The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Звон стали и россыпи бледных искр, светлячками разлетающиеся и опадающие на пол. Шуршание ткани и звук быстрых коротких перебежек, эхом отражающийся от стен. Выпад вперед и резкий взмах клинком, уходящий чуть наискось вниз. Блеск стали и тихий, будто бы предупреждающий, рык – парировали даже совсем без усилий. Чуть пригнувшись, один атакует молниеносным выпадом с серией колющих ударов по прямой – второй уворачивается, на серебристых крыльях подлетая чуть выше линии удара. И тут же камнем падает обратно, разворачиваясь и делая подсечку под ногами первого. Который в тот же миг реагирует, исчезая и появляясь в нескольких шагах за спиной противника, выставив перед собой лапку, с белых пальцев которой слетают короткие клинки, полукругом разлетаясь по арене, стремясь зацепить оказавшегося на пути жука. Тот уворачивается от верхних двух, отбивает срединную пару, и черной тенью скользит под нижним, распрямляясь после, и совершая зеркальную атаку, только уже с обсидианово-черными и более узкими и длинными клинками, вместе с которыми вслед противнику летит уже не предупреждающий, а полный боевой ярости рык.       Веером отскакивают от клинка с рунным узором черные иглы, а сам отбивший скрещивает свой Гвоздь с таким же напротив, высекая сноп искр, что спадают по узорам-желобкам бликующего клинка. Когда-то, уже после первых двух атак его противник был бы повержен, теперь же он не только стал сильнее, но и научился новым трюкам, которые не так-то легко отразить, и атакам, которых не так-то легко избежать. Вот вспышкой бликов взлетает оружие, высекая высокий и резкий, до звона в ушах, звук, которому вторит слившийся воедино рык обоих бойцов, что замерли в паре шагов друг от друга: острия клинков, после полета, описав полукруг в воздухе, уткнулись в узорчатую ослепительно-белую ткань горловины накидки у одного, и в монотонную синюю, уходящую в черный, – у другого. Еще шаг, и тот, кто окажется быстрее и ловчее, оборвет жизнь того, кто стоит напротив. Но слышатся хлопки из ложи высоко над ними, и оба жука, кивнув друг другу, одновременно опускают Гвозди, убирая их за спины, затем разворачиваясь и склоняя головы перед сидящей в ложе королевой в белых одеяниях. - Кто, как не нынешний монарх, что обучен был лучшими из лучших прошлого королевства, способен защищать народ нынешнего Халлоунеста от невзгод, - Белая леди поднялась со своего места, раскинув лапки в стороны, - и кто, как ни единокровный брат его, что прошел сквозь холодные ветра и кромешную тьму, выстоял и вернулся, достоин того, чтобы помогать ему в этом нелегком бремени? Оба дуэлянта повторно кланяются, после покидая арену, и скрываясь в тени больших колонн и увивающих их стеблей лиан, с гроздьями мелких белых цветов. - Ее Величество очень любит красивые речи. - тихо прошептал брату Найт, когда они поднимались по лестнице от арены в галерею. - Еще больше она любит, когда может показать другим присутствующим, что королевство под надежной защитой в виде нас с тобой. - согласно кивнул в ответ Вессель, проходя под высокими сводами арки, ведущей в длинную галерею одного из этажей дворца.       Когда же оба брата поднялись в приемную залу, то увидели, как королева о чем-то разговаривает с зеленокрылыми гостями, а у высокого окна стоит алоглазый художник, закутавшись в черно-красную мантию едва ли не по самые рожки. И, кажется, впервые за все время знакомства, молодой монарх мог сказать, что тому не очень-то уютно находиться здесь, хотя раньше это был едва ли ни его второй дом, после того, как вернулся Найт. Стоило Бледному принцу оказаться в радиусе видимости его огненного спутника, как тот, в несколько плавных, изящных шагов, пересек пространство залы, отделявшее их друг от друга, и остановился напротив, не говоря ни слова, лишь легким кивком поприветствовав стоящего рядом монарха. Впрочем, тот на подобное отреагировал совершенно спокойно – так и раньше бывало, а, учитывая, какие заслуги числились на счету Алого, приветствие ныне здравствующего короля «не по правилам» можно было и простить. - Ох, вот и вы, - Белая Леди улыбнулась, чуть качнув веточками на своей голове, - а мы как раз обсуждали дальних родственников наших гостей. - Не знал, что в этих землях еще остался кто-то из их рода. - Найт, в задумчивости, поскреб край маски когтем. - О нет, она не совсем из Сатурний, - Тинея отрицательно покачала головой, - однако, приходится нам родней. - Именно, - ее брат кивнул, соглашаясь, - та, кого вы звали, кажется, Провидица, наш очень дальний родственник. Которого мы хотели бы навестить, если позволите. - Разумеется, я распоряжусь насчет охраны. - Вессель поднял лапку, подзывая к себе ближайшего слугу. - Не думаю, что в месте упокоения усопших это будет необходимо… - начала было старшая Сатурния, но под взглядом монарха быстро смолкла. - Сопровождение подобных гостей в целости и сохранности, как и забота о подданных Халлоунеста, есть первостепенная задача монарха. - Вессель отослал слугу, проходя дальше, и поднимаясь на свой трон рядом с Белой Леди. Мотылек склонила голову, отводя взгляд чуть в сторону. Что ж, если Его Величество так желает, то она не смеет перечить ему. Ведь они с братом в Халлоунесте «всего лишь гости».       Пока сестра «играла в переглядки» с монархом, Актиас, незаметно, наблюдал за его младшим братом, который разговаривал с королевой. Ничего важного: что-то про какой-то Шпиль, пустующую башню неподалеку от станции и какой-то развлекательный дом или что-то похожее - мотылек не стал вслушиваться дальше. Гораздо интереснее для него было наблюдать за алоглазым художником, которого так и звали - Алый.       Чудное имя, такое же, как цвет той стихии, с которой он, в последнее время так полюбил играться. Этот жук явно не коренной житель, это Актиас уже успел понять из разговоров со слугами во дворце и некоторыми жуками в столице, а также со слов смотрителя Архивов. Тот, конечно, высказал лишь предположения, но мотыльку было достаточно и этого, чтобы сложить с выясненным ранее и составить для себя более-менее понятную картину. Возможно, предки этого интересного создания, когда-то, прибыли в старое королевство. Но, насколько Актиас смог узнать, кого-то еще, кто был бы хоть чуточку похож на алоглазого художника, нынешние жители не припомнят, что странно. К тому же, Алый жил один до момента, пока не нашелся Бледный принц Найт, что также вызывало некую долю любопытства. Что связывает этих двоих и насколько давно они друг друга знают? Почему королева и молодой король расположены к Алому так, как простым жукам и не снилось?       И почему же, почему его глаза так ярки и взгляд столь завлекающ и манящ, что он - ученик старого шамана, которого на родной земле ни один морок не берет, просто не может не думать о нем? Не может, и от того идет на хитрость, желая узнать чуть больше и позволить подойти ближе, чем есть сейчас. Эту хитрость не раскусят – он лучше всех, здесь находящихся, знает, что и в каких пропорциях смешать, что сказать и как на кого посмотреть, чтобы поверили в созданный образ. Он не любит обманывать и уж тем более пресмыкаться перед кем-то – в этом они с сестрой похожи. Как и во внешности: когда были малы и едва выползли из своих куколок, то вообще одного от другой отличить было невозможно. Крылья, длина усиков, тельце, взгляд - все было идентично, и готовили их тогда, соответственно, как двух леди. Ну а уж когда позднее стало ясно, что ошиблись, на помощь пришел старый шаман, забирая «странного мальчишку» себе в ученики. Впрочем, обучать Актиаса родня не перестала, только лишь скорректировала, на свой вкус, то, что ему надлежало знать. Ну аж после того случая с «ониксовым сном»…       Мотылек помотал головой, возвращаясь из мыслей в реальность – они уже ехали на трамвае в Земли Упокоения, где было последнее пристанище старой Провидицы. Хотя он и так уже знал, что и где в этом месте, но не расстраивать же сестру, правда? Богато украшенные надгробия и пол сплошь из больших масок, непонятно каким жукам принадлежащих когда-то. Было видно, что сюда иногда приходят – у некоторых