Белый керамический чайник блестел идеально начищенным боком, а из носика его поднимался легкий пар, в котором улавливались приятные свежие нотки мяты с толикой лимона.
«
Очаровательная традиция, Ваша Милость»
В вазочке, чье дно и стенки устилал лист пергамента, лежали небольшие, с острыми резными краями, сахарные листочки, слегка золотистого цвета, которые совсем недавно принесли. Лакомство еще даже не успело хоть немного остыть и могло обжечь пальцы.
«
Надо же, какой интересный десерт! У нас о таком даже не слышали»
Слышатся ровные размеренные шаги и за прозрачным полотном, что скрывает внутреннюю часть беседки от солнечных лучей, появляется высокая фигура с острыми длинными рогами, что, спустя мгновение, наклоняется и, отодвигая в сторону полог, оказывается в беседке.
«
Если Вам будет угодно…»
-
Добрый день, Ваша Милость, - Тинея поднимается с места, опуская взгляд вниз и склоняясь в реверансе, -
как Вам и было угодно…
- Очень приятно видеть вас сегодня здесь, леди Тинея. - монарх также приветствует ее легким кивком, после жестом позволяя вернуться на место.
Прохладный, цитрусовый с цветочными нотками, аромат, кажется, окружил своим невидимым пологом всю беседку. Мотылек мило улыбается, принимая чашку с ароматным напитком, которую ей аккуратно передал монарх. Ей немного непривычно, что он многое может делать без вездесущих слуг, ведь в ее семье подобное было не принято.
Он что-то спрашивает, она тихо смеется, прикрывая одной лапкой рот, после чего отвечает, чуть поведя пушистым усиком. Что ж, немного не того она ожидала, когда вчера приглашала Его Величество провести время за «чайной беседой», но это не так уж и плохо. Признаться, она не ожидала ответного приглашения. Хотя оно выглядело таким мило-неловким, что, под конец их вчерашнего разговора, она едва сдержала улыбку. Оказывается, рожденный в смертном теле Истинный, может быть и таким. Удивительно. Совсем не похоже на то, каким его представляли все там, на ее родной земле.
Их недавнее письмо, на взгляд непосвященного, было вполне обычной формальной вежливостью и вроде бы даже некой волнительной заботой с примесью доли сожаления, что ей и ее брату придется еще на некоторое время задержаться в Халлоунесте по торговым делам. Ах, конечно же, ее сиятельный отец прямо вот так вот и забеспокоился о них с Актиасом, она вот с первых же строк и поверила! Впрочем, лживые высокопарные слова как в речи, так и в письмах были далеко не новинкой для нее. Она умела читать между строк и слышать между сказанных фраз. Искусство, которому ее не обучали, но которому она научилась сама. Хочешь выжить в змеином гнезде – учись слышать даже малейший шорох в собственной тени. Эту истину они с братом вывели для себя еще очень и очень давно.
-
Как называются эти сладости, Ваша Милость? - Тинея коготками подцепила сахарный листик, после откусывая небольшой кусочек.
- Мелисса, - Вессель делает глоток из своей чашки, после ставя ее на белое, с травяным узором, блюдце, - из этого растения можно приготовить массу вкусного и полезного.
-
И откуда вы все это знаете? - мотылек промокает пальчики салфеткой, отмечая про себя, что десерт, и правда, стоящий.
- Ее Белое Величество знает много интересного, - молодой монарх прослеживает за взглядом собеседницы, - вас заинтересовал маскокрыл, леди?
-
Кто? - Тинея не совсем понимает, о ком говорит король, пока тот не указывает на крохотную тень на ветке ближайшего дерева у беседки.
- Эта птичка. Она называется маскокрыл, - Вессель поднимается, подходя к выходу из беседки, и приподнимает полог, - на вашей родине они разве не водятся?
-
Нет, - мотылек поднимается следом, останавливаясь на жест монарха и наблюдая за опустившимися на ветку другими похожими птичками, -
даже в книгах ни о ком подобном не читала.
- Удивительные создания, - Вессель вытягивает вторую лапку, медленно, стараясь не делать резких движений, и замирает, - обитают по всему королевству, хотя больше им и нравится быть в садах дворца и на Зеленой Тропе.
