The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Вечность… Многие желали обрести ее, не щадя жизней. Своих ли, чужих ли - не важно. Кто-то подбирался к тайнам настолько близко, что мог бы шагнуть за порог. Кто-то же так и не находил «вечные земли», блуждая во тьме лабиринтов, своими же сомнениями созданных. Таких, в конце их изысканий, ожидала лишь смерть. Но что есть эти понятия для тех, кто видел мир на заре его? Столько звенящих капель жизни. Столько опадающих крупиц небытия. Их можно было устать считать после стольких веков собственного существования. Сильные рождались и умирали, оставляя после себя почву для новых существ. Боги Старого Мира много экспериментировали, чтобы создать нынешний мир таким, каким его можно лицезреть сейчас. Проходили века, боги слабели, многие ушли в небытие, из которого, когда-то, были рождены. В Новом Мире их осталось так мало, что, спустя какое-то время, даже сами они, порой, уже стали забывать себя, впадая в некое подобие глубокого сна. Он позволял им сохранять остатки их сил, чтобы следить за миром, из их грёз и сознаний рожденным. Многие из спящих не возвращались обратно, из-за чего, и без того малое количество прежних богов, становилось еще меньше. Выживали сильнейшие из оставшихся в живых. В рождение новых богов никто из них уже не верил – слишком много веков прошло с тех пор, как появился последний. Неоткуда было появиться новой силе.       Четыре пары белых глаз, не мигая, смотрели сквозь дрожащий васильковый туман перед собой. Это было задолго до него. При нем же или, вернее будет сказать, при его самой первой форме, из старых богов, в живых остались лишь несколько. Старый Свет, Черный Черв, Белый Черв. И сама Тьма или же Пустота – его прародительница, черное море, что считалось безжизненным очень долгое время. Сложно сказать, кто из них – Пустота или Старый Свет - появился в этих землях раньше. Насколько он мог понять из воспоминаний его прародительницы, они всегда враждовали. Впрочем, его это не удивляло – свет и тьма, в принципе, друг друга не выносят. Тьма поглощает свет, ставя под угрозу само его существование. А яркие лучи света больно режут пустотную плоть, заставляя ту шипеть и распадаться. Вряд ли такое кому-то понравится.       Про Черного Черва он сказать ничего не мог – сам не видел, только слышал, что этот бог все еще жив, но его очень и очень давно не было видно. Что же до Белого… Лорд сузил все пары глаз, стелющейся пустотой за своей спиной, словно плащом, укрывая пол из лоз и металла, оседая на стенах и скрывая под собой те большие раковины, из которых они состояли. Про Белого он мог бы сказать гораздо больше. И большая часть из этого была бы отнюдь не такой лицеприятной, как можно было бы подумать, исходя из тех записей, что сохранились о нем на настоящий момент. Вернее, о том, кого звали "Бледный Король". Но Для Лорда это было одно и то же понятие.       Мягкий лазурный свет проскользнул под его накидкой, бабочкой выпорхнув из плотного черного клубка и садясь на коготь одной из его четырех лап. - Не всё, порой, хочется вспоминать, мой старый друг, - Лорд вздохнул, подбирая слишком уж расползшуюся вокруг него тьму ближе к себе, - а то, что хотелось бы, с поразительной быстротой ускользает, когда пытаешься это поймать. «Долго» - Долго, - Лорд согласно кивает, наблюдая, как бабочка поводит усиками, затем вспархивая с его когтя и улетает, опускаясь на голову своего создателя, - но время здесь и там столь разительно отличается. «Вечность» - Ты здесь, наверное, даже больше. - он наблюдает, как ярко-синие глаза, на пару мгновений, закрываются, затем открываясь вновь. «Ожидание… Сны» - Сны многих погубили там, наверху, мой друг, - Лорд касается сползающей к нему темно-синей лианы, - твои же…       Лозы оплетают порождение Бездны, сильнейшего из богов, заключая в своеобразный кокон с лазурно-серыми прожилками. Лорд помнил их из тех времен, когда только появился здесь, в самой глубине этого мира.       