надгробий были аккуратно высажены небольшие лиловые цветочки, где-то небольшие столбики были увиты ползучими сероватыми стебельками с такими же серыми шариками-соцветиями. - Это монумент трем великим Хранителям, - на несколько минут охранник остановился, повинуясь жесту леди Сатурнии, которой рассказывал о монументе слуга, посланный с ними из дворца, - благодаря их великой жертве, прошлый Халлоунест, умирающий от янтарной чумы, смог дождаться появления своего спасителя, нашего нынешнего короля. Он заплатил великую цену, чтобы спасти оставшихся в живых жуков и создать мир, который мы сейчас имеем. - Какую же? - Тинея всматривалась в каменные маски на лицах неизвестных ей жуков, будто бы те могли ей что-то сказать. - Увы, - слуга виновато развел лапками, - лишь сам монарх, да Ее Белое Величество знают подробности. Но никто и не жалуется, не подумайте. Нам всем вполне достаточно знать о прошлых ужасах со слов выживших, чтобы понять, что все, о чем говорится в редких записях тех лет, правда. - А что же его брат? - Актиас прошел чуть дальше монумента - он его не интересовал, ведь любознательный мотылек уже все о нем узнал еще раньше. - О, Его Высочество Найт, - жук возвел глаза к сводам, молитвенно сложив лапки на грудке, - он прошел через ужас безмолвия, сквозь мрак и испепеляющий свет, чтобы вместе с сиятельным братом своим подарить нам всем мир и спокойствие.       Тинея кивнула на это, продолжив путь, и останавливаясь только тогда, когда они оказались перед несколькими, идущими вверх, площадками. Актиасу, конечно, было бы все равно на подобную преграду – поднялся бы сам и без проблем, даже не задумываясь, что вообще-то графы так не делают. Она же, как истинная графиня из благородного и древнего рода, просто не может себе позволить пачкать лапки и дорогую ткань платья, взбираясь по пыльным камням. Однако, какую же высокую нору выбрала себе старая Провидица! Хотя и говорили, что она, возможно, давно умерла, но все равно отдать ей своеобразную дань почтения, как наказал старый шаман их рода, надо.       Слуга потянул за конец веревки, свисающей слева, и через пару минут вниз опустилась небольшая деревянная площадка, закрепленная на нескольких толстых веревках, в которые были вплетены поперечные ветки по периметру, чтобы можно было держаться за что-то при подъеме. Тинея осторожно наступила на качающиеся доски – так себе конструкция, но лучше, чем ничего. Актиас ободряюще положил ей лапку на плечо незаметно для остальных, меньше чем через полминуты убирая – его сестра не любила подобные жесты при чужих жуках, издержки светского воспитания.       Малиновые подушечки, горкой лежащие на подстилке из какого-то большого листа, ловцы снов, что развешены по стенам и тихо колышутся в такт маленьким бронзовым колокольчикам, что тихим перезвоном своим создают мелодию, отражающуюся от стен этого небольшого, и уже давно заброшенного жилища, что по-прежнему освещают светомушки в маленьких лампочках под потолком.       И старый, высохший уже, цветок дельфиниума, что, когда-то, висел в рамочке на стене, ныне же лежал между подушечками с треснувшим стеклом. Актиас потер длинный усик: он не помнил, чтобы в его прошлый визит сюда эта рамка вообще была в норе. Охранник остался снаружи, ведь вряд ли что-то могло случиться с гостями в таком узком пространстве, да к тому же с единственным выходом. Слугу также оставили снаружи - ни к чему лишние глаза в таком личном деле.       Тинея подняла рамку, положив ее после на небольшую полочку, приколоченную к стене справа от себя. Когда-то на ней, возможно, стояли баночки с какими-нибудь зельями и травами, но сейчас было лишь битое стекло и труха. Актиас подошел к сестре, проведя по ее голове между усиками и передавая в лапки несколько лепестков лаванды, вторую половину которых держал в своих. Старый Вереск, перед самым их отбытием, передал мотылькам один большой цветок, спрятанный в стеклянную банку. Шаман сказал, что пока он там, то сохранит свою свежесть и первозданный вид до тех пор, пока не будет отнесен Провидице, что