Лишь в пределах сна

Спустя несколько лет. Каждое утро – начало нового дня, старт для чего-то неизведанного. В крупных городах по типу Лос-Анджелеса или Нью-Йорка оно наполнено раздражающим шумом машин, суетой народа на тротуарах, сиреной служб спасения, которые торопятся на сохранение чужих жизней, мчась по встречной дороге, а также запахом свежей выпечки из ближайших кафешек. Швырять будильник о стенку каждое утро было бесполезным занятием. Сколько бы мужчина это не делал — он не ломался, звонить не переставал. — Хорошая вещь, – сквозь зубы прошипел Томас. Тяжело поднявшись с кровати с хрустом косточек, блондин отчаянно зевнул — на нем сказалась бессонная ночь, проведённая за работой над фотографиями, которые он тщетно пытался склеить в единый коллаж. Бросив осуждающий взгляд на свои неудачи, располагавшиеся на столе, он босыми ногами прошлепал до окна и опустил глаза, чтобы понаблюдать за дорогой. Томас любил наблюдать за миром от третьего лица и подмечать совсем незаметные, но приносившие ему вдохновение, вещи. Итак, нельзя сказать, что это утро сильно отличалось от других, но в нем было что-то особенное, неподвластное человеческому взгляду. Кареглазый подметил телевизор в окне напротив, который, по-видимому, забыла вечером выключить соседка, так и уснула от накопленной за день усталости, заметил, что солнце непривычно ярко для Лос-Анджелеса освещало улицы, обозначил слишком звонкое пение пташек и отсутствие какого-либо ветра. Парень не придал значение острой головной боли, которая мучала его на протяжении недели от жесткого недосыпа, только заварил крепкий черный кофе и от силы смог запихнуть в себя кусок недоеденного вчерашнего торта, который тот приобрел в недавно открывшейся пекарне за углом. «Необходимо принять душ» — подумал Томас и направился в ванную, прихватив с собой полотенце и чистые вещи. Кареглазый стянул с себя белую футболку, поспешно оголяя худощавый торс. Следом за футболкой полетели шорты, больше походившие на плавки, и трусы с изображением Микки Мауса. Все равно в душе он был ребенком, несмотря на пережитые трудности. Стоило парню снять с себя лишние вещи, остаться абсолютно нагим, как раздался телефонный ринг тон, которым являлась любимая песня Томаса. Слегка пританцовывая под мелодию, блондин поднял трубку и преподнёс телефон к уху. --Томас слушает, – с улыбкой на лице ответил блондин. — Доброе утро, мистер Сангстер, – радость быстренько убежала с физиономии парня, как только он узнал носителя говорящего сейчас голоса. — Здравствуйте, мистер Беннетт, – заметно напрягся блондин и продолжил, – Вы что-то хотели? Если что, то у меня по четвергам законный выходной, просто напоминаю. — Я знаю, Томас. Но тут произошел небольшой казус, и нам нужна твоя помощь, – умоляющим голосом прохрипел начальник. — Мистер Беннетт, при всем уважении к вам, меня ничего не заставит в единственный выходной на неделе выйти на работу. Будь это ядерная война или приближающийся к Земле метеорит. Нет, – грубо отрезал Томас, взглянув на себя в зеркало. — Но тот, кого мы позвали на фотосессию для нашего журнала, свободен только в четверг. Томас, пожалуйста! Кая с Ки совместно отравились чем-то, поэтому на студии нет никого! Надежда только на тебя, Томми, – он особо выделил последнее предложение с помощью восклицательной интонации, — Приезжает сам О’Брайен! Это принесет нам успех и известность, Сангстер. — Да хоть сам Филипп Киркоров. Нет, – блондин повесил трубку и отложил телефон на полку. Парень второпях принял горячий душ и выскочил из ванной, одновременно обтираясь полотенцем. Любопытство перевешивало весь рассудок и ему хотелось посмотреть, что он из себя, как звезда, представляет. Контраст температур ванной комнаты и гостиной сильно отличались, что вызвало волну мурашек на теле хрупкого Томаса. Схватив телефон левой рукой, он начал быстро вбивать указательным пальцем буквы в поисковую строку. Телефон выскользнул из его взмокшей ладони и ослабевших пальцев, а затем повалился на ковер. Поднять его не хватало духу. Он наклонился, как вдруг горе и печаль с невероятной силой окутали Томаса со всех сторон. Голова закружилась, он пошатнулся и опустился на пол. Рыдания сдавили ему грудь, и слезы полились из глаз ручьем, остановить их не было никакой возможности. Сердце трепетало, как крылья почтового парижского голубя, и пропустило несколько ударов. А соленые капли все текли без воли Сангстера, сами собой, и он тихо застонал от собственной безысходности. Зажмурившись, казалось, что он больше никогда не откроет глаза, потому что веки были неистово тяжелыми, но он смог открыть их и на миг ослеп от яркого солнечного света, бьющегося в окно. С воплем отчаяния, он вскочил с пола, натянул чистую белую рубашку, не застегивая первые пуговицы, черные