The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Старый шаман что-то бормотал у своего котла, как и всегда. Маленькие черепки, похожие на масочки, что всегда были на его шее, отсвечивали сейчас каким-то неярким кобальтом, будто бы улитка что-то варил из семян живокрови. Хотя вряд ли он вообще когда-нибудь использовал этих крох в своих зельях. - Охо-хо-хо, ты, наконец-то, проснулся ! - шаман повернулся на шуршание травы за спиной, - а я уж думал, что проспишь еще сутки. - Дядя Ахатин? - Найт, с трудом, смог сфокусировать взгляд на раковине на голове улитки – всё было сильно размазанным. - Ну а кто же ещё, хо-хо? - улитка взял с небольшого деревянного стола, стоящего справа от котла, миску с каким-то варевом и, подойдя к «гостю», протянул, чуть стукнув посохом по земле, - на вот, полегче станет, горюшко ты Бледное. - С-спасибо? - варево пахло прелой травой, какими-то корешками и еще чем-то, что принц бы даже за заварку бы не рассматривал, будь он в нормальном состоянии, - мы же в Кургане, да? - А то где ж? Конечно у меня дома, - Ахатин вернулся к котлу, отставляя в сторону свой посох, и бросая в котел щепоть каких-то пряностей, начав всё помешивать длинной палкой, - это ж надо было тебе выбрать такое место для своего очень крепкого сна! - Да…я и не выбирал, - Найт поморщился, допивая варево, - дядя Ахатин, а вы-то откуда в Землях оказались? - Да вот, сходил, понимаешь, навестить последнее пристанище дальней тётушки, - шаман принюхался, бросая в булькающее варево котла какой-то серый корешок, - выбираюсь, значит, наверх. А там ты лежишь на саркофаге - лапки свесил, что-то бормочешь. Охо-хо-хо, вот так неожиданность была! - А… как вы меня сюда дотащили-то, дядя Ахатин? - Найт осматривался в поисках своего оружия и накидки. - Так я не один был – с братцем, что в Садах Её Величества живет, - улитка, наконец, удовлетворенно кивнул, отходя от котла, и осторожно заливая кострище водой из ведерка рядом, - вот он и помог. Заодно много чего рассказал, пока на станцию тебя тащили. - Ну… тогда и ему спасибо. Тоже.       Найт протер глаза. Вот оно, значит, как? Он даже до станции сам подняться не смог, получается. Однако, старый Ахатин вовсе не слаб, как может показаться сначала, ведь и сам принц далеко не пушинка, а Ахатин лишь только вдвоем с братом его дотащил. Надо будет, кстати, наведаться в Зеленый Курган – узнать местные новости. Хотя что-то подсказывало ему, что они будут так себе, если не хуже. - Ты бы поосторожнее выбирал места для прогулок, хо-хо, - улитка сел напротив, всматриваясь в глаза «гостя», и легонько постукивая по посоху, - Земли-то, видишь, не просто могилки в земле и всё такое прочее. - Я знаю. - Бледный принц поскреб чешуйки на лапке. - И тот, кто тебя там бросил, тоже об этом знает. - шаман склонил голову на бок, звякнув масочками на ожерелье. - Вы его видели?! - Найт подскочил на месте, после едва ли не маской в пол падая. - Ну что ты, мне видеть не обязательно, чтобы узнать, - Ахатин выставил посох перед собой, подпирая падающего принца, - вы такой шум надо мной устроили. Да еще эта горечь, что с тобой осталась. Такая только оттуда и может быть. -Дядя… - Только не хотел твой соперник тебя убить, охо-хо, нет, не хотел. Оставил свою горечь даже не зная. -Как это?       