The tale of the grim inviting Flame and eternal kingdom Guardian(Повесть о Пламени манящем мрачном и Страже Королевства вечном)

      Чарующая сцена, удивительное представление ныне освещают на её просторах те фонари, чей свет окрашивает всё вокруг в прекрасный и такой любимый алый цвет. Они часто танцевали на ней, когда всё ещё было спокойно. Они любили это.       Дорожка по краю сцены пылала уже не затухающим пламенем. Оно было и за самой сценой и, кажется, стремилось поглотить абсолютно всё вокруг, где ещё оставался хоть кусочек темноты. Треск и жар, от которого другие бы уже давно превратились в обугленные трупы и пепел. Другие, но только не они.       Они служили этому огню, он не мог убить их.       Как вихрь, что воет на далёких Утёсах, как тот ветер, что холодит и тянет за собой там, в самых глубинах королевства, пронеслась антрацитово-чёрная тень, в мгновение раскрываясь в огромную пасть, что одним махом поглотила большую часть огня и фонарей, сминая их прочные стальные стенки словно бумагу. Ночь, что следует за днём, крадя последние лучи, освещавшие дорогу впереди. Ночь, что звала и зовёт его.       Их обоих.       Он повелевал кошмарами, он мог играться со страхами простых смертных, если бы пожелал, и мучить их до самого рассвета. Он был Владыкой Алых Грёз, чьё Сердце жило едва ли не с сотворения этого мира.       Он мог бы…       Слишком близко прощёлкали клыки от его лица, непозволительно беспечно было позволить чёрным когтям почти дотронуться до его локтя. Не танец – битва. Чужой, что жаждет лишь убийства. Свой, что бьётся в преддверии агонии внутри своей клетки, сохраняя пока ещё те жалкие крохи сознания, в которых узнаёт танцующее пламя перед ним.       Когда Кошмар нашел Найта за той рыжей печатью, то сначала подумал, что всё в порядке – его возлюбленный выглядел как обычно. Потрёпанно, конечно, но в остальном ничего необычного. Но печать ушедшего божества ясно давала понять, что впереди обман, которому не стоит доверять. Серебро по краю колонн своим прерывистым текучим блеском также вторило предупреждению. Две разные силы говорили об одном. И он не захотел слушать их, доверившись иллюзии того, кого не видел вне снов так давно.       Не верь всему, что видишь.       Рефлексы, инстинкты – как угодно назови, но они спасли ему жизнь, едва тёмный принц переступил порог разрушенных Алым печатей. Острые пики и столбы алого пламени вокруг огнеокого заставили это существо отдёрнуть когтистую лапу и отпрыгнуть на несколько шагов назад от неожиданности.       Он не должен был быть настолько беспечным, и поддаваться эмоциям. Сердце Кошмаров не сможет защищать его вечно. Оно и не обязано это делать. Ведь божество огня и обратной стороны грёз запросто может найти себе другое вместилище. Ведь так? Хотя за столько поколений, сколько сменилось до него, Кошмар сильно сомневался, что какой-либо ещё вид жуков сможет выдержать подобную силу в своем теле.       Они всегда были идентичны. Всегда идеально-грациозны и ловки, чтобы заманивать своих жертв на яркие огни, обещая представление, которого они раньше не видели. В конце концов, ведь именно так поступают те, кем Алый Кошмар является, верно?       Возможно, с маской было всё в порядке, и она просто оказалась поглощена тем, что скрывалось под ней. Эта громада, что темнее самой тёмной ночи имела лишь внешнее сходство с тем, кем была раньше. Он не слышал больше даже малейшего писка под толщей этого существа, на который мог бы отозваться огонь в нём. Он не хотел бы в это верить, но слишком очевидным это казалось сейчас.       Их печати не были украшением, их даже защитой-то можно было считать с некоторыми оговорками. Впрочем, сейчас это было уже не важно.       Танец древней Тьмы и такого же древнего Огня. Они оба всегда находились в тени божеств яркого света, будь то Лучезарная или Бледный. Вечные противники, чья сцена есть весь мир, и сны живущих в нём. Но и Старый Свет и Бледный ныне мертвы, и не имеют значения.       Алые всполохи, что юркими змейками проскальзывают в малейшие бреши более светлого оттенка, чем прочее «тело», и вгрызаются острыми клыками в плоть, вырывая из неё куски, что тут же вспыхивают и сгорают, разнося вокруг запах палёного с примесью то ли пылинок, то ли жжёного хитина, не поймешь.       