The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      «Деда, что это?»       Мотылёк осторожно крадётся вдоль стены, вслушиваясь в малейший шорох за спиной.       «Деда, Нэе больно. Что мне делать?!»       Он оглядывается по сторонам, насколько позволяет тусклый свет из мушиного фонарика, сворачивая в проулок между высокими зданиями, и пробираясь через него вперёд, туда, где, как он знает, есть подъём к небольшой галерее, и одна большая просторная комната, где его сейчас ждут.       По крайней мере, он хочет на это надеяться.       «Я смогу помочь ей... учитель? Что мне сделать, чтобы она... не ушла?»       Ключ в замке почти неслышно щёлкнул, поворачивая механизм, и впуская мотылька внутрь. Фонарь, с глухим стуком, выпал из разжавшихся бордовых пальцев, а сам Актиас бессильно опустился на пол, привалившись спиной к двери.       «Об этом никто не узнает. Для всех этот свет давно мёртв. Учитель... Дедушка Вереск, теперь я смогу защитить её, да?»       Он не смог. Обещал, что защитит, сохранит, никому не позволит больше сделать ей больно. Не уберёг. Сам же и отправил за грань, почему-то оставшись по эту сторону.       «Боги часто выбирают для своих игр весьма неподходящие игрушки»       Он не был богом. Но, по собственной воле, оказался меж огней самых могущественных из них. Они с сестрой хорошо играли свои роли: все вокруг верили, что она - лишь бездумный и бесчувственный инструмент в руках главы семьи, а её брат - просто "дополнение", волею судьбы ставшее необходимой деталью в общем механизме. Они всегда играли роли и носили маски. Они всегда хотели избавиться от них. И от того зверя, что пожрал их свободу, стоило их силам появиться. «Маленький братец. Ты и дедушка Вереск – моя единственная семья. Этот свет не мог появиться в нас просто так. Мы сможем, слышишь? Зверь будет убит. Ты только... Не уходи, ладно? Не оставляй меня больше. Обещаешь?»       Не сдержал обещания. Она по ту сторону без него. Бросил, не смог уйти следом, разделились. Они, конечно, осознавали возможные риски, но всё же. Он не хотел, совсем не хотел такого. Бесполезная бездарность, что носит в себе отраву двух богов.       Мотылёк, с трудом, поднялся, обводя взглядом пространство перед собой. Неяркий кармин, что утренним туманом стелется повсюду здесь, забираясь во все уголки. И даже под чешуйки на теле. Сладкий аромат, что, кажется, пропитал не только это место, но и самого зеленокрылого. Он бы даже задохнулся в нём с радостью, да нельзя пока что. Не всё ещё сделано. Она бы не простила ему подобную слабость. - Вернулся.       Туман перед глазами сгущается, мгновением позже являя взору мотылька высокую изящную фигуру, хитин на которой так заманчиво переливается этим безумно-алым, с черным блеском. - Всё ещё хуже, чем было вчера, я полагаю?       Голос с лёгкой хрипотцой столь мягок и приятен, что Актиас невольно подаётся по направлению к нему, позже чувствуя на щеках тёплые ладони. Алый не сердится, и, кажется, даже чуточку совсем, беспокоился за него. Или, быть может, мотылёк это придумал себе сам, чтобы хоть как-то оправдать всё то, что огнеокий делает в его отношении. - Ты замёрз, - Кошмар укоризненно качает головой, - для таких, как ты, такая тьма, что снаружи, губительна.       Актиас слабо отмахивается, но так не хочется терять это тепло на щеках, что он остаётся на месте, как послушный питомец. - Горе ты зеленокрылое, - вздыхает Кошмар, как-то уж слишком ласково проводя левой ладонью вверх по пушистой щеке, оглаживая контуры вплоть до основания золотого усика мотылька, - упрямец. Почти как Найт.       Вот уж о ком мотылёк сейчас не хочет даже думать, так это бледный принц. Последний раз их встреча закончилась погоней за самим мотыльком, от которой тот едва ускользнул. После они уже не виделись вплоть до того момента, как...       