Улитка замолчал, снова садясь прямо, и начав перебирать масочки на ожерелье. Когда он нашел Бледного принца маской в земле, едва ли не распадающегося на маленькие черные сферки, он поначалу подумал, что тот умер. Однако присмотревшись, шаман понял, что его добрый друг жив, хотя и прилично пострадал. Не физически, разумеется – с этим-то проблем не было почти. Ведь то, что он назвал «горечью», не тело разлагать должно было, а то, что гораздо глубже спрятано. Вдвоем с братом Ахатин смог остановить процесс, откатить назад. Но вот «горечь» убрать не смог - не подвластна ему эта магия. Ни ему, ни Ирадели, вообще никому. Темная она, чужая. Только принцу и ведомая. Да еще тому, кто оставил его в Землях Упокоения. Никто не сможет принцу помочь, никакая сила, слишком глубоко и далеко источник сей «горечи». Сам шаман уже говорил другу об этом, да тот, как видно, так ничего и не понял из тех слов. - Ты есть много, ты есть три, - Ахатин ткнул маской на посохе в грудь Найта, - ты есть один. - О чём вы, дядя Ахатин? - Найт почувствовал, как внутри словно тугой комок свернулся где-то у солнечного сплетения, - я всегда один. - Встань и подойди вон к тому зеркалу, - улитка подождал, пока его «гость» выполнит просьбу, - а теперь скажи, что ты видишь? -Себя, - Найт заметил, что взгляд почти прояснился, и теперь он мог видеть окружение намного лучше и четче, чем раньше, - вас позади. Мой Гвоздь и накидку на нём. - Ещё смотри, ох-хо, - улитка постучал лапкой по древку посоха, - что ты видишь?       Найт пожал плечами. Описывать что ли всю комнатку за его спиной? Нет, очевидно же, что Ахатина не это интересует. Но что тогда он хочет услышать от него? Ведь в зеркале, и правда, больше ничего нет. Только он и… - Ты есть Лорд - хранитель многих душ в одной своей, хох, - улитка вздохнул, поднимаясь, и отходя к оружию принца, - ты есть Принц - хранитель жизней многих в твоих с братом лапках. - Боюсь, я не совсем… - Найт вздрогнул, когда шаман подошел к нему, и ткнул другим концом посоха сзади в ту часть его шеи, где была печать Алого. - Ты есть Страж - хранитель частички иного в себе, - улитка кивнул, видя, пока еще тусклый, но вполне узнаваемый, карминовый отблеск на самом дне глубоких черных глаз принца под маской, - ты есть многое. И ты есть одно. Отвергая из многого - теряешь из одного. - Я… понял, дядя Ахатин, - Найт развернулся, склоняя голову, - кажется, понял. - Он знает, кем ты был, - Ахатин наблюдал, как принц проходит за него в сторону своих вещей, явно намереваясь уйти, - возможно, считает, что знает достаточно. Но он не знает, кто ты есть сейчас. - Дядя? - Иначе бы не оставил тебя в живых. Запомни, мой мальчик: прошлое может оставить след на твоей душе, но оно не должно оставлять ее саму в прошлом. Нельзя убегать от самого себя слишком долго: однажды, ты вернешься туда, откуда твой бег начался. И не будет там ничего и никого иного, кроме… - Я понял, дядя Ахатин, - Найт остановился под сводами пещеры, что служили и входом и выходом из дома шамана, - я понял.       Покинув Курган, Найт направился прямиком на подъемники, что вели наверх, в Грязьмут. «Оставит след на душе». Да, этот след даже будучи Богом Богов, он стереть не смог. Он не хотел быть убийцей, не признавал, что убивал, по-сути, невинных созданий в прошлом, чтобы просто не умереть самому. Оправдание? Слабое, в общем-то. Он твердил, что не убийца. Темный считал иначе. Кьюр, кажется, тоже. Хотя и не столь категорично. Считается ли убийство ради защиты убийством? Найт пожал плечами в ответ: возможно и нет, если противник уже мертв, и представляет собой лишь ходячую оболочку. А остальные?       Он перелетел на одну из платформ, переступая через топтуна, нацеливаясь на другую, чуть повыше. Даже у зараженных вроде того же Лорда Предателя или Рыцаря Улья, было то, что отделяло их от прочих оболочек, ставя выше на порядок. Их мысли не были пустыми, а их действия не были порождением чужой воли полностью. Рыцарь – он ведь просто защищал свой Улей и свою госпожу от вторгшегося чужака. Даже не смотря на то, что госпожа его была давно мертва. Всего лишь чувство долга. Но Призрак убил его. Просто потому что защищался. Так было нужно. Предавший же Лорд всего лишь желал спокойствия для своего племени, ради чего и принял силу Старого Света, намеренно заразившись. Он просто хотел выжить. Как и тот маленький жучок с пустым взглядом, который его убил. Просто потому что в те времена на агрессию привык отвечать агрессией. Потому что будь Призрак слабее, он бы не выжил для осуществления своих целей.       