Я больше никогда не пойду на твои похороны!

Драко узнал о гибели Гарри, когда уже собирался отправляться к камину и домой, но его внимание привлек шум в коридоре. Выглянув и услышав шёпотом передаваемую новость, Драко почувствовал себя так, точно в него прилетело убивающее проклятие. Едва успев закрыть дверь, оперся на стену и почувствовал, что ноги уже не в состоянии его держать. Драко не сразу понял, что сидит на полу, впившись зубами в ребро ладони и заставляя рвущийся откуда-то изнутри звериный рык превращаться в глухой стон. Нет, не раненого зверя, потому что Драко не был ранен — он просто убит. Умер вместе с Гарри. Где-то на подкорке сознания промелькнуло воспоминание: Последняя битва и безжизненное тело Гарри на огромных руках Хагрида… Тогда он застонал так же, но мама ногтями впилась в его ладонь, заставив смотреть на себя, и по её глазам Драко понял, что она все знает. А сейчас никого рядом нет, да никто и не нужен. Ему уже ничего не нужно… Он мёртв… Ожить вынудил стук, и Драко пришлось заставить себя выползти из угла и перевалиться за стол прежде, чем глава Аврората откроет дверь. — Малфой, ты что, пьян? Вид у тебя… Драко с трудом поднял голову и посмотрел на начальника, даже не думая о том, насколько безумен сейчас его взгляд. — Это Старлингс его убил, да? Гарри собирался за документами по его делу. Почему он оказался один в Лютном? Как вы это допустили?! Я бы сам туда отправился! А теперь… Драко смотрел на Робардса, но не видел его — перед глазами расплывались разноцветные пятна, которые затеяли рваные, дерганые пляски, заставляя терять ориентацию в пространстве. Иначе бы он заметил, как смутился и растерялся главный аврор, пытающийся смотреть куда угодно, но только не на своего подчиненного: — Иди домой, Малфой. Иди. Тебе все объяснят… Насчёт похорон… Позже… Можешь до них не приходить. Я бы тебя проводил, но мне срочно надо к Снейпу. Драко едва слышал, что говорит Робардс; он сжимал кулаки и зубы, стараясь сдержать рвущуюся наружу стихию, готовую смести все на своём пути. Но это сейчас неважно. Он должен знать правду: — Кто. Убил. Гарри? — слова, прорывающиеся сквозь сжатое затекшее горло, были лишены эмоциональной окраски, словно Драко повторял заученный наизусть текст на неизвестном ему языке. — Мы пока не знаем, — так же ровно и спокойно ответил Робардс. — Но скоро… Видимо, спокойствие главного аврора стало для Драко последней каплей, он и сам не понял, какая сила подбросила его на месте и заставила проорать: — Так почему до сих пор никто не выясняет?! И его сила вырвалась из-под слабого контроля, на который Драко был ещё способен. Треск ломающейся мебели, свист взмывающих под потолок папок, хаос летящих пергаментов… В довершении всего Драко аппарировал в гостиную Малфой-мэнора, причём сам не понял, как ему это удалось. Так и остался лежать на мягком ковре, глотая слезы, всхлипывая и повторяя имя Гарри… — Северус, он порвал антиаппарационный барьер! — наливая в бокал огневиски, главный аврор Гавейн Робардс пытался справиться с собственным возмущением. — Его давно следовало обновить, тебе так не кажется? Вот когда это делали в последний раз? — глава Отдела тайн Северус Снейп, наоборот, был феноменально спокоен. — Допустим, ты прав! — не успокаивался главный аврор. — Но стихийный выброс такой силы у взрослого мага, аврора… — Ничего, это давно в нем копилось, и рано или поздно все равно бы чем-то подобным закончилось, — Северус усмехнулся. — Это бесчеловечно, Малфой же тебе не чужой. Ты бы его видел! — перед глазами Гавейна предстало посеревшее лицо аврора Малфоя: потерявшие блеск глаза, разом побелевшие губы. Казалось, даже волосы потускнели и разом прибавился десяток лет. Причём далеко не самых счастливых… — Могу догадаться, все-таки не первый год знакомы, — Северус сделал глоток из своего бокала. — Но ты сам понимаешь, что иначе сейчас нельзя. А моему крестнику давно следовало подумать и начать действовать… Драко очнулся в вялом полусне, поняв, что находится в собственной кровати — видимо, эльфы перенесли его сюда, не решившись больше ничего делать с находящимся в невменяемом состоянии хозяином. В первые