Коготки больно впиваются в шрам на запястье, что больше не кровоточит, но болеть продолжает. Почему, если та, с кем он его делил раньше, теперь не с этой стороны? Зачем этот фантомный обман его, и без того разбитой, на сотни осколков, души? - Актиас, посмотри на меня.       До мотылька не сразу доходит смысл сказанного, потому Алому приходится самому приподнять его голову, чтобы заглянуть в изумрудные глаза, в которых застыли колкими звёздочками серебристые точки. И где-то в самых уголках - золотые. И они, в отличие от других, были куда живее.       Когда Актиас ему вчера рассказал об их происхождении, огнеокий едва бы отнёсся к этому скептически. Если бы не тот факт, что сам он всё ещё хорошо помнил времена чумы в старом королевстве. Однако, далеко зашёл зов умирающего божества, и восприимчивые прочих оказались эти её дети, что сами и знать не знали, что такое возможно.       Они поклонялись тьме. Той самой, древней первозданной, что едва ли была не старше самого Алого Сердца, которому служили поколения до Мрака. Иронично, что Актиас с сестрой, при всём этом, были хранилищем отголосков Света Сияния. Оба делили последнюю волю Старого Света пополам. Даже странно, как их фанатичная семейка это не заметила. Хотя, может дело в учителе мотылька? Или же в самих младших Сатурниях? Хотя, вполне возможно, что тут всё и сразу. - Зачем?       Актиас молчит, но на этот раз взгляд не отводит, а просто ждёт, когда Кошмар его отпустит. После потери сестры ему, кажется, вообще всё равно, что с ним происходит. И это Алому совсем не нравится. - Он должен один... без тебя. - наконец заговорил мотылёк очень тихо, почти на грани слышимости. - Тиа. - Кошмар даже не знает, удивляться или негодовать от услышанного, потому имя зеленокрылого и произносит сейчас с неопределённой интонацией. - Тьма не щадит никого, Мрак, - Актиас поднимает верхнюю правую лапку, пальцами касаясь чёрной ладони на своей щеке, - я... знаю, что такое есть тот, кого все называют "Бледный принц Найт". И он совсем не светлый, да. - Откуда тебе знать о подобном? - вот теперь уже Алый, действительно, удивлён, ведь кроме королевской семьи никто не знал об истинной сути младшего сына королевы. - Шаманы - те, кому мир духов как родной, если ты не знал - мотылёк отклонил ладонь огнеокого от щеки, затем разворачивая её, и касаясь губами тыльной стороны, - и мне было трудно не заметить, к тому же, его печать на твоей спине.       Мрак вздрогнул, рефлекторно отпуская вторую лапку, и заводя её за свою спину, касаясь края черной печати, что должна была быть не видна посторонним. - Нет, обычные жуки её не увидят, - Актиас выдохнул, прикрыв глаза, - я же иное дело. Я это не столько вижу, сколько чувствую. С тех пор, как похитил тебя, и принес в ту пещеру в Котловане. - Ты знал ещё тогда?! - Кошмар прошипел, вырывая узкую ладонь из лапок мотылька. - Да, - Актиас кивнул, складывая верхнюю пару лапок на столе, нижнюю же на коленях, - увидел. - И ты... - И даже тогда я не перестал желать тебя, да.       Мотылёк открыл глаза, чуть наклонив голову, и смотря на Кошмара. Наверное, он посчитал его ещё более сумасшедшим, чем считал до этого. Конечно же, какой нормальный жук рискнёт покуситься на любовника самого принца? Впрочем, вряд ли кто-либо вообще предполагает подобные отношения между Найтом и Алым кроме его семьи. Ну, возможно, ещё той высокой длинноногой жучихи, что торгует разными мелочами и картами там, в городке над Перепутьем.       Он не умел по-другому. Он страстно желал быть как можно ближе к этому живому воплощению древнего пламени. Он отчаянно пытался быть таким, кто понравился бы огнеокому. Он балансировал на тонкой леске, каждый раз едва не срываясь, когда они оставались наедине где-либо. Когда-нибудь эта игра должна была провалиться. Ведь он, в отличие от сестры, никогда не обладал особой выдержкой. - Мрак, - когда Актиас поднялся, подходя к Алому, тот, по инерции, отошёл на шаг назад, - я... - Лучше молчи, - Кошмар резко вытянул перед собой лапки, обеими ладонями зажимая мотыльку рот, - хватит это повторять.       