The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Огромная статуя всегда была защищена некой печатью, о происхождении которой точно ничего не было известно. Трелобит был спрятан в этой, почти самой дальней, комнате кокона Херры, казалось, едва ли не с самого основания Гнезда. Хотя, может, это и было не так, но теперь вряд ли кто-то докажет обратное.       Переплетённые между собой нити в бессчётном количестве, за долгое время стали похожи на прочные длинные канаты, что уходили под самые своды, сплетаясь там с паутиной и прочим, что могло служить опорой тяжёлому плетению.       Как-то мать обмолвилась, что если стукнуть по блестящему боку трелобита, то звук от него услышит все Гнездо. Конечно же, тогда ещё маленькой, принцессе так и не дали попробовать это проверить. Ну а после, и вовсе не до того ей стало со всей этой чумой и мёртвыми грёзами её матери и двух других, на которых так надеялся бывший монарх Халлоунеста.       Невысокий ткач тихонько тронул её за край ярко-красной накидки, кивая на серебристую мягкую нить, что переливалась среди прочих, закреплённых под статуей, и туго натянутой. Все приготовления были закончены, и пора было начинать.       Хорнет провела ладонью по голове ткача, вздыхая – он снова стал одним из последних, чьим домом было Глубинное Гнездо. Но на этот раз она не позволит ему стать единственным выжившим. Она - принцесса, чей долг заботиться о своих подданных. Она – хранитель, чей долг оберегать наследие её матери, которая отдала жизнь ради того, чтобы сама Хорнет могла жить. Она – защитник, чей святой долг не дать невинным пострадать ещё больше, чем уже есть. Она обязана сделать всё возможное.       Когда потревоженная серебристая нить тренькнула под пальцами, Хорнет, на миг показалось, что где-то, в самых уголках глаз, мелькнула в тени самого дальнего угла комнаты, до боли знакомая большая тень. Принцесса Гнезда тряхнула головой, уже более уверенно, вслед за этим, потянув на себя и отпуская соседнюю нить. А затем ещё одну, и ещё. Её мать, Херра, ещё умела играть на шёлковых струнах, Хорнет же не успела этому научиться в полной мере. Но времени горевать об этом у неё теперь не было.       Когда этим утром что-то, очень далеко и глубоко, гулко ухнуло, а землю под ногами тряхнуло так, что она едва не шлёпнулась с трона маской в пол, Хорнет поначалу даже не поняла, что произошло. Однако, когда вслед за первой волной дрожи, по Гнезду прошлась вторая, а шёлковое плетение, бывшее на окнах и над входом, предупреждающе засветилось, жучиха мгновенно соскочила со своего жёсткого места, по тонкой нити вылетая из дворца, и останавливаясь у самого края небольшой платформы, под которой была пара других коконов и, совсем глубоко, воды озера, чья глубина и чернота её всегда немного пугала. Хотя она и была высоко, но совершенно ясно и чётко могла слышать, как гудят и вздымаются его воды, с неистовой яростью выбрасываясь на каменный пол, и наверняка даже откалывая маленькие кусочки от него.       Принцесса метнула Иглу чуть левее и ниже, по натянутой нити скользя в один из ходов, что был расположен в этой части Гнезда. По узкой дорожке, ныряя и выбираясь из, только ей одной известных, лазов, Хорнет торопилась вперёд, в то место, в котором, когда-то, прошло её детство. Она не ошиблась: стоило ей забраться по стене в этот уголок, как её едва не ослепила яркая вспышка той длинной печати из шёлковых нитей во всю стену. Её, конечно же, доплели, когда королевство начали возрождать, ведь защита никогда не бывает лишней. Печать светилась, то вспыхивая ярче, то затухая. Принцесса Гнезда хмурилась, сжимая в лапках рукоять своей верной Иглы: оно больше не будет играть, после следующей встряски на доске останутся только нужные ему фигуры. Она же таковой не являлась. Да и не желала быть.       Про трелобит и нити она вспомнила случайно, когда, в очерёдном полете, зацепила острием Иглы нить у одного из запечатанных коконов. Нить жалобно тренькнула, оборванным хвостиком хлестнув по стене, и после повисая, затерявшись среди прочих прочных плетений. Звук был похож на едва уловимый стук коготком по металлу. «Это вещь древняя, моя милая Хорнет»       Принцесса Гнезда, в спешке, разрубала свисающие со стен нити, что мешали ей пройти вперёд, надеясь, что статуя всё ещё там, где она помнила. «Потревожь её – и глас, что издаст она, всё Гнездо услышит, даже в самых дальних и потаённых его уголках»       Статуя, как и в её далеком детстве, всё ещё была на том самом месте. Покрытая пылью и паутиной, по-прежнему возвышаясь над жучихой, и похожая на диковинного, крепко спящего гиганта. Которого ей предстояло пробудить от его очень и очень долгого сна.       