Маленький жучок выполз из-под груды черепков и масочек, что устилали большое пространство вокруг. Стоило неудачно наступить хоть на одну, как раздавался хруст, отражаемый от высоких мрачных стен, и возвращался, обрушиваясь на него усиленным тысячекратно. Жучок знал, что ему надо наверх, туда, куда поднимались платформы, чьи края, порой, отливали серой сталью, когда на них случайно падал чудом пробившийся сюда луч света. Почему он оказался в таком месте? Почему вокруг так много странных масочек? Зачем так надо наверх? Жучок не знал, но его что-то словно тянуло туда. На одной из платформ он срывается с каменистого края, и летит обратно вниз. Но падает во что-то гибкое, смягчившее удар и, кажется, благодаря этому он не пострадал. Странное ползучее нечто мягко светится, даже немного покачиваясь. Жучок взирает на это черными провалами в прорезях маски абсолютно спокойно и даже безэмоционально. Даже тогда, когда ползучая лоза обвивает его маленькое тельце и, пронеся какое-то расстояние, отпускает, оставляя на маленькой платформе, с которой видно блестящие опоры какого-то сооружения и кого-то, находящегося на нем, кто очень ярко светится. Жучок прыгает, пытаясь ухватиться за край другой платформы, и видит, как перед ним, на эту же платформу, выбирается еще жучок с парой выростов на маленьких рожках. Кроха даже не оглядывается - разбегаясь, прыгает выше, теряясь в сумерках. Жучок же выползает и старается догнать похожего на себя другого жучка, но он слишком быстр для него. Лишь на том самом сооружении с блестящими опорами они видятся вновь. Но ненадолго: у жучка почти не осталось сил, а тот, другой, не пожелал ему помочь, уходя вслед за невысокой, ярко светящейся фигурой в большие врата, что, с грохотом, закрылись, вибрацией сбрасывая жучка с холодной поверхности обратно во тьму.       Лорд Теней вздрагивает, пытаясь просочиться сквозь кокон, но оставляет затею. «Прошлое… лишь тень» - Все тени, что неприкаянными душами бродили в этом мрачном месте, теперь есть я. - отзывается глухим стуком из своего добровольного «плена» Лорд. «Лишь тени помнили, но не могли…»       На коготь Лорда вновь опускается крохотная бабочка, которая непонятно как оказалась в коконе. Мерцающая бирюзой, она неспешно раскрывает и складывает крылышки будто бы говоря: «смотри, смотри же, не отводи глаза!». И он всматривается в это мерцание, чуть морщась, когда сквозь него проступает очередной забытый им образ… …Маленький жучок и большой ярко-голубой кокон, где-то в маленьком проеме в стене. Кроха не знает, что это, но выглядит красиво. Капли, что стекают по оплётке-лозам, падают на пол, образуя такую же ярко-голубую лужицу, в которой сейчас отражается он сам. Он подпрыгивает, доставая кончиком потрескавшегося Гвоздя уголок кокона, из которого, секундой позже, на него, шумя, выливается ярко-голубая жидкость и падает парочка странных созданий, похожих на шарик на маленьких ножках и с веточкой в голове, что в панике, убегают и прячутся куда-то под камни. Впрочем, жучку до них нет дела – жидкость, в которой он «искупался», оказавшаяся прохладной, очень хорошо взбодрила его, не оставив даже следа былой усталости. Он вытирает свою маску краем своей же потрепанной накидки болотного цвета, и продолжает путь, пока не упирается в очень большие и наглухо закрытые ворота. Кроха снова слышит где-то внутри тот Зов, что словно ото сна его пробудил еще в тех холодных скалах, и замахивается Гвоздем на врата… «Другие не смогли… один лишь только принял»       Лорд понимает, о чём говорит его синеокий старый друг. Понимает, и от того еще большую ненависть вновь начинает испытывать к тому, кто покинул королевство многие годы тому назад, оставив после себя лишь хаос и разруху. А ведь думал, забыл уже об этом.       