Чёрные плети, что свистящим до звона в ушах, стегают и перед собой, и вокруг, пытаясь достать, сбить, рассечь пламя перед собой. Огонь больно жжётся, особенно этот, после которого пустотная плоть восстановиться не может. Хозяин обратной стороны грёз, чье Сердце бьётся веками, пока живы верные слуги, что носят ему те «огоньки» из чужих снов. У Тёмного никогда не было настолько преданных созданий. И это его злило. Ему поклонялись, да. Ему возводили некие статуи, да. Но ни один из живущих в те, очень далекие, времена, не расстался бы с собственной жизнью без сожалений, как это делали те, кто служил Пламенному.       Убить, растерзать, уничтожить! Стереть их обоих из этого мира!       Веером разлетаются по сцене жгучие огоньки, шипя и дымясь, пронзая пустоту перед собой. Он чувствует, насколько больно Умбре, он каждой точкой своего тела ощущает взгляд всех тех ярких «глаз», которыми взирает на него создавшая его сила. Похожее на сшитые лоскуты, бьющее в такт его собственному сердцу. Дарующее свою силу, и терпеливо ожидающее возврата и финала. Сердце Кошмаров. До тех пор, пока бьется оно, и сам Кошмар будет жить.       Ведь Пламя никогда не оставит тех, кто верно служит ему.       Один из рогов на самой макушке Бога Богов обломком валялся где-то в самом углу, вновь пылающей в огне, сцены. Она не сгорала, не ломалась. Будто бы так и должно было быть. С неё всё началось, когда-то. На ней же должно закончиться.       Тело пронзила боль – Алый вскрикнул-заскрежетал, пронзая алыми витыми пиками жгуты и одну из лап, что прижимала его к полу, затем исчезая в яркой вспышке с запахом серы. Кончик хвоста, которым он отбил одну из предыдущих атак, был сломан, и причинял сейчас очень сильную боль, стоило сделать хотя бы шаг. Кошмар бросил взгляд на рычащее чёрное существо в нескольких шагах впереди, крепче сжимая зубы, и чуть склоняя голову с острыми, длинными, алыми рожками. Найт никогда и ни за что не позволил бы сделать что-то подобное с ним. Как и сам Кошмар никогда и ни под каким предлогом не стал бы применять свой крайний метод. Он не любил насылать кошмары на других. Пожалуй, это было одной из его слабостей, что была бы непростительна прочим служителям Сердца. Но оно, почему-то, оставило всё как есть в его случае.       Они танцевали. Им так нравилось слышать тихое потрескивание язычков огня вокруг, и видеть, как мягко ложатся алые тени, очерчивая контуры и складки на накидках, скользят по белоснежной маске с серебряными узорами, мелкими крапинками вплетаясь в общую вязь, постепенно заполняя собой всё серебро, как оплетают едва заметные завитки на чёрных рожках, оттеняя их цвет. И какими удивительно-прекрасными, карминовыми искрами они пестрят где-то в самой глубине этих глаз напротив. Его – алые - становились ещё притягательнее и глубже, словно огненные омуты, в которые не страшно окунуться и сгореть дотла. Его – чёрные – всегда ловили эти брызги, разнося по изнанке, и отдавая лёгкой поволокой у самого края. Они любили это.       …Он не надеялся даже на отклик, ведь все тёмные души были ныне едины с Богом Богов. Однако, когда пустота перед ним, что душила и ломала его под собой, на миг застыла, а аккурат в том месте, где было сердце существа, мелькнула узкая полоска стали и тёмно-красного, он почувствовал и понял – не все. - Вставайте, - её голос был Кошмару не знаком, но пламя внутри говорило об обратном, - новый Маэстро.       Она могла бы назвать его также, как и его отца. Но назвала просто «Маэстро», не Гримм или как-то ещё. Она вряд ли знала его лично, ведь он был для неё «новым». Пламя, что он видел в ней, не принадлежало ему. Оно было старше, оно переливалось иными цветами. Теми, что носил, когда-то, в себе его отец. Она знала его. - Неблагодарная, - гул сотряс пространство вокруг, - поднять лапку на своего создателя! На того, кому ты обязана… - Тебе я не обязана ничем, тварь, - острый кончик Иглы замер в опасной близости от одного из глаз Умбры, что взирал на новоприбывшую гостью из тела тёмного принца, - тот, кто создал меня, давно мёртв. Тот, кто даровал мне жизнь, заклял от твоих оков. Пламя не подчиняется Тьме.       