секунды он лишь удивился, как так произошло, а потом память обрушилась на него лавиной ледяной воды — Гарри больше нет… Драко затрясло, и он вцепился зубами в подушку, чтобы не заорать на весь мэнор, а перед глазами, словно кадры кинофильмов, с которыми его познакомил напарник, замелькали воспоминания… — Малфой! Хватит с тебя огневиски, завтра нам, если ты помнишь, в рейд! А у тебя аллергия на антипохмельное — почему я постоянно должен об этом напоминать?! Они тогда получили нагоняй от Робардса за очередные ненаписанные отчеты — Гарри уверял, что все сделал и оставил на столе у Драко, и тот сам виноват, что не уследил за свитками — и отправились заливать горе в «Дырявый котел». Драко слишком уж залил… И было настолько приятно, что Гарри волновался за него, что Драко был готов на все похмелье в мире, лишь бы напарник продолжал поддерживать его, да что там говорить — почти нести… Драко тогда был настолько пьян, что ему пригрезилось, будто Гарри, стараясь перехватить его поудобнее, прижался губами куда-то возле уха и прошептал: «Да что ж ты у меня такой непутевый, как же мне оторваться от тебя сейчас?..» Надо ж было допиться до таких галлюцинаций! Но что ему теперь останется делать до конца жизни? …То утро, когда Драко впервые заметил на столе Гарри их общую колдографию — ее сделала Гермиона, прости Мерлин, Уизли во время традиционного Рождественского бала в Министерстве. Она, как организатор мероприятия, при полной поддержке Кингсли назначила темой праздника маггловское Рождество, и все волшебники, в особенности чистокровные в нескольких поколениях, головы сломали на тему «как одеться». До чемпионата мира по квиддичу и волшебников в ночном нижнем белье, конечно, не дошло, но наряды были весьма разномастными — точнее, разновременными. Гарри тогда потащил Драко в маггловский магазин и сам выбрал ему костюм, а заодно и себе, и Драко пришлось признать, что они оба смотрелись великолепно. Гермиона поймала момент, когда они стояли рядом и чуть боком, приблизив свои бокалы друг к другу и улыбаясь — Драко никогда не забудет, как потрясающе выглядел Гарри! Его красота настолько смущала Драко, что заставляла цепенеть — потому улыбка казалась наигранной и фальшивой, а Гарри весь искрился счастьем. Наверное, ему на самом деле нравился тот вечер — не присутствию же его, Драко, он так радовался… Самому Драко колдография не понравилась — точнее, он себе на ней не нравился, поэтому, увидев ее на столе напарника, фыркнул: — Зачем тебе там этот ужас? А Гарри, почему-то покраснев, схватил злополучное колдо в серебряной рамке так, словно Драко собрался его отнять, и пробормотал: — Ну… Это же наш кабинет, вот я и подумал, что это должно быть понятно… Чтобы было что-то наше… — То есть таблички на двери «авроры Поттер и Малфой» тебе явно недостаточно? Гарри тогда как-то странно на него посмотрел и просто сказал: — Дурак ты, Малфой! — но колдо не убрал, оно так и осталось на его столе. И Драко под веритасерумом не сказал бы, что ему это не нравится… И та ночь… Драко тогда отправился с другой группой, потому что Кингсли едва ли не буквально вывернул его напарнику руки и заставил в качестве Героя всея Британии присутствовать на каком-то дипломатическом мероприятии. А у них, авроров, рядовая ситуация — семейный скандал, пьяный волшебник в жену и соседей не самыми приятными заклинаниями бросался. Драко отвлекся, и в него что-то прилетело; он повалился на землю, теряя сознание. Почему его потащили в Аврорат, а не сразу в Мунго, он так и не понял, но в приемную Робардса ворвался Гарри и закричал: — Где Малфой?! Что с ним? А увидев изумленные лица коллег и живого и почти пришедшего в себя Драко, пробормотал: — Там тебе срочные документы прислали. И исчез так же внезапно, как и появился. Никто так и не понял, что это было… И сейчас сквозь ускользающее сознание пробилась робкая мысль — а вдруг… он все-таки хоть немножко нравился Гарри? Тот не делал секрета из своей ориентации, потому и не вышло у него ничего с Джинни Уизли, ныне Томас. Драко тоже не делал… так, может, все это… Только он ничего теперь не сможет узнать наверняка — потому что Гарри мертв…