Нити они плели вместе – она и этот немногословный Ткач. Плели так быстро, как только могли, сматывая в катушки, которые те немногие пауки, которых удалось найти, рискуя панцирем, разносили по тропам Гнезда, переплетая с общей паутиной, и протягивая серебристые «струны». А потом тянули их кончики обратно, в эту небольшую комнату, к статуе, у которой суетился ткач в малиновой накидке, переползая по блестящей поверхности трелобита, чтобы протянуть через него нити снизу вверх, натягивая их, и добавляя в старые прочные плетения под потолком. Вещь древняя, вещь сильная. Херра не стала бы говорить о ней зря. И Хорнет очень надеялась, что у неё получится, ведь второго шанса, в случае неудачи, у неё и её Гнезда уже не будет.       Нити блестели и пели, то выше, то ниже, на разные лады, сталь трелобита резонировала, делая звуки еще громче, зычнее, разнося по нитям вверх, под потолок, и отдавая вниз, под ноги, что почти даже чувствовали малейшую вибрацию. Несколько раз к Хорнет подбегал верный ткач, сообщая, что уцелевшие жители сползаются к протянутому шёлку, и будто бы застывают у него, а тьма вокруг них даже, кажется, немного отступает назад.       Тьма, что всепоглощающей волной появилась после третьей встряски. Плотная и вязкая, будто паутина, вымоченная в клейком соке тех растений с Тропы. Она накрывала всё и всех, кто ещё оставался в состоянии бегать, думать, да и вообще, избежал участи окаменеть или обезуметь от «чёрной хвори». Эта тьма стремилась погрести под собой всё живое, что могла найти.       Принцесса стиснула зубы под маской, резким взмахом урвав нить на себя, заставляя ту задребезжать, и выдать очень высокий и резкий звук. Пускай, пускай эта тварь пытается сбросить её пешку с крайней клетки доски, она не позволит этого сделать. Хотя от неё и нет теперь проку, но свой дом она на растерзание не отдаст.       И пусть же поют шёлковые струны сквозь эту клятую тьму - она будет играть, как умеет. Ведь она – защитница, она - хранитель. Она – наследница, ради которой Херра Зверь отдала, когда-то, всё. И теперь настал черед Хорнет возвратить этот долг. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Тропы сокрыты чёрным саваном. Белая Леди чувствует своими корнями здесь, что выжившие на грани отчаянья. Как она хочет помочь им, но всё, что королева сейчас может сделать – лишь тихо вздохнуть, отыскивая глубоко под Тропами породившую их. Унн в дрёме, а Дитя её так ослабло, питая своими силами то немногое живое, что столь отчаянно звало его мать, что едва держится на хрупкой грани само. Амулет, что слабо мерцает над воротами деревни, пожалуй, то единственное, что ещё вселяет в мшистых слабые крохи надежды. Пока Унн держит растительность, не давая Тропам пасть под гнётом чёрного, подползающего со всех сторон, полога, Дитя держит это подобие защиты над последним живым поселением, прилагая все свои усилия, чтобы хоть как-то защитить невинных созданий. Как и то дитя, что спит сейчас в Святилище. Тело её тоже слабо, но дух, на удивление, стал сильнее.       Эбонитовая кроха, кажется, даже умудряется веселить Совет, а также давать жукам из него весьма ценные советы. Кто бы мог подумать. И Белая Леди, в какой-то степени, даже рада, что кроху перевезли в Святилище вовремя. Кто знает, что с ней могло бы случиться там, в её родном поселении, после того, как то накрыло этим утром тьмой со всех сторон, возникнув будто бы из ниоткуда. Но это было не так: что-то на Тропах было очень глубоко спрятано среди листвы, что-то чужое, не принадлежащее Унн. Это было холодным и враждебным – Леди будто в саму бездну на миг заглянула, когда в грёзах своих пыталась это «что-то» отыскать. Оно было на Тропах, но после землетрясения, которому подверглось всё королевство, будто бы испарилось, не оставив и намека на своё местоположение. Королева была озадачена – такое существо, как она, и не может найти что-то настолько простое. Или ей только так кажется, и тут всё совсем не так просто, как кажется на первый взгляд?       