Найт выдохнул, оказываясь у невысокого свода, за которым начиналась дорога к подъему из старого колодца наверх, в городок. Прошлое будет всегда его преследовать. Он помнил Грезящего Луриена и его маленького слугу. Жучок, который просто ожидал, когда проснется его господин. Даже будучи зараженным чумой, этот маленький слуга не отходил от господина ни на шаг, даже пытаясь его защищать от вторженца. Он ведь, по-сути, и не нужен тогда был. Достаточно было лишь оглушить жучка. Но Призрак его убил. Что ж, зато этот верный слуга отправился вслед за своим господином. И всё же, лишняя жертва. Но прошлое не изменишь.       Мономона. Да, и она знала ведь, чем закончится снятие с ее резервуара печати. И она одобряла это. Квиррел же… Найт немного покачнулся, когда зацепил Гвоздем стену слева от себя. Вот Квиррела было жалко, но тут Призрак поделать уже ничего не мог.       Когда из колодца показались острые рога, вслед за которыми на поверхность выбрался сам Бледный принц, новый старейшина немного удивился. Чтобы принц - да один, без своего верного алоглазого спутника? Найт махнул ему лапкой, проходя мимо, и направляясь к своему дому. Не важно.       Херра. Мать Хорнет, его сводной сестры. Она была защищена лучше всех остальных – Призрак не раз был на краю гибели от острых жвал ее верноподданных, которые, как и все в те времена, были заражены всё той же чумой. Заражены, но защищали свою королеву. Хорнет не препятствовала убийству Грезящей. Но мысли ее были от этого бездействия не менее горьки: Гвоздь Грёз открыл их для Призрака. Да, так было нужно. Да, иначе Храм не сбросил бы оковы со своих дверей. Но даже так, это было слишком высокой и жестокой ценой. Пусть Хорнет и говорила ему много раз после, что простила. Он слабо верил в ее слова: отказывался принимать сам факт того, что подобное можно простить.       Найт посмотрел на прислоненный к стене, и недавно законченный, Алым холст. Поле ликорисов. Кровавое буйство в обрамлении слепящей белизны, и стелющегося, по самому краю холста, тумана цвета черного янтаря. - Великая Тьма, - Найт выдохнул, закрывая ладонью лицо, сползая по стене, - почему ты не сказал об этом прямо, мой дорогой Маэстро? ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Лязг стали и завывания, от которых хочется сцепить зубы покрепче, и крошить-крошить-крошить всё, что этот звук издаёт. Они закрыли Колизей в спешке, пинками выгоняя всех оставшихся зрителей, и расталкивая испуганных учеников по комнатам. По-крайней мере тех, кто точно был не заражен.       Оглушая очередного жука, Садрия обернулась, взглядом ища дочь – упрямый ребенок не пожелал спрятаться подальше, и теперь лишь несколько деревянных прутьев клетки отделяло ее от обезумевших, покрывшихся черной вязкой массой, жуков с арены, с которыми сейчас сражалась бывший Чемпион. Ее питомец прилично подрос, и с радостью был готов защищать хозяйку, также, как и ее мать, кроша под острыми когтями любого чужака, который осмелится подойти к клетке достаточно близко. Тисса и Крекер спрятались в этой неглубокой пещерке с прутьями, когда все началось. Она просто была ближе всех. Эта черная волна, что накрыла весь Колизей и жуков в нем. А потом крики, скрежет, паника. Жучишка в синем капюшоне толком не понимала, почему всех вокруг вдруг погнали к выходу, а ее учитель Фаррис, также в спешке, начал сгонять с площадки учеников, громко стуча клешнями и ругаясь, чего обычно себе не позволял. Богомол выглядел ошарашенно и очень, очень испуганно. Их заставляли бежать вперед и вниз, через клетки с животными для боев и воинскую яму, в одну большую комнату, что была где-то слева от одной из комнат с горячим источником. Но ее мать осталась наверху, и девочка не хотела оставлять ее там. В конце концов, она же тоже воин, и ее тоже учили сражаться! И если случилось что-то, что заставило ее мать взяться за оружие вне арены, то она встанет рядом с ней, а не будет трусливо прятаться под ареной, и ждать, когда всё сделают за нее.       