Он знал, что скажет Актиас, конечно же. В последние недели после того, как всё это началось, он часто говорил эти слова. Из уст его принца они звучали совсем по-другому: нежно, ласково, приятно и мелодично. Когда же это произносил Актиас, у Алого сжимало в тисках сердце, из-за чего он стремился сделать что угодно, чтобы не слышать этих слов. От них было больно им обоим. Но мотыльку гораздо больнее.       Его ладони развели в стороны, касаясь лбом алых пластин на груди. Всё-таки, он ниже него почти на целую голову. Острую вторую пару лапок Кошмара плавно заводят за спину, пропуская сквозь зазор между изумрудными крыльями, скрещивая после, и оставляя в таком положении. Доверие. - Люблю тебя, Мрак. - выдыхает мотылёк, ладони верхней пары лапок устраивая на плечах Алого, нижними же касаясь его груди чуть ниже сердца.       Любимых отпускать больно, едва ли не равносильно смерти для Актиаса. Но если последний расчёт окажется неверен, он будет вынужден сделать это. ------------------------------------------------------------------------------------------------------------       Он прекрасно все видел даже в такой темноте, которая царила сейчас вокруг. Место было таким же, каким он его помнил с тех пор, как выбрался из Бездны. И даже тот гигант, что держал чашу с остатками пустотной жидкости в лапках, тоже остался здесь, словно безмолвный хранитель. Или же свидетель – это уже как посмотреть.       Найт предпочёл пока не переходить в свою божественную форму, оставаясь в имеющейся: большая оболочка была бы несколько неповоротлива сейчас, пока он ещё привыкал к ощущениям после переброса. Кто бы мог подумать, что кто-то умеет делать нечто подобное! Нет, конечно, Кошмар тоже мог исчезать и появляться в разных местах, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что сделала Тинея. Ей было достаточно крохотной капельки его крови, чтобы практически расщепить на тень и, прорвав завесу грёз и яви, перенести сюда. Хотя, всё же, до чаши ему пришлось немного пройтись – его выбросило у какой-то разрушенной комнаты, похожей на старую лабораторию Бледного Короля, которые Алый Страж часто видел в своих грезах.       Стекла были выбиты, стол, что наверняка стоял напротив, был полностью сметён со своего места, и превращён в груду щепок. Лишь оттиск на стене остался, наверное, тем единственным, что уцелело. Складывалось ощущение, что тут пронесся кто-то огромный и достаточно свирепый, которому явно не нравилось это место. Впрочем, кроме самого Найта тут мог побывать, разве что, Тёмный, ведь ни Белой Леди, ни тем более Весселю в Бездну точно не хотелось бы заглядывать всю их оставшуюся жизнь: итак натерпелись из-за манипуляций с её содержимым, хотя и косвенно.       Внутри немного неприятно холодило – живокровь в нём тоже ощущала стороннее присутствие, что явно было прежнему хозяину голубой жидкости не слишком-то приятно. Даже напротив.       Чаша, хоть и потускнела со временем, но ещё могла явить ему его отражение в металлической глади. Бледный принц в белоснежной маске со светящимися узорами. Лорд Теней, почти сливающийся по цвету с жидкостью на самом дне чаши. Бог Богов, что рогами едва ли не упирается в своды этой пещеры, подминая и саму чашу под себя. Алый Страж…       Казалось, что всё будто бы замерло на краткий миг, когда у самой души он почувствовал щиплющую резкость, как от щавеля под языком. «Подарочек», о котором он уже успел, признаться, подзабыть со всеми этими делами. Облик стремительно стал ломаться, меняясь на другой, затем ещё раз и ещё. Конечно, его предупредили, что чаша из его сна будет ловушкой. И легко было угадать, кто будет ждать его здесь. Он не показывался сейчас, лишь наблюдал за попытками бледного принца взять процесс под контроль, чтобы прекратить эту круговерть размеров и образов.       