Улей просто «спит»: чёрные волны, с грохотом бьются о его стены, но те крепки, а стража бдит за безопасностью тех, кто ждет пробуждения среди медовых сот и восковых печатей. Королева Улья не позволит больше причинять вред её жужжащему народу, им хватило прошлых бед с лихвой. Она укрепляет все ходы и стены, из-за которых доносится этот шипящий, словно кислота у Архивов, звук. Он останется снаружи, Апис позаботится об этом.       Белая Леди корнями своими объемлет весь Халлоунест и даже ту деревушку, что находится над ним. И везде мгла и тишина, что пугает и заставляет бояться, если окажешься окруженным ею. Богомолы, впрочем, ничего не боятся – они много чего, в прошлом, при янтарной чуме, навидались. Все входы, кроме главного, что ведут в поселение, перекрыты уж давно, едва «чёрная хворь» дала о себе знать.       Королева тихо вдыхает во сне, чувствуя дрожь где-то далеко, где находится Колизей. Тем, кто оказался запертым там, сейчас очень тяжело. Тьма накрыла всё и всех, и те, кто был камнем, обратился в безумных монстров, которым даже свет не нужен для нападения. Это странно, это страшно. Леди почти не может дотянуться до них, чтобы хоть как-то попробовать помочь. Надежда лишь на самих защитников Колизея. Да на Белого Стража, которую её сын отправил туда несколько дней назад. Увы, но больше ничем они помочь тем бедным жукам теперь не могут.       Белая Леди перестает фокусироваться, позволяя своим грёзам увлечь её в потоках за собой. Она не всесильна, и теперь надеяться остается только на них. Бледный Свет, Изумрудная Чаровница и…       Синяя бусина соскальзывает со светящегося корешка, когда королева Халлоунеста вздрагивает во сне, не в силах, впрочем, проснуться. Её старший сын решился на большой риск, а его леди – на отчаянный шаг. Но сейчас, когда Белая Леди почувствовала это лишь на миг, она понимает, кто на самом деле может потерять больше, чем всё в этой игре.       Знает ли об этом его брат? Знает ли об этом тот, кому младший принц очень дорог? Знает ли сам Найт, что выпустил он, едва повернув этот ключ в замке той старой, хрипящей шкатулки?       Грёзы увлекают её всё дальше, и королеве Халлоунеста остается лишь молиться и ждать. Ждать, когда стрелки часов завершат свой ход. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Он видел, что ей было больно и морально и физически. Наверное, Вессель его был готов за это убить прямо на месте, да и убил бы, если бы на кону не стояло всё королевство. Они надеялись, что у них будет хотя бы несколько часов для того, чтобы всё подготовить.       Она извинялась перед теми жуками, что теперь бессознательными тушками лежали по углам камер. Она извинялась перед теми, кто лежал в белых коридорах дворца, когда они бежали, настигаемые, накатывающими им почти на кончики крыльев, вязкой чёрной смолой, что гналась за ними по пятам. Лестницы, повороты, двери – эта чернота пробиралась везде, будто бы издеваясь щёлкая совсем близко по стенам, но не торопясь набрасываться на своих жертв. Тварь игралась, довольная эффектом внезапности. Когда же её липкие щупальца, с грохотом, ударились о невидимую преграду, показалось, что где-то совсем рядом раздался ужасный рев. Тварь не ожидала подобного, и была весьма озадачена и недовольна. Но это помогло им выиграть немного времени.       Тинея задыхалась: подавление такого количества заражённых за такой короткий срок сильно подорвало её силы. Вессель зорко следил за происходящим вокруг, ощетинившись серебряными клинками, и готовый выдать хоть целый град из таковых, если те чёрные воды пробьют барьер, и хлынут на них. Конечно, плести заклинания в такой спешке чревато серьёзными проблемами, но у них попросту нет времени. Их план пошел наперекосяк ещё с утра, когда всё это началось одновременно по всему королевству. Его брат едва смог добраться до них до того, как тоннели рогоходов залило этой тьмой, под которой исчезли все звуки и весь свет.       Мотылёк оперлась на протянутую лапку монарха, немного распрямляясь, и стараясь хотя бы чуть-чуть выровнять дыхание. Неверно сказанное слово или небрежно сделанный жест может всё испортить, если не сделать ещё хуже. Они не имеют права на ошибку.       