Увы, но браваду муравьишки быстро сбил тот страшный толстый жук, который, неуклюже перекатываясь на своих маленьких ножках, побежал на неё, обтекая странной черной жижей, к которой все липло. Крекер прыгнул перед ней, громким скрежетом своих жвал дезориентируя жука, и затем отбрасывая лапами в сторону. И ведь такой жук был далеко не один: со всех сторон, по всей арене слышались монотонные гудения и противные хлюпающие звуки от ходящих по площадке странных жуков. Когда ее схватили за шкирку, Тисса вскрикнула, что заставило ее питомца на рефлексах броситься на нападавшего. Но рычащее «Крекер, фу!» заставило хищника припасть к земле, и уже ползком подбираться к кричавшему. Мать его хозяйки, свой, нельзя атаковать.       Садрия громко материлась, отбиваясь от нападавших жуков, и пытаясь утащить дочь куда-нибудь подальше с арены. Девочка кричала что-то в ответ, пыталась вырваться и вытащить из-за спины свой щит. Глупый ребенок, вот почему нельзя было уйти с остальными?! Теперь уже поздно – ворота с арены закрыты, деться некуда. Садрии пришлось отпустить дочь, когда на нее напали сразу трое жуков, чтобы раскрутить свой большой меч, обрушивая на нападавших. - Крекер, в клетку!- скомандовала Садрия, когда увидела пустой загон для большого зверя, что был открыт.       Питомец ее дочери был натренирован слушать и ее команды тоже, потому, подхватывая маленькую хозяйку за капюшон, понесся к указанной лезвием клетке, подняв за собой столб пыли. Так даже лучше- их было трудно разглядеть. - Мама! - когда деревянные прутья, с жутким грохотом, упали, врываясь в песок, жучишка бросилась вперед, цепляясь за них, - мама! Выпусти меня! Я хочу с тобой! - Сиди там! - огрызнулась Укротительница, свистнув, и чувствуя вибрацию на песке под собой, - прошу, Тисса, хотя бы сейчас просто спрячься! - Мама… - Крекер, защищать!       Хищник лязгнул жвалами, уцепив за лапку какого-то жука, который захотел пролезть сквозь ряд прутьев к жучишке в синем капюшоне, и, помотав в стороны, отпустил, из-за чего жук отлетел на несколько шагов вправо, зарываясь носом в песок, и больше не поднимаясь. Крекер хороший питомец, он будет защищать свою маленькую хозяйку столько, сколько нужно – Садрия, в который раз усмехнулась, разрубая очередного жука пополам. Определенно, отдать этого зверя под опеку дочери, а не выбрасывать за порог Колизея тогда, очень давно, было правильным решением. - Фаррис, что с учениками? - бывший Чемпион закашлялась, когда в нос попала пыль с арены. - Они под защитой, - богомол откинул клешней жука с треснувшей маской на лице, - старшие не убьют, но обезвредят, если вдруг что.       Хотя он и нашел замену слову, но Садрия цыкнула, прекрасно поняв подтекст. Если, все-таки, и среди учеников тоже появятся сегодня заражённые… ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Она едва смогла успокоить монарха: он был едва ли не в ярости от случившегося. - Как можно было не заметить такое?! - Вессель взмахом лапки указал куда-то за дверь, куда некоторое время назад утащили в кульке из шторы жука, истекающего вязкой черной жижей. - Ваша Милость, прошу, не так громко, - Тинея сложила одну пару лапок на талии, другими слабо упираясь в металлические пластины на груди правителя, - это произошло внезапно, но моя охрана защитила меня, и я не… - Дело не во внезапности, Нэя! - король сжал кулаки, стукнув ими по столу рядом с собой, - малейшие признаки подобного во дворце вообще не должны были остаться незамеченными! Да что признаки! Вообще такого не должно было произойти! - Тише, прошу, моя светлость, - мотылек протянула правую лапку, касаясь маски монарха, - это очень громко. - Прости, - Вессель вздохнул, сбавляя тон, и, разжав кулаки, накрыл ладонь своей леди, лежащую на маске, поверх своей ладонью, - ты могла пострадать. - Но я не пострадала, - Тинея мягко улыбнулась, потянувшись к маске правителя второй лапкой, - я не беспомощна, и могу за себя постоять, ты же знаешь. И если подобное вдруг снова случиться, то я… - Ты переезжаешь в мои покои. -Что, простите, Ваше Величество?       