Сфокусироваться удалось с большим трудом. А вот об этом его точно никто не предупредил. Тёмный где-то совсем близко тихо рассмеялся, но Найт так и не увидел, где же именно его оппонент находился: его глаза на пару секунд будто бы потеряли способность видеть. Все. Когда же он смог различать окружение вновь, то, к удивлению своему, увидел, что стоит у самой кромки стального моста, за которым начинался резкий спуск в Бездну. И дрожащие образы-миражи, что возникли перед ним, были всё также свежи, будто бы и не прошло всех этих лет. - Чего ты хочешь этим добиться? - Найт показательно сложил лапки на груди, пнув какой-то мелкий камешек с мостика вниз, - мне уже давно всё равно на события тех дней. Или ты надеешься меня этим пронять на что-то? Наивно! - Это ты выглядишь сейчас слишком наивным и самоуверенным, - Тёмный неслышно отделился от стены слева, представая перед принцем в той форме, которую тот ещё не видел, - но нам это простительно. - Нет никаких «мы» и «нам», - теневое щупальце пропахало воздух – Тёмный лишь сделал шаг в сторону, уходя с траектории его движения, - и не будет никогда! - Всё ещё предпочитаешь убегать и прятаться под маской добродетели, глупый Сосуд? - Тёмный хмыкнул, вытягивая лапку с длинными коготками перед собой, и разворачивая её ладонью вниз, - неужто всё веришь в сказки, что наплели тебе там, в белых чертогах? Или может те смертные, которых ты так часто видел в том городке, на поверхности, знают, скольких их собратьев ты убил, будучи ещё совсем крохой? - Они были лишь пустыми оболочками, пораженными чумой, - Найт нахмурился, проследив за движениями Тёмного, - я делал то, что должен. - Да ладно? - Тёмный наиграно удивился, впрочем, после возвращая своему лицу под маской прежнее выражение, - почему же тогда ты Чистого не убил тогда, в Храме? Он ведь тоже был заражён, не так ли? Впрочем, можешь не отвечать – и так все вижу по глазам. Родную душу пожалел, верно ведь? Пожалел, хотя вот он, кстати, никого не жалел, когда обманул всех вокруг, прикинувшись идеальным Сосудом для заточения Сияния. - Он не прикидывался, - Найт исчез и появился за спиной Тёмного, хватая того за горло и, с разворота, вдавливая лицом во врата со светящейся серебряной печатью, - это не его вина. - Ах да,кха-хах, - Тёмный откашлялся, хрипло рассмеявшись, - а ведь Бледный-то тоже хорош: наплодил детишек, да всех в Бездну и побросал. Некоторые даже вообще и света-то белого не увидели, срываясь с уступов, и ломая свои крохотные масочки, в попытках выбраться хотя бы сюда.       Найт оттащил Тёмного от стены, затем с удвоенной силой ударив об неё же снова. Эта тварь лишь продолжала смеяться, в то время, как трескалась и крошилась его белая маска. Впрочем, ему на то было наплевать: больше не нужна, теперь они будут вести совсем другой разговор.       Когда же последний осколок отлетел от стены, осыпаясь вместе с каменной крошкой, Тёмный выскользнул, подобно скользкой медузе, из лапок принца, делая подсечку, и сбивая распаленного жука с ног. Предсказуем. Удивительно предсказуем и легко читаем, будучи рабом своих страстей. Но то ему только на лапку. - Что ж, моё яростное дитя, - Тёмный, хищно оскалившись, рывком поднял Найта за шкирку, словно бы нашкодившего крошку-мшистика, - позволь представиться…       Когда жук перед ним, что был чернее самой чёрной ночи, стал перетекать из прежней своей формы в иную, Найт попытался отцепить его от себя, но лишь крепче затянул когти на хитине. Тварь шипела, скалилась и смеялась с каким-то трескучим звуком, похожим на шум от электричества с арены Колизея, или же на звук тормозящих колес вагончиков трамвая. «Моё яростное дитя»… Нет уж, ни за какие коврижки и ни при каких обстоятельствах ему и даром не нужен подобный «титул».       