Повинуясь её жесту, Найт остановился неё, напротив на расстоянии её вытянутой лапки – пока ещё барьер вокруг них позволял это сделать. Да, его предупредили о ловушке, но у них тоже был свой козырь в рукаве.       Тинея поднесла лапку к ожерелью на пушистой грудке, на миг замерев, на что сразу же отреагировал стоящий рядом Вессель. Ему эта идея не понравилась с самого начала, и если бы был способ сделать всё как-то иначе. Его леди боялась не меньше, но они всё решили. «Любая жертва ради цели»       Сейчас слова его бледного монаршьего Создателя так некстати появились в его голове, из-за чего молодой правитель Халлоунеста сжал Гвоздь в лапке ещё сильнее. «Нет цены слишком высокой ради достижения цели»       Тинея расцепила замочек на шее, складывая снятое ожерелье в ладонях. Шерлы, чёрные, она очень любит эти камни и этот цвет. Какая ирония, что порождение из бездны, что пытается их убить сейчас, имеет точно такой же цвет. И как же удивительно удачно, что оно вряд ли догадывается о том, какой «подарок» ему приготовил Тёмный принц.       Камень звонко стукнулся о плитку под ногами, после жалобно хрустнув, когда на него надавили тяжёлым Гвоздем. Серебряными брызгами разлетелись, ударяясь о края печати, искусно вырезанные лепестки, что прежде были цветами на ожерелье. Взвилась ярко-алая искра, что в единый миг разрослась до пылающих жаром алых лепестков, рвущихся во все стороны, грозясь подпалить тех, кто будет неосторожен настолько, чтобы оказаться на их пути.       Тьма за ними взревела ещё громче – стены дворца содрогнулись, а с колонн посыпались мелкие завитушки лепнины. Тёмная тварь почувствовала это, очень хорошо и ясно. Мотылёк, сквозь кашель и хрипы, что вырывались из её горла, усмехнулась: у медали две стороны, и глупо было считать, что она не узнает цену отмены их договора.       Когда Тёмный принц исчез вместе с особенно яркой вспышкой, Вессель ещё раз огляделся, после убирая Гвоздь за спину, и подхватывая Тинею на лапки. Она прижалась к грудным пластинам его одеяний, отливающим сталью, ненадолго пряча в них лицо: у них есть ещё немного времени, чтобы добраться до залы, которую она вчера особенно тщательно укрывала защитными заклинаниями. Она расставила магические щиты по всему коридору, что давало им шансы успеть. Но всё же, эти щиты не были также сильны как тот, за которым они сейчас скрывались, так что им следовало поторопиться.       Волны бились о края барьеров, чёрными каплями подбираясь почти к самым ногам, теперь создавший их знал, что Тёмному принцу дали некое преимущество. Он не смог предугадать подобный ход, и этот факт его злил,       Когда они, наконец, оказались перед высокими белыми дверями, на которых яркой вязью горел серебряный узор, Тинея вдруг оттолкнулась, выскальзывая из лапок Весселя и, резко развернувшись, оттолкнула его от себя, загоняя за порог, кромка которого вспыхнула в ответ, не позволяя монарху покинуть комнату.       Он что-то кричал. Кажется, даже пытался дотянуться до неё и сломать барьер.       Тинея сжала в лапках браслет, что остался от подарка молодого правителя. Эту часть плана она, конечно же, ему не рассказала. Он не должен был об этом знать, иначе бы точно не согласился. Она предупредила Истинного о ловушке, теперь он сам должен с этим разобраться, её сил не хватит на подобное. Вокруг королевы она тоже установила сильный барьер, да и богомолы, что охраняют ложе Белой Леди, достаточно сильные воины и маги, смогут, в случае чего, защитить её.       За спиной раздался очередной удар, после чего мотылёк услышала, как король повторяет ее имя, словно мантру, прося что-то. Она слышала, что – трудно не догадаться. Но она все решила, ведь «любая жертва ради цели», да? Что ж, Тинея надеялась лишь, что защитные печати на комнате выдержат до того момента, когда всё закончится. Она, конечно, хотела надеяться, что хорошо. Но у этой сказки явно не такой финал.       Хотелось бы ей верить, что её брат знает, что делает также, как она. В конце концов, они оба шли к этому всю свою сознательную жизнь. Их настоящая цель. То чудовище, что поглотило их мечты на том проклятом алтаре. Те раны, что они делят по обе стороны грёз. Время пришло.       