-
Какая крохотная, - Тинея прижимает лапки ко рту, когда одна из птичек вспархивает и, сделав круг, садится на протянутую лапку короля, -
а масочка такая блестящая!
- Чуть тише, прошу, - молодой король смотрит на лапку мотылька, взглядом говоря повторить его действие, - эти создания очень пугливы.
-
Ох, Великий, - беззвучно выдыхает Тинея, когда и на ее запястье садиться белая птичка, -
такая кроха, а не боится.
- Они живут стаей, и очень заботятся друг о друге, - Вессель слегка покачал головой, чтобы стряхнуть с рогов усевшихся на них птичек, - они всегда настороже: если один вспорхнет, то вслед за ним улетят и другие.
«
Стая… интересно, каково это - быть под ее защитой?»
- Леди?
Мотылек вздрагивает, вскидывая и перевивая перистые усики, когда понимает, что ее позвали не в первый раз. Маскокрылы уже успели улететь, и теперь снова смотрели на гостей из беседки с дерева, поблескивая черными бусинками глаз. Всего лишь одно слово, а она настолько сильно задумалась. Непростительное упущение. Она виновато улыбается, возвращаясь к столику и продолжая прерванную ранее беседу с Его Величеством. Нельзя отвлекаться, пока все складывает достаточно удачно для нее и ее планов.
Аромат, что создал пару дней назад ее дражайший младший брат, работает безотказно, но он не сделает за нее всю работу. А, значит, ей самой надо хорошенько постараться и приблизить желанный исход, ради которого было многое положено на тот проклятый «алтарь». Не только ей, но и самим Актиасом. А его жертвы она не может просто так оставить не оплаченными.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Маленький маскокрыл заинтересованно смотрел на чашку, в которой что-то дымилось и очень даже приятно пахло. Хозяин же комнаты водил малиновым коготком по строчкам большой книги, что лежала тут же на полу, добавляя что-то в чашу, и наблюдая за происходящим.
- О, ты снова тут, любопытная кроха, - Актиас хмыкнул, убирая книгу в сторону и аккуратно снимая чашу с огня, - а где же стая? Вы ведь поодиночке не летаете никогда.
Маскокрыл, будто бы поняв, о чем его спросили, пискнул, повернув острую мордочку направо, где, словно белые блестящие гроздья, висели, уцепившись коготками за лиану, его сородичи. Мотылек помахал им свободной лапкой, после чего повернулся обратно к приготовленной смеси и принюхался. Что ж, аромат этого образца, действительно, сильно отличался от прошлого. В лучшую сторону: легкая цитрусовая нотка бергамота уравновешивала хвойную сердцевину можжевельника. Не такой яркий, более мягкий, лично на вкус мотылька, аромат расслаблял и, в некотором роде, придавал уверенность, что он все делает правильно. Отдельно же аромат бергамота отдаленно напоминал мотыльку незримый шлейф, который сопровождал огнеокого художника. Которого, кстати, сам же мотылек не так давно чуть не убил неверно рассчитанной концентрацией и сочетанием компонентов в прошлой смеси.
Когда Актиас краем уха в разговоре каких-то жуков в столице услышал, что Алый выглядел как-то неважно, то поначалу немного озадачился, ведь их встреча и последующий танец выглядели вполне нормальными и без каких-либо неприятных отклонений. «Пламенному жрецу», как в тот же день окрестил мотылек огнеокого за его умение по щелчку создавать и контролировать огонь, кажется, даже нравилось происходящее. Решив попытаться выяснить чуть подробнее, Актиас как бы невзначай поинтересовался у жуков, а когда они видели художника и как он может его найти. Игра на публику, которой их с сестрой с младых коготков учили, в паре с нужным ароматом, свое дело сделала, - жуки, увидев перед собой явно высокородного аристократа, как на духу выложили все, что его интересовало, даже не попросив ничего взамен информации. Просто замечательно.
Оказавшись неподалеку от их дома в городке под названием Грязьмут, сначала мотылек заглянул в магазинчик какого-то местного торговца редкостями, чтобы не выглядеть слишком уж подозрительно. Купив какую-то безделушку и наведавшись в магазинчик с картами, он почти нос к носу столкнулся с какой-то пухленькой жучихой, которая явно прибыла издалека и, кажется, имела в городке собственный дом, за ключом от которого и зашла к высокой длинноногой хозяйке лавки. Из их разговора Актиас понял, что Алый «сильно заболел, и вот уже несколько дней за продуктами ходит только Найт. Просто прелесть, какой он заботливый и внимательный!». Как он тогда не скривился от подобного восхищения в чужих словах, Актиас так до сих пор и не понял, но вот внутри его тогда ох как прилично тряхнуло. Для приличия купив карту королевства и парочку маленьких коробочек с цветными булавками, мотылек покинул лавку, скрываясь в тени ближайшего дома, и облокачиваясь на него спиной. Прекрасно, ну вот он нашёл, где живет огнеокий «жрец», и что дальше? Если ему настолько плохо, как говорили эти две жучихи в лавке, тогда появление мотылька на пороге их с Бледным принцем дома, будет равносильно очень быстрой и крайне болезненной смерти. И никакие ароматы его не спасут. Потому как, по странному стечению обстоятельств, на Его Высочество Найта они вообще не действовали. От слова никак. Вот на его старшего брата вообще почти что без проблем, а вот на него… Подобное заставляло сильно задуматься о причинах подобной странности.
Актиас потянулся, возвращаясь из мыслей обратно к работе, и убирая получившуюся «пыльцу» в маленький пузырек, что спрятал в своей походной сумке. Что ж, новый аромат готов, останется его только опробовать.
- Ну да, только и всего, - как-то невесело усмехнулся мотылек, запрокидывая голову к потолку и прижимая усики к голове, - интересно, и как же я это сделаю? Сестрица дорогая, в этом плане ты куда везучее меня оказываешься. Так далеко продвинулась, пока я все топчусь на одном месте. Но…
«
Действительно ли нужно оно тебе, дорогая Нея? - Актиас спугнул стайку маскокрылов, прикрывая окно и, с разбега, плюхнувшись грудкой на мягкую и прохладную постель, -
мы тут так недолго, но здесь всё и все выглядят и ведут себя настолько иначе. Здесь так хорошо и спокойно, совсем не как дома. Я рад за тебя, но и боюсь. Очень. Если бы ты только знала, дорогая моя сестрица… »
Мотылек перевернулся на спину, расправляя изумрудные крылья. Тинее вряд ли будет дело до его опасений. Ее растили лишь с одной целью, ради которой она пойдет на любые жертвы. И совсем неважно ей будет, что творится вокруг.
Также, как в родном гнезде всем было неважно, что будет с самыми младшими и самыми слабыми отпрысками, которые кое-как выбрались из своих куколок в тот день. Он помнил надменные взгляды старших братьев и сестёр, холодный и оценивающий - отца, сравнивающий и почти безразличный - матери. Им всем было наплевать на него и Нею. «
Умрут и умрут, не велика потеря», «
дохленькие, пфф, они точно Сатурнии?», «
лишняя забота, какой с них прок? Тоже мне, младшая родня». Холодно, больно, одиноко. Без шансов.
Маленький пушистый лучик, что доверчиво жался к нему в большой пустой комнате. Хоть и выползла она из своей куколки раньше, но боялась тогда куда больше. Их просто оставили одних до самого позднего вечера, лишь несколько раз прислав слуг с едой. Но даже те, казалось, не замечали их присутствия.
-
Вот, значит, какие вы, золотые пёрышки? - это было первым, что он услышал перед тем, как по комнате закружился аромат луговых трав и того, чье название он тогда еще не знал, -
такие худенькие, такие маленькие. Ну-ну, не бойтесь, не обижу я вас, хорошие мои.
А потом над ними с сестрой склонилась невысокая тень, убирая горки подушек и покрывал, среди которых они прятались. Вереск. Уже тогда его возраст читался на его лице, а тяжесть прожитого - в выцветших фиалковых глазах. Он наклонился, рассматривая самых младших мотыльков, чьи крылышки еще даже не успели развернуться, затем мягко проведя свободной парой лапок по маленьким головкам обоих, успокаивая. Как его тогда пропустили, Актиас узнал позже. Вереска не могли не пустить, ведь никому не хотелось почувствовать на себе проклятие самого сильного шамана рода. Его учитель не любил рассказывать о прошлом, но любопытный мотылек, все же, смог выпытать у него, что однажды тому пришлось наслать смертельное проклятие на убийцу, которого подослали уничтожить кладку, в которой были они с сестрой. Тот успел повредить три из пяти яиц, прежде, чем его поймали. Вереску тогда было достаточно просто посмотреть в глаза жуку прямо в той самой комнате, среди его деяний. Вторженец «сгорел» буквально за пару недель.
Мотылек зажмурился, стукнув по голове лапками. Не думать о плохом в таком чудесном королевстве. Его учитель никогда не желал никому зла, хотя и научил тому заклятию Актиаса, взяв с того слово, что тот не станет применять его бездумно. Мотылек жизнью своей заверил старого шамана, что не станет. Он вообще не желал никому и никогда вредить. Но его сестра…
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
…Прошло не больше полугода с того момента, как семейство поняло, что Актиас «он», а не «она». И он был в этой ошибке совершенно не виноват. Всего лишь природа решила немного поиграться, создавая его тело, что было словно зеркальная копия тела его сестры, лишь с некоторыми нюансами.
Они мирно разговаривали с Неей на террасе, обсуждали какой-то цветок и смеялись. Еще когда в дверях показался старый Вереск, очень крепко сжимавший свой посох, мотылек заволновался. Когда же, вслед за ним, в арке показался их сиятельный отец, забеспокоилась уже Тинея. Что-то снова было не так на ее ментальных уроках? Но ведь она все делала правильно, тот «видящий» ее даже похвалил.
- Встать, - как прутом по хребту, заставляя подскочить и выпрямиться обоих, - отойди от нее немедленно.
Грубо, резко, хлестко. И очень, очень громко. Тинея даже сжалась в комочек от пронзившего ее страха. Сам же Актиас тогда, наверное впервые, не выполнил приказ главы семьи, предпочтя обнять испуганную сестру. Так нельзя, у нее очень тонкий слух, ей же больно от таких криков!
-
Актиас, будь так добр, отпусти Тинею, - уже гораздо спокойнее, но с большим трудом скрываемым волнением, послышался голос Вереска, и уже чуть тише, на грани слышимости мотылька, -
ну же, милый, отпусти, пока хуже не стало.
Что значит «
пока хуже не стало» младший Сатурний предпочел тогда не проверять, отпуская дрожащую сестру и вопросительно глядя в глаза отцу. Тот лишь презрительно хмыкнул, указывая на дверь, и стоящую там прислугу.
Нет, его не лишали титулов, не выгоняли из поместья. Все было гораздо проще. У него отнимали сестру. Маленький пушистый лучик, с которым мотылек чувствовал себя спокойнее и безопаснее, где бы ни находился. Ее забирали, чтобы сделать Ищущей. Ее ментальный наставник, с чего-то, решил, что близкие отношения с «не одарённым силой» братом, плохо скажутся на развивающихся способностях «одарённой». Отцу же, по-факту, это был лишь лишний повод сплавить «ненужного» отпрыска шаману, который так удачно пожелал недавно мальчишку забрать. Главе семьи было все равно, зачем старому Вереску не слишком-то блещущий силой или прочими талантами, Актиас. Он просто махнул лапкой, словно зверюшку какую отдавал, а не сына.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
…Получать пощечину от отца для мотылька было не в первой. Себя не жалко, жалко хрупкую и добрую Нею. Больно, очень больно ему было видеть ее слезы и слышать срывающийся голос, когда его практически выталкивали за двери родового поместья с сумкой на плечах тем же вечером. Он не хотел оставлять в этом змеином логове дорогую сестру, но его мнения, как и всегда, впрочем, никто тогда не спросил…
…Они стали видеться реже. Раз в месяц, потом в два месяца. Однажды, до момента, когда ему было позволено увидеть сестру, прошло около полугода. Когда же он, наконец, смог найти ее и попытался обнять, то встретил в некогда живых изумрудных глазах блеск мертвого камня. Без эмоций, без лишних дум, без звонких нот в голосе. Сломанная, подчиненная. В тот день он, кажется, выплакал добрую половину слез, что копились в его душе все долгое время разлуки, если не все. Не уберег, не смог помочь. Даже голос Тинеи стал звучать, будто бы не родной совсем. Маленькое пёрышко…
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Актиас повернулся на бок, пытаясь прогнать дурные мысли, и попытался заснуть. Все-таки, он работал всю ночь и половину утра после того, как получил веточку бергамота. И, разумеется, очень устал. И ведь почти задремал уже, когда сознание подбросило еще одну картину прошлого, краски которой он очень надеялся забыть. Не получилось.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Темно тогда было, Актиас как раз был в родовом поместье из-за чьего-то там визита. Самому мотыльку было по боку, кто там приехал к его отцу, но присутствие всех членов семьи было обязательным, так что ему пришлось наведаться в поместье. Фальшивые улыбки, наигранная вежливость, тошнотворные ароматы. Конечно, он все их знал на память. Ведь именно он их и создал по приказу главы семьи, как только тот прознал, что можно с помощью такого «тихого оружия» вытворять. Актиасу не нравилась эта неприкрытая глупая лесть, этот высокосветский спектакль, который он лицезрел весь вечер. Ему было противно находиться среди своей сияющей снаружи, но прогнившей изнутри, родни. Хотелось обратно, под каменные своды пещеры, где в костре потрескивает такой красивый и теплый огонь, а в котелке над ним варится ароматный травяной суп, что готовит его старый учитель. Но…
Краем глаза он уловил знакомые движения – в зале появилась его сестра, облаченная в атласное платье, черное словно сама ночь, и стекающее жидким обсидианом по ногам вниз. Тонкий аромат следовал за ней, дополняя идеальный образ настоящей графини, чья сила слышать глас Истинного делала ее едва ли не неприкасаемой ценностью в глазах приезжих окружающих. И снова обман-обман-обман. Как же он от этого устал. Но он терпел, ведь не так уж и много оставалось до конца этого представления.
Когда все почти разошлись, он улучил момент для разговора с Тинеей в одном из коридоров. Ничего не изменилось, камень вместо живого листа. Уж лучше бы не виделись с ней вовсе.
В комнате, что ему выделили под ночлег, мотылек достал из сумки пузырек с блестящим, как графит, порошком, высыпая в стакан с водой, стоящий на тумбе, сначала четверть чайной ложечки, а после, шикнув на себя, и вообще всю, в пару глотков выпивая полученное содержимое, и падая на жесткую постель. Просто снотворное, ему просто очень хочется побыстрее уснуть, и забыть этот чертов вечер, как страшный сон…
…Дальше он уже не помнил ничего – старый Вереск рассказал. Шаман сильно удивился, когда глубокой ночью в его, скрытую сильнейшими чарами, дверь в пещеру, отчаянно кто-то барабанил. Как и кто нашел его дом, шаман терялся в догадках пока не дошел и не открыл дверь.
-
Деедааа! - отчаянно, надломлено, размазывая слезы по личику, едва держась на ногах, на пороге стояла Тинея, кое-как удерживая на ногах брата, который даже глаз не открыл, -
помоги, он… не просыпается…
Старый Вереск приподнял голову спящего, как тогда казалось, мотылька, после чего, резко и достаточно громко выругавшись, отобрал его у сестры, посохом во второй паре лапок подгоняя Тинею в дом, и захлопывая за всеми ними дверь. Даже когда старый мотылек, не очень-то аккуратно, скинул Актиаса на жесткий матрас из мха и травы, его ученик не шелохнулся. Только когда из его пушистой грудки выпал пустой пузырек с крошками как от графита на стенках, Вереск понял, что произошло. Понял и даже посох из лапок выронил, засуетившись в кружении по пещере, что-то ища на полках, задевая и сбрасывая на каменный пол какие-то пахучие свертки. Тинея в это время сидела рядом с братом, плача и даже не пытаясь слезы с лица стирать. Что-то говорила – Вереск тогда даже не вслушивался, времени не было.
-
Нашел, - когда старый мотылек, наконец, вернулся к постели, Тинея уже не говорила - шептала охрипшим голосом, -
лишь бы не поздно. Глупый мальчишка!
Что было дальше Тинея, наверное, не помнит. Со слов его учителя, едва аромат из склянки вырвался наружу, как она, охнув, закатила глаза, падая в обморок и оседая тряпичной куклой на подстилке у постели. Слишком резкий, видимо, для нее он был.
…Их не было в поместье около пяти дней. Все это время старый Вереск почти не смыкал глаз, удерживая глупого ученика на тонкой грани между тяжелыми грезами и вечным сном. Глупый мальчишка выпил слишком много «обсидианового забытья», провалившись в коматозный сон, из которого очень рисковал не выбраться. Как уж Тинея поняла, что брату нужна помощь, и как дотащила его до пещеры шамана, Вереску было уже неважно. Ее ломали, но, видимо, до конца сломить так и не смогли – девочка оказалась сильнее, хотя и досталось ей ох как много и больно, в этом можно было не сомневаться.
Все время, пока Актиас не приходил в сознание, она была рядом с ним, не желая отлучаться дольше, чем на пять минут, будто боясь, что больше его не увидит.
-
-
-
-
-
-
-
-
Она просто хотела с ним поговорить, ведь после их встречи тогда, вечером в коридоре, между ними осталась недосказанность. Она знала, как брат запирает двери от других, но как может войти она, если понадобится. У них, когда-то, было много общих секретов. Когда она вошла в комнату, то сразу почувствовала давящую атмосферу, подобную неотвратимости чего-то страшного. Чутье медиума и дремлющие родственные чувства ее не обманули: разбитый стакан, лежащий на боку графин, и ее брат, что, кажется, едва дышал. И странный пузырек со следами на стенках, от которого ей стало неуютно. Он был пуст. Тинея подошла ближе и несильно потрясла брата за плечо. Ноль реакции. На скручивание усика также ничего, хотя когда-то давно, Актиас бы подскочил в ответ на это действие. Пока еще спокойная тогда Тинея озадачилась, и не нашла ничего лучше, как стукнуть брата подносиком со стола по голове. Звон был, а вот Актиас так и не проснулся. Когда она коснулась его лапки, то подносик, с гулким звоном, стукнулся об пол и покатился, а сама Тинея вскрикнула, зажав секундой позже рот лапками. Холодные. Почти как неживые.
Она испугалась, хватаясь за расстегнутый воротничок на его рубашке, и рывком поднимая на себя. Внутри будто что-то треснуло, задребезжало. Позвать на помощь, пока не поздно. И тут же, как ледяной водой в лицо – никто в поместье им не поможет, никому и никогда не было до ее брата дела.
Ее вывели травы, как сказал тогда старый Вереск. Можно погнуть стержень, но если его сердцевина крепка, то он не сломается. Тинея успела на последней грани. Хотя, наверное, тут и без ее магического дара не обошлось. Но точно уже не скажешь. Актиас тогда выжил и, когда открыл глаза, первым увиденным была именно Тинея, которая дремала, крепко держа его за лапки. Сломанная, но так и не сломленная. И он был безумно этому рад.
Старый Вереск, впрочем, перед тем, как пойти с ними обоими в поместье, надавал нерадивому ученику пребольных тумаков своим посохом. Чтобы не повадно было нарушать в следующий раз дозировку такого сильного вещества.
В поместье в тот день они с сестрой всех «поставили по струнке». Едва их взвинченный сиятельный отец повысил голос, как Тинея, молча, вытянула перед собой лапку, сделав простое круговое движение пальчиком. Скрежет, словно когтями по стеклу, и визг, как от плохо смазанных петель. Тогда всё семейство, что было в зале, повалилось на пол, пытаясь зажать чувствительные уши лапками. Не ожидали. Никто не заметил, но после этого сама Тинея чуть покачнулась, и была перехвачена сзади Актиасом, что после положил ей лапку на плечо буквально на минуту, пока все поднимались. После того инцидента их больше не трогали. Именно
их: старый Вереск убедил фанатичных Сатурний, что Ищущая нуждается в кровном «Щите», которым был ее брат. О его способностях за последние пару лет наслушались многого, потому даже не пикнули, когда пришло время отправляться в дальнюю дорогу.
Их семейство хотело вырастить фанатичную Ищущую, которая ради нужной роду цели свернет горы. Что ж, частично им это удалось – Тинея, и правда, отвержено искала, взывала, и нашла искомое, фактически наплевав на собственное «Я».
------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Много кто носил в Халлоунесте маски. Кому-то таковая была нужна для красоты, кому-то по жизненной необходимости. Актиас зевнул, снова поворачиваясь на другой бок и, краем глаза, замечая маскокрыла, что вертел головкой на перилах его балкона за дверью. Интересно, смогут ли они с сестрой хоть когда-нибудь снять те невидимые глазу маски, что носят сейчас, и не бояться?