Тинея подумала, что ослышалась. Подобное предложение совершенно точно не подходило под рамки известных ей приличий. Да и молодой правитель Халлоунеста не выглядел легкомысленным жуком, который мог бы сказать нечто подобное. - Что, Ваша Милость? - повторила она, ловя в черноте глаз напротив знакомый серебристый блеск. - Ты будешь жить со мной, - Вессель отпустил ладони своей леди, обняв ее, и прижав ближе к себе, - не обсуждается. Так безопаснее. - Но что скажут подданные? - А им об этом кто скажет разве? - Но слуги? - Приучены не болтать лишнего. - Но… ваша матушка, королева… - Она не будет против.       Аргументы закончились. Тинея закрыла ладошками лицо, заводя перистые усики за голову, и скрещивая между собой самые их кончики. Она прекрасно знала, что ее личико сейчас напоминает по цвету ту склянку с ее стола, чье содержимое уже давным-давно закончилось. Неловкость? О да, еще какая. Стыд? Куда ж без него, ведь неправильно это – в одних покоях, нельзя так. - …не трону, моя леди. - она услышала лишь обрывок фразы, на что рассеянно кивнула, так и не открывая лица.       Он сказал, что вещи перенесут, и установят еще одну постель, чтобы её не так смущало подобное. Он сказал, что её брату оставит записку в его покоях о том, где следует искать его сестру. Конечно он её не тронет – он слишком чист для чего-то низменно-выгодного, о чём могли бы в данной ситуации думать другие, кого она видела и знала там, в залах поместья, пока была «Ищущей» на своей земле. - Я лишь хочу защитить тебя.       Тинея снова кивает, чувствуя, как её ладони, осторожно отнимают от её лица. В последний миг перед тем, как на её глаза попадает свет от блика на металлической пластине, ее словно пробирает слабым электрическим разрядом, от чего мотылек вздрагивает, чуть отклоняясь от монарха назад. - Нэя? - Вессель обеспокоен тем, что видит – в глазах его леди ярко-желтые точки будто пульсируют, становясь еще ярче. - Избранный, - в полголоса произносит Тинея, после поправляя себя же, - Его Высочество… Надо предупредить! Туда нельзя! Там опасно! - О чём ты, Нэя? - монарх не понимает, но частично перенимает взволнованность своей леди. - Его Светлость Найт не должен ходить туда,- мотылек отчаянно жестикулирует, пытаясь пояснить, но король явно не понимает её жесты, - чаша-ловушка! Обман! Его надо предупредить! - Он может быть где угодно. - Кто может его предупредить на расстоянии? - Алый. - А где он… - Исчез неделю назад. Никто не знает, куда. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Судя по тусклому свету и большому количеству лучинок с алыми огоньками, где-то над ним наступил вечер.       Актиас, нехотя, открыл глаза, зевая и потягиваясь, и, по-привычке, приподнимаясь, чтобы сесть. Вслед за чем резко подтянул к себе ноги, сгибая их в коленях, и обхватывая лапками. Ух, а тело-то, почему-то болит. Особенно запястья верхних лапок, под лопатками, и бедра. На последних, к тому же, царапины и следы, похожие на слабые ожоги. - Проснулся, наконец? - Кошмар играл искорками перед собой, даже не смотря на проснувшегося мотылька, - ну добрый вечер что ли. - Угу, д-добрый. - Актиас отпустил колени, немного разгибая ноги. - Не подскажешь, случайно, что вдруг случилось вчера ночью, что этим утром ты так себя повёл?       