Браслет разлетелся вдребезги, а Вессель заслонил ладонью глаза, когда Тинея сделала шаг вперёд, встречая грохочущую смоляную волну, раскинув обе пары лапок в стороны. Её длинные золотые усики, её белоснежный пух и бордовые ладони – она сама будто бы светилась изнутри, источая этот свет вокруг себя, по щелчку пальцев активируя над собой большой остроконечный символ, окружённый вращающимся диском. Монарх со всей силы ударил кулаками по яркой узорчатой стене перед собой, когда символ опустился ниже. Янтарь. Острые зубья и этот диск вокруг – они светились янтарным светом убитого, когда-то очень давно, божества. Его леди… хранила эту отраву в себе? - Моё Величество, - Тинея обернулась, подходя к барьеру и касаясь его ладонями там, где были ладони Весселя, - прошу…       Позади, с жутким треском и грохотом, распался слепящими серебряными осколками последний барьер. Тинея взмахнула крыльями, отлетая от защитной стены, за которую так стремился выбраться сейчас молодой правитель Халлоунеста. Янтарный символ, резким бликом опал на белую плитку, раскалывая ту, и заключая зеленокрылого мотылька в самый центр узора. Чёрная волна набросилась со всех сторон, стремясь поглотить, уничтожить наглое создание. В последний миг, когда Вессель уже сорвал голос, падая на колени, раздался новый треск и, последовавший за ним, рёв и шипение.       Тинея хлопнула в ладоши, вздымая янтарный слепящий свет из символа под собой, позволяя ему охватить и себя, и хлынувшую на неё тьму. За свои ошибки надо платить. И отнюдь не только ей. - …Простите… Моя Светлость…       Тьма была по всему дворцу. За серебряными узорами бесновались вязкие волны, которые не могли даже оцарапать ту защиту, что сплела его леди. Если бы он только знал, чем это обернется. Если бы только знал… ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Кошмар едва смог поймать мотылька почти у самого пола, когда тот, резко сорвавшись с места, взмыл почти под самый потолок, позже замирая там и, раскинув крылья, начал падать вниз, будто бы пронзенный чем-то.       Актиас дрожал, старательно закрывая ладонями нижней пары лапок рот, верхними обхватив себя за голову, и потянув за усики. Он что-то шептал, кого-то проклинал, а после вдруг также резко подскочил, едва не ударившись о полку книжного шкафа сбоку от себя. Он то едва ли не бегал по комнате, то замирал на месте, делая пару шагов назад, едва не срываясь на вой.       Алый ещё никогда Актиаса таким не видел. Напуганный непонятно чем, со стянутыми с запястья бинтами и сбившимся дыханием, будто бы после долгого и очень быстрого бега. Из его запястья снова текла кровь. Бордово-чёрная, как и раньше, но…       Кошмар, от неожиданности, зашипел, сузив зрачки, когда увидел то, что поначалу было им не замечено. Попытался было остановить мотылька, но тот оттолкнул его, бегом умчавшись в сторону ниши, где была ванна, старательно зажимая себе лапками рот. Однако, подобные меры всё равно шила в мешке не утаили.       Мотылька мутило, внутренности скручивало так, что казалось, он и их вытошнит в ванну вместе с этой чёрной вязкой гадостью, что стекала из уголков его рта, пачкая белоснежный пух. Впрочем, о его чистоте зеленокрылый задумался бы в самую последнюю очередь сейчас, если бы вообще вспомнил. Когда ему стало немного лучше, Актиас открыл кран с холодной водой и, опираясь на дрожащие лапки, сунул под неё голову надеясь, что станет полегче. Не намного, но, и правда, стало.       Когда же он вернулся обратно к Алому, то встретил его отнюдь не самый дружелюбный взгляд в купе с постукивающим по полу хвостом. Огнеокий был очень недоволен. Причем даже не совсем понятно было, чем именно. Но это ровно до тех пор, пока взгляд мотылька не наткнулся на пятно крови на полу. Чёрно-бурое. С яркими янтарными каплями. Всё-таки, скрыть это не получилось. - Актиас?       Когда мотылёк остановился в шаге от облокотившегося на край стола Кошмара, тот неслышно фыркнул, стараясь держать на лице прежнее недовольное выражение. Но когда Актиас опустился на колени, склоняя голову, Алый поневоле сделал шаг назад, чуть царапая коготками краску на столешнице. Что опять задумал этот мотылёк? - Мрак, прошу, пообещай мне одну вещь. - Актиас поднял голову, цепляясь взглядом за пламя в самой глубине глаз Кошмара. - Тиа? - Когда всё это закончится… обещай, что убьёшь меня.