Щавель у души снова разлился своей щипучестью, заставляя Найта невольно выругаться сквозь плотно сцепленные зубы. - Умбра Ноктис, божество Тьмы, что древнее самой древней цивилизации, живших на этой земле, и едва ли не древнее всех оставшихся ныне в живых богов, - Тёмный ткнул когтем в грудь Найта, секундой позже получив свистящий косой удар щупальцем и по лапе, и по лицу, - хах, вижу, что мой «подарок» ты так до конца и не оценил. Что ж…       Когда его словно запеленали в плотный кокон, Найт всеми имеющимися у него когтями, шипами и прочим попытался его продрать. Вязкая тьма заращивала все бреши, будто бы и вовсе не было их. - … Теперь у нас есть масса времени, чтобы это исправить, - Ноктис развёл лапы в стороны, открывая перед взором освобожденного из кокона, но всё ещё скованного изнутри «горечью», Найта улицу в монохромных тонах, лишь кое-где разбавленных чуть более чёрными пятнами, - ведь чем ещё заниматься, когда живые смертные - лишь мёрзлые пешки на доске, а живые божества - лишь грёзы прежних себя, что замерли в ожидании следующего хода? - Они не пешки, и не грёзы, - Найт почувствовал, как холод живокрови внутри немного притупляет влияние Тёмного ,- и ты не имеешь права… - БОЛЕЕ ЧЕМ ИМЕЮ! - оглушительный рык сотряс землю и стены зданий вокруг, когда Ноктис сорвался, отбрасывая в порыве ярости, бледного принца от себя, и практически вминая спиной в каменную кладку на земле, после узкой блестящей смоляной дорожкой стекая в щели между камнями ,и появляясь вновь перед Найтом, бесцеремонно вырывая его вместе с кусками мостовой, и встряхивая в воздухе. - Ты не хозяин этого мира уже более, чем давно. - Найт пошатнулся, когда его также резко, как подняли, отпустили. - Однако, - Ноктис сузил зрачки всех своих глаз, буквально впиваясь взглядом в глаза Найта, и едва не прожигая его тем самым насквозь, - мы можем это исправить. - Я говорил: нет никаких… - его оборвали на полуслове, пребольно ударив ребром раскрытой ладони чуть ниже ключицы, заставляя закашляться. - И всё же, давай пройдёмся по королевству, моё самоуверенное дитя, - Тёмный бог улыбнулся так, будто бы у его оппонента был выбор, - пока ещё есть время поменять своё решение. - Ни за чт…       Смоляные жгуты перетянули его рот, скрадывая остатки фразы, а Тёмный, в ответ, лишь наиграно вздохнул. Ну что за неуважение! Впрочем, чего ещё он ожидал от того, кто был созданием Черва? Этого эгоистичного, себялюбивого и лживого бога, что пришёл в земли, в которые его не звали? Пришел и хитростью отобрал то, что ему не принадлежало. Со Старым Светом хотя бы можно было договориться, но вот с Бледным подобный фокус уже не прошёл. Черв Тёмного даже не услышал. Что ж, этот глупец поплатился своей утопией, в которую так старался превратить прошлый Халлоунест. - Он пытался выглядеть в глазах подданных едва ли не величайшим из богов, - Ноктис, не торопясь, начал идти куда-то вперёд, взмахом лапки заставляя сделать то же самое и Найта, - скрытным, но всё же, величайшим. В глазах этих смертных глупцов он был надеждой, когда Старый Свет вновь заявил свои права. - Она правила агрессивно, у жуков здесь не было воли! - наконец смог крикнуть Бледный принц, освобождая рот от пут. - Ты так в этом уверен? - Ноктис тихо усмехнулся, останавливаясь, и подождав, когда Найт поравняется с ним. - Да. - Алый Страж, к своему превеликому неудовольствию, понял, что сейчас они находятся там, где у Умбры власти больше, чем у Лорда Теней. А потому лучше не пороть горячку, а действовать более осмотрительно, как бы ни хотелось тёмного гада просто придушить. - Тогда почему же подобное не говорили никогда про Алого Бога Кошмаров? - Ноктис продолжил идти, - ааа, не знаешь! Ну конечно же, ведь у Сосудов не должно было быть подобного изъяна, как любопытство. Что ж, в таком случае, позволь тебе кое-что рассказать…