось.       Проскользнув мимо охраны и взобравшись на нужный балкон по лианам, почти повсеместно произрастающим и свисающим со всех возможных поверхностей, он тихо открыл большую стеклянную дверь, прокрадываясь внутрь и, едва затворив за собой, тут же выдохнул, облокачиваясь на стекло и сбрасывая с головы слишком душный для него сейчас капюшон. В нос тут же пахнуло ароматом собранных этим утром трав, что были разложены на тумбе у широкой постели, с легкой примесью сладковатой серы, оставшейся от горения смеси в маленькой чаше, стоящей на такой же небольшой подставочке, спрятанной в большую металлическую коробку, в одной из глубоких сумок, привезенной им с собой. Осторожность никогда не бывает лишней. Особенно в деле, которым они занимаются.       Он выходит из своих покоев, тихо затворяя двери и кивком приветствуя проходящую мимо прислугу. У покоев его сестры стоит, переминаясь с ноги на ногу, невысокий жук, нервно теребя край своего белого одеяния. - Ваша Светлость. – увидев подошедшего гостя слуга кланяется, на секунду прекратив мять ткань одежд. - Добрый день, - также кивком, улыбаясь, ответил он, - моя сиятельная сестра у себя? - После обеда покои свои не покидала, сославшись на небольшое недомогание, - слуга обеспокоенно прижал лапки к грудке, - может, послать за лекарем для Ее Светлости? - Благодарю, не стоит, - яркие зеленые крылья чуть раскрылись, затем закрываясь обратно, - я узнаю, в чем дело, не беспокойтесь. - Но если Его Величество узнает… - жук в белой накидке вздрогнул, когда к нему наклонились, и посмотрели в упор изумрудными глазами, в которых, видимо, из-за тени от колонн, в самых уголках застыли небольшое темные облачка. - Он не узнает, - обворожительная улыбка в купе с тихим, почти как заговорщическим, шепотом осадили слугу, заставляя того рассеянно кивнуть, - ведь ему никто не скажет, верно?       Слуга снова кивнул, позже повинуясь легкому взмаху одной из лапок гостя, и оставляя его одного у большой белой двери. Мотылек вздохнул - он не любил использовать этот аромат из своих сборов, но во Дворце приходилось, чтобы расположить к себе всех слуг и не вызывать ни у кого подозрений. Ну и чтобы решать подобные вопросы, которые могли бы грозить их пребыванию здесь. Все-таки, все жуки, так или иначе, имеют органы обоняния, на обмане которых можно неплохо сыграть и много полезного потом достать. - Сестра? - мотылек постучал в створку, прислушиваясь, - это я, Актиас. Могу я войти?       Мотылек снова прислушался, на этот раз уловив тихое «входи», но тихое настолько, будто бы говорящий был в некой дреме и едва смог открыть рот, чтобы выдать хоть какой-то звук. Впрочем, это оказалось не так далеко от истины: когда Актиас вошел, закрывая за собой двери и поворачиваясь, то увидел свою сестру, что мерно покачивалась на стуле из стороны в сторону, не мигая, смотря в гладкую поверхность небольшого зеркала перед собой. Кажется, она только-только вышла из транса, в котором пребывала, потому как когда он подошел к ней вплотную и протянул лапки, слегка касаясь ее лица и разворачивая на себя, взгляд ее был расфокусирован и пуст, а усики расслаблено свисали по обе стороны головы.       Актиас цыкнул, что-то пробормотав почти неслышно, затем поднимая сестру с места и перенося на постель, расправляя также ее большие ярко-зеленые крылья, которые сама Тинея не смогла бы сейчас расправить.       Он не любил это состояние Ищущей, слишком уязвимой становилась его сестра в такие моменты. А, судя по тому, что даже на прикосновение к собственным крыльям она не отреагировала никак, то транс ее был еще более глубоким, чем до прибытия в королевство. Значит, она напала на след. Значит, она почти нашла Истинного. Значит… - Статуэтка исчезла, сестра, - мотылек убрал в шкатулку под украшения лишний сероватый шарик, что лежал на столе у подставки потухшей бледно-васильковой свечи, - неподалеку от станции Короля. - Иссччззз, - Тинея, с трудом, повернула голову в сторону брата, - кхааакхх?       Актиас, в ответ, просто развел лапками, после чего его сестра повернула голову обратно, прикрывая глаза. Такая важная вещь... Но сегодня она может простить брату подобный, пусть и серьезный, проступок. Она была совсем рядом с Великим, настолько, что почти ощущала на кончиках крыльев своих дыхание его. Близко, еще ближе, чем пару недель назад. Возможно, если она будет стараться еще лучше, то ей будет дозволено узреть и лик Истинного, что тот пока что скрывает от нее?       