Волчьи сны

Уроки, библиотека, сон. Прогулки в лес, на половину заполненный скетчбук. Магия. Будни. Ремус и не замечает, как подкрадывается Рождество. Рождество пахнет мохнатыми елями, свежим морозом, треском горящих дров и имбирными пряниками. Рождество согревает особой магией, на вкус, как чудо, родом из детства, и легкий оттенок глинтвейна. Рождество — семейный праздник. Башня пустеет. Он остается один. Впрочем, таких как он ещё человека три. Но это не важно. Нет, его звали в гости, но кто он им? Почти друг? Приятель? Может быть. Но, эй, Рождество семейный праздник. Он ненавидит быть лишним. Ремус улыбается, желает хорошего праздника и заранее отдает подарки. Школьная сова улетает к Люпинам с коротким письмом-поздравлением. Как бы то ни было, эти люди заботятся о нем и они не виноваты, что их ребенок давно чужак. Ну, почти не виноваты. Его Рождество - это жаркое тепло камина, ель, блестящая огненными бликами на украшениях в сумерки гостиной и вьюга, поющая волчьи песни за окнами. Его Рождество - это время сладко-горькой скорби. Новый год он уже тихо отпраздновал. Этот праздник ему гораздо ближе, чем католическое Рождество или магический Йоль. Его Рождество - это полузабытые голоса, постепенно расплывающиеся в памяти лица и тоска по теплу родных объятий. Сегодня праздник. Сегодня он вспоминает и позволяет себе тосковать. Сегодня он слушает вьюгу и тихо подпевает ей. А может и не только ей.

***

Ему присылают подарки, в основном, конечно, шоколад. Много шоколада. Очень много шоколада. Его же прелесть.

***

Жизнь прекрасна, даже когда тебе хочется тихо сдохнуть, а от взгляда на любимый шоколад начинает дергаться глаз и живот скручивает морским узлом. Все. Кажется уже перебор.

***

Северус тоже остается в замке. Ожидаемо, да. Они временно сидят за одним столом, все вместе, все те, кто остался. Почти не важен цвет факультета. Это… Здорово? Северусу он вручает толстый блокнот и шоколадку. Ему с самым независимым видом вручают флакончик с указательный палец размером и бумажку-инструкцию. Ремус счастлив до безобразия, хотя и смущен немного. О частых головных болях, особенно после Зельеварения, при Северусе он говорил только раз, да и то вскользь. Получить в подарок обезболивающие приятно до жути. На волне радости его тянет обниматься. Северус сначала ничего не понимает. Потом понимает. Убегает он быстро, и Ремус сделает вид, что вот вообще не видел полыхающих ушей и ошалевшего вида. О боги, что ж все такие нервные то. Не в любви же ему признался! Э-эх, кота что ли попробовать для обниманий завести? Представив кота — фамильяра оборотня, Ремус весело фыркнул.

***

В чем прелести бытия оборотнем? Ты можешь лежать на снегу в мороз в одном свитере и штанах, смотреть в небо и не бояться, что тебе потом ампутируют отмороженные конечности. — Люпин, вот скажи мне, ты идиот или самоубийца? А может самоубийца-идиот? К твоему сведению, есть множество способов помереть более безболезненно и быстро. — Например, подарить профессору Макгонагал мышь? — Что тебе не ясно в слове «безболезненно», мазохист недоделанный, а? — Твои варианты? — Я к твоим услугам, с учетом, что тело ты завещаешь мне на эксперименты. — Теперь мне страшно помирать. — Люпин. — Ммм? — Ты так и будешь лежать? — Ммм. — Люпин, вставай, идиот, простудишься. — Не-а, у меня иммунитет хороший. — Люпин, если ты не встанешь, то простуду я тебе сам обеспечу и иммунитет тебя не спасет. Э-эх. Вот угораздило же его подружиться с вредным зельеваром. Одним гибким движением вскочив на ноги, Ремус отряхивается по-собачьи. Подтаявший снег с волос и одежды летит во все стороны и, разумеется, Северус не избежал участи снежного душа. Ну все. А теперь ран, Вася, ран! Ремус звонко хохочет и берет старт с места, сзади раздаются ругательства и Снейп срывается за ним. А ему смешно и хорошо. Что ему холод, когда волчья кровь кипит и пакость рождает смех. Он останавливается, когда слышит, что дыхание Северуса становится тяжелей, с прихрипом, и шаги затихают. Мальчишка раскраснелся, стоит, уперевшись руками в подрагивающие ноги, гневно сверкает на него черными глазищами из-под шапки и мокрых, растрепавшихся волос. — Н… Нет, Люп… кхин, я сам тебя убью… Только… Отдышусь... Прям навевает воспоминания из детства. Младший брат точно нашел бы в Северусе союзника в желании особенно мучительно грохнуть. А он ведь лапочка! Мягкая, серая, пушистая лапочка. Что ж за садисты то его окружают?

***

Он чувствует себя обманутым. Нет, даже не так. Наебанным. Какого черта он делает в больничном крыле? Издевательская морда одного слизеринца с этим самым ну-я-же-говорил-что-ты-идиот выражением прилагается. Угадайте с трех раз. — Апхчи! Вселенная, ну какого черта, тебя спрашивают?!