Кокон сжимается, начиная давить на него со всех сторон. Лорд стряхивает с когтя бабочку, и пытается придержать а, позже, и вовсе порвать путы, параллельно дозываясь до божества их создавшего. Крепки, хотя их создатель уже так слаб.       Лорд чувствует и видит, как сквозь лозы начинает просачиваться жидкость лазурного цвета, которая оказывается очень и очень холодной, едва ли не ледяной, даже для него, Бога Богов. Что-то снова идет не так, он пропускает важную деталь, раз его старый друг идет на подобные меры. Иначе, он бы никогда… «Здесь началось»       Лорд чувствует, как его бестелесность вновь приобретает твердый хитин, а множественные образы уменьшаются количеством до единого и очень яркого, что слепит и больно режет глаза. Он кричит – лозы, что прежде лишь оплетали, хищными гарпидами вгрызаются в его плоть, прорывая хитин насквозь. Везде – лапки и ладони, ноги, колени. Чуть левее сердца и аккурат посередине между крыльями. Он даже не может щупальца достать, чтобы прекратить это – божество с ярко-синими глазами озаряет всё вокруг настолько слепящим сиянием, что щупальца сгорают, едва появившись, добавляя свою агонию к этой пытке. «Вспомни» - Остано... вись, - Найт сплевывает собственную кровь, пачкая ею такие хрупкие и прекрасные лазурные цветы под ногами, - Кьюр... Зачем? «Смерть. Рождение» - КЬЮР!!! - Найт чувствует, как начинает трескаться хитин на шее. «Без единства бывшее». - КЬЮР!!! «По пятам идущее»       Найт хрипит, свисая поломанной куклой с пробивших его тело лоз, по которым стекает яркая голубая холодная жидкость. Живокровь. То, что создал последний бог Старого Мира. «Завершиться дано…» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ - ВОТ ЭТО КРАСОТИЩАААА!!! - ДА НЕ ОРИ ТЫ, ЧТОБ ТЕБЯ ПЛАМЯЯААА!       Розовые кристаллы отражают свет, что просачивается сквозь отверстия в потолке, и от установленных на стенах фонарей со светомушками. Рельсы под ногами раньше служили для доставки кристаллов из этой части шахты дальше вглубь. Однако теперь это просто еще одна металлическая дорожка, по которой можно быстрее добраться, со стороны лифта в Грязьмуте, в сами шахты. Потому как большие образцы кристаллов давно выкопали, а молодые еще не настолько отросли, чтобы их можно было собирать. Раньше кристаллы «шептали», сводя с ума. С падением Лучезарности же они превратились в обычное добываемое сырье. Зато, кроме них, как слышал и видел Алый, на нижних уровнях стали прорастать новые, разноцветные и разные по своим свойствам кристаллы. Что ж, это тоже стало плюсом для возрождаемого королевства. - Мы в шахтах, горе ты крылатое, - Алый крепко зажимал ладонью рот мотылька, который уж очень бурно выразил восторг от увиденного, - Великое Пламя! Уже жалею, что ввязался в эту авантюру с турмалинами. Лучше бы остался у тетушки Салюбры. - Ммм-м-ммм?! - Актиас активно зажестикулировал, не сумев убрать «преграду» ото рта. - Так, слушай меня внимательно, - Кошмар пристально посмотрел в глаза мотылька, плавно убирая свою ладонь от его рта, - ты про шахты не знаешь ничего. Следовательно, слушаешь меня и делаешь то, что я скажу. Иначе мы просто разворачиваемся и возвращаемся обратно в Грязьмут. Без камней. - Как будет угодно, ваша пламенная светлость. – Актиас перехватил ладонь Алого, разворачивая и едва касаясь губами ее внутренней стороны.       Наверное, не будь они настолько далеко от основного хода, на столь громкий и резкий звук пощечины сбежались бы все шахтеры с этажа. Мотылек держался нижней парой лапок за канатные перила сбоку от себя, верхними же – за пылающую от удара пушистую щеку. Алый возмущенно шипел и вполголоса ругался, протирая краем мантии место нежеланного касания, будто бы пытаясь стереть след. Он был возмущен до глубины души. Немыслимо! Да кем себя этот наглец возомнил? Только на прошлой неделе прощения просил, а сейчас вот пожалуйста, получите-распишитесь: полез к нему с проявлениями своей… ненормальной и очень сильной симпатии! - Не. Смей. Так. Больше. Делать, - каждое слово Кошмар подкрепил огоньками, что несильно «жалили» лапки мотылька и рассыпались после этого, - иначе я обеспечу тебе персональный кошмар, от которого даже воля Их Величеств тебя не спасет. - Я… нижайше прошу прощения, - сказал Актиас, потирая щеку, а после чуть слышно добавил, уже для себя, - но если в этом кошмаре будешь ты, я согласен не просыпаться.       