Тёмный бог был зол. Острая Игла, свистя, вернулась в лапку хозяйки, что с вызовом сейчас смотрела на него, готовая броситься в бой, повинуясь даже малейшему жесту со стороны Владыки Кошмаров. И хоть тело её и было, когда-то, создано также, как у тёмного принца и его бледного брата, но пламя выжгло на нём новое тавро, стирая в жаре все старые цепи, которыми когда-то эта тень была привязана к нему и бездне. Да, она была его слугой.       Пламени – не Тьмы.       Алый Кошмар поднялся, опираясь на протянутую тенью лапку. Значит, и правда, не все души нашли свой покой в глубинах под королевством. Значит, та маленькая тень, с парой пикообразных рожек в том сне, говорила правду.       Эта тень маской своей была удивительно похожа на Бога Богов, каким он был сейчас. Рожки, что подобно язычкам пламени, вились вверх, имели несколько отростков, также пара отростков на щеках, которые были чуть загнуты остриём вниз. Но вот её глаза…       Когда Кошмар увидел их, то вздрогнул, а сама тень лишь снисходительно фыркнула, наверное, улыбнувшись. Яркий блеск живого янтаря, который был лишь у Старого Света. - Не стоит беспокоиться, новый Маэстро, - тень качнула головой, перехватывая Иглу покрепче, - ваш отец позаботился и об этом тоже. Алое Пламя не подчиняется Ушедшему Свету.       Его отец… Гримм…       Существо перед ними взвыло, когда тень с янтарными глазами метнулась вперёд, проходя сквозь пустотную плоть, и вырывая остриём оружия из самого центра большой её кусок, что, извиваясь и шипя, уменьшался на глазах, принимая дымящуюся форму высокого жука, который был не знаком им обоим, но который, как они абсолютно точно знали, был тем, кто всё это начал. Ночная Тьма, Умбра Ноктис, Первородная Тьма, чьё время давно прошло.       Из груди тёмного принца толчками выходила кровь, растекаясь чёрно-красным по полу сцены, что слабо освещалась остатками фонарей. Он слабо различал звуки и чуть лучше – силуэты вокруг. Умбра всё ещё пытался заставить его подняться, чтобы освободить его от цепкой хватки кого-то смутно знакомого Найту. Вот только с такой раной, что была у тёмного принца, даже пустотное существо вряд ли поднимется. Чёрные лозы слабо извивались под ним и вокруг, ощупывая местность скорее, по инерции, чем осознанно по его воле.       Он слышал их. Их обоих.       Он видел, пусть и сильно размыто, тот пылающий огнём силуэт, на который острым лезвием по краю отзывалась его печать на шее. Его Пламенное Величество… А Страж оказался вовсе не настолько силён, как ожидал. Бог Богов, что вознесся в Пантеонах лишь за счёт своей силы, ныне позорной слабостью был едва ли не прикован к дощатому полу в ожидании.       Больно ли это было? Он, наверное, сказал бы, что очень, если бы, конечно, мог сейчас говорить. Найт глубоко вздохнул, и тут же закашлялся, цепляясь когтями за пол, и оставляя на нём глубокие борозды: он прочувствовал всё до мельчайших покалываний где-то под нижней челюстью. - Потерпи ещё немного, - Кошмар склонился над ним, приподнимая, и чуть подтаскивая к бортику сцены, на который Найту можно было бы опереться, чтобы устроиться хотя бы полулёжа, - скоро всё закончится.       «Мрак»       Когда Страж позвал его этим именем, Алый Кошмар вздрогнул, едва не выпустив его из лапок, и сузил зрачки, тихо прошипев что-то. Не «Алый», как звал его всё время, не «Кошмар», к чему оба привыкли. Именно «Мрак». Как называл его, кажется, совсем недавно тот мотылёк. А ведь Кошмар обещал, что вернётся за ним.       Он, правда, не хотел делать это. Он до последнего надеялся, что будет другой способ. Но… - Один не может умереть, пока жив другой, - тень с алым контуром снова пробила когтями глотку Умбры, заставляя того откинуть голову с обломанными рогами, назад, - но один делает уязвимым другого. Звенья одной цепи.       Тёмный бог изрыгал проклятья на всех известных ему языках, истекая кровью из зияющих рваных ран, что покрывали всё его тело стараниями этой тени. Часть из них нанёс, правда, ещё тёмный принц, но в резонансе с новыми, они стали еще глубже и больнее. Он хотел поиграть с, казалось бы, такими простыми в подчинении, могущественными игрушками, и получить, в итоге, то, что принадлежало ему по праву.       «Боги считают, что у них нет слабостей»       Когда когти, что прошили его глотку насквозь, сцепились краями где-то у его челюсти, он захрипел, дёрнувшись в последней попытке отодрать от себя эту тень, что пылала алым по контуру. Слишком больно, слишком ярко, слишком жжётся старый огонь.       «Боги часто выбирают для своих игр слишком неподходящие игрушки»       Острые клыки вонзились в чёрную глотку, прорывая плоть и разламывая хитин, кроша более слабое под ним. Он, с ужасом смотрел на существо, что рвало на части даже без оружия. Снова и снова раздирало пустотные сгустки, и вгрызалось в глотку, сплёвывая в сторону кровь, что стекала по её клыкам, пачкая края белой маски. И этот янтарный блеск в её глазах. Он боялся принца, а, оказалось, страх его имел совсем иное обличие.       Они те, кто они есть.       Когда дрожащая ладонь коснулась его спины, чуть задержавшись у края печати, Алый подался ближе, нисколько не заботясь о том, что алый хитин покроется чёрной кровью. Он безмолвно просил прощения у того, кого обещал защищать. Кто обещал защищать его, и выполнил свое обещание, пусть и весьма своеобразно.       «Прости»       Алый чуть наклонил голову Найта на бок, открывая исцарапанный хитин на шее. Не так это должно было быть, совсем не так.       «Твой хвост… Мрак»       Кошмар, через силу, подтащил хвост ближе, укладывая рядом. Всё также оставляющий за собой дорожку крови. Просто потому, что в очередном выпаде, тот поломанный кусочек Умбра ему оторвал. Было ли это больно? Кошмар провел тонкими дрожащими пальцами по царапинам на шее Найта, сжимая зубы крепче, и поддерживая другой лапкой тёмного принца под голову. Наверное, но какое теперь до всего этого дело? - Прости меня, мой принц, - совсем близко это тёплое дыхание и алые рожки, - моё Тёмное Высочество…       Он почувствовал на хитине этот жар и сомкнувшиеся клыки. Кошмар, в порывах нежности, частенько любил его кусать. Неглубоко, конечно, но следы оставались. И, со временем, им даже стало почти всё равно, замечает их кто-нибудь или нет.       На этот раз укус был глубже и гораздо больнее. Тело дёрнулось, на инстинктах, наверное, попытавшись сохранить остатки угасающей жизни. Но Алый Кошмар держал крепко, до тех пор, пока тело под его лапками, не перестало сопротивляться.       Повелитель обратной стороны грёз отстранился, приподнимая голову своего верного Стража и, осторожно, поворачивая на себя, чтобы посмотреть ему в глаза. Затухающая дымка, слабый кармин где-то в самой глубине этих глаз, что едва ли ещё удержатся открытыми хоть сколько-нибудь. - Моё Тёмное Высочество, - Алый немного подался вперёд, касаясь мягким и нежным поцелуем Найта, - да будет Пламя к тебе благосклонно.       Они - хранители. И они просто делают то, для чего были рождены. Пусть это и выглядит странным и пугающим, а порой и вовсе жестоким.       Игла уже не блестела, будучи перепачканной в чёрной крови, но была всё также остра, как и в самом начале этой битвы. Флейта всё также пела где-то там, вдалеке, на самом краю этого не сна и не кошмара. Для тех, кто был в камне и дереве это, безусловно, было лишь сном. Для тех, кто пытался выжить в наступившей бесконечной ночи, это, безусловно, было кошмаром. Древние боги рождались и умирали, их оболочки появлялись и исчезали, порой даже не оставляя после себя ничего.       Пламя пылало, освещая их долгий путь среди тёмных далёких троп. И тень верным стражем всегда следовала за ним, даруя спасение заблудшим душам. - Не сможет Пламя разогнать всю Тьму.       Её лапки опалило взвившимся вверх столбом пламени, когда остриё пронзило ярко сияющую печать на спине Кошмара, с той стороны, где ещё билось его сердце, напротив которого, едва-едва, стучало другое. - И Тьма не сможет погасить навеки Пламя.       Чёрно-алые спирали скручивались и опадали, поглотив то, что послужило основой для них. Они рвались к той, что пробудила их, но отступали, слыша звенящие ноты где-то на самом краю уже не сна и не кошмара. Боги не трогают тех, кто верно служит им.       Сон опадал алыми лепестками и чёрными листьями, по которым она шла туда, где звучала флейта. Она сделала то, что должна, её партия уже сыграна.       Маленький забавный зверёк, похожий на голубую капельку на ножках, пропищал, взбираясь в подставленную ладонь, и сопровождая гостью из рассыпающегося сна к дальней колонне, за которой был выход обратно.       Тень с алым контуром улыбнулась, чуть прищурив яркие янтарные глаза.       Всё же, некоторые боги видят гораздо дальше, чем принято считать.