живет в Землях Упокоения. Однако старый мотылек попросил, почему-то, отдать не сам цветок, а его лепестки, когда младшие Сатурнии найдут-таки хранительницу Земель. Что ж, теперь они поняли, почему. - На языке цветов лаванда означает «никто не заменит тебя», - Актиас печально вздохнул, укладывая на одной стороне рамочки свою часть лепестков, - он так говорил. - Она многое для него значила, раз он так настаивал, чтобы мы ее нашли, - Тинея положила свои лепестки с другой стороны так, что теперь от дельфиниума за стеклом осталось лишь небольшое пятнышко в обрамлении лаванды, - знал ли он, что она…       Младший Сатурний пожал плечами, вслед за сестрой покидая пещеру и закрывая за собой двери. Возможно, и знал, ведь старый мотылек часто сидел у костра, остающегося после котелка с его травами. Не говорил ничего, лишь вздыхал да сжимал в лапках свой посох, на котором висел букетик из крохотных незабудок. Постоянство, верность и искренняя любовь. Вереск никогда не рассказывал, откуда у него этот букетик, и почему он так часто уходил к истоку одной старой речушки среди высоких трав, далеко за пещерой. Теперь Актиас понял, почему, но легче от этого понимания не стало – Вереска стало искренне жаль. - Пора обратно, сестра, - мотылек легонько подтолкнул старшую сестру к подъемнику, - а то за нас там волноваться начнут. - Не сомневаюсь. - Тинея покрепче ухватилась за покачивающуюся туда-сюда перекладину, когда подъемник поехал вниз. «В конце концов, мы оба стараемся быть достаточно заметными, когда нам это необходимо» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Иногда череда случайных совпадений может привести туда, куда ни за что бы недодумался прийти сам.       Мотылек чуть наклонился, отступая на шаг назад, затем резко делая выпад вперед, выгибая пушистую грудку и раскрывая, насколько возможно, большие крылья, яркими изумрудами вспыхнувшие в отсветах огня, что плясал сейчас в небольших факелах, установленных по периметру этой пещеры. На шаг еще ближе, и замирая у трепещущего полотна, что так приятно греет кончики пальцев. Рывок назад, откидываясь и вытягивая обе пары лапок над собой, будто бы в попытке дотянуться до чего-то очень далекого, но необходимого. Еще шаг назад… - Неплохо, - его перехватывают за переднюю пару лапок, не давая упасть, - однако, еще есть над чем поработать. - Благодарю, - мотылек улыбается, пытаясь выровнять дыхание после танца, - лестно слышать даже эти слова от вас. - Простые факты и никакой лести, - факелы на стенах вспыхивают ярче, - не всем везет лицезреть этот танец, и еще меньшее количество из увидевших могут его исполнить. - Значит, мне считать подобное просто сказочным везением? - мотылек откидывает длинные усики-перышки назад, за голову, склоняясь и протягивая стоящему перед ним малиновую лапку. - Пфф, - небольшой огонек, вылетевший на выдохе из уст жука напротив, распадается на маленькие искорки, - я говорил и повторю: в «простые» или же прочие совпадения в твоем случае я не верю. И в искренность твоих слов также не поверю. - А в искренность танца? - мотылек чуть вздрагивает, когда его малиновых пальцев касаются тонкие изящные черные пальцы, от которых веет жаром.       В ответ его рывком вытаскивают в центр пещеры, пару раз покружив вокруг своей оси. Отпуская на мгновение и снова перехватывая, скользя коготками по малиновому запястью, то подходя ближе, то, в очередном кружении, отдаляясь. Касаясь спины и немного надавливая у поясницы – «прогнись чуть сильнее», окружая маленькими алыми искорками, что щекочут, словно стекая вдоль тела на пол – «двигайся более плавно», делая взмах лапкой вверх, выпуская с кончиков пальцев алые «змейки», распадающиеся спустя пару секунд дымным шлейфом – «не зажимайся». И мотылек подчиняется, взглядом отслеживая каждое движение партнера, запоминая и тут же оттачивая.       