Кошмар сделал вид, что не расслышал, проходя вперед и жестом приказывая мотыльку следовать за собой. Им еще повезло, что место добычи нужных им камней находилось всего лишь парой подъемов выше. Иначе бы Алый точно развернулся, бросив наглого мотылька в шахтах.       Добравшись до карьера, алоглазый жук перекинулся парой слов с шахтерами, которые тут работали, после чего заглянул в кабинет смотрителя. Показав ему бумагу с вензелем Его Величества, Кошмар получил ответную, разрешающую выбрать и забрать с собой необходимое количество интересующих его образцов. Впрочем, эту заботу Кошмар без зазрения совести спихнул на мотылька – пусть отрабатывает свой очередной проступок, раз не может держать лапки при себе. Он лишь будет контролировать процесс во избежание возможных неясностей, что могли бы возникнуть. - Здесь так много разных цветов, а ты отбираешь только чёрные, - Алый удивленно посмотрел на выборку на столике, - зачем? - Ну, как бы сказать попонятнее? - Актиас повертел в лапках очередной камешек, затем кладя его обратно на полотно, в котором все камни были принесены, - уж больно сестрица моя любит этот цвет, ничего не могу с этим поделать. Взял бы зеленый, но мы, как ты видишь, сами можем ему фору в плане яркости дать. - А розовый, или там, красный, допустим? - Кошмар кивнул на россыпь справа от себя. - Нея еще с детства эти цвета не жалует, - мотылек развел нижней парой лапок в стороны, - желтый еще кое-как терпит, синий чуть больше. Но шерл - ее фаворит. - Полагаю, того, что ты отобрал, будет достаточно? - Алый посмотрел на увесистый мешочек, который сейчас перевязывали покрепче простой бечевкой. - Думаю, да, - Актиас утвердительно кивнул, взвешивая на ладони полученный «груз», - полагаю, в той бумаге были решены все вопросы касательно оплаты камней, верно? - Да, но это не значит, что мы в этом плане свободны, - Кошмар забрал у мотылька мешочек, убирая тот в свою походную сумку, - нам еще к ювелиру, согласно «приказу» Его Величества, успеть надо. - О, заодно посмотрю, где же живет тот самый чудо-ювелир, о котором я слышал во дворце! - мотылек радостно хлопнул в ладоши. - Ага, только в разговор не вмешивайся, горе крылатое, - Алый развернулся в сторону подъемника, - и вообще: лучше на улице постой, пока я всё оформлю как надо. - Понял-понял, как вам будет угодно. - Актиас возвел глаза к потолку, после снова возвращая на, повернувшегося к нему спиной, «пламенного жреца». «Как тебе будет угодно, хозяин далеких огней и властитель дум и сердца моих» ------------------------------------------------------------------------------------------------------------ «Я ж не истукан каменный, всё понимаю» «Тави?» «Идите уже, Вашество. Я тут, за углом буду, если что».       Богомолица отбросила с лица упавшие с крыши капли, отступая еще чуть назад, под козырек. Она честно осталась за углом того элитного магазина, под крышу которого они забежали, спасаясь от хлынувшего с «небес» ливня. Нет, если бы они не задержались чуть раньше, когда разбирали пришедший из графства Сатурний товар, то, может быть, и успели бы добежать до станции рогачей. Но зеленокрылая леди оказалась весьма придирчивой, и подолгу рассматривала каждый рулон каждой ткани, и принюхиваясь к каждой баночке со специями, которую выложили на широкий стол. Впрочем, оно и понятно - прежде, чем пустить в оборот редкие товары, она, как торговый представитель в Халлоунесте, желала избежать возможных неприятностей.       