Мотылек наклонил голову на бок, свивая усики в спираль: что произошло вчера ночью? Он поставил последний диск где-то у больших врат, затем ему пришлось оглушить какого-то жука у лифта, который попытался на него напасть. Бррр, стоило только вспомнить эту черную вязкую жижу и животный взгляд того жука, как мотылек, инстинктивно, обхватил себя нижними лапками. Не хотел бы он снова с ним пересечься, потому как одним пинком тогда дело точно не ограничится. Мотылек слышал о том, что творится в разных уголках королевства, знал, что к части происходящего, так или иначе, но причастен своей сделкой с Темным. Еще один пункт, о котором он очень не хотел сейчас вспоминать. Но от этого никуда не денешься, механизм уже запущен, все-таки.        Он был расстроен – это Актиас точно помнил. Он не мог сказать сестре, потому как у нее хлопот и без него хватало. К тому же, он уже столько раз ей лгал, что у него все хорошо, что теперь просто не мог быть с ней честным, когда ему стало действительно плохо на душе. Что ж, сам виноват. И, вполне естественно, что у него оставался только один вариант, в котором его могли выслушать. Хотя, в данном случае, кажется, он тоже мало что сказал. А вот что сделал… - Считай, что это просто плохое настроение. - Актиас махнул лапкой, поднимаясь и отряхивая свою накидку. - Которое, однако, обеспечило тебе ну очень хорошее время почти до самого полдника. - Алый тихо фыркнул, скрывая усмешку, когда мотылек икнул в ответ на его слова. - Сейчас уже достаточно поздно, полагаю, - мотылек развернулся, бросая косой взгляд на мятую траву в «гнезде», - собирайся. - Куда же? - огнеокий неподдельно удивился, - ты же не собираешься меня взять и отпустить? - Нет, конечно, - мотылек медленно подошел к Алому, перехватывая его лапки за запястья, - мы всего лишь навестим ближайшие источники: нам нужно привести себя в порядок. - Да неужели? - с тихим шипением протянул Кошмар, выворачиваясь из захвата, - не боишься, что в дороге я убегу? - Нет. - Почему же? - Пока я не пожелаю, ты и шагу в сторону от меня сделать не сможешь, мой дорогой Мрак.       Кошмар пыхнул дымом вперемешку с искрами. Вот ведь нахал изумрудный, ведь и правда, не боится. И самое поганое, что Алый знает, что мотылек прав. Чужая магия, что он носит на себе, не дает Кошмару сделать ничего, чтобы даже попытаться сбежать. Словно на шлейке какой его держит по всем лапкам рядом с мотыльком. Знать бы, где он эту силу нашел, и как от нее избавиться!       На трамвайной станции, и правда, не было никого. Кошмар даже огляделся несколько раз, пока железный вагончик подъезжал из тоннеля. Актиас явно очень хорошо изучил время движения и рогоходов, и трамваев, раз был полностью уверен, что их не заметят. С источниками дело обстояло еще проще, чем с трамваем – ночью вообще в такие места никто не ходит. По-крайней мере, в Глубинном Гнезде, куда они сейчас направлялись. Алый, в который раз уже, сделал заметку о наблюдательности и расчетливости мотылька: в источники Гнезда ночью точно не сунется никто, даже местные жители.       Вперед по указателям, вдоль тоннеля, что освещен этими странными люминесцирующими растениями. Тут все также, как и было в прошлый их с Найтом визит. Кошмар неслышно рыкнул: вот только сейчас он сюда идет с путами на лапках, и в компании того, чье предложение «составить компанию в горячей воде» не так давно отверг. Вот так оно случается, однако. - Так и будешь на мне эти веревки держать, или, может быть, снимешь, чтобы я мог нормально отмыться от пыли и прочего? - Алый немного помахал путами на лапках. - Если тебе будет не удобно что-то сделать, - мотылек ткнул коготком в алые грудные пластины огнеокого, - я с удовольствием тебе помогу, мой милый Мрак. - Тц, даже не думай, - Алый вздернул голову, бросая презрительный взгляд на Актиаса, - сам справлюсь. - Пфф, не сомневаюсь, - мотылек стянул с себя накидку, оставляя ее на скамейке неподалеку от источника, и дернул за длинную шлейку от пут на лапках Алого, - поторопись, мне бы хотелось ночью еще и поспать, все-таки. - А ты разве днем не выспался? - Ты так хочешь ехать обратно в мокрой мантии, как я посмотрю? - Нет. - Вот и прекрасно. Я жду.       