джинсы и обул лучшие ботинки, которые у него были в гардеробе. В прихожей Томас напоследок поправил мягкие пшеничные волосы небольшой расческой и поспешно выскочил за дверь. По привычке блондин подсунул связку под гостевой коврик и зашагал прочь по лестнице. Чем-то они похожи, правда? С каждым шагом на пути к фотостудии становилось страшнее и очень сильно хотелось вернуться в квартиру, но проклятое любопытство пересилило даже ужас от предстоящей встречи. Томас выглядел, как пролежавший в морге несколько недель жмурик, но это не останавливало его. Наверное, даже скелет покойного человека произвел бы лучшее впечатление, чем сейчас выглядел Сангстер. Большие синяки под глазами, непривычно бледное лицо и необычайно усталый вид. К этому недавно добавились опухшие и красные глаза от горьких рыданий. Да уж, выглядел он не на красную дорожку. По дороге он заскочил в сетевой супермаркет, прихватил мятную жвачку и один дешевый шоколадный батончик, схомячив его по дороге. *** — Сангстер, Боже ты мой! Ты не ангел, но для меня ты стал святым! – радостно восклицал мистер Беннетт. Трудно было сдерживать улыбку при виде начальника в хорошем настроении, ведь от него веяло счастьем за километры от фотостудии, поэтому и Томас словно расцвел — Приступай к работе, Томас, а мне нужно забрать дочь из школы, – поставил его перед фактом начальник, а позже скрылся за входной дверью, прихватив из кабинета небольшую стопку документов, работу над которыми он собирался закончить вечером, — До встречи, Броди-Сангстер, — послышалось уже за окном. Блондин лишь коротко кивнул, хоть и понимал, что руководитель его уже не увидит, а ответить ему, к сожалению или к счастью, он не успел. Томас увлекался фотографией с малых лет, делая снимки всего, что попадется на глаза, если он сочтет это интересным. Более всего он предпочитал выезжать на живую природу и запечатлеть на камере фрагменты из повседневного дня в другом, по его мнению, мире. И вот, овладев базовыми навыками владения с фотоаппаратом и, поднявшись с колен в финансовом плане, он начал думать, что и студийная съемка ему по силам. Фотографировать в студии не сложнее, а иногда даже проще, чем он думал. Достаточно иметь немного опыта и знать основные моменты. Томас перед фотосессией начал аккуратно и тщательно подготавливать нужное для съемки оборудование. Не успел блондин присесть на кресло перевести дух, как в коридоре раздается шум, приглушенный топот и дверь распахивается, а перед блондином предстает широкоплечий шатен. Нечего скрывать, Дилан выглядел шикарно — смокинг безукоризненно сидел на нем, аккуратно уложенная челка еще больше подчеркивала его и так выразительные скулы, а на ногах красовались зеркально-чистые дорогие ботинки. — Выглядишь шикарно, – Томас осмотрел О’Брайена оценивающим взглядом с ног до головы, когда тот престал перед ним в полном параде. От таких слов сердце шатена пропустило несколько ударов и в глазах на несколько секунд потемнело. Как только их растерянные взгляды столкнулись, в воздухе заискрило неловкое молчание. Дилан вышел из этой курьезной ситуации первый — широко улыбнулся Сангстеру, а тот лишь смущенно отвел глаза в сторону. — Ну, здравствуй, – неожиданно воскликнул шатен и прошел дальше в студию под прицел камер, — Начнем? Плечи блондина слегка дрогнули и через мгновение он осмелился дать ответ на казалось бы легкий, но вводящий в ступор, вопрос, — Да, конечно, – произнес он и подошел к аппаратуре. Фотосессия проходила спокойно — Дилан вел себя профессионально и помогать ему в принятии позы для снимка практически не приходилось, но изредка незначащие прикосновения и неизвестное желание, которое Томас чувствовал на протяжении долгого времени, заставляло сердце предательски вздрагивать. В студии повисла тяжелая тишина, нарушаемая только беспокойным дыханием парней и звуками щелчка фотоаппарата. Сангстер старался поймать каждый ракурс, обходя Дилана со всех сторон. Когда же блондин в очередной раз шагнул в сторону, равновесие подвело, в результате чего они столкнулись, и их руки на какое-то мгновение соприкоснулись. Томас замер. Первобытная, мощная магия пульсировала в нем, пробуждала примитивные инстинкты и доводила их до неистового желания. В глазах вспыхнул обжигающий огонь страсти, но Сангстер все-таки смог проконтролировать порывы возбуждения и взять себя в руки. — Дилан, я тебя так тогда и не поблагодарил, – хриплым голосом прошептал блондин. — Тебе и не нужно, – второпях ответил О’Брайен и резко впился в его губы жарким влажным поцелуем, который шатен ожидал в течение всего процесса работы. За несколько секунд, которые мужчины провели в слиянии губ, их мысли совсем запутались, а от близости торса и мощных бедер у обоих бабочки в животе взмахнули своими легкими крылышками.