The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Толпа шумит, ожидая, когда же на арене осядет пыль и покажется победитель схватки. Спустя несколько томительных минут она взрывается громкими хлопками, что вместе со звоном падающих на пол арены монет, отдаются звенящим эхом от стен. Снова кому-то захотелось проверить себя и свои силы перед тем, как идти на поиски нынешнего Чемпиона Колизея. Что ж, удачи этому «кому-то» в его поисках, все равно искомого жука он не найдет так скоро, как, возможно, надеется. - О, кого я вижу! - когда ее хлопнули по плечу, богомолица, даже не оборачиваясь, знала, кто это. - И я тоже рада видеть тебя до сих пор в добром здравии, Садрия, - муравьиха в красном шлеме усмехается, пожимая протянутую ей в ответ на приветствие клешню, - вижу, тут почти ничего не изменилось с тех давних пор. - Ну да, так только по-мелочи ремонт сделали кое-где. - бывший Чемпион размашистым жестом указывает на свободную лавку, однако, получив в ответ отрицательную отмашку, хмыкает, чиркнув коготком по металлу шлема. - Как дочка? - Октавия улыбается, видя, как собеседница напротив вздыхает, подняв глаза к потолку. - Неуёмное шило, - коротко констатирует скорее, нежели отвечает, Садрия, разводя лапки в стороны, - пойдем что ли, на тренировочную площадку прогуляемся. Она как раз сейчас там. Заодно посмотришь, как проходят тренировки. - Сад? - Тисса будет до жути рада увидеть саму телохранительницу короля. Да и, думаю, не только она. - САД!       Укротительница смеется, стукнув в грудь богомолицы кулаком и, после, жестом зовя за собой, в сторону дальней стены, где был подъем на другую сторону Колизея, ведущий к старой арене. Сейчас же это стало тренировочной площадкой для приходящих сюда богомолов, прочих жучков, желающих научиться искусству боя, да и тех участников состязаний, кто проиграл на том или ином этапе, и желал улучшить свои навыки, чтобы взять реванш.       Когда Октавия переступила порог площадки, останавливаясь у огороженной части со скамейками, те, кто в этот момент на них отдыхал, резко замолчали, после подскакивая и склоняясь в почтении. - Белый Страж! - Разящее Остриё! - Тень Короля!       Нарастающий шепот прокатился по площадке, заставляя бойцов внизу прекратить тренировки, а саму богомолицу едва заметно сморщить личико. Эх, вот сколько уже лет прошло, а от подобных титулов ее до сих пор пробирает. Что поделать, издержки работы. Октавия окинула взглядом жуков на площадке, цепляясь взглядом за невысокую юркую девчушку в синем капюшоне. Однако, как же Тисса выросла с тех пор, как она ее видела в последний раз! Уже вот наравне с молодняком из их поселения тренируется. Вся в мать пошла. Со стороны железных высоких прутьев, что огораживали левую часть старой арены от обрыва, раздалось несколько хлопков – сигнал, что наступило время отдыха. Садрия скрестила лапки на груди видя, что к ней со всех своих маленьких ножек несется дочка, задевая краями щита песок и поднимая в воздух за собой тучу пыли. Ну вот сколько ей повторять, чтобы держала щит выше, когда бегает! Опять ведь сломает, а ей, Садрии, потом в Город Слез к новому кузнецу топать-исправлять. Эх, если б старый мастер гвоздей не переехал, тьма пойми, в какую глушь… - Ого, Белый Страж еще выше, чем мне рассказывали! -Какое острое копье! А скольких вы им сразили? - А трудно быть тенью короля? - А как попасть в стражу Дворца? Я бы очень хотел. - Позволить стали оборвать чью-то жизнь достаточно легко, - богомолица поправила белую накидку на плечах, - а вот сохранить эту самую жизнь с ее помощью гораздо сложнее. Рост же не столь важен, сколько мастерство владения выбранным оружием, и умение самоконтроля. А вот что до стражи… - Ты сначала в Колизее дальше первого этапа пройди, старпёр, - вмешалась Садрия, отвесив несильный подзатыльник молодой листовидке, что задал вопрос, - а уже потом о подобном думай. - Ай! - скривился песчано-рыжий жук, потирая лапкой затылок, прижимая крылья к спине, - я же только спросил. - Так, у вас перерыв, десять минут, - видя, как оживились «ученики», Садрия расплылась в хитрой ухмылке, - а после я лично посмотрю, чему вы тут, за неделю, научились.       