Октавия провела клешней по синим бусинам на древке копья, чуть улыбаясь. Его Величество был очень взволнован, когда они сегодня отбывали из дворца в столицу сопровождать леди Тинею. Старался выглядеть невозмутимым, хотя на деле она видела, что это для него сегодня дается с большим трудом. Богомолица даже знала причину. Собственно, из-за этой причины монарх утром и говорил со своей светлейшей матушкой с глазу на глаз, отослав всех прочих слуг из залы вон. Но верную телохранительницу оставил. Эх, вот подобный вопрос бы ему с младшим братом, на самом деле, лучше было бы обсудить – у того явно с этим делом все как нельзя наилучшим образом получалось. Вот только Его Бледное Высочество Найт уже с неделю как где-то пропадает, и даже его «очень близкий друг», Алый, понятия не имеет, куда тот мог пойти. Ее Величество же, в ответ на вопросы и некоторые бессловесные жесты старшего сына, очень нежно и по-доброму улыбалась, поглаживая того по голове одной из своих белых веточек. Он был смущен, он терялся, и часто перескакивал в вопросах с одного на другой. Даже сама Октавия не могла сдержать улыбки от того, что видела и слышала. Но, благо монарх этого не увидел.       И вот теперь она стоит здесь, в гордом одиночестве, под козырьком магазина, хотя не должна отходить от короля ни на шаг. Но она все понимает, лишь только раз выглядывая за угол, и тут же возвращаясь обратно. Если она понадобится, ее позовут. Не стоит сейчас мешать монаршему другу. - Ух, так некстати, - Тинея отряхивает волнистые кончики больших крыльев, стараясь после уложить их на край накидки, - не люблю за это дожди. И зонтик мы не взяли, такая досада! - Можно немного подождать, пока он не станет тише, - молодой король оглядывается на темную витрину магазина, под крышей которого они со спутницей сейчас находятся, - не думаю, что в это время мы тут кому-нибудь помешаем. - Досадно будет пр-ропускать... - мотылёк начинает растирать верхнюю пару лапок нижней, чтобы согреться, вслед за чем, почти в ту же секунду ее укрывают белой накидкой почти по самую шею, - Ваша Милость?!       Дождь шумит по крышам громко, но не достаточно, чтобы она не расслышала тихое «Тинея», после которого ее лица касается широкая ладонь, немного приподнимая, в след за чем следует почти невесомое и краткое прикосновение к ее губам. Монарх отстраняется, выпрямляясь и отворачиваясь, прикрыв рот ладонью. Тинея касается своих губ пальчиками правой верхней лапки, в то время как обеими нижними все еще держится за левую лапку молодого короля, которой тот придерживает край своей накидки, что укрывает ее от капель дождя, иногда попадающих под козырек, и согревает крылья, которые понемногу начинают высыхать.       Что-то, дальше, чем за гранью сознания, начинает трещать по гладкому контуру, когда мотылек, в замешательстве, тянет лапку, чуть привстав на носочки, чтобы дотянуться до края маски Его Величества, и тонкими пальчиками повернуть его лицо. Чтобы вновь посмотреть в черные глаза с серебристым зрачком, похожим на блик на гладком лезвии кинжала. - Можно? - тянется, смущенно опуская взгляд и заведя перистые усики за голову, и скручивая волной с маленьким завитком на самых кончиках, когда оказывается достаточно близко, - ещё… раз?       Спросить бы, как это чувство странное называется. Всегда просили у неё – теперь же просит она сама. Чужое тепло, полученное в ответ на просьбу, что розой проступает на её щеках. Ничего не требуют взамен. Она не привыкла так. Совсем не чужое уже тепло в новом касании, которого она не просила даже, но которого, как бы не обманывала себя, желала.       И снова что-то ломается там, где-то очень глубоко, за замками и печатями, что хранила она в себе, сколько помнит. Крошится и звенит, когда она прячет лицо в блестящих нагрудных пластинах одеяний монарха.       Вессель касается макушки Тинеи, вздохом чуть взлохмачивая пух между перистых усиков. Пожалуй, у него появилась еще одна причина, чтобы полюбить эту дождливую столицу.