Мотылек демонстративно отвернулся, ослабляя натяжение шлейки, ожидая, когда Кошмар последует его примеру, и снимет с себя мантию. Хотя по поводу поездки в ней мокрой мотылек соврал: он бы не позволил огнеокому мерзнуть, и в случае отказа, стащил бы ее с него сам, не смотря на протесты. - Располагайся, - Актиас погрузился в воды источника, прикрывая глаза, - теперь это будет гораздо удобнее сделать. - С веревками на лапках сомневаюсь. - Алый фыркнул, заходя в источник как можно дальше от мотылька.       Актиас открыл глаза, нехотя переплывая весь бассейн, и оказываясь напротив Кошмара. Вот даже с закрытыми глазами этот взгляд огнеокого он чувствует прекрасно. Вот ведь упрямый жук! - Всё, развлекайся, - Актиас отбросил путы, расположившись слева от Алого, - всё равно ты от меня не уйдешь сейчас никуда. И ты об этом знаешь. - Зачем ты это делаешь? - Делаю что? - Всё это.       Актиас повернул голову, сбрасывая с пушистых щек воду, чтобы не мешала смотреть на Алого. Сказал бы, да нельзя. Слишком много на кону стоит, чтобы раскрывать карты. - Потому что ты мне нужен, разве не понятно ещё? - наконец ответил на вопрос мотылек, погружаясь в воду почти по самые глаза. - Удерживать меня силой там, где я не желаю быть, всё равно, что заключить дикое пламя в стеклянный шар. - Кошмар процитировал слова того жука из сна мотылька, в котором побывал. - Я знаю, - Актиас нырнул в воду с головой, после, очень шумно, выныривая снова очень близко к Кошмару, - и ты в праве меня за это не жаловать. Но знаешь что, мой дорогой Мрак? - Что же? - Алый выставил перед собой хвост, который, впрочем, до странного легко увели в сторону. - Когтями плоть мою терзай, в огне своем сжигай, - почти нараспев произнес мотылек, надавив обеими парами лапок на грудь Кошмара, заставляя того немного прогнуться назад, на каменную кромку за спиной, - пусть в пепел обратишь меня. Лишь дай познать свой рай. - Ты сумасшедший. - Я знаю.       Алый поднял лапки, ладонями закрывая мотыльку глаза. Умеет ведь красиво говорить, паршивец. Такими оборотами, которые Кошмар прекрасно понимает, и против которых и сказать-то ничего не может. Потому как нечего. - Ты слишком засмотрелся на пламя, глупый мотылек, - тихо прошептал Кошмар, убирая лапки от лица Актиаса, который все это время стоял неподвижно, - оно убьет тебя. - Я люблю твое пламя, - мотылек убрал лапки с груди Алого, отходя в сторону, - и, возможно, я был бы даже рад умереть именно в нём? - Ты спрашиваешь или утверждаешь? - Алый, все же, решил совместить расспросы и отдых в водах источника, начав отмываться от пыли и прилипшеих к чешуйкам жухлых травинок. - Не знаю, - Актиас пожал плечами, плеснув в лицо воды, - возможно, и то и то. - Ты не отпустишь меня, ведь так? - Ты всё испортишь, если я позволю себе подобное. - Что именно? - Всё, что я так долго создавал и рассчитывал, мой милый Мрак. - Я не понимаю тебя. -Я тоже.       Остаток времени оба провели молча, приводя себя в порядок, и, также молча, идя на станцию. Кошмар и раньше был уверен, что в делах Актиаса что-то нечисто. Теперь же тот это сам же подтвердил. Однако, он ничего не расскажет, даже если Алый бросит на раскрытие все свои обворожительные чары. Актиас не настолько безумен в своей страсти, чтобы раскрывать свои планы.       Когда они вернулись, мотылек не стал его снова привязывать, лишь вторую пару лапок связал между собой потуже. На входе же он нанес какие-то непонятные символы, что ярко вспыхнули, создавая некий контур, за который только сам мотылек и мог бы выйти. - Так надо, мой милый Мрак, - Актиас прикрыл глаза, сегодня решив остаться спать на остаток ночи рядом с Алым, - так надо.