Мотылек-травник сложил все лапки уснувшей сестры поверх одеяла, ненадолго задержав в своих ладонях тонкие пальчики. У самых коготков плоть была немного обожжена. Ничего серьезного, но, зная Тинею, это она спустит на тормоза, скрыв за тканью перчаток, что всегда и везде носит с собой в сумочке. Ей не столь важно, чем она пожертвует, чтобы получить желаемый итог. «Цель заслуживает любую цену»       И это он ненавидел тоже. Слова, словно каленым железом под хитином выжженные. Кредо их сиятельного отца, которому так старательно следовали все члены семьи. Кроме старого Вереска, шаману законы были не писаны. Никто из Сатурний не жил на свете и не видел столько, сколько в свое время пожил и повидал он. И пусть яркие краски с чешуек крыльев его давно сошли, а взгляд поблек, но Вереска никогда и никто не торопился списывать со счетов. «Бракованные» - звучало, как приговор. «Особенные» - осаждало в ответ вереницей травяных запахов и суровым взглядом, что, казалось, видел насквозь. «Слабы» - вторило гораздо позже более низкому голосу высокими нотами. «Сильны иным» - припечатывало сверху с ударом посоха о мозаичную плитку под ногами.       Мотылек поочередно втер в каждый пальчик на обеих парах лапок сестры прохладную мазь от ожогов, что приготовил после своего посещения троп у кислотных озер. Она ведь не задумается, а он не может позволить себе не думать. «Заслуживает любую цену…» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Сонный городок на поверхности дремал, укутанный в легкую дымку сладких грез.       Где-то выше, в продуваемых суровыми ветрами скалах, глубоко в пещере, большой жук в сине-фиолетовой накидке затачивал огромный Гвоздь, что-то тихо бормоча под нос. Глубоко под этими горами, в окружении зелени и шипов, похожий на него жук накрывал колпачком настольную лампу со светомухами, стараясь не задеть глиняные фигурки, которые они с его старым товарищем лепили сегодня после обеда. Сам же его грузный товарищ уже давно спал, немного посвистывая во сне, на выдохе, в густую бороду.       Где-то совсем в другом конце королевства, где все устилал пепел, подобный хлопьям белого снега, третий жук заботливо прикрыл на ночь тонкой пленкой небольшую полукруглую клумбу с хрупкими бледными цветами, что росла прямо внутри его каменной хижины. Утром он обязательно снова их откроет, заодно открывая окно и впуская в дом солнечный свет. Ведь цветам нужен свет, чтобы жить и цвести.       Где-то еще глубже, под царством разумных грибов, трое великих воинов смежили веки, даже во сне крепко обхватывая древко остро заточенных своих копий. Молодняк ревностно охраняет границы, старшие товарищи в карауле не допустят, чтобы кто-то уснул на посту.       Где-то среди прозрачных парящих Юм, что, кажется, даже во сне не перестают свое плавное неспешное скольжение, в большом здании с маской над входом, в самом дальнем его уголке, зеленая медуза уснула среди стопок книг, которые не успела разложить. Смотритель ведь тоже имеет право поспать, если днем пришлось очень долго искать вдруг куда-то исчезнувшую и очень старую книгу,верно? … Белые стены отражали маленькие коралловые искорки, что плясали в небольшом костерке, спрятанном в металлическую чашу. Другая, чуть более вытянутая, уже нагрелась достаточно, чтобы можно было добавить последний ингредиент. Немного, на кончике ножа, чей металл при свете огня бросал узкие блики на белые чешуйки пушистого тела. А травяной дурман все кружит и кружит, тонкими плетями расползаясь по углам большой комнаты, оседая на тумбе справа от него, на постели за ним, на мягком ворсе ковра у постели. Совсем немного размять, позволив горьковатому запаху расползтись вокруг, заползая под крылья и врываясь в голову яркими искрами воспоминаний, что столь свежи.       Вот узкая чаша закрывается крышечкой, снимается с огня, и ставится на поставку, чтобы остыла. А лапка сама тянется к еще горящему огню, малиновые пальчики на секунду касаются устремляющегося вверх горячего живого красного полотна, чтобы затем отпрянуть обратно, закружившись вокруг огненных лепестков, то подбираясь ближе, то скрываясь в тени. Нельзя, нельзя так рисковать, с огнем шутки плохи, ведь это с детства им твердили. Огонь может даровать свою милость, стать верным союзником. Но лишь когда ты научишься его уважать и слышать. Не зли пламя – оно не слишком любит наглецов. Не пресмыкайся – оно не терпит слабых. Лишь те, кто хочет равным стать, надежду отклика добиться лелеять могут. Лишь те, кто смогут стать… Травяной шлейф от остывшей смеси постепенно затухал, как дотлевали уголья в маленькой широкой чаше, заботливо прикрытой плотной крышкой и спрятанной в большую сумку в металлическую коробку побольше. Новая «пыльца» несла в себе уже привычные, успокаивающие тревоги прочих ароматы. И чуточку того сладковатого запаха, который он столь старательно подбирал все это время. Его личная «пыльца», под внешней простотой которой скрывалось нечто более сложное. Он не любил обман. Но еще больше он не любил отношение, подобное которому получил в свой адрес не так давно. Ведь, по сути, он не был виновен ни в чем. Что спросили, на то он и ответил. И мириться с подобной несправедливостью мотылек совершенно точно не желал. ...А вот яркое пламя в чужих прекрасных глазах, чей взгляд так стремился скрыться за стрелками длинных ресниц, кажется, совершенно точно и безвозвратно, его покорило.