Кошмар пересекся с ним неожиданно - просто ходил навестить мастера Оро и отнести ему некоторые инструменты для обустройства его жилища, о которых тот недавно просил. Он просто хотел сократить путь и пройти со стороны дороги, ведущей в Колизей, чтобы выйти потом в переход, ведущий на старую станцию в столице. И ведь он почти вышел уже к нему, как вдруг увидел мотылька, который через тот же ход сократил путь, пробираясь куда-то наверх. На памяти Алого в тех местах не было ничего, что могло бы привлечь к себе внимание, кроме пепла, который, кажется, еще долго будет падать в тех краях, заменяя собой настоящий снег.       Мотылек пришел к ничем неприметной пещере, спрятанной среди уступов где-то на самом краю этих скал. Внутри обнаружилось несколько факелов, закрепленных на стенах, пару из которых мотылек зажег каким-то странным шариком, что раскрошил между пальцами, высекая искры.       Кошмар прислонился к каменной стене, оставаясь в тени: он прекрасно все видел и в темноте, а сейчас пещера даже немного освещалась. Однако далеко забрался этот зеленокрылый «гость» от дворца, достаточно далеко. Но зачем?       Шаг, еще один, поклон. Алый нахмурился, подходя к кромке, отделяющей его теневое укрытие от слабого света: он узнал танец. Пламя в нем узнало эти, пусть и несколько неловкие, но старательные па, которые сейчас исполнял мотылек.       Где-то на границе сознания загорелись искорки, сливаясь в единое полотно, что едва уловимо отдавало ароматом молодых побегов можжевельника, заставляя выйти и перехватить переднюю пару лапок мотылька, останавливая танец. Тот поначалу испугался, но после смущенно улыбнулся, отступая на шаг назад, и отводя взгляд от огненных глаз напротив.       Алый любил рисовать - его это успокаивало. Он любил танцевать - они с Найтом часто танцевали, ведь тот не боялся его огня, что мог кружить вокруг пары, когда они оба забывались, – Бледный принц любил огонь Алого Бога.       Оказалось, что и этот мотылек не боялся огня, хотя и должен был. Он держался на расстоянии пары шагов, даже пытался, пару раз, поймать огненный язычок от ярко горящего факела, который поджег лишь по щелчку Алый. Странный мотылек. Кошмар не доверял ему, и якобы «случайностям», с ним и его сестрой связанными. От нахождения рядом с ними сегодня в зале, ему стало очень неуютно, и захотелось куда-нибудь исчезнуть, сбежать. Что-то ощущалось вокруг этих двоих, в их нарочито вежливом поведении, в слишком странной заинтересованности историей королевства и, в частности, ее «древней» составляющей. Когда же, после спарринга, в зале появился Найт, и Кошмар, быстрыми шагами, оказался рядом с ним, мотылек чуть повернул в его сторону голову, что прочими осталось не замечено.       Мотыльки должны бояться огня, ведь он может сжечь их драгоценные крылышки. Должны держаться от него подальше, ведь могут задохнуться от дыма, что оставляет затухающий огонь после себя. Алый сделал шаг назад, отпуская одну лапку зеленокрылого и делая взмах своей, что стрелой пролетела над пушистой грудкой, замирая чуть выше основания усиков, что сам мотылек завел за голову, другой поддерживая его под спину. Создание Алого Пламени буквально чувствовал на кончиках пальцев бешеный пульс Актиаса, что едва ли не проступал сквозь чешуйки его тела.       Кошмар отпустил мотылька, помотав головой и закутываясь вновь в свою мантию, затем прикрывая глаза и исчезая во вспышке, оставившей после себя уже знакомый сладковаты запах серы. Актиас несколько минут стоял неподвижно, после чего упал на колени, прижимая к себе ту пару лапок, которой касался его «нежданный» и приятный огненный партнер. Горячо, очень горячо.       Конечно, Алый может ему не доверять, имеет на это право. Он может не верить его словам, ведь они, естественно, могут солгать. Он может стараться его избегать. Но избегать маленькой «ловушки», созданной специально для него, точно не сможет. Ведь он обладает особенно чутким восприятием всего вокруг, в том числе и аромата «пыльцы», над которой мотылек так старался. Да, неприязнь сохранилась, но ведь алоглазый, все же, подошел к нему, принял безмолвное приглашение на танец. …И совсем не трудно Актиасу было изобразить испуг и удивление от якобы случайной встречи. Хотя смущение его и было вполне себе настоящим.