Всех жучков с площадки как ветром сдуло: перерыв маленький, а бывший чемпион Колизея не любит, когда опаздывают к началу тренировок, так что надо успеть отдохнуть в комнате бойцов под главной ареной. А если кто-то будет ну очень быстрым, то и в столицу слетать – купить чего-нибудь вкусненького. - Тётя Октавия! - маленькая муравьишка подпрыгнула, уцепившись за край белой накидки, - как же давно вы не приходили! - И тебе привет, шустрик, - богомолица улыбнулась, проведя по голове малышки клешней, - вижу, ты времени даром не теряла. Вон уже какая выросла. - Какая? - любопытные глазенки девчушки перебегали с лица стражницы то на ее копье, то на блестящую застежку, скрепляющую края накидки. - Вуу-ууухх! - Октавия подхватила жучишку, немного покружив, и пару раз, невысоко подкидывая перед собой, на что встретила оглушительный и счастливый визг с ее стороны, - хорошая, вот какая. - Тисса, пойдем-ка. - Садрия взяла дочку за лапку, не торопясь, направившись к выходу. - А куда? А зачем? - Тисса оглянулась через плечо, видя, что на место, где только что стояла она, поднялся их наставник, - ой, а тётя Октавия знакома с нашим наставником, мама? - Пойдем, Тисса, пойдем.       Когда Укротительница с дочерью скрылись в темноте высокой арки, Октавия выдохнула, складывая клешни на брюшке. Наконец-то стало по-настоящему тихо. В этом месте это очень редкие, и от того очень ценные минуты, которыми надо наслаждаться, пока есть время. - Тебя, и правда, так давно здесь не бывало, «Тень Короля». - высокий богомол, с яркой сине-зеленой окраской крыльев, убрал за спину клешни, немного отливающие металлическим блеском. - А разве у меня так много свободного времени, чтобы вообще где-то бывать? - Октавия чуть прищурилась, затем сокращая расстояние, и касаясь рожками рожек собеседника, - я тоже рада видеть тебя, Фаррис. - Старый тотем? - Да.       Место совсем не изменилось со времен ее ранней юности. Наверное, о его существовании среди каменной кладки стены, никто и не знал. Ну, кроме Садрии да, возможно, Бледного принца, который, в прошлом, тоже как-никак, а частенько бывал в Колизее, что выше этой пещеры. Все тот же, светящийся бледным светом в прожилках, шарообразный древний тотем, который простоит, наверное, еще не одну сотню лет, раз выстоял и до сего момента. Та же пара цепей по обе стороны, что как бы стягивает края пещеры в единое целое с верхними ярусами. Те же пластинчатые выросты, которые то ли из металла сделаны и вбиты в породу, то ли из этой самой породы образовались и, со временем, стали по крепости своей равны металлическим опорам. А вот небольшая лавочка, сколоченная из обломков каких-то досок, и укрытая драным куском какой-то ткани грязно-серого цвета, относительно нова на фоне всего прочего. Где-то снаружи падает белый пепел, словно хлопья снега, которого в этой части королевства никогда не бывало. Но укрытие хорошо от него защищает – ни малейшей частички не попадает внутрь. - Слышал, во дворце поселились новые гости, - богомол отряхивается на пороге, затем пропуская вперед спутницу, - и какие они? - Очень яркие, - Октавия отвечает первое, что приходит в голову на этот счет, также отряхивая белую накидку, проходя вперед и, чуть позже, опускаясь на лавочку, - и им интересно всё о королевстве. - Так уж и всё? - Фаррис легонько постукивает клешнями друг о друга - удивляется. - АБСОЛЮТНО, - «Белый Страж» раскидывает лапки в стороны, - о нынешних делах, о прошлом королевстве. Да второй гость почти две недели не вылезал из Архивов со времени своего приезда! - А первый? - богомол видит странную эмоцию на лице собеседницы, которую не может пока что верно истолковать. - Первая, - поправляет его Октавия, сводя лапки вместе, и опираясь острыми клешнями на доски под собой, - это брат с сестрой. - О, так, значит, это еще и родственники! - богомол похлопывает гладкой стороной клешней друг о друга вновь, - но… что-то не так, верно? - С чего ты… - С самого момента, как ты пришла, и до того, как села на скамью, ты сжимала в лапках свое копье, - богомол указывает клешней на оружие, по навершию которого его собеседница сейчас постукивает острым когтем, - тебя что-то беспокоит, Тави.       Октавия прекращает стучать и, со вздохом, кивает. Беспокоит. Она не может объяснить, что именно, но, с некоторого времени, ее буквально преследует гнетущее ощущение, что что-то идет не так. Относительно спокойная и размеренная жизнь во дворце, конечно, и раньше прерывалась приезжими гостями, и в этом не было ничего удивительного для телохранительницы короля. Но, на этот раз, чутье верного стража будто бы очень тонким острием лезвия клинка покалывает.       Возможно, кто-то списал бы это на издержки ее работы – все-таки, когда отвечаешь за сохранность Его Величества, рано или поздно нервы могут дать сбой, и может появиться излишняя мнительность. Вот только Октавия подобным не страдала точно. Племя богомолов не из тех жуков, кому свойственно беспочвенное опасение. Иначе бы они не выстояли против Янтарной Чумы в прошлом.       Богомолица переводит взгляд на лицо замолчавшего собеседника, вглядываясь. Тот же металлический блеск хитина, тот же кривой шрам, что пересекает его правый глаз. Она помнит, что он получил его в битве на этой самой арене когда-то очень давно. И взгляд такой внимательный и спокойный. Во дворце редко у кого такой встретишь – в основном слуги вечно куда-то торопятся, суетятся. А прямой взгляд монарха или его светлейшей матушки, она для себя уже давно вынесла в привычку. - Тави? - Фаррис чуть касается плеча богомолицы, переводя ее из мыслей в реальность. - Ох, не знаю даже, как описать, - Октавия немного ссутуливается, подбирая ноги под лавочку, - вроде бы и все хорошо, но в то же время совсем и нет. Будто бы на краю скалы в Воющих Утесах стоишь, и вниз смотришь. - А не смотреть, конечно же, не получается, да? - богомол закопошился в складках своей накидки, после доставая оттуда что-то небольшое, округлое, отливающее медью, - вот, держи-ка. - Хм?       Простая медная проволока, продетая через пару светящихся темно-синих крупных бусин, и сплетенная в небольшую рогатую масочку, напоминающую мордашки ее соплеменников из поселения. Простенькая вроде бы работа, но виден кропотливый труд. Клешнями, что более привычны рубить, колоть и разрывать, очень трудно создать что-то подобное. - Не знаю, когда и где еще увидимся, так что… - богомол дожидается, пока вещь не перекочует в лапки собеседницы, после вновь складывая свои клешни на коленях.       Октавия, молча, приматывает подарок к древку своего копья, чуть выше места, где оно соединяется с лезвием. Она тоже не знает, когда и где – у неё редко выдается достаточное количество времени, чтобы бывать дальше, чем кузнец в столице. Она давно не была в родном поселении. Давно не навещала своих знакомых из Глубинного Гнезда, хотя и пишет им всем небольшие письма-весточки. Быть телохранителем короля очень непросто. Особенно сейчас.       Она, с тихим стуком, опускает клешни поверх блестящих клешней спутника. Родившийся и выросший в племени, что когда-то давно предало ее Лордов, своё право ступить на их земли он доказал еще шесть лет назад, когда показался у главных ворот поселения с золотым знаком с гравировкой Колизея, поднятым высоко над головой. Прошел, выжил в битве с Чемпионом, и вернулся с доказательством своей силы и мастерства. Ему позволили остаться на сезон, согласно договору, но он почти сразу же вернулся обратно в Колизей. Как Октавия позже узнала от братьев - потому, что она заступила в стражу Дворца, и уехала из поселения. Вот так просто все оказалось. Иногда они могли случайно пересечься в столице, куда Фаррис выбирался пополнять запасы провизии и медикаментов по приказу Садрии. Пару раз она видела его во дворце, сопровождающим ее соплеменников пред чёрные очи монарха.       Фаррис оказался хорошим собеседником, при общении с которым не прослеживалось и намека на недовольство его положением. Он понимал и принимал факт прошлых ошибок его родичей. «За каждое решение нужно уметь отвечать» - так он говорил в те редкие их встречи, когда речь заходила о грехах прошлого. Да и не только о них.       Он терпеливо ждал, пока она разберется в себе. Внимательно слушал, даже без тени насмешки, те ее сбивчивые речи. Он понимал, что будет нелегко. Ведь любить ту, что зовется «Белый Страж», « Верная Тень Монарха», очень и очень непросто. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Высокие врата с ярким светящимся клеймением на них. Острые зубья на бледной основе. Никто не может сюда зайти с тех пор, как он отсюда вышел. Никто, кроме него же. Он знает это место вдоль и поперек. По-крайней мере, он так думал когда-то. Бесплотной тенью проскальзывает он сквозь защиту печати – теперь она ничто для него, даже маску не потеряет. Оказавшись по ту сторону врат, он оборачивается. По-прежнему, плотно закрыты, и не откроются, пока он не пожелает.       Спускаясь вниз по каменным парящим площадкам, он задумывается в который раз: «почему же раньше не догадался?». Огибая острые зубья, что до сих пор держатся по краям большинства островков. «Это должно было быть так очевидно». Яркой вспышкой узких серебряных крыльев отталкиваясь от потоков воздуха и планируя, затем, к краю широкой площадки, на которой находится большой плоский камень, что опутан темно-синими, давно потухшими, лозами. Бабочки отсюда тоже очень давно улетели. Жаль, ему нравился их свет. Но ничто не вечно.       В лапках мягко переливается голубого цвета амулет, похожий на плотно прижатые друг к другу мелкие панцири, заключенные в ободок из серебра. Стоит его прикрепить, как по всей поверхности тела появляется колеблющееся, но вполне ощущаемое физически, поле небесного цвета, с краешков которого падают такие же небесные маленькие капельки. Давно потухший камень на плоскости перед ним мерцает, заставляя, один за другим, загораться лазурным светом небольшие прозрачные, будто бы из стекла, пузырьки на лозах. Не так ярко, как было в прошлом на его памяти, но достаточно, чтобы он мог заставить эти врата перед собой открыться вновь, пропуская его в чертоги, в глубинах которых осталось то, что ему важно.       Пара шагов - так немного, но двери за ним вдруг захлопываются, отрезая путь назад. Теперь только вперед, по маленьким площадкам, внимательно осматриваясь, чтобы не зацепиться за острые металлические зубья, что есть даже здесь. Тенью он может парить здесь очень недолго – сила, что породила это пространство среди абсолютной тьмы, не даст использовать его силу полностью, даже несмотря на то, что он теперь тоже, в общем-то, божество.       Все ниже по синим, едва освещающим путь, лозам, все глубже погружаясь в эти бледно-голубые плотные облака, что появляются на его пути все чаще и чаще. Вдали, на стенах этой пещеры, он видит и другие лозы, что оплели огромные раковины, принадлежавшие, наверное, другим древним существам, что когда-то, попали сюда и не смогли выбраться. Еще рывок – параллельно маленьким лазурным пузырькам на краях платформ. Взмах крыльями – и поднырнуть под выступ, уклоняясь от сплетенных между собой корешков, что свисают с потолка. Уцепиться за неровную поверхность, выбираясь из пролома в стене и от нее же отталкиваясь, чтобы забраться выше. И остановиться, встретившись взглядом со множеством ярко-синих глаз, что разом распахнулись, едва он ступил под бледные лучи света, что пробивались с потолка.       Оно тяжело и тихо дышало, как и в те далекие годы, не говоря ничего. Он знал, что оно помнило его и в грезах Богоискательницы – видело в той комнатушке, с лазурными печатями по контуру. И он, конечно же, помнил этот молчаливый взгляд.       А потом забыл. Когда проснулся в новом теле и понял, что из памяти стерлось что-то очень важное. Когда то существо, что захотело по прихоти своей испортить жизнь ему и его брату, явилось в его грезы, врываясь старыми, комкающими всё, образами в прежде гладкую вязь. Забыл это, и пытался найти, полагаясь на те рваные лоскуты, что остались в памяти после всего. Смотрел, всматривался в переливающиеся разными оттенками масочки в амулете Джонни, вслушивался в текущую в Живительном Ядре живую голубую жидкость. До хруста костяшек сжимал в ладони блестящее Живительное Сердце, когда недавно что-то окатило его ледяной волной, впиваясь в некогда пустое пространство в его воспоминаниях, взрывом острых осколков разрывая царившее там молчание, и искрами пронесясь перед глазами. Он вспомнил.       Оно выдохнуло, замерев на долю секунды, когда тот, кого звали Лордом Теней, коснулся его головы, прорезанной плетёными ониксовыми бороздками, и остановил широкую ладонь